Зулькарней Кулов давно знает Талиба, который с ходу решал любой вопрос и всегда знал, что надо делать. Однако в последнее время его самоуверенность стала вызывать в Кулове если не раздражение, то чувство протеста. Поэтому Кулов старался не обращаться к Сосмакову без крайней нужды. "Сами с усами", - думал он иногда о себе, отвергая в душе и мыслях какое-нибудь предложение Сосмакова. Бахов не аргументировал своих советов и соображений. Он говорил просто: "Органы не советуют" или "Мы располагаем материалом" - и этого было достаточно. Всякий раз, когда Бахов приходил к Зулькарнею, они уединялись в так называемую комнату отдыха, что располагалась за кабинетом. Почему-то оба считали, что о секретных делах в рабочем кабинете говорить нельзя.
От всего этого Кулов еще больше сознавал значительность и ответственность своей личности. Шутка ли, еще год назад ходил из аула в аул пешком в стоптанных сандалетах, а теперь разъезжает в черной машине под охраной.
Отец Кулова, не очень старый еще, но уже набравшийся мудрости бахчевник, напутствовал сына на новый пост такими словами:
- Кто самый умный, сынок? Тот, кто советуется с умными людьми.
Кулов помнил совет отца и всегда прислушивался к словам опытных или просто старших людей. Но времена настали такие, что надо и самому иметь на плечах голову. Война ежеминутно рождает множество вопросов и требует их немедленного решения.
Упала добыча молибдена и вольфрама, потому что не хватает шахтеров и взрывников. А где же их взять? Женщин на рудники не пошлешь. Везде говорят: "в шахту спустился", а здесь надо говорить: "в шахту поднялся". Рудники высоко в горах. За облаками. Человек со слабым сердцем там много не наработает. А сильные и здоровые - все на фронте. С другой стороны, кто же не знает, какое значение имеют молибден и вольфрам для оборонной промышленности.
Заводы в Нальчике надо переключать на оборонную продукцию. Один из заводов вместо насосов для нефтяников должен выпускать минометы. А где оборудование, специалисты, опыт, металл?
И здесь, на высокогорных пастбищах, наверное, свои проблемы. Не для прогулки его затащил сюда Талиб Сосмаков. Вот и советуйся с умными людьми. Однако решения принимать тебе одному и отвечать за все тебе одному.
ПЕРЕЙТИ БУРНЫЙ ПОТОК…
Совещание открыл Чока Мутаев. Чувствовалось, что он робеет перед Куловым, хотя животноводы уже признали в нем организатора и с уважением относились к молодому, но рