Тихая разведка - Сергей Кольцов 14 стр.


"Значит, придется следовать к заброшенной водокачке. Выбора, практически, у меня нет, - размышлял Черемушкин, сворачивая карту и поглядывая на Коврову. Наташа, откинув руки вдоль свернутого клубочком тела, чуть-чуть посапывала во сне. Он долго, насколько позволяло время, смотрел на ее осунувшееся лицо, отмечая про себя, что после ночного нечаянного визита в расположение немецкой танковой дивизии оно потеряло нежность очертаний, приобрело оттенок жесткости и какой-то внутренней, сдерживаемой печали. В уголках ее приоткрытых губ появились лучинки едва заметных морщинок, а под глазами легли светло-фиолетовые тени.

Связь! Связь! И еще раз связь! Придем на место - решим, что делать. А стоит ли идти к водокачке? Не лучше ли переждать, когда бронетранспортеры с немцами уберутся восвояси? Не будут же они торчать здесь бесконечно! Нет! Лучше к водокачке. Расположенная в глухом месте и в то же время недалеко от райцентра Юдино, она удобна не только для отдыха, но и для ведения разведки. Да и обзор прилегающей к ней местности не осложнит наблюдения. Напротив, исключит внезапность скрытого подхода гитлеровцев. И по всем признакам, хвоста за нами нет".

Не мог знать лейтенант Черемушкин, что из Берлина в связи с событиями в дивизии, входящей в состав армейской группы "Метеор", прибыла специальная комиссия. Танковая дивизия, дислоцирующаяся в урочище "Белых сов", не дойдя еще до фронта, была морально дезорганизована. В результате налета советских бомбардировщиков потеряла значительное количество боевой техники, тылового имущества, треть парка спецавтотранспорта. Но и это еще не все. Застигнутые потоком горящего дизельного топлива и бензина, вытекающего из разбитых вдребезги топливозаправщиков, погибли некоторые офицеры штаба.

Застегнув планшет, Черемушкин проскользнул к краю лесной вырубки. Румянцев повернул в его сторону голову и сделал движение ладонью вниз.

- Приземляйтесь, командир, и смотрите, - озабоченно сказал он, передавая бинокль. - Минут пять тому назад картина резко изменилась. Нет, бронетранспортеры стоят на месте. Вокруг них сгруппировались солдаты десанта. Но появились тяжелые дизели-тягачи с восьмиосными прицепами. На прицепах мощные бульдозеры. Видишь, солдаты направились к платформам. Одна из машин ползет в неглубокую выемку. Получается импровизированная эстакада, которая может принять при помощи опорных брусьев любой груз. А эти двое - с теодолитами - что они делают? Делают обмер, вбивают колышки и постепенно от южной окраины поляны продвигаются к ее северной границе. Что это все значит?

- Раскинь умом, Саша! Зачем прибыли бульдозеры? Чтобы корчевать оставшиеся на луговине пни. Почему немцы расхаживают с аршинами и теодолитами и вбивают колышки? Что записывают в блокноты? Чтобы графически построить схему поверхности, определить ее горизонт. Зачем все это понадобилось фрицам? Не котлованы же рыть? Скумекал?

- Да! Почти…

- Так вот. На этом самом месте, как мне кажется, фашисты задумали строить полевой аэродром. Может, запасной, а может, ложный. Поставят макеты аэродромных построек, макеты самолетов, и будут русские летчики растрачивать бомбовый груз впустую. Но для строительства запасного иди действующего аэродрома требуются соответствующая техника и люди. Много людей…

- При оборудовании ложного аэродрома фашисты навряд ли бы делали это с такой тщательностью.

- Все правильно. Постройка полевого аэродрома - не особо сложная штука, но без науки не обойтись. А вот и люди… Видишь, десятка полтора автомашин приближается…

С северо-западной стороны быстро шла вереница грузовиков, открытые кузова которых битком были набиты людьми в полосатой одежде и кургузых шапочках блинчиком. Машины, совершив полукруг, останавливались одна возле другой. Подошли еще две, но уже с сидящими на скамьях эсэсовцами, вооруженными автоматными ручными пулеметами. Воздух огласился рычанием и лаем многочисленных собак - немецких сторожевых овчарок.

