Нашему эскадрону поручалось переправиться через Аму-Дарью и с ходу уничтожить афганский пограничный пост, в дальнейшем продвигаться в направлении на Мазар-и-Шериф. Приказ есть приказ! Всех нас вывели из крепости, где располагалась часть, и приказали снять красноармейское обмундирование. Взамен выдали узбекские чапаны, шаровары и халаты. Кто смог водрузил на голову чалму. Только оружие свое разрешили оставить. После этого, в предрассветной дымке мы, стараясь не шуметь, сели в лодку и держа коней в поводу поплыли к противоположному берегу. Афганцы нас явно не ждали и потому их наряд на подступах к посту был снят бесшумно. Заминка произошла у ворот, которые никак не поддавались нашему натиску. Услышав шум на стены небольшой крепости высыпали полусонные пограничники, начали палить во все стороны. Эскадрон отступил, оставив под стенами двух убитых. Отведя коней в укрытие мы залегли. Видя, что атака захлебнулась к нам подползли комэск и командир, который ставил задачу. Он что-то гневно выговаривал нашему комэску после чего тот став во весь рост скомандовал:
- "Эскадрон в атаку вперед!" Взяв винтовки с примкнутыми штыками наперевес мы дружно кинулись на неприступные стены. Кто-то упал не добежав до поста, кто-то укрылся по стенами. Без лестниц и артиллерии наши атаки были бессмысленны. Вскоре это, по видимому, поняли и наши военноначальники. В небе появились боевые аэропланы и пройдя на бреющем полете над постом сбросили вовнутрь несколько бомб. Видя такой поворот событий афганцы, оставшиеся в живых на конях прорвали нашу реденькую цепь и ушли в глубь своей территории.
С трудом открыв ворота мы вошли в пограничную крепость, которая после авиационного налета была наполовину разрушена. Во дворе валялись десятки трупов, слышались крики раненных. Нам было не до них. Комэск приказал похоронить убитых красноармейцев. Сопровождающий нас уполномоченный добавил, чтобы от могил не оставалось и следа. Каким бы приказ абсурдным не был, мы должны были его выполнять. Хоронили погибших в этой непонятной войне подальше от сел и дорог. Сколько было этих тайных могил - десятки или сотни, не знаю, обманывать не буду, не считал.
После уничтожения поста, наш эскадрон вместе с многими другими довольно - таки разношерстными подразделениями РККА в течение нескольких дней двигался к основной цели похода. Не встретив даже малейшего сопротивления афганцев мы с ходу захватили провинциальный центр - город Мазар-и-Шериф.
Там нас ждал новый приказ - штурмовать крепость Дейдади,расположенную невдалеке от провинциального центра, где по данным разведки укрылись мятежники, поддерживающие басмаческое движение на юге СССР.
Неприступные стены крепости пришлось, как и при нападении на пограничный пост, штурмовать без лестниц и других приспособлений. Солдаты ставали на плечи друг другу и таким образом пытались влезть на вал предшествующий основным укреплениям. Только когда по дну рва, опоясывающего крепость потек кровавый ручеек, военноначальники, руководившие операцией вызвали на помощь авиацию…"
Погибающие неизвестно за что красноармейцы даже не догадывались, о чем вещали в это время "самые демократичные в мире" советские газеты о событиях в Мазар-и-Шерифе и Дейдади.
"Известия" 10.05.1929 г.
ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ.
Термез, 8 мая (ТАСС). Попытки сторонников Бача-и-Сакао удержать власть в крепости Дейдади успехом не увенчались. 7 мая крепостной гарнизон и все население крепости признали власть Амануллы…
"Известия" 15.05.1929 г.
Ташкент, 14 мая (ТАСС). Прибывшие из Ханабадского района афганские беженцы передают, что в провинции сильно встревожены переворотом в Мазар-и-Шерифе и Дейдади в пользу Амануллы.
Там не было ни слова о тех, кто костьми лег у неприступных стен афганской крепости. Словно и не было их там вовсе. Не в пример свободней была советская пресса восьмидесятых. Там открыто говорилось, что наши солдаты все-таки в Афганистане есть. Правда, почему-то фигурировали в публикациях в основном афганские военные, наши лишь изредка были героями идиллических сюжетов с мест строительства школ, детских садов и других гуманитарных заведений.
