Подвала мне хватило на час. Все это время сверху доносились, тревожа душу, звуки какой-то ритмичной мелодии. Я старался не обращать внимания, но они упрямо лезли в уши. Повалялся еще, размышляя о своем дальнейшем продвижении по горам, прикинул, как подготовиться к походу, хотел уснуть, чтобы распиравшие меня противоречивые чувства улеглись, но не смог. Наконец, поднялся наверх. И обалдел: во дворе на оставшемся кусочке стариной брусчатки танцевали две жгучие красавицы. У обеих лица были ярко, до неузнаваемости изменены косметикой. Их пышные, длинные, сильно декольтированные платья с чередой продольных рюшек (у той, что была пониже - розовое, а у другой - ярко-красное) равняли их в возрасте. Рядом на ступеньках пристройки стоял маленький кассетный магнитофон, который я видел у Насти, и из него лилась захватывающая испанская музыка. Та, что была в розовом платье, видимо, исполняла партию партнера. Она вела, руководила, подсказывала. Я стоял как завороженный. И только когда они закончили, зааплодировал и спросил удивленно:
- Настя, Таисия Андреевна, это вы?! Я вас не узнал. Как вы танцуете!..
- Это Настя меня научила, - Таисия счастливо улыбалась.
- Настя, откуда у тебя такие таланты?
- Оттуда! - ответила она высокомерно с пренебрежением истинной испанской донны.
- А где такие платья взяли?
- По наследству достались, - отшутилась Таисия, по-прежнему улыбаясь.
После того как танцовщицы переоделись, смыли с себя косметику и занялись работой по двору, снова кто-то постучал в ворота.
- Что-то зачастили, - сказала озабоченно Таисия.
Я предпочел скрыться в подвале без команды.
Минут через двадцать ко мне заглянула Настя.
- Кто там? - с нетерпением спросил я, пряча от глаз девочки прихваченный топор.
- Ваха приходил. Иди, мать зовет.
- Что-то стряслось?
- Стряслось. Еще как. Сейчас будешь у меня поводырем.
- Каким еще поводырем? - удивился я.
- Увидишь. Нужно идти в горы через перевал. Бабушка Софа совсем разболелась. Радикулит ее мучает. Приступами. Нужно мазью натирать поясницу.
- Так, а я тут при чем?
- А при том. Ты будешь меня сопровождать. Да ты не бойся, - успокоила она, подходя ближе и садясь рядом. - Тебе даже лучше будет. Вчера мальчишка прибегал от Павла. Да еще ночью кто-то от него приходил. Вот мать и бесится.
- Чего это он?
- Не знаю. Опять гадость какую-нибудь задумал.
- Слушай, за что ты его так не любишь?
- Да он над матерью издевается, ему от нее только одно нужно. Я не маленькая уже, понимаю. Ладно, пойдем, - девочка резко взяла меня за руку и потащила за собой.
Мы вышли во двор, где нас уже ждала Таисия. В руках у нее была большая корзинка, и сама она суетилась, укладывая в нее какие-то свертки.
- Вот что, дезертир, - она обратилась ко мне с доверительной улыбкой, - тебе поручаю ответственное задание. Очень на тебя надеюсь.
Я застыл, внимательно слушая, что от меня требуется, а Таисия продолжала:
- Бабушка Сафо, моя свекровь, живет за перевалом. Настя дорогу знает. Проводишь ее и поживи там несколько дней. Помоги по хозяйству, ладно?
- А как же вы тут одна будете? - мне не хотелось расставаться.
- Ничего, переживу. Нож свой возьми. Я его там, на кухне в ящик убрала. Мало ли что…
- Так может лучше топор?
- Вот, глупый, такую тяжесть тащить.
- Мам, - вмешалась Настя, - ну зачем он мне нужен? Что я, одна не дойду? Не маленькая, сколько можно меня опекать!
Я понимал, что обязан Таисии многим, если не всем в сегодняшней своей жизни, поэтому улыбнулся и сказал:
- Настя, мать нужно слушаться? Я же тебя не съем. А вдвоем спокойней.
