Комната перевернулась перед глазами, свет померк. От сильнейшего удара в голову Маренн, не вскрикнув, упала на ковер, покрывавший пол в гостиной, и потеряла сознание.
Скорцени толкнул ее носком сапога в бок и повернул спиной вверх - потом резко вынул из кобуры пистолет и взвел курок, направляя его в затылок.
Наверное, он сам не отдавал себе отчет, что вознамерился сделать. Белый от напряжения палец его лег на спусковой крючок. Еще мгновение…
- Мама! Мамочка! - вбежав в комнату, Джилл с криком бросилась на него, повиснув на руке, держащей пистолет. Одинокий выстрел разорвал предутреннюю тишину. Выпущенная пуля разбила фарфоровую вазу и врезалась в угол комода. Встрепенувшиеся собаки с глухим рычанием заметались по саду.
- Не надо, не надо, - умоляла Джилл, упав на колени; глаза девушки широко раскрылись от страха, она дрожала. Пистолет еще дымился в руке оберштурмбаннфюрера. Рванувшись к матери, все еще лежащей неподвижно, Джилл закрыла ее собой.
Словно очнувшись от страшного наваждения, Отто Скорцени опустил пистолет, скулы на его лице дрогнули. Он спрятал оружие в кобуру и, взяв лежащие на столе перчатки и фуражку, вышел из комнаты, не проронив ни слова. Собаки снова разразились заливистым лаем.
Остыв, он, конечно, вспомнил, что сделал, и понимал, что исправить случившееся невозможно - теперь Маренн не простит его. Она слишком часто прощала прежде. В первые дни он даже не сожалел - сжимал раненое сердце в кулак и кровь останавливалась.
Он убеждал себя, что вовсе не хотел любить ее, временами он ненавидел ее прекрасное тело, которое так волновало его. Он ненавидел те чувства, которые эта женщина в нем пробуждала. Незатихающая страсть, как ахилессова пята, становилась источником постоянной опасности для ледяного покоя, который он выбрал для себя, - она расслабляла. Она рождала мечты и надежды.
Злодейка-юность догоняла его через десятилетие и вносила смятение, переворачивая вверх дном все его существо. Нельзя позволять женщине иметь такую власть над сердцем мужчины. Он так решил однажды - и так будет.
Но что она делает сейчас там, в Берлине? Ужинает с Шелленбергом? Или… Нет, это уж слишком. Оберштурмбаннфюрер раздраженно затушил сигарету в пепельнице и снова придвинул к себе карту…
* * *
На следующий день, 12 сентября, в 13.00 диверсионный отряд в составе ста семи человек под командованием оберштурмбаннфюрера СС Отто Скорцени погрузился в планеры, и самолеты подняли их в воздух. Приземлившись на ровном, покрытом травой лугу в сотне метров от отеля, где содержался дуче, диверсанты буквально опрокинули отряд солдат, пытавшихся их остановить. Скорцени взбежал вверх по лестнице и распахнул дверь комнаты, в которой находился Муссолини.
- Дуче, - объявил он. - Вы свободны. Фюрер прислал меня.
Муссолини, небритый, растрепанный, в мешковатой гражданской одежде, обнял его и благодарил дрожащим от волнения голосом.
К 15.00 они уже сидели в маленьком самолете "Физелер-Шторх", пилоту которого чудом удалось посадить машину на крошечном пятачке среди гор. Взлет с такой маленькой площадки казался очень опасным.
Подскакивая на камнях, самолет начал разбег, приближаясь к обрыву. Наконец он оторвался от земли, но тут же ударился колесом о камень, снова взмыл и завис над пропастью. Отто Скорцени зажмурил глаза и затаил дыхание, ожидая неминуемой катастрофы. Муссолини, догадавшись, в чем дело, побелел. Однако пилот сумел удержать машину. Переведя дыхание, Скорцени по-дружески похлопал дуче по плечу.
Под ликующие крики немцев на лугу самолет направился в долину. Через час они благополучно приземлились в Риме, пересели в трехмоторный "хейнкель" и взяли курс на Вену.
После ужина в отеле "Империал" в Вене, перед сном, Скорцени принес дуче пижаму, но итальянец, рассмеявшись, отказался от нее.
- Обычно, когда я сплю, я ничего не надеваю, оберштурмбаннфюрер, - сказал он, выбросив руку в энергичном жесте. - Рекомендую и Вам то же самое. Особенно когда Бы в постели с дамой. У вас есть дама?
- Да, - ответил ему Скорцени сдержанно.
- Она в Берлине?
- Да, в Берлине, - подтвердил оберштурмбаннфюрер.