- Ого! Дело попахивает табаком, - заключил Румянцев.

- Не робь, старший сержант. Еще немного - и мы уйдем. Очень важно, что мы смогли засечь новый строящийся объект. Нанесем соответствующий значок на карту. Значится он будет в квадрате "тридцать один".

Тем временем автомашины с откинутыми задними бортами стали пустеть. Разноликие, разноязычные группы людей в каждой из них были, видимо, заранее распределены по каким-то признакам. Вооруженные в основном лопатами, они рассеялись по предварительно размеченным квадратам работ.

- Кого здесь только нет! - заметил Румянцев. - Поляки, чехи, словаки, венгры… Русские военнопленные выделены в особую группу и усиленно охраняются. Неужели всю эту массу заключенных в концлагеря людей привезли издалека. Непохоже. Фашисты на такую роскошь не пойдут. По соседству, видимо, есть лагеря смерти…

Подошло еще несколько автомашин с прицепами. На платформах стояли катки и прицепные грейдеры.

- Ну вот! Догадка наша подтвердилась. Вопросов больше нет, - довольный своими наблюдениями, сказал Черемушкин. - Гитлеровцы очень спешат. Видно, что поджимают сроки. И по всему похоже, что аэродром должен быть сдан в эксплуатацию ко времени нанесения удара по нашей обороне. А летное поле, должен сказать, имеет ряд преимуществ. Смотри! Подковообразное пространство, вплотную примыкающее к лесу, дает возможность обслуживающим звеньям надежно маскироваться по вогнутой линии опушки. Взлет, по всей видимости, будет происходить с юга на север… Исчезаем, Александр. Не будем испытывать лишний раз судьбу.

Они увидели веером расходящихся от автомашин эсэсовцев и рвущихся с поводков овчарок.

Румянцев достал из кармана пачку кременчугской махорки, хотел было присыпать место, на котором он лежал.

- Не стоит, - придержал лейтенант. - Видишь, поворачивают в сторону заключенных. Овчарки легли рядом с вожатыми. В глубь леса никто из эсэсовцев не пойдет. Пошли, Саша. Нам еще топать километра три.

Карта говорила правду. Не прошли и километра, как встретили на своем пути русло высохшей с пологими песчаными скатами реки. Оно густо поросло камышом. Всю эту массу как бы стягивал широкий пояс трехгранных стеблей осоки, кое-где в прогалинах между растениями виднелась светло-зеленая с желтизной ряска, неподвижно стывшая на застоявшейся дождевой воде. Разведчики сразу поняли, что русло речки непроходимо и волей-неволей нужно продвигаться по берегу.

Шли долго. Осень уже стояла на пороге. Ее неторопливая поступь отражалась в багряно-сиреневой окраске снулых, окрашенных первыми ночными холодами опавших листьев. Разведчиков мучила жажда, и когда, наткнувшись на долгожданный родник с чистой как слеза водой, досыта напились и наполнили фляги, все приободрились, словно окунулись в животворный источник.

Размалеванная сизо-серыми разводами кирпичная стена водокачки с мертвым зевом узкого окна на втором этаже появилась внезапно в конце широкой каштановой аллеи. Построенная, по-видимому, еще в прошлом веке, она представляла собой небольшое квадратное строение высотой около восьми метров. Нижний глухой этаж имел вход без дверей. Здесь на цементном полу, залитом машинным маслом и соляркой, высился фундамент для насосной установки с погнутыми, ржавыми анкерными болтами. На второй этаж вела металлическая, изъеденная ржавчиной лестница в девять маршей. Там было, видимо, то ли жилье, то ли канцелярия - довольно просторное помещение с четырьмя окнами по одному на каждую сторону. Сплошной железобетонный потолок покоился на мощных металлических балках, покрытых копотью. В комнате было сухо, но в воздухе отдавало запахом давней плесени и штукатурки.

Черемушкин, не теряя времени, коротко распорядился:

- Всем отдыхать. - Он посмотрел на часы. - Сейчас одиннадцать. Ровно в семнадцать - подъем. Проверим рацию и попробуем выйти в эфир. Раньше нам никак нельзя! Немцы сразу запеленгуют. А без отдыха долго не выдержим. После радиосеанса нужно немедленно уходить. Все понятно? Ласточкин! Разворачивай свою скатерть-самобранку. Перекусим - и спать. У меня все.

Это был какой-то дурной, полуобморочный, тяжелый сон, охвативший разведчиков. Лейтенант Черемушкин мог только сказать потом, что вставал, смотрел в окно, прислушивался и вновь укладывался на цементный пол, словно теряя сознание.

Коврова проснулась первой и скоро доложила командиру о готовности рации. Черемушкин промолчал, будто собираясь делать доклад, и сказал:

- Будем вести передачу на запасной волне и кодом для чрезвычайной обстановки. Начинайте!

Коврова включила рацию. Вспыхнул зеленый огонек настройки.

- "Тридцать один - шестнадцать"… "Тридцать один - шестнадцать"… Я - "Семнадцать - два"… Я - "Семнадцать-два"… Я - "Семнадцать - два"… Перехожу на прием…

Через несколько томительных долгих секунд в мрачной комнате водокачки из приемника рации вырвались приглушенные расстоянием слова:

- "Семнадцать - два"!.. Я - "Тридцать один - шестнадцать". Жду!

- Я - "Семнадцать - два", - взволнованно откликнулась Коврова и начала передавать текст, диктуемый лейтенантом: - Нахожусь в центре квадрата с индексом "Л". Армейская группа генерала Веллера наносит удар по нашей обороне на стыке с соседней дивизией генерала Шмелева… - И вдруг индикатор настройки замигал, наливаясь белым, раскаленным огнем.

- Товарищ командир, - растерялась Коврова, в отчаянии прикусывая губу, - что же это такое?

Индикатор погас, через секунду вспыхнул вновь. И вдруг раздался негромкий взрыв. Пламя свечи подпрыгнуло вверх, освещая грязную штукатурку стен, меловое, лицо радистки, склонившей голову над исковерканной панелью рации. Пальцы Ласточкина взметнулись в тяжелые кулаки. Пламя свечи мигнуло и погасло. Сумеречная душная теплота заполнила помещение.

Глава четырнадцатая

Чавчавадзе подошел к аппаратной отдела связи и остановился на пороге, вслушиваясь в слова радиста:

- "Семнадцать - два", "Семнадцать - два", я - "Тридцать один - шестнадцать", понял вас хорошо, перехожу на прием. - Радист умолк, продолжая работать ключом радиостанции.

Навстречу комдиву с земляного топчана поднялся новый начальник связи дивизии капитан Ильин - не молодой уже, седеющий мужчина с мягким взглядом черных, цыганских глаз, со строгой выправкой кадрового офицера.

- Товарищ генерал, - вполголоса, чуть растягивая слова, стараясь скрыть дефект речи, проговорил капитан, - только что приняты позывные "Меркурия". "Меркурий" ведет радиопередачу, пользуясь запасным кодом.

Комдив остановил его жестом руки.

- Наконец-то вышел на связь лейтенант Черемушкин. Несладко ему, видимо, приходится, - тихо сказал генерал, заметив, как требовательно и настойчиво посылает в эфир сигналы дивизионная радиостанция.

Неожиданно радист резко привстал, повернувшись в сторону комдива. В землянку ворвались свист, клокотанье. Радист с ожесточением продолжал стучать ключом радиопередатчика, но, поняв, что все попытки возобновить связь с Черемушкиным тщетны, виновато развел руками:

- Товарищ генерал, радиосвязь с "Меркурием" прервана по неизвестным причинам. От радистки Ковровой успел принять только следующее: разведгруппа Черемушкина находится сейчас в квадрате с индексом "Л". Армейская группа генерала Веллера наносит удар по нашей обороне на стыке с соседней дивизией генерала Шмелева…

- Что дальше?

- Дальше, товарищ генерал, разобрать было невозможно. Связь с разведгруппой внезапно оборвалась.

В аппаратной наступила гнетущая тишина.

Капитан Ильин осторожно кашлянул и выразительно посмотрел на радиста.

Чавчавадзе с минуту молчал, в задумчивости щуря глаза.

- Ничего нет удивительного в том, что "Меркурий" внезапно прекратил передачу, - скрывая свои мысли, спокойно проговорил он. - Группа лейтенанта Черемушкина выполняет задачу в глубоком тылу противника. Пока судить трудно, что именно произошло. Но будем надеяться, что "Меркурий" обязательно отзовется. Вам, капитан, - обращаясь к Ильину, сказал комдив, - необходимо непрерывно следить за эфиром.

Генерал предложил только что вошедшему полковнику Купореву ознакомиться с радиограммой Черемушкина.

- Да, товарищ генерал. Намерения армейской группы "Метеор" генерала Веллера нам теперь понятны: прорвать нашу оборону на стыке с дивизией Шмелева и выйти на оперативный простор, разгромив наши тылы.

- Хвалилась мышь коту о своей неприступности и силе, - заметил Чавчавадзе.

- Так-то оно так, товарищ генерал, но группа Веллера сулит немало неприятностей, если не предупредить ее удар, - сдержанно посматривая на комдива, произнес наштаба. - Встретить, конечно, встретим, как надо… Знать бы время наступления "Метеора"…

- Вам бы хлеб, да еще и с салом… Дата выступления группировки Веллера, полковник, теперь не так уж важна. Можно предвидеть, что это случится в течение двух-трех последующих суток меня предположение, товарищ генерал, что удар "Метеора" будет нанесен в пятницу.

- Возможно, возможно. Лишь бы было так, как решил штаб Веллера… Меня, Василий Федорович, - после некоторой паузы проговорил Чавчавадзе, - тревожит эта радиопередача лейтенанта Черемушкина. Можно двояко понимать его поведение: либо у него противник на хвосте, либо… либо неисправна рация.

- Но ведь в связи с тем, что радистка Коврова не смогла появиться в отряде Бородача, разведгруппа должна иметь две радиостанции.

- Бесспорно, - согласился комдив, - но одна из них при вынужденном десантировании ночью, на лес - вы знаете, как это сложно, причем под интенсивным обстрелом самолета, вражескими истребителями - могла оказаться совершенно непригодной. А если им крупно не повезло? Если в таком же состоянии при проверке на работоспособность оказалась и вторая радиостанция? Конечно, радисты вышли из критического положения и смонтировали из двух одну. Но надежность, скажем, подвела. Потому… Потому что рации проверял сам майор Левашов? Так, товарищ полковник? Хороши, хороши мы с вами, - раздраженно и непривычно резко выговорил генерал. - Агент и здесь приложил, конечно, свою руку. Жаль, очень жаль, что еще не перевелись ротозеи!

Комдив строго посмотрел куда-то в сторону от начальника штаба, и было непонятно, кого именно генерал ставил на ступеньку преступной халатности.

- Поздно глаза открыли… - сокрушенно сказал Купорев.

- Да, но прозреть, пожертвовав Кондрашовым?! Дать возможность агенту черным демоном появиться на пути разведгруппы Черемушкина! Не много ли это, полковник?

Купореву оставалось только молчать. Молчал и генерал. Наконец начштаба решился, чтобы как-то разрядить обстановку:

- И все же майор Окунев, хоть и поздно, но раскрыл Левашова…

Но лучше бы он не произносил этой фразы. Чавчавадзе с раздражением посмотрел на начальника штаба. Затем волна внутреннего неудовольствия, вызванная последними словами начштаба прошла, и он сухо сказал:

- Майор Окунев дельный, достойный уважения офицер. Он проявил незаурядные способности, нашел правильное решение в операции с фашистскими диверсантами. Другой мог бы наделать немало ошибок. Но случившееся у нас чрезвычайное происшествие - прямо ли, косвенно ли, не в том суть - затрагивает не только мою честь, как командира дивизии, но и всего офицерского корпуса.

- Понимаю, командующий всем нам, наверное, сделал внушение? - осторожно спросил полковник.

- Не без этого. А как вы думали? Не выдал же он мне вексель на очередное чепе? - усмехнулся вопросу начальника штаба Чавчавадзе, вспомнив нелестное в его адрес высказывание командарма.

- Доля вины лежит и на мне, начальнике штаба…

Генерал не прореагировал на раскаяние Купорева. Он сосредоточенно смотрел поверх его головы в противоположный угол блиндажа.

- Мы так много теряем людей, полковник… И горечь утрат, кажется, всегда останется со мною… Извините, но к лейтенанту Черемушкину имею особое расположение.

- Вернутся. На другое не имеют права, товарищ генерал. Такие ребята…

- Я почему об этом так говорю, Василий Федорович. Хорошо зная характер Черемушкина, убежден в том, что он не успокоится до тех пор, пока не получит возможность передать всю накопившуюся информацию о противнике, провести цельный радиосеанс. А если так, разведгруппа пойдет на прямой контакт с немцами. Иного пути у них может и не быть.

- Но это крайний случай, товарищ генерал, - возразил полковник. - Ведь главное для Черемушкина - передать сведения. А затем он должен следовать в квадрат "сорок один" к поляне "Черный кристалл". Путь до базы отряда Бородача он сможет преодолеть, не подвергая себя излишнему риску.

- Но этот план, полковник, он, имея в виду срочный характер разведданных, сочтет для себя не очень надежным, ведь времени у него в обрез. И он не знает о том, что партизанский отряд уже располагает рацией.

- Если мне не изменяет память, то накануне ухода разведгруппы во вражеский тыл у Черемушкина была ориентировка на случай безвыходного положения. Это более выгодный вариант…

- Не исключено, что он воспользуется этой возможностью и встретиться в поселке Юдино с законспирированным человеком по кличке Дельфин. Но у меня на этот счет, к сожалению, имеются законные сомнения. Выход кого-либо из разведчиков лейтенанта на подпольную организацию в поселке Юдино может не состояться. Сегодня, пользуясь присутствием начальника штаба армии полковника Валентинова на совещании в штабе корпуса, имел с ним беседу. Выяснилось, что по этому каналу штаб фронта не имеет вестей уже длительное время. Причины молчания не установлены. Но об этом Черемушкин не знает. Другими словами, была надежда - и нет ее. Разведгруппа может оказаться в расставленной гитлеровцами ловушке.

- Что ж, сила солому ломит… Я хотел сказать этим, товарищ, генерал, что мудрость человека, его знания, умение мыслить оптимистично открывают перед личностью неограниченные перспективы.

- А вы, вижу, не меняете своих привычек, - доброжелательно улыбнулся Чавчавадзе. Он ценил своего начальника штаба за аналитическое мышление, присущую ему интеллигентность в отношениях с людьми, но недолюбливал подчас за несколько сугубо штатскую словесность.

- Стараюсь, товарищ генерал, быть до мозга костей военным, но не всегда это удается, - в свою очередь, широко улыбнувшись, скромно произнес Купорев. - Трудна эта наука - быть солдатом… Разрешите идти?

- Не задерживаю, полковник. Сам убываю в полк Масляева. До вечера буду в третьем стрелковом батальоне майора Петровичева. Прошу быть у меня вам в двадцать три часа…

- Слушаюсь, товарищ генерал…

Сложным путем добирался комдив до наблюдательного пункта командира третьего стрелкового батальона. В этот предвечерний час противник вел жесткий минометно-артиллерийский обстрел местности по точкам расположения тыла батальонов, дорогам и тропам, ведущим к переднему краю.

Приняв рапорт командира батальона капитана Петровичева - высокого, хмурого на вид человека со шрамом на верхней губе, - Чавчавадзе детально проверил схему обороны на стыках между стрелковыми ротами и дал команду сопровождающему его начальнику артиллерии дивизии о передаче в распоряжение подразделения батареи семидесятишестимиллиметровых пушек. Подойдя к стереотрубе, он внимательно осмотрел приблизившиеся к нему немецкие траншеи, а затем обратился к Петровичеву:

- Вы ничего не обнаружили настораживающего у противника?

- Немцы ведут себя по-прежнему, товарищ генерал. Повышенной активности не наблюдается. Заметно только то, что фрицы усилены артиллерией крупного калибра.

Назад Дальше