- Короче, хватит болтать ерунду, - повысила голос Таисия. - Иди переодевайся и вперед. А ты, - обратилась она ко мне, когда Настя ушла в дом, - ты там поосторожней будь. Сам знаешь, время какое. Я, Артем, на тебя надеюсь.
- Хорошо, Таисия Андреевна, а далеко это?
- Часа два идти. Вот корзину возьмешь, тяжелая.
- Пустяки.
Тем временем появилась Настя с магнитофоном в руках и совсем маленьким рюкзачком за спиной, как-то подозрительно оглядела меня и полушутя сказала:
- Пошли, что ли, охрана.
- Слушайся Артема, он хороший, - притянула ее к себе Таисия.
- Да уж, думаю, лучше твоего Павла…
- Ах ты, дрянь такая, - мать хотела дать дочери привычный подзатыльник, но та увернулась, спрятавшись за мою спину.
- Ничего ты мне не сделаешь, теперь у меня охрана есть, - самодовольно сказала Настя, показав матери язык.
- И не стыдно тебе при чужом человеке так себя вести? - всплеснула та руками.
Мы направились к выходу. Таисия открыла ворота, потрясла дочь за вихор, потом остановила взгляд на мне:
- Помоги чем надо, ну, сам понимаешь, да осторожно там.
Чмокнула дочку в лоб и доверительно потрепала мне плечо.
- Ладно, мам, мы пошли, ты тут не скучай, - Настя дернула меня за рукав и направилась вперед по тропинке, на которой я когда-то видел Павла и его возлюбленную.
- Счастливо! - крикнула нам вдогонку Таисия.
Когда мы ушли за гору, я спросил Настю:
- И охота тебе с магнитофоном тащиться?
- В город хочу, - не отвечая на мой вопрос, вздохнула она. - Там здорово, а тут тоска. Ты хочешь в свою Москву?
- Хочу, конечно. В Москве хорошо. Дискотеки, кинотеатры - всего навалом. Только я не люблю громкую музыку.
- Я тоже, - Настя махнула хвостиком волос и произнесла мечтательно. - У тебя дома, наверное, телек есть…
- Конечно, есть…
- Хорошо вам, целый день киношку смотреть можно. Я один раз, знаешь, чего у Малхаза и Сулико видела?
- Почем мне знать.
Настя засмеялась:
- Ты знаешь, умора, одному горскому пацану в семнадцать лет первый раз телевизор показали. Он там, с родителями до семнадцати лет овец пас и первый раз с гор спустился. Так он, когда увидел экран, просто остолбенел! По-русски ни бум-бум, кнопки нажимает и подскакивает от ужаса. В общем, надо было видеть! Не веришь?
- Дикость какая-то, чтобы ни разу телевизора не видеть…
- Ты не понимаешь. В горах, знаешь, какие вещи бывают… Есть такие села, где старухи по сто лет живут. Ни века не знают, ни времени. Какой там телевизор, у них даже света электрического никогда не было. А теперь и у нас тоже свет часто выключают. Грузия стала бедная.
- Грузины слишком гордые, чтобы быть богатыми, - заметил я и втянул в себя воздух полной грудью. - Здорово у вас тут. Никогда и не расставался бы с этой красотой.
- Ничего тут хорошего. Подумаешь, воздух! Ну и дыши сколько хочешь, только все равно скучно. Если бы на море поехать. Мы с отцом ездили.
- Давай поедем вдвоем! Я там только один раз был.
Настя засмеялась:
- С тобой? С дезертиром? Да у тебя и денег-то нет.
- Пока нет, - я слегка обиделся, - но, может быть, как-нибудь заработаю. Было бы желание.
- Где ты тут в горах заработаешь? Разве что кого-нибудь ограбишь…
- Ты думаешь, если я дезертир, то бандит. Ошибаешься. Да что с тебя взять, - я окинул ее взглядом. - Мала еще.
Настя, оскорбившись, приостановилась:
- Кто, я?
- Ты, кто же еще.
Едкое словечко явно вертелось у девчонки на языке, но она сдержалась.
- А ты бы на матери моей женился? - неожиданно спросила Настя, снова прибавляя шаг.
- Ты думай, что говоришь! - растерялся я. - Скажешь такое…
- А что, она тебе нравится, я же вижу! Скажи честно.