- Ну, завтра мы летим в Берлин. Вы познакомите меня с Вашей дамой? - укладываясь под одеяло, Муссолини подмигнул ему. - Хорошенькая девчушка? Наверное, блондинка?
В ответ Скорцени только улыбнулся и, оставив пижаму на кровати, пожелал дуче спокойной ночи, затем он вышел из "люкса".
В полночь в номер Скорцени позвонили из Берлина.
- Вы совершили боевой подвиг, который войдет в историю, - произнес голос фюрера, - я награждаю Вас орденом Рыцарского креста с дубовыми листьями. И торопитесь в Берлин, мой мальчик. Здесь Вас ждет сюрприз.
- Слушаюсь, мой фюрер, - ответил оберштурмбаннфюрер. - Хайль!
Но, повесив трубку, недоумевал. Конечно, его обрадовала высокая награда, но сюрприз… Какой еще сюрприз? Это слово всегда настораживало. Чтобы не теряться в догадках, Скорцени тут же позвонил домой Науйоксу.
- Наслышаны. Восхищены. Готовимся к торжественной встрече, - в полусне пробормотал Алик, подойдя к телефону.
- Не паясничай, проснись, - перебил его Скорцени нетерпеливо, - скажи мне, где сейчас Маренн? - спросил, надеясь, что угадал недоговоренности в обещании фюрера. - Она в Берлине?
- Что-что? - переспросил его Алик. - Ах, Маренн… Так она же в Африке… так и есть …
- Как это в Африке?
- Ну, так. У Роммеля на курорте загорает, - продолжал Алик уже бодрее. - Говорят, правда, там англи чане активизировались. На пляж претендуют. Бархатный сезон, сам понимаешь…
- Она давно там?
- Да нет. Приедешь - сам узнаешь. Давай, отдыхай, - Алик явно не разделял его волнения. - А как там дуче-то? - поинтересовался он, вспомнив. - Дышит? Ну и слава Богу. Я рад за вас. Меня завтра чем свет шеф вызывает. Указаний накопил. Так что - до встречи. Дуче береги.
"Вот клоун", - Отто Скорцени повесил трубку. Однако один "сюрприз" уже есть: Маренн в Африке, у Роммеля. Волнение сразу переросло в тревогу: еще в Италии он получал сообщения о том, что в последний дни там шли сильные бои.
14 сентября на правительственном аэродроме в Берлине Адольф Гитлер торжественно встречал итальянского диктатора, вызволенного из плена. Повернувшись к Скорцени, фюрер тепло поблагодарил его и объявил:
- Сегодня вечером, в ресторане отеля "Кайзерхоф" состоится торжественный прием по поводу прибытия моего друга Муссолини и Вашего награждения, оберштурмбаннфюрер. Мы взяли на себя смелость считать себя приглашенными, верно, Генрих? - он обернулся к стоявшему за его спиной Гиммлеру. - Если, конечно, Вы не возражаете, мой мальчик.
- Сочту за честь, мой фюрер, - Скорцени щелкнул каблуками, приветствуя вождя.
- Поздравляю, - Алик Науйокс подошел к Отто и пожал ему руку. - Здорово ты это организовал. Представляю, какие сейчас лица у англосаксов, - потом, наклонившись, добавил: - Ей дали телеграмму. Она прилетит в Берлин сегодня вечером.
* * *
Генерал-фельдмаршал Роммель вызвал Маренн на свой командный пункт прямо из траншей первого эшелона, где она руководила эвакуацией раненых. Вот уже несколько часов не стихал артиллерийский обстрел германских позиций англо-американской артиллерией.
Маренн прибежала запыленная, с испачканным пороховой гарью лицом и растрепанными волосами. На шее у нее висел автомат, сбоку болталась санитарная сумка. Даже тень от маскировочной сетки, натянутой над командным пунктом, не скрадывала темных пятен усталости на ее лице.
Роммель молча протянул ей только что полученную телеграмму из Берлина, подписанную Шелленбергом: в ней фрау Сэтерлэнд приказывали незамедлительно вернуться в столицу. Поспешность немного удивила Маренн - ведь согласно приказу она должна была пробыть в Северной Африке еще несколько дней. Были намечены операции, необходимо провести инспекцию госпиталей первой линии… Но не подчиниться распоряжению она не могла.
Утром следующего дня, попрощавшись с Роммелем, она взошла на борт предоставленного фельдмаршалом самолета, который взял курс на Германию. В самолете кроме Маренн и ее медперсонала находились тридцать тяжело раненных солдат и офицеров, в том числе и капитан Ульрих Диц.
Полет проходил неспокойно. Истребители сопровождения, охранявшие транспортный самолет, неоднократно вступали в стычки с самолетами противника. Пули скрежетали по обшивке машины, сухо трещали пулеметные очереди. Однажды самолет опасно накренился после сильного удара, но чудом летчику удалось удержать и выровнять его. До Берлина добрались,отделавшись легкими повреждениями.
На аэродроме их встречали присланные по просьбе Маренн санитарные машины. Распределив раненых и поручив их заботам своих помощников, Маренн сразу же отправилась на Беркаерштрассе доложить о прибытии.
Но Шелленберга на месте не оказалось. Отсутствовал и его личный адъютант Ральф фон Фелькерзам. В канцелярии бригадефюрера ей не передали никаких приказаний.
Недоумевая, Маренн направилась в свой кабинет и оттуда позвонила Науйоксу. Дежурный офицер ответил, что штандартенфюрер уехал из своей резиденции еще с обеда. Маренн уже сожалела, что приехала на Беркаерштрассе. По-видимому, никакой срочности здесь не предвиделось. Тогда с чем связана телеграмма Роммелю?
В любом случае, лучше бы она сразу отправилась домой и приняла ванну. Сейчас придется ехать к де Кринису - надо узнать, как идут дела в клинике. Маренн посмотрела на часы - Джилл, должно быть, уже закончила смену. Но все же набрала номер Бюро переводов. К ее удивлению, ей ответил голос дочери.
- Джилл Колер. Слушаю Вас.
- Как, ты еще на службе? - удивленно спросила ее Маренн. - Разве твоя смена не кончилась?
- Ой, мамочка, ты! - радостно воскликнула Джилл. - Как хорошо, что ты вернулась раньше!
- У тебя все в порядке? Почему ты задерживаешься? Срочная работа?
- Да. Принесли от бригадефюрера. Ты же знаешь, с английским все приносят мне.
- Бригадефюрер сам великолепно говорит по-английски, - заметила Маренн, - зачем ему переводы? Впрочем, ты права, - тут же поправилась она. - Приказы бригадефюрера не обсуждаются. Дома все в порядке?
- Конечно.
- Ты регулярно обедала?
- Да так…
- Понятно: один раз в три дня, - недовольно проговорила Маренн. - Ладно. Я сейчас поеду в Шарите. Надеюсь, что ненадолго. А потом - сразу домой. Ты долго собираешься работать? Я могла бы заехать за тобой, - предложила дочери. - Я так устала.
- Я чуть не забыла, мамочка, - вдруг спохватилась Джилл, - мне несколько раз звонила фрау Ирма и просила тебе передать, чтобы ты обязательно, как только появишься в Берлине, заехала в отель "Кайзерхоф". Она будет ждать тебя там.
- Когда? Сегодня? - Маренн показалось, что она ослышалась.
- Сегодня. Я тоже удивилась, - продолжала Джилл. - Ведь ты должна была вернуться через несколько дней. Может быть, она что-то спутала?
- Хорошо, я позвоню ей. Интересно, что там у них случилось? Это все так некстати, - пожаловалась дочери. - Я просто засыпаю на ходу.
- Не знаю, мама, - сочувственно откликнулась Джилл. - Фрау Ирма мне ничего не сказала.
- Тогда в крайнем случае, - вздохнула Маренн, - я попрошу, чтобы тебя отвезли домой на машине.
- Не стоит. Я доберусь сама. Сейчас все равно нет никого.
- А где они все? Ничего не понимаю…
Маренн положила трубку. Потом снова взяла ее и набрала домашний номер Ирмы - в квартире Науйокса никто не отвечал. Маренн улыбнулась про себя: ну, если Алик уехал с Дельбрюкштрассе в двенадцать дня, то надо полагать, что в "Кайзерхофе" у них обед и ужин одновременно.
А где же тогда Вальтер? Наверняка Шелленберга вызвали наверх. Иначе Алик не позволил бы себе так долго есть в ресторане. "Придется ехать в "Кайзерхоф", - недовольно подумала она. - Только предварительно надо бы привести себя в порядок - ресторан все-таки, - она иронизировала, - надеть свежую рубашку и сменить брюки-галифе на форменную юбку. Нельзя же появляться в походном виде…"
Маренн прошла в смежную с кабинетом комнату, где ночевала, когда не успевала заехать домой: переоделась, расчесала волосы, слегка подкрасила глаза. Придирчиво взглянула на себя в зеркало: бессонные ночи, бомбежки - ничто не проходит бесследно. Но в общем - нормально. Алик ее поймет. Скажет: "Зато загорела".
Выйдя из кабинета, Маренн прошла по коридору и спустилась на первый этаж в Бюро переводов, к Джилл.
