Так и есть. Полковник считал, что причин, изложенных в рапорте, недостаточно. То, что Сороколист плохо несет службу, рассеян и не собран, набивает холку лошади, забывает чистить оружие, все это, конечно, очень скверно, но не значит, что надо переводить его с заставы, Из Сороколиста надо сделать настоящего солдата-пограничника. Нужно подумать о том, как пограничная закалка пригодится ему в дальнейшей жизни. Может, на заставе растет второй Ботвинник, чемпион мира, а его - в писаря… Надо уметь смотреть вперед и т. д. и т. п.
Полковник говорил мягко, вежливо, но вместе с тем решительно, не допуская никаких возражений. А Портнов покорно слушал и невнятно поддакивал: "Да… Слушаю…".
Повесив трубку, он долго молчал. Было слышно, как под окошком, в беседке, свободные от службы солдаты гулко забивали "козла".
- Ну как? - спросил Громовой.
- Никак, - ответил капитан и с неприязнью глянул на Сороколиста. Итак, им суждено оставаться под одной крышей. И завтра и послезавтра, целых два года. Вот с этим лобастым и глазастым солдатом, на котором гимнастерка топорщилась во все стороны, погоны покоробились, а под ремень можно засунуть целый кулак.
- Та-ак..- сокрушенно вымолвил старшина.
Плечи его опустились, он старался не глядеть на Сороколиста. Любую недисциплинированность подчиненных, любой непорядок на заставе он воспринимал как личное оскорбление. Он просто не понимал, как может жить человек, нарушая уставы и наставления? Как?
Капитан понимал его. Он знал, что этот суровый и прямой человек может быть уязвим и беспомощен, как ребенок, столкнувшись с чем-то таким, на что не мог найти управу. И сейчас Портнов испытывал неприязнь к Сороколисту вдвойне - и за себя и за Громобоя. О том, прав ли полковник, он старался не думать.
- Приведите себя в порядок, - сдержанно сказал капитан солдату.
Сороколист невозмутимо, словно подчеркивая, что в жизни это не самое главное, одернул гимнастерку и затянул ремень.
- Почему во время дневальства играли в шахматы?
- Видите ли, товарищ капитан, я играл в свободное время, когда все лошади были накормлены и конюшня вычищена. Я полагал, что не обязательно ходить по конюшне, как неприкаянному, если все в порядке…
- У вас Кобра по двору разгуливала, - хмуро вставил Громобой.
- Но я же объяснил вам, товарищ старшина, что не заметил этого. Я уже попросил у вас извинения и дал обещание…
- Вы уже сто раз обещали, - перебил Громобой. - Пора бы исправиться? Пора! А вы все благородствуете.
Сороколист взглянул на него с усмешкой.
- "Благородствуете"? Интересно…
- И ничего тут нет интересного! - Запальчиво выкрикнул старшина. - Недисциплинированность!..
Портнов слушал, поглядывая на обоих.
- Все-таки, почему вы отвлеклись от дневальства?
Сороколист поднял на него свои янтарные удивленные глаза, глаза человека, которого никак не могут понять.
- Понимаете, товарищ капитан, если бы вам попалась в руки книга гроссмейстера Ботвинника "Избранные партии", вышедшая еще в пятьдесят первом году…
- При чем тут Ботвинник, слушайте? - нахмурился Портнов.
Но Сороколист ничуть не смутился.
- У Ботвинника есть слова о том, - продолжал он, - что каждый шаг по пути творческого совершенствования становится все труднее, что необходимо научиться хорошо анализировать и комментировать партии, чтобы можно было критиковать свои собственные ошибки и достижения.
- Ну, и что же?
- Понимаете, в последнем номере журнала "Шахматы в СССР" напечатан очень интересный этюд…
В это время зазвонил телефон, и Портнов, почувствовав облегчение, взял трубку.
С участка докладывал рядовой Семыкин. Он задержал у речки гражданина с подозрительным пропуском.
- А что у него там? - спросил капитан.
- Подпись неразборчива, непонятно кто выдал…
Портнов немного подумал.
- Так… Сейчас пришлю к вам старшину. Ждите.
Громобой соскочил с подоконника и вопросительно посмотрел на капитана.
- Возьмите одного солдата, в машину, и - на речку! Там Семыкин кого-то задержал.
Старшина быстро вышел.
- Разрешите и мне, товарищ капитан? - неожиданно сказал Сороколист.