- Ну, нравится. Не выгнала меня, в дом пустила. Она у тебя добрая…
- Вот и женись на ней, заберешь нас в Москву.
- Ты что, сдурела?! - возмутился я и, кажется, покраснел.
- Что, испугался? Сразу в кусты!
- Ничего не испугался. Мне твоя мама нравится совсем по-другому, как человек.
- Да ладно, а то не я вижу, как ты на нее смотришь. Не врал бы уж!
- Скажи еще, что на тебя заглядываюсь!
- А что, я вовсе даже ничего, парни меня на дискотеке то и дело танцевать приглашают, - она горделиво повела головой и откинула в сторону челку.
- Что мне на вас смотреть… И вообще вернемся домой - я сразу и уйду.
- Опять обиделся… - Настя заглянула мне в глаза, потом мотнула головой вниз, под гору. - Вон, видишь, там будет поворот, оттуда уже видно село. Устал?
- Немного. Давно не ходил так далеко, больше месяца уже.
- Так что, тебе совсем нельзя в Москву?
- Не знаю, - я пожал плечами и перехватил корзину другой рукой.
- Давай вместе, тебе тяжело, - предложила Настя.
- Нет, так неудобно.
- Смотри, еще долго.
- Дойду как-нибудь, - ответил я, и на некоторое время мы замолчали. Я думал о доме, о матери, мысленно представлял, как она читает мое письмо, хотя вряд ли она успела его получить за такой короткий срок. Потом вспомнил двор, ребят, с которыми учился, девчонок… - и почему-то стало невыносимо грустно. Совсем один, в чужой стране. Кругом горы, все чужое. Хорошо, что есть такие люди, как Таисия. Если б не она, что бы со мной было… Наконец Настя снова заговорила:
- Ты чего притих? Я же говорила, что устанешь. Хочешь пить?
- Хочу.
Девочка, взяв меня за руку, потащила в сторону от тропинки.
- Здесь ручей, правда, вода холодная, но очень чистая.
Мы зачерпывали пригоршнями воду - она холодом обжигала губы.
- Вот ты говоришь, у вас долго живут… - начал я, но Настя не дала закончить.
- Нет, теперь не долго. Война…
- А если бы без войны?
- Тогда долго. По радио передавали, тут один аксакал в сто два года женился и потом еще у него ребенок родился.
- А сколько же было его невесте? Сто лет?
- Нет, шестьдесят пять!
- Вот это да! Как моей бабушке, когда она умерла! Разве так бывает?
- Здесь бывает… Нам туда, - кивком головы Настя показала, куда сворачивать.
Смеркалось, когда тропинка вывела нас на лесистый обрыв. Внизу за деревьями показались маленькие серые домики.
- Это бабушкино селение?
- Да. Под ноги смотри, а то упадешь. Тут камни коварные.
- Погоди, - остановил я Настю.
- Что еще?
- Давай в лесу посидим, дождемся, когда совсем стемнеет. Ни к чему, чтобы меня видели.
- Да этим старикам ни до чего дела нет… Ну, хорошо, - согласилась она.
Мы присели на гнилое бревно и дождались, когда совсем стемнело и на небе заблестели яркие звезды, потом выбрались на плато и, аккуратно ступая по мягкой траве, пошли к селению.
- А людей здесь много? - спросил я.
- Нет. Было восемь, но старый дед Гия умер в прошлом году. Теперь его дом пустует…
У бабушки Софико
Когда мы шли по улице между дремавших домов, в голову мне пришла отличная мысль: а что если остаться здесь, пока кончится вся эта война, или вообще осесть без всяких "пока". Никто меня не найдет, да и кому я, кроме матери, нужен, а ей можно все объяснить… Правда, она будет скучать. Я тут же высказал свою идею Насте, но девочка ее не одобрила.
- Ты что, совсем глупый или ненормальный? - сказала она шепотом. - Ты же здесь со скуки помрешь. А если заболеешь вдруг. Кто тебя лечить будет? Тут докторов нет.
Я подумал, что со скуки не умру, потому что иногда буду навещать Таисию, чтобы полюбоваться ее красотой, но как бы шутя, возразил:
- А ты на что? Ты будешь меня навещать.