- "После непродолжительного отдыха поступил приказ двигаться в Кабул, через труднодоступный перевал Саланг. В те времена дорога в столицу была всего-навсего широкой караванной тропой с множеством небольших сторожевых башен, которые приходилось каждый раз брать штурмом. Когда силы войск начали истекать, поступила новая команда - бросать все, с таким трудом захваченные крепости, и возвращаться назад. В Мазар-и-Шерифе нас приветствовал какой-то большой афганский военноначальник в форме с золотыми позументами, которого все называли Ваше величество (во всяком случае об этом говорил нам переводчик-таджик) Поблагодарив войска за помощь, он приказал выдать каждому из нас афганские деньги (серебряные рубленые слитки). Ночью нас вновь подняли по тревоге и стараясь производить как можно меньше шума мы вышли из города и спешно направились к границе.
Всех участников боевых действий выстроили на берегу Аму-Дарьи, невдалеке от Термеза и зачитали приказ, в котором от имени Советского правительства нам была объявлена благодарность. В заключении большой командир с малиновыми петлицами предупредил всех, что даже под страхом смерти никто из нас не имеет права разглашать военную тайну о нашем походе в Афганистан.
Вскоре нам возвратили прежнее обмундирование, а заодно отобрали серебро, выдав взамен по червонцу…"
Потом, уже много позже, бывший красноармеец Поветкин узнал, что многие из его сослуживцев, те, кто вместе с ним воевал в Афганистане, были репрессированы, большая часть из них расстреляна или не вернулась из ГУЛАГа.
До сегодняшнего дня В.Т. Поветкин не знал, почему им пришлось тайно не только входить, но и выходить из Афганистана. О том, что предшествовало походу я уже говорил выше. А причина бегства "союзнического войска" проста как мир - поход экс-эмира был подготовлен из рук вон плохо и, встретившись в начале мая с многочисленными силами Бача, приверженцы Амануллы потерпели тяжкое поражение. Эмир сбежал, покинув Афганистан уже насовсем.
Несколько по-другому описывает эту первую советско-афганскую авантюру, один из главных исполнителей сталинских замыслов на Востоке, бывший начальник Восточного сектора советской разведки и ее резидент в Персии и Турции - Георгий Агабеков:
- "По приказу Сталина 800 отобранных красноармейцев-коммунистов, переодетых в афганскую форму, были сконцентрированы на берегу Аму-Дарьи под городом Термез и готовились к переправе через реку на афганский берег. Баржи, каюки, моторные лодки со всей реки были пригнаны сюда для переправы войск. Ранним утром эскадрилья из шести аэропланов, груженных бомбами, с установленными на них пулеметами, поднялись с Термезского аэропорта. Набрав высоту, аэропланы направились к противоположному берегу реки, где находился афганский погранпост Патта-Гиссар, охраняемый полусотней солдат. Услышав шум моторов афганские солдаты высыпали из своих укрытий поглазеть на аэропланы, полагая, что они направляются в Кабул. Но они ошиблись. Сделав два круга, аэропланы снизились над заставой и внезапно пулеметный огонь обрушился на афганских солдат. Несколько бомб, сброшенных на глинобитное здание поста, убили одних и похоронили под развалинами остальных. Все это заняло несколько минут.
В то же время красноармейский отряд, спокойно погрузившись на лодки и баржи, переправился на афганский берег. Гарнизон другой заставы, Сия-Герта в сто сабель был полностью уничтожен пулеметным огнем. На следующее утро Красная Армия взяла штурмом и город Мазар-и-Шериф, причем пехота, позабыв, что ей нужно играть роль афганцев, пошла в атаку с традиционным русским "Ура!!!", а после захвата города на его улицах сплошь и рядом слышался отборный русский мат. Повсюду валялись изуродованные трупы защитников города, около трех тысяч. На следующий день переодетые под афганцев красноармейцы двинулись дальше, пристреливая попадавшихся на пути жителей, чтобы они никому не сообщили о советском вторжении. Сталин надеялся создать просоветское правительство Афганистана из местных экстремистов, а когда это не удалось, отдал приказ красноармейцам возвратиться. Проходя на обратном пути через Мазар-и-Шериф, они прихватили с собой весь каракуль, хранившийся на складах города - в качестве компенсации за расходы, понесенные советами на организацию этой экспедиции…"
Трагична судьба самого Георгия Агабекова. Вот что вспоминает бывший секретарь И. Сталина Б. Бажанов:
- "В 1930 году, вскоре после неудавшегося похода в Афганистан, он переводится резидентом ГПУ в Турцию, на место Блюмкина. В это время он сильно подозревает, что если его вызовут в Москву, то это для того, чтобы расстрелять. К тому же он переживает роман своей жизни: он влюбился в молоденькую, чистенькую англичаночку, которой признается, что он чекист и советский шпион. Англичаночка приходит в ужас и из Турции возвращается в Англию. Агабеков покидает свой чекистский пост и по подложным документам следует за нею. Родители ее сообщают обо всем этом властям и Агабекову приходится уехать во Францию. Здесь становится очевидным, что он с советами порвал.