- Что - разрешите?
- Вместе со старшиной, товарищ капитан! Разрешите? - Он умоляюще смотрел на Портнова. "Может, разрешить? Это будет в духе советов полковника", - подумал капитан. И он сказал:
- Идите. Передайте старшине, что я приказал.
- Благодарю вас! - Сороколист неуклюже повернулся и побежал во двор, где старшина уже садился в машину.
Портнов усмехнулся. "Благодарю…" Не солдат, а доктор наук какой-то, честное слово! Но в глубине души он все-таки немного завидовал этому Сороколисту. Как он здорово начал объяснять насчет шахматных теорий! Только выйдет ли из него толк? Еще рано загадывать: то ли получится из него второй Ботвинник, то ли нет?
Он представил себе, как Громобой изумленно уставится на Сороколиста, увидев, что тот лезет в машину, и не будет ничего удивительного, если старшина прибежит сейчас в канцелярию…
Нет, уехали. Часовой уже закрывал за машиной ворота. Сейчас они едут вместе, и в душе у старшины, вероятно, все кипит. "Ничего, - усмехнулся Портнов. - Дело у речки не такое уж серьезное. Проверить пропуск и, в случае необходимости, привезти задержанного на заставу. Дело обычное",
Капитан вышел на крыльцо. Стоял жаркий душный полдень. Небо заволокли тяжелые свинцовые тучи. Они редко когда рассеиваются в этих местах, обильных испарениями и туманами. Дышалось трудно, как в парной бане.
Портнов прошел к зеленым решетчатым воротам, посмотрел на шоссе. Отшлифованное колесами машин, оно шло мимо самой заставы и соединяло город с пограничными селениями. Проехал битком набитый автобус, промчались два такси, протарахтела повозка, груженная початками кукурузы. Возница Вано Хоцковели, весовщик из соседнего колхоза, завидев капитана, приветливо поднял руку. Портнов знал не только этого веселого, лохматого Вано, но и всю его родню до пятого колена. Он знал каждого жителя окрестных селений. Здесь только так и можно служить: зная своих, сразу замечать нездешних.
…Часовой открыл ворота, и "газик" с брезентовым верхом въехал во двор. Первым из нее вылез Громобой, потом - мужчина в соломенной шляпе и за ним Сороколист с автоматом на шее. Старшина и мужчина остались у машины, а Сороколист направился прямо к Портнову, стремительно бодая воздух лобастой головой и тараща свои большие глаза.
- Товарищ капитан…
- Ну, что у вас? Кого задержали? - спросил Портнов.
- Я не знаю, проверял старшина. Понимаете, я забыл взять оружие, и старшина приказал мне доложить вам об этом.
- Как забыли? У вас же автомат или что?
- Извините… - чуть смутился Сороколист. - Я взял его уже после. Одним словом, после того как старшина сделал мне замечание. А сначала я сел в машину без оружия.
Час от часу не легче!.. И самое поразительное - этот шахматист смотрел на него спокойно, невинно, как будто ничего не случилось.
- Почему же вы забыли, позвольте вас спросить? - холодно выдавил из себя Портнов.
- Понимаете, я, собственно, не забыл, а просто очень торопился и боялся, что старшина уедет, не дождавшись меня. Но вы, пожалуйста, не волнуйтесь, в конце концов я же взял с собой автомат.
Нет, с ним невозможно говорить серьезно!
- Уходите с глаз долой, и чтоб больше я вас не видел!
Портнов окинул задержанного внимательным взглядом. Соломенная шляпа, клетчатая рубашка, серые брюки, ботинки на толстой подошве. В руках рюкзак и толстая суковатая палка. Любопытно… На вид лет сорок - сорок пять, а может, и больше. Орлиный профиль, чисто выбритое лицо, живые голубые глаза. Держится непринужденно, с достоинством, словно ничего не случилось.
Все еще думая о Сороколисте, Портнов заставил себя вежливо, очень вежливо пригласить его в канцелярию. Гражданин понимающе кивнул и вошел. Капитан указал незнакомцу на свободный стул, сам сел напротив и взял у Громобоя документы. Задержанный наблюдал за ним дружелюбно, выражая полную готовность отвечать на вопросы.
Его звали Семен Григорьевич Минц, год рождения - 1915. В паспорте московская прописка, все графы заполнены верно, печать на месте. Не вызывал подозрения и пропуск, за исключением того, что подпись лица, выдавшего его, немного расплылась и не очень разборчива.