- Я еду в "Кайзерхоф", - сказала она дочери, входя. - Потом пришлю за тобой оттуда машину. Постарайся закончить работу к этому времени. Если Ирма там, они потом отвезут меня домой, а если нет…
- Там найдется много желающих тебя подвезти, - Джилл лукаво улыбнулась и, выйдя из-за стола, на котором высилась печатная машинка, обняла мать.
- Ты еще и издеваешься надо мной! - шутливо посетовала Маренн.
- Ну что ты, мамочка, я тобой восхищаюсь…
- Встретимся дома, - Маренн поцеловала дочь в щеку. - Не переутомляйся. Я не понимаю. - она оглянулась вокруг, - ты что, работаешь одна?
- Пока одна, - пожала плечами Джилл, снова усаживаясь на рабочее место. - Скоро придет Инге. Но с английским - все равно все мне дают.
- Конечно, - понимающе кивнула Маренн, - это же твой родной язык.
- А ты говоришь, не переутомляйся! - Джилл заправила бумагу в машинку и застучала по клавишам. - Я стараюсь, - потом подняла голову. - Ты очень бледная, мама, - обеспокоено проговорила она. - Там было страшно?
- Ну, что ты, как обычно, - Маренн подошла ближе и, успокаивая, прижала дочь к себе. - Как везде на войне…
Задремав в машине, Маренн не заметила, как они подъехали к расцвеченному огнями зданию отеля "Кайзерхоф". Шофер осторожно тронул ее за локоть.
- Фрау Сэтерлэнд, - позвал он тихо, - мы уже приехали.
- Ах, да! - Маренн встрепенулась и виновато улыбнулась.
- Извините, я, кажется, задремала.
Потом сжала руками виски, стараясь прогнать сон.
- Может быть, вам лучше домой? - участливо спросил ее шофер.
- Конечно, лучше бы, - согласилась с ним Маренн.
- Тогда я подожду и поедем, - с готовностью предложил он.
- Нет, нет. Спасибо, - отказалась Маренн. - Я могу задержаться. Но у меня для Вас есть другое задание. Необходимо вернуться на Беркаерштрассе и отвезти домой мою дочь Джилл. А потом - Вы свободны. Договорились? - тот кивнул. - Тогда - отлично, - обрадовалась Маренн. - Еще раз благодарю.
Она вышла из машины и быстро поднявшись по ступеням, вошла в здание отеля. В холле остановилась, с сомнением оглядываясь по сторонам: возможно, Ирма и Алик уже уехали. К ней подошел служащий.
- Фрау Сэтерлэнд? - спросил он любезно.
- Да. Это я, - повернулась к нему Маренн.
- Вас с нетерпением ожидают.
- Они еще здесь? - спросила Маренн, снимая плащ.
- Да, все здесь, - портье загадочно улыбнулся и, передав ее плащ в гардероб, предложил следовать за ним.
Они подошли к лифту. Когда кабина спустилась п мальчик-лифтер открыл дверь, перед ними предстала фрау Ирма Кох - вся в ослепительно белом, блистая драгоценностями.
- Ну, наконец-то! - воскликнула она, всплеснув руками, затянутыми в длинные белые перчатки. - Благодарю Вас, молодой человек, Вы свободны, - Ирма скороговоркой отпустила портье. И, подхватив Маренн под руку, чмокнула ее в щеку: - Где ты пропадаешь? Я спускаюсь уже в пятый раз. Идем скорее!
- А что случилось? - недоуменно спросила Маренн, покорно подчиняясь Ирме, которая увлекла ее за собой в лифт.
- Как что? Разве ты не знаешь? - приказав мальчику нажать кнопку третьего этажа, Ирма бросила на Маренн удивленный взгляд.
- Сегодня Отто вручают высший орден, а ты, оказывается, ничего не знаешь, - теперь уже она смотрела так, словно Маренн забыла, где находится Франция, например. - Впрочем, ты уже опоздала, - продолжала она так же бодро, - орден уже вручили. Мы с Аликом добросовестно аплодировали.
- Я не понимаю, - устало вздохнула Маренн. - Какой орден? И при чем здесь я?
- Ты сейчас сама все увидишь, - лукаво улыбнулась Ирма. - Выходи.
Маренн окинула подругу взглядом.
- Ты такая нарядная, - заметила она. - Там что, действительно что-то необычное?
- Я же тебе объясняю, - нетерпеливо повторила Ирма, - во второй раз: оберштурмбаннфюреру СС Скорцени сегодня вручают Рыцарский крест с дубовыми листьями! За заслуги. Идем, не задерживай лифт, - бросив мальчику чаевые, Ирма взяла Маренн за руку и вытащила ее в коридор. - Ну, ты идешь?
Маренн остановилась, раздумывая.
- Он там? - тихо спросила она.