По требованию Советов, его из Франции высылают (основание есть - он приехал по подложным документам), и ему в конце - концов дает убежище Бельгия. Он пишет книгу "ЧК за работой", которая выходит на русском и французском языках.
За Агабековым ведется правильная охота. В 1937 году во время испанской гражданской войны… его убивают, и труп его, затянутый на испанскую территорию в горы, находят только через несколько месяцев…"
Рассказывая об этой, мало кому известной афганской экспедиции, я хочу подчеркнуть преемственность экспансионистской политики правительственной верхушки во все времена тоталитаризма.
Сделав поправку на современное оружие и технику, мы получили всем теперь известную картину вторжения восьмидесятипятитысячной армии в Афганистан накануне Рождества Христова 1979 года.
Мой "афган" начался ранним, осенним утром 1981 года.
Глава I
Исторически сложилось так, что Дальний Восток вот уже многие века был и остается в России краем малообжитым и неспокойным. Это и понятно, ведь с давних пор богатейшие земли этого региона привлекали к себе внимание неуживчивых соседей. Ачанский городок, Кумарский и Албазинский остроги - все эти героические места, овеяны славой русских первопроходцев, беззаветным мужеством и отвагой наших предков, ставших грудью на защиту новых российских границ.
Усилием и мужеством десятков и сотен первопроходцев, территория Российской империи расширилась до самого Тихого океана. Именно здесь оставили неизгладимый след многие Великие путешественники, чьи имена навечно остались на географических картах. Кстати большинство их имен носят приграничные села. Толбузино, Бекетово, Сгибнево, Бейтоново, Кузнецово, Касаткино, Пашково, и многие другие. Это и понятно, ведь освоение новых земель велось вниз по Амуру. Там, где когда-то стояли казачьи станицы, сегодня стоят пограничные заставы.
Величавый Амур, который поселенцы издревле называли "Амур - батюшка", а китайцы "Рекой Черного дракона", стал для переселенцев, большинство из которых составляли вои и казаки, поистине рекой мужества и военной доблести. Не раз приходилось им браться за оружие, чтобы защитить свои села и станицы от врага, и всегда в этой справедливой борьбе побеждала храбрость и мужество русского солдата, бдительно охраняющего родные рубежи.
Начиная с походов казаков-землепроходцев, утвердившихся на рубежах Дальней России еще в середине XVII века и до дней нынешних, служба ратная, служба пограничная определяла собой лицо этого богатейшего, цветущего края.
Вся более чем восьмидесятилетняя история Краснознаменного Дальневосточного пограничного округа насыщена событиями яркими и впечатляющими, и, прежде всего, потому, что все они осуществлялись людьми беззаветно преданными Родине, истинными богатырями земли русской. Дальневосточная граница навсегда осталась в легендах и песнях, которые и сегодня на слуху у народа…
Обо всем этом я знал из истории, прочитанных ранее книг, и потому, прибыв на пограничную заставу "Благословенная", искренне верил, что, выбрав Дальневосточный пограничный округ, сделал правильный выбор, и благозвучное название заставы непременное подтверждение тому, что Всевышний, таким образом, благословил меня на ратную службу именно здесь.
Служба на заставе шла своим чередом. Дежурства, ночные проверки пограничных нарядов, занятия с личным составом, выступления перед жителями приграничья с информацией о международном положении, решение хозяйственных вопросов, вот неполный перечень основных забот замполита. И потому зачастую не хватало дня, чтобы переделать все намеченные дела. Приходилось наверстывать все за счет семьи. Жена Наталья, и дочь Леночка видели меня дома так редко, что каждое мое появление там было бурным и радостным событием.
Этакая, пограничная идиллия продолжалась до тех пор, пока не началась в Афганистане Апрельская революция. Кто бы мог подумать, что эти события, происходящие за тысячи километров от Дальневосточной границы, когда-нибудь коснутся и меня…
На дворе стоял сентябрь, сухой и теплый. Я отдыхал дома после ночного дежурства, когда тревожно и настойчиво зазвонил телефон:
- Товарищ старший лейтенант вас требует к телефону начальник пограничного отряда, - дрожащим голосом доложил дежурный связист.
- Соединяй! - в трубке послышался щелчок и в наступившей тишине резко прозвучал недовольный голос начальника отряда майора Йолтуховского:
- Ну, скоро там?
