Отвечавший за весь этот участок комдив Моше Карлинский в сотый раз внимательно изучал карту. В последние недели ощущалась повышенная активность боевиков. Уровень их подготовки заметно улучшился. Теперь, это были не те банды вооруженных калашниковыми дилетантов, с которыми ему приходилось иметь дело в восемьдесят втором. Карлинский потер прострелянный во время штурма Бофора живот. Рана всегда ныла при воспоминании о тех днях.
По данным разведки террористы обучались в лагерях на севере Ливана. Хизбалле удалось привлечь в качестве инструкторов нескольких бывших офицеров советских воздушно-десантных войск.
Вообще-то Карлинский давно занимал совсем другую должность на территории Израиля. Но несколько месяцев назад, в Ливане погиб бригадный генерал Эрез Герштейн. В последующих перестановках командиров высшего звена, Карлинского "попросили" на какое-то время вернуться в центральный сектор зоны безопасности, которым он командовал в начали девяностых. Карлинский хорошо знал Герштейна, это был один из лучших офицеров в армии. Утром двадцать восьмого февраля колонна из четырех бронированных мерседесов возвращалась к израильской границе, после посещения генералом семьи погибшего офицера армии Южного Ливана. Машины несколько раз менялись местами в колонне, один раз Герштейн пересел в другую машину, но видимо их "пасли", и пасли очень качественно. Недалеко от деревни Кахуба, машина генерала шла первой. За триста метров до блок-поста ООН, занятого индийскими солдатами, головной мерседес притормозил и тут сработал мощный фугас направленного действия. Взрывом тяжелую машину подбросило в воздух, исковерканный объятый пламенем мерседес с грохотом рухнул на обочину и покатился вниз по склону. Погибли находившееся в машине бригадный генерал Эрез Герштейн, сидевший за рулем прапорщик, радист и корреспондент радио "Голос Израиля". Прибывшие саперы обнаружили на обочине еще три фугаса, почему то не сдетонировавшие. Саперы провозились с ними целых четыре часа. В ответ израильская авиация проутюжила лагеря и штабы "Хизбаллы" по всей территории Ливана с юга на север. Но настоящая месть была еще впереди, в этом Карлинский не сомневался.
Он откинулся в кресле, положил ноги на стол, закинул руки за голову и задумался. Вчера вечером служба радио разведки перехватила короткий диалог, в квадрате Бет-4.
Первый голос произнес:
- Слышу звук приближающийся бронетехники, предположительно два БТРа.
Второй голос сразу же ответил:
- Ничего не предпринимай, это ЦАДАЛь*, они всегда ездят по двое. Наша цель израильтяне.
В прошлом месяце в этом районе подорвался патруль Гивати. Один солдат погиб, второму оторвало ноги. По агентурным данным и сейчас действовала та же группа.
Дорога в этом месте извивалась между холмами поросшими кедрами. Прочесывать местность бесполезно, маленькая группа утечет, как вода сквозь пальцы. Пускать саперов... , там наверняка сложная минная ловушка.
Карлинский устало помассировал пальцами виски и протянул руку к телефону защищенной линии.
- Дрор, как жизнь?
Командира Nского полка парашютистов Моше знал давно, и с очень хорошей стороны. Дрор Вайсберг умудрялся раз за разом выходить из передряг этой проклятой войны без потерь или почти без потерь. Последний "дуц" в счет не шел, такое с каждым может случиться.
- Все в норме, слава Богу Моше! - зарокотал в трубке бас Дрора.
- Ты днем у нас будешь? Заходи, есть разговор.
- Договорились!
Колонна состоящая из нескольких бронированных "хаммеров", БТРов и танка ползла в сторону Мардж-Аюна. В штабе должно было состоятся совещание командиров подразделений находящихся в "зоне безопасности". Дрор трясся на жестком сидении зажатый между радистом и пулеметчиком.
"С совещанием все понятно, размышлял он, через несколько дней в Мардж-Аюне пройдет большой концерт для солдат, приедут многие звезды израильской эстрады. Тут все ясно, головная боль с концертом страшная, но, несмотря ни на что, дело это нужное, для солдат полезное. А вот вызов к Карлинскому настораживал... неужели из-за того случая."