- Вот еще, делать мне нечего, - хихикнула Настя, показывая рукой на дом бабушки Софико. - Пришли, заходи, - она толкнула калитку, и мы вошли во двор, а потом в покосившуюся деревянную пристройку, дверь которой оказалась открытой.
В темноте, скрипнув еще одной дверью, вошли в прихожую. Настя достала из корзинки толстую восковую свечу, чиркнула о коробок спичкой. Прихожая и стоявшая в ней в беспорядке разная деревенская утварь озарились светом.
- Ау, бабушка Софико!
Откуда-то издалека донеслось что-то вроде приветствия, но слов я не разобрал.
- Пошли, - сказала мне Настя, - оставь корзину тут, да голову не разбей - притолока низкая.
Во второй комнате на большой железной кровати лежала женщина, почти с головой укрытая одеялом. Настя нашла на столе блюдце и поставила в него свечу.
- Ну что, бабуль, расхворалась? - сказала Настя, наклоняясь к кровати, открывая лицо бабушки и целуя ее в обе щеки.
- А, внучка, хорошо, что ты пришла, садись, отдыхай, я сейчас встану.
- Я не одна, с другом. Смотри, кавалер какой! - Настя стрельнула глазами в мою сторону. - Его зовут Артек.
- Здравствуйте, - сказал я.
- Правда, что ль, кавалер? Смотри, Настька, не время тебе еще детей заводить. Сейчас это не модно. Это раньше у нас было: четырнадцать-пятнадцать лет - фьють - и замуж. Так тогда ж достаток был, а сейчас… одно слово - разруха…
- Бабушка, я пошутила. Это мамкин знакомый. Она прислала его помочь тебе по хозяйству.
- Ах ты, проказница, все тебе озорничать. Скажешь тоже - кавалер! Ну, как у вас, у русских говорят, соловья баснями не кормят. Вы же с дороги, есть, конечно, хотите, - засуетилась женщина, тяжело вставая. - Ходить, понимаешь, могу, а поднять ведро уже тяжело; вот здесь стреляет, совсем тянет, мочи нет…
- Там мать тебе мазь положила, надо натереть поясницу. Будет жечь, но зато поможет.
Слегка прихрамывая, бабушка пошла в прихожую, позвала:
- Настя, давай еду на стол носить. Я как знала, что вы придете, с утра наготовила.
На вид Настина бабушка была совсем древняя, но на самом деле ей, может быть, было и не так много лет - разве разберешь женщин Кавказа… Наелся я в тот вечер от пуза. Никогда не ел с таким аппетитом, разве что в первый день у Таисии, но тогда я не чувствовал вкуса еды. На столе был козий сыр, масло, лобио, сациви и еще какие-то грузинские блюда. Все очень вкусное. Настя все время смеялась надо мной, вернее, над тем, что я ничего не знаю и никогда не был в настоящем горном селении, а уж тем более понятия не имею о местной еде.
- А я теперь себе приготовлю и потом ем дня три, а то и целую неделю, - улыбалась бабушка. - Старая стала, ленивая…
После сытной трапезы мне отвели персональную кровать, стоявшую за ширмой в прихожей, и заботливо уложили спать. Засыпал я долго, хотя за день порядком устал. Уснул на рассвете под тревожное пение горластых петухов. Поспал часа два, а потом услышал, как проснулась бабуля, а за ней и Настя.
- Эй, - позвала тихо девочка, - Артем, ты не спишь? - Она заглянула через низкую ширму, в руках у нее была кружка. - Хочешь?
- А что это?
- Молоко, что же еще. Чудной ты!
- Да откуда я знаю, может, ты меня отравить решила? - пошутил я.
- Да ты что? - обиделась она - Разве я могу? Ну, будешь пить? - девочка сунула мне кружку и присела на мою кровать. - Ты говорил, что на геодезиста учился. Это что-то вроде землемера?
- Ага.
- А что ты будешь измерять?
- Да что угодно!
- А в жизни чего хочешь добиться?
- Я как-то не думал об этом. Вот отслужил бы два года, тогда б и решил, если бы все по-справедливому было.
- А я в городе хочу учиться, в Ростове, - вздохнула Настя.
- Почему в Ростове, а не в Москве? - спросил я.
- В Москву все хотят, только, кто же меня туда возьмет?
- А кем ты хочешь стать?
- Не знаю. Просто в Ростове тетка живет, если школу закончу, поеду к ней, устроюсь на работу куда-нибудь. Я поваром могу. Меня дядя Малхаз научил. Я немного в грузинской кухне понимаю. Или в МЧС пойду.
- А при чем тут МЧС и кухня?
- Это тебе не обязательно знать. Ты пей молоко, да пойдем сено ворошить. Его знаешь сколько!
- Так это… а поесть, - вспомнив вчерашнее обильное угощение, спросил я.
- А ты еще не заработал и вообще дезертирам не положено. Только в исключительных случаях, - девчонка дерзко показала мне язык.
- Ну, ладно, - вздохнул я. - Значит, придется умереть с голоду.
- Не умрешь. Бабушка не даст. Она добрая. Тебе повезло, - хитро улыбнувшись, Настя вскочила с кровати и убежала.
Напившись молока, я вышел во двор и начал изучать обстановку. Все было в диковинку: просторный полупустынный двор, низенький забор, сложенный из булыжников, покошенный сарай-мазанка. Но тут меня позвала Настя. Пройдя через калитку возле сарая, мы вышли в сад-огород и оказались возле еще одного сарайчика-развалюхи, в который и нужно было складывать высохшее сено.
- Куда его столько? - спросил я, заглядывая под покрытую рваным рубероидом крышу.
- Надо - ответила Настя, вручая мне в руки огромные деревянные вилы. - Твоя задача простая, - объяснила она, показывая на огромный ворох сена. - Вот это все нужно раскидать, а вечером собрать и так несколько раз, чтобы трава высохла, понял?
Я кивнул и принялся за дело. Сначала мы работали молча, но потом мне надоело молчать, однако долго не мог подобрать тему для разговора. Да и о чем можно было говорить с этой девочкой? Какие у нас с ней могли быть общие интересы? История? Философия? Природоведение? Что они там еще учат в школе? А что, природоведение - мелькнуло у меня в голове, - разве это не тема?
- А зимой тут как? Снега много бывает? - спросил я.
- Здесь, в долине, мало. Он быстро тает и только высоко в горах лежит почти круглый год.
- А местные жители чем занимаются?
- Разводят кур, овец, коз, растят виноград, но жизнь здесь тяжелая. Все приходится делать вручную. С тех пор как развалился Союз, электричества нет.
- Прекрасно, наверное, так жить: тихо и мирно, ни от кого ничего не требуя, никому ничем не быть обязанным. Жизнь ради жизни… А то придумают: смерть ради жизни! Чушь… На фига мне чужая жизнь, если меня убили? А тут живи себе и живи. Ни начальников тебе, ни подчиненных, и уж тем более никаких военкомов…
- Нет! Здесь не жизнь, а тоска! Не по мне все это, - щурилась на солнце вспотевшая Настя.
В полдень мы решили перекусить прямо на свежем воздухе. Настя принесла из дома еду: вареные яйца, бутылку козьего молока, порезанный на ломтики сыр, хлеб домашней выпечки и разложила все это на постеленном возле копны платке. Аппетит мы нагуляли - будь здоров! Еду запивали молоком, передавая бутылку друг другу. Потом отдыхали, лежа на сене бок о бок.
- Я все переживаю за мать, - вздохнув, сказала Настя. - Ну что она с этим Павлом! Ведь когда мальчишка прибегал, он записку ей от него передал…
- Я догадался.
Настя внимательно посмотрела на меня, потом добавила:
- И еще флакон духов. Вот мать и отправила нас сюда, чтобы не мешали им любиться.
- Если у них такая любовь, что ж они не женятся?
- Зачем мне такой отчим? К тому же, чтобы расписаться, надо ехать в райцентр, а это лишние сложности. Но Павло козыряет тем, что накопит денег и увезет маму совсем.
- А как же ты?
Настя не ответила. Мне захотелось ее успокоить.
- Да, жизнь сложная штука… А тут еще я, как снег на голову.