- Товарищ майор, старший лейтенант Носатов, - представился я и по привычке доложил:
- На участке заставы происшествий не случилось.
- Спишь долго, - пробурчал майор, и неожиданно предложил:
- В командировку, на юга, хочешь съездить?
- ???
Мое недоуменное молчание начальник отряда истолковал по-своему.
- Не бойся, рано или поздно мы все там побываем.
И тут только до меня дошло, о каком юге он говорил. Не прошло и полугода, как я закончил курсы усовершенствования политсостава в Голицыно. Так вот, во время занятий, мне неоднократно приходилось слышать слова, которые только что озвучил майор. А на заключительном занятии, лектор из ЦК прямо сказал, что большая часть младших и половина старших офицеров должны пройти обкатку в Афганистане. Тогда я, наверное, так же, как и большинство офицеров, не придавали этому особого значения. Но на всякий случай, по приезду из Москвы, не сразу, а постепенно начал готовить жену к мысли о том, что рано или поздно мне придется в Афганистане побывать. Но не думал я, что все это будет так скоро.
- А я и не боюсь.
- Ну, тогда на сборы и расчет по всем статьям тебе трое суток. По прибытию в отряд доложишь начальнику штаба, он в курсе. Желаю удачи!
В телефонной трубке снова что-то щелкнуло, и наступила звонкая тишина.
- Кто звонил? - оторвала меня от внезапно нахлынувших дум жена.
- Да так, на заставу вызывают! - не стал я преждевременно нарушать семейную идиллию.
О предстоящей командировке сказал только вечером.
Реакция была бурная. Все, в конце концов, закончилось слезами.
Из всего, что предстояло, меня больше всего удручало - не сама командировка и все, что с ней было связано, а то, что я оставляю в одиночестве, здесь на границе семью. Жену и трехлетнюю дочь. Конечно, можно было отправить их к родителям, но такой возможности мне не дали, ограничив время сборов тремя сутками.
Прощаясь с семьей, я дал себе зарок: любыми средствами вернуться и отправить жену и ребенка в Алма-Ату.
В отряде инструктажи были не долгими. Вместе с группой отобранных для службы в Афганистане добровольцев - солдат и сержантов, я на поезде направился в Хабаровск. В разговоре с солдатами узнал, что желающих "землю в Гренаде крестьянам отдать" было в несколько раз больше, чем требовалось. Честно говоря, для меня это было открытием. Я особого желания воевать в Афганистане не высказывал, но, получив от начальника отряда конкретное предложение, отказываться от него не стал. Да и не мог. По многим объективным и субъективным причинам.
В Хабаровске, начальником штаба Краснознаменного Дальневосточного пограничного округа генерал-майором Карлом Ефремовичем Картелайненом до офицеров был доведен приказ о формировании двух мотоманевренных групп (ММГ). На подготовку и сколачивания новых подразделений отводилось около двух месяцев. За это время, на базе Казакевического пограничного отряда, каждый солдат и офицер должен был пройти ускоренный курс подготовки к боевым действиям в условиях пустынной и горной местности.
Ежедневные марш-броски и переходы чередовались стрельбами на просторном отрядском стрельбище. Огонь велся из всех видов стрелкового оружия, гранатометов и минометов. Неоднократно проводились тактические учения с боевой стрельбой. Все это не могло не сказаться на профессиональной и моральной подготовке и солдат и офицеров. К концу обучения наша мотоманевренная группа представляла собой уже не совокупность разрозненных подразделений, а единый, сплоченный военный организм, готовый к выполнению самых сложных боевых задач. Забегая вперед скажу, что именно благодаря такой вдумчивой и целенаправленной подготовке всего личного состава, а также мудрым, дипломатичным руководством боевыми действиями со стороны командования ММГ и оперативной группы, в период ввода в Афганистан и в первые полтора года ведения там боевых действий, не было потеряно ни одного человека.
Буквально за неделю до погрузки в эшелоны, помня о данном себе зароке, я обратился к руководителю наших непродолжительных курсов, заместителю начальника штаба округа полковнику Нозикову, с просьбой отпустить меня на заставу, для того, чтобы отправить семью к родственникам, в Алма-Ату. Откровенно говоря, я думал, что в лучшем случае мне дадут на это дело несколько дней, а там делай, как знаешь. Но не тут-то было:
- Товарищ старший лейтенант, неужели вы не понимаете, что дорог каждый день подготовки, - сказал полковник.
У меня екнуло сердце. Ну, - думаю, - не отпустит. Что делать, ума не приложу. На душе стало горько и сумрачно.