"Дуц" - на ивритском армейском сленге обозначает "Огонь по своим", то, что на английском называют - friendly fire. Всего три буквы, но никакими словами не описать, трагедию кроющуюся за этим коротким хлестким словом. Вряд ли посторонний сможет понять, чувства солдата, по чудовищной ошибке застрелившего товарища. Человека с которым он делил последнюю сигарету и банку тушенки, вместе с которым они тряслись от страха в засадах и замерзали на сторожевых постах.
Во время их прошлого пребывания в Южном Ливане произошла именно такая трагедия.
Отделение десантников находилось засаде. Ночью, откуда-то спереди донесся подозрительный шорох. Лейтенант и остальные, после получения соответствующего разрешения выдвинулись вперед, проверить в чем дело. На месте остался только наблюдатель с аппаратурой и прикрывавший с правого фланга пулеметчик. Бойцы медленно прокрались на звук и обнаружили дикого кабана ковырявшегося в земле. Кабан засек их на секунду раньше и пустился на утек. В тот же момент за спиной у радиста выскочил второй кабан и ломанулся назад, в сторону наблюдателя. Все случилось одновременно, у радиста, видимо, не выдержали нервы. Развернувшись он произвел всего один выстрел назад в мелькнувший силуэт. Как это обычно бывает при "дуцах" радист попал. Точно в окуляр прибора наблюдателя. Никто ничего не заметил. Они вернулись к месту засады и залегли. Через несколько минут лейтенант обратился к наблюдателю. Тот не ответил. Офицер толкнул его плечом и тело перевернулось на спину открывая страшную, кровавую дыру на месте глаза.
Дальше произошло необъяснимое. Получив приказ возвращаться они не смогли поднять тело и принести его на базу. Тринадцать взрослых парней, обстрелянных, участвовавших в переделках мычали в рацию что-то нечленораздельное. Они сломались. Дрор долго пытался разобраться в чем дело. Там, в ночном лесу, все словно сошли с ума. Наконец комбат не выдержал подняв по тревоге группу быстрого реагирования, он отправился на место. Вайсберг навсегда запомнил, как под всполохи молний, поливаемый косыми струями ливня, он стоял над носилками, пинками и руганьем добиваясь выполнения приказа. По другому бойцы не реагировали. Это заняло целых пятнадцать минут и стоило "бунтовщикам" разбитого носа и нескольких фонарей под глазами... .
Неужели Карлинский вспомнил... .
Но Карлинский даже не думал о той засаде. Прошедшие месяцы были полны других забот. Они обменялись рукопожатием. Оба чем-то похожие и одновременно разные. Карлинский высокого роста, широкий в кости, мощный, чем то напоминающий медведя. Вайсберг наоборот, низенький, в очках с толстыми стеклами, с кипой на голове. Глядя на него, даже не подумаешь, что Дрор долгое время служил в спецназе. Только взгляд у обоих был одинаковым: пронзительно цепким и усталым. Усталым от ответственности за жизни сотен пацанов, разбросанных по укреплениям и блокпостам, усталым от частого глядения в глаза женщин, матерей этих самых мальчишек, которых они не смогли уберечь.
Хозяин кабинета выставил настоящий арабский кофе, густой и в маленьких чашечках. Гость тоже не попал впросак, выложив на стол пачку ароматных сигар "Кэптэн Блэк".
Офицеры сошлись в одном, группу боевиков отпускать нельзя. А значит придется делать засаду на подрывников. Террористы не будут сидеть там вечно, соответственно при отходе можно надрать им задницу. Выбор путей для возвращения у группы не велик. Наиболее вероятный маршрут пролегал через деревню Эль Джаммария. Там как раз имелся большой недостроенный дом на пригорке, откуда можно скрытно наблюдать. Таким образом, оставалось лишь демонстративно усилить патрулирование на других возможных направлениях и закинуть засадную группу в Эль Джаммарию.
Трудностей вырисовывалось две: деревня находилась на самой границе "зоны безопасности", что в случае заварухи грозило неприятностями, но главное, путь в Эль Джаммарию лежал через ту самую заминированную дорогу.
Оба офицера переглянулись и снова уставились на карту.
- Может вертушки... - неуверенно протянул Вайсберг.
- Я уже думал об этом, - Карлинский уперся в карту огромными кулаками - слишком много шума.
Вайсберг встал, гибко потянулся и прошелся по кабинету. Остановился перед висящей на стене шашкой, подарком друзских старейшин. Вопросительно глянул на хозяина. Тот разрешающе кивнул одними глазами. Дрор бережно снял шашку со стены.
- ЦАДАЛь**, значит, их не интересует! - клинок с шипением вылетел из ножен, - им, видите ли, израильтян подавай!
Стальная молния рассекла залитый светом лампы кабинет, - Будут им израильтяне! В подарочной упаковке! С бантиком!
Клинок, свистнув, описал слепящую дугу и замер над картой, нацелившись в коричневое пятно Эль Джамарии.
- Они поедут на БТРах ЦАДАЛя!
Карлинский хмыкнул, потом растянул губы в смахивающей на медвежий оскал улыбке и, наконец, расхохотался заразительно.
Шашка со свистом прочертила в воздухе восьмерку и скользнула в украшенные богатой резьбой ножны.
- Саблю верни, Салах А Дин хренов. - Комдив встал из-за стола, хлопнул Дрора по плечу. Вайсберг поморщился, прижатый увесистой генеральской лапой.
Подробности обсуждали долго. Посылать маленькую группу опасно, слишком отдаленный район. Но в два БТРа много бойцов не влезет. Сошлись на восемнадцати, меньше никак не получалось. Вайсберг собирался лично принять участие в операции.
- Сидеть будете либо пока не дождетесь гостей, либо до упора. - медленно проговорил Карлинский глядя Дрору в глаза.
- До упора, это сколько?
- В генштабе посчитали, по статистике, подразделение может действовать автономно восемдесят два часа, примерно на столько хватает батарей для связи, питьевой воды и прочего.
- О' кей.
- Сапера я дам, самого лучшего. Собаку тоже. Все приказы скоро получишь, готовь список людей.
** ЦАДАЛь - армия южного Ливана.
Вернувшись в Длаат Вайсберг взял лист бумаги и задумался. Первым он вписал того самого психованного лейтенанта. Пусть разрядится малость, да и компактных размеров мужчина, учитывая предстоящий дeфицит места в Б ТРах - лучший кандидат. Следом за Лилипутом комбат, мстительно улыбаясь, вписал пятерых бойцов, сломавшихся в той ночной засаде. Бывшего с ними лейтенанта перевели на другую должность, радист пока не оправился от психического потрясения, да и вряд ли "отойдет" в ближайшее время. Еще несколько человек демобилизовались. Оставшиеся пять бойцов продолжали "тянуть лямку".
"Вот пускай искупают вину" - подумал Дрор. Великана Исраеля он занес в список автоматом, но, подумав вычеркнул, вспомнив шкафообразную тушу.
Одиннадцатым номером, в списке стояло имя Антон Бродский, а его обладатель, ничего не подозревая, чистил картошку в наряде по кухне.
Подготовка началась немедленно. Пока в Длаате шли инструктажи и изучение снимков аэрофотосъемки, два бронетранспортера М113 Южно-Ливанской армии прибыли в опорный пункт Бофор. Там водителей попросили задержаться, а "броня" с израильскими водителями за рычагами ушла в Длаат.
Вечером десантники собрались во дворе, ожидая приказа на выход. В бетонном капонире вокруг припаркованных БТРов озадаченно бродил Лилипут. Он, конечно, уважал комбата, но это смахивало на самоубийство.
Обе "коробочки" выглядели убеленными сединой ветеранами вьетнамской войны, после которой янки одолжили их израильтянам, а те, попользовавшись, передали ЦАДАЛЬникам. Хотя могли быть и другие варианты. Сквозь слой облупившейся краски цвета хаки проступали пятна ржавчины, о навесных решетках, защищающих от кумулятивных снарядов эти развалюхи, даже не мечтали. Но главное, обе машины имели устаревшую конструкцию, в которой топливные баки находились внутри корпуса, а не снаружи. В результате при попадании ракеты БТР превращался в погребальный костер для экипажа и десанта.
В довершение всех "достоинств" машины оказались разных модификаций. Первая имела внутри откидные сидения, на которых бойцы помещались лицами к бортам. У второй в отсеке стоял прямоугольный "диван", где десанту видимо, предстояло изображать кучу-малу. Задумчиво поколупав ногтем хлопья краски, лейтенант пошел проводить "предполетный инструктаж".
Обычно Лилипут доверял подчиненным, и они проверяли друг друга, но в присутствии комбата все должно быть по уставу.
Вайсберг стоял в сторонке и наблюдал. Комдив не подвел. Обещанным сапером оказался флегматичный майор, командир специальной группы разминирования. Видимо, Карлинский ну очень убедительно попросил, потому что майор Зив на такие мелочи, как засада, обычно не разменивался. В придачу к майору группе выделили саперную собаку с "хозяином". Дрор подошел к ним.
- Как звать? - спросил он у вытянувшегося перед ним чернявого малорослого солдата.
- Виктор Котович - ответил тот с заметным русским акцентом .
- А кобеля? - Вайсберг кивнул на смахивающую на овчарку, псину сидящую на песке с серьезным выражением морды.
- Это сука, - хитро улыбаясь ответил боец, - а звать - Нюся.
- Чего? - удивился комбат - Как? Нью... Нуу..., ну ну Виктор, встаньте со всеми.
Собака ухмыльнулась розовой пастью и оба направились под бетонный навес, где собралась группа.
" Ну и имечко у животины!" - удивленно подумал Дрор, - "Язык сломать."
Зато Котович был доволен, раньше собаку звали Нинет, какой идиот дал собаке такую кличку, Витька не знал, и ужасно мучался. Но как-то случайно выяснилось, что собака откликается на Нюсю, и нелюбимая Нинет была сразу забыта. Однако главное достоинство клички выяснилось позже, заключалось оно в том, что ни одному местному израильтянину не удавалось выговорить правильно простое слово Нюся. Нуся, Ньюсия, только не Нюся, вот и комбат только что обломался. Котович шагнул к остальным, обменявшись с Антоном рукопожатием и хлопнув по спине долговязого Ашота.
В полночь все формальности и проверки закончили, группа собралась вокруг машин. Оборудование постарались максимально закрепить снаружи, но места все равно катастрофически не хватало. В первой машине, где ехал Вайсберг поместилось восемь бойцов и много барахла. Во вторую запихали оставшихся десять, чуть ли не штабелем, а им на головы бережно водрузили Нью... Нуу... Ниу... вообщем ту псину с непроизносимым названием.
Короткая колонна газанув тронулась с места.
БТРы утробно ревя ползли по дороге. В нескольких километрах от них, на командном пункте, Моше Карлинский тянул четвертую чашку кофе.
Наконец поступило донесение от радио разведки. Перехват был почти идентичен предыдущему. Точно так же первый голос сообщил о приближающийся бронетехнике, а второй голос дал отбой, видимо, опознав бронетранспортеры Южно-Ливанской армии. Карлинский облегченно вытер со лба испарину. Оставалось получить донесение от десантников о прибытии на место и дождаться благополучного возвращения бронетехники, которую "доведут" домой вертолеты.
Не доезжая до деревни несколько километров, БТРы свернули с дороги и, съехав по косогору остановились в неглубоком вади(овраг араб.). Первыми выгрузились бойцы из машины комбата. Вайсберг подскочил ко второму БТРу и заглянул в распахнутую дверь десантного отсека. Внутри копошилась куча рук, ног и голов. Недолго думая Дрор вцепился в первый же попавшийся ботинок и дернул, извлекая наружу его владельца. Тот сдержанно поблагодарил комбата, и следующего "новорожденного" выдернули уже в четыре руки, дело пошло. Последней из воняющего соляркой нутра элегантно выпрыгнула Нюся. Чихнув, она бодро затрусила рядом с Котовичем. БТРы развернулись на обратный курс.
Группа быстро продвигалась к месту засады, шли по всем правилам, выставив фланговые дозоры и арьергард. Возглавлял группу Котович, с Нюсей на поводке, за ними Лилипут и пулеметчик Нир. Нюсино поведение нравилось Витьке меньше и меньше. Собака все время фыркала и чихала, тоскливо оглядываясь на хозяина. Наконец она виновато прижалась к его ногам, поджимая хвост, не переставая при этом чихать.
- Приехали, - прошептал Витьке майор Зив, - наверное, она у тебя какой-то дряни в БТРе нанюхалась.
Витек не отвечая передернул плечами, погладил Нюсю по голове, показывая что не сердится. Потом сунул ей в пасть палочку специального собачьего лакомства. Нюся вильнула хвостом.
- Ишь ты! - ласково прокомментировал майор, доставая древний как мир саперный щуп.
Вскоре бойцы подобрались к заброшенному дому. Внутри, пол покрывал толстый слой песка вперемешку с мусором. Первым шел майор, тыкая щупом песок и что-то бормоча под нос о технологиях 21ого века. За ним медленно, след в след двигались остальные. Последним пятился Антон, заметая специальным веником следы на песке. Здание полностью лишенное внутренних стен, хорошо просматривалось снаружи через огромные окна. При этом, все помещения, когда-то были тщательно оштукатурены и побелены. Пласты отваливающейся штукатурки и сейчас свисали с потолка. Единственным пригодным укрытием оказались крыша и крохотный чердак.
Лилипут, командовавший группой, несмотря на присутствующих старших по званию, расставил караулы, распределил сектора ведения огня, лично проверил посты наблюдения. По всему периметру крыши шел невысокий заборчик, выложенный кирпичом. Через каждые несколько метров имелся сток, сквозь который можно было наблюдать за окрестностями.
Наконец возня затихла, затерялись в эфире радио волны донесшие Карлинскому долгожданное сообщение. Потянулось ожидание.
На небе перемигивались звезды. Тоскливо завывали шакалы в леске неподалеку. Адреналин потихоньку растворялся в крови.
- Что ж ты так, подруга? - Спросил Котович у лежавшей между ним и Антоном Нюси. Собака лишь облизнула нос розовым шершавым языком и стыдливо потупилась. Антон принял у Котовича пластмассовую посудину и придерживал, пока тот цедил в нее воду из фляжки. Нюся благодарно вильнула хвостом и принялась шумно пить.
На другом конце крыши перешептывались Лилипут с комбатом. Рядом, надвинув на глаза ПНВ, кемарил майор. Он то в эти засады натаскался достаточно, можно и вздремнуть, а если что начнется, интуиция у него отменная, шкурой почует.
- Интересно - выяснял лейтенант, сколько нас здесь продержат, если "хизбаллоны"* так и не объявятся?
- Понимаешь, Шмуэль, - вспомнив слова Карлинского, комбат встрепенулся, - Недавно в ЦАХАЛе провели исследование на эту тему. Выяснилось, что по статистике, подразделение может автономно продержаться 82 часа. Это в среднем естественно, учитывая все факторы, воду, еду, боеприпасы.
- Ага, понятно, а нас послали проверить достоверность на практике?- криво ухмыльнулся лейтенант.
- Какие 82 часа?! Вы че охренели?! - проснулся майор, - Комдив сказал двое суток максимум! Не, я так не играю, через 48 часов, вы как хотите, а я иду домой, у меня свидание!
Посмеялись шепотком, майор снова "ушел" дремать. Заголубел краешек неба, на востоке. Заунывно потянул с минарета муэдзин. Его поддержал другой, вскоре вся округа заполнилась тягучими словами молитвы: Аааааааллааааахуууууу ааахбааааар.