"Маловато, - отметил про себя капитан. - Как бы не пришлось извиняться".
Он начал издалека:
- Вы извините, что пришлось вас побеспокоить, но, сами понимаете, такая уж у нас служба.
Минц замахал руками:
- Что вы, что вы! Какой может быть разговор? Это я вам доставил лишние хлопоты.
Портнов помолчал.
- Что-то у вас подпись в пропуске не очень разборчива…
- Пожалуйста, могу объяснить, - улыбнулся словоохотливый Минц. - Неподалеку от Кабулети я попал под дождь, под настоящий тропический ливень, ну и вымок до нитки. Остальное, надеюсь, вам понятно.
"Понятно, но не совсем, - подумал Портнов. - Почему пострадала только подпись?"
- Вы что же, турист?
- О да! - ответил Минц. - Если так можно выразиться, турист-одиночка.
И он стал пространно рассказывать, что живет и работает в Москве, что в каждый свой отпуск отправляется путешествовать по родной стране - вот так, с рюкзаком за плечами и с палкой в руках, где поездом, где на машине, а больше всего - пешком; это прекрасный вид отдыха. Сейчас он путешествует по Черноморскому побережью, прошел пешком от Сухуми до Батуми, а дальше поедет в Тбилиси, с которым у него связаны воспоминания юности. Между прочим, товарищ капитан не был там?
- Проездом, - сухо ответил Портнов.
Он хотел спросить, чем же Минц может подтвердить свой маршрут, но тот сам догадался об этом. Вот железнодорожный билет от Москвы до Сухуми, вот квитанции гостиниц, где он останавливался. Портнов смутился. Видимо, и в самом деле придется извиняться. "Ну, что ж, на такой заставе этого не миновать, - успокоил он себя. - Лучше пять раз ошибиться, чем один раз пропустить врага".
В открытое окно виднелись двор заставы и кусочек неба. Серые низкие тучи набухали дождем, удушливый зной парил над землей.
- Где вы остановились? - спросил Портнов после паузы.
- Знаете, пока нигде. Пришел я в город сегодня утром с Зеленого мыса. В доме туристов все места заняты, в обеих гостиницах тоже. Сказали, что освободятся только вечером. Вот и отправился побродить по окрестностям, полюбоваться вашими красотами. Но не успел, как видите… - Минц выразительно посмотрел на старшину.
- Понятно. Одну минуточку, - Портнов поднялся из-за стола и вышел,
Из дежурки он позвонил в Дом туриста и обе гостиницы. Отовсюду подтвердили: утром свободных мест у них не было. Когда будут? Только вечером.
Да, день был буквально набит неприятностями.
Последний удар, сам не подозревая того, нанес старшина. В отсутствие капитана он вступил с Минцем в разговор, и когда Портнов вернулся в канцелярию, старшина рассматривал какую-то книжку, а Минц вынимал из рюкзака маленькую шахматную доску. В ней гремели фигуры.
Повеселев, Громобой передал книгу капитану.
- Вот, товарищ Минц подарил заставе свое произведение.
Это был сборник шахматных этюдов, выпущенный в Москве в 1955 году. На титульном листе Портнов прочитал размашистую подпись: "Бдительным советским пограничникам- от мастера спорта СССР С. Минца". Он перелистнул несколько страниц и среди других портретов узнал Семена Григорьевича. Орлиный профиль, энергичное лицо, только чуть-чуть помоложе. Дальше шли его этюды с диаграммами, буквами и цифрами.
- Так вы и есть один из авторов этой книжки? - спросил Портнов.
- Я, - сдержанно ответил Минц.
- Вы шахматист?
- Мастер спорта и составитель шахматных этюдов.
- Ну что же, большое спасибо за книгу.
Минц положил в рюкзак доску, забрал документы и поднялся со стула. Он посматривал на капитана и старшину с некоторым сожалением.
Капитан и старшина молчали.
Долго собирающийся дождь наконец хлынул. За открытым окном встала сплошная стена воды. Все расплылось, потускнело: и небо, и решетчатые ворота, и деревья. На лужах вздувались и лопались огромные пузыри.
- Куда же вы теперь пойдете! - спросил Портнов. - Оставайтесь у нас.
Минц немного подумал и согласился.
Тут Громобою пришла блестящая мысль: не хочет ли поиграть товарищ Минц в шахматы?
- С удовольствием! Но с кем?
- Есть тут у нас один, - мстительно сказал Громобой. - Который вместе со мной за вами ездил.
- Такой маленький, глазастый?
- Так точно. Соображает в этом деле…
Громобой хитровато ухмыльнулся и подмигнул капитану: дескать пускай Сороколист получит на орехи.
В ленинской комнате, куда вошли все трое, было много солдат. Они поднялись, с любопытством уставились на гражданина. Минц вежливо поздоровался.
Узнав, что перед ним мастер спорта Минц, соавтор сборника шахматных этюдов, и что он желает сыграть с ним партию, Сороколист побледнел и сразу потерял дар речи. Это было великолепное зрелище: Сороколист - и вдруг ни одного слова! Капитан представил себя на его месте. Конечно же Сороколист слышал о Минце, читал его этюды, учился на его партиях. Минц - мастер СССР, а он всего лишь игрок второго разряда. Вроде ефрейтора, которому еще служить да служить до старшего сержанта. Сейчас на глазах у всей заставы он должен сыграть с ним. Есть от чего растеряться!..
Минц благосклонно кивнул Сороколисту и предложил ему играть белыми. Тот все же отказался взять белые без жеребьевки.
- Ну что ж, пожалуйста, молодой человек, - усмехнулся Минц.
Впрочем, ему все равно достались черные.
Они расставили фигуры, Минц заложил ногу на ногу и сделал рукой широкий жест:
- Прошу!
Сороколист сделал первый ход - пешкой от ферзя на два поля. Минц, не задумываясь, ответил.
Игра началась. Громобой сидел рядом с Минцем. Старшина не очень-то разбирался в шахматах, но сейчас проникся к ним уважением. Он с надеждой посматривал на орлиный профиль мастера и с соболезнующим видом - на Сороколяста. В комнате стало слышно, как на дворе шумит дождь. Время от времени пушечные раскаты грома сотрясали заставу. Сороколист сидел красный от напряжения, янтарные глаза его потемнели, высокий лоб пересекала упрямая морщинка. Он весь как-то сжался и от этого казался совсем маленьким.
Капитан постоял немного, посмотрел и вышел.
В коридоре ему встретился Семыкин. Он только что вернулся с границы и, пока докладывал, у ног его собралась лужа воды.
- Промокли? - посочувствовал капитан.
- Пустяки! - заулыбался Семыкин. - А что это ни одной живой. души не видно, товарищ капитан?
Он оглядывался по сторонам, по-мальчишечьи сдувая с кончика носа капельки воды. *
Портнов коротко рассказал, в чем дело.
- Кроме подписи… ничего подозрительного не заметили? - спросил он.
- Нет, - ответил Семыкин. - А что?
- Пока ничего, - задумчиво проговорил Портнов. - Ладно, идите.
Он любил этого солдата и подумал, что было бы неплохо, если бы все пограничники на заставе были такими, как Семыкин.
Потом он распорядился, чтобы проверили связь, затопили сушилку и Следующие наряды отправляли только в плащах. Ливень на дворе мял и ломал деревья. Между тем, в ленинской комнате зашумели, засмеялись и капитан поспешил туда. Видимо, Сороколист проиграл. Так и есть. Он сконфуженно складывал фигуры в доску, а Минц снисходительно улыбался. С усмешкой посматривали, на Сороколиста и все солдаты. Громобой сидел с видом человека, который и не ожидал ничего другого.
- А вы хорошо играете, молодой человек. Догоняете стариков, - проговорил Минц.
- Ну что вы! - смутился Сороколист. - Вы знаете, недавно я просматривал ваши новые труды и просто в восторге от оригинальности вашей композиции, в которой вы достигаете выигрыша с помощью перевода коня с b8 на d1.
- Да, без этого мата нет, - великодушно ответил Минц.
Сороколист озадаченно посмотрел на него, немного подумал и предложил смущенно:
- Не сыграли бы вы вторую партию?
Капитан быстро взглянул на него. Минц снисходительно улыбнулся:
- Как вам угодно, молодой человек.
Снова расставили фигуры. Теперь Сороколист играл мерными. Он играл после жесточайшего поражения, и на него смотрели с недоверием. Только Портнов следил за игрою с необычным для него интересом и каким-то особым вниманием.
Минц сидел за доской в непринужденной позе, частенько вглядывался в лицо то одного, то другого солдата, а рядовому Семыкину даже подмигнул, как старому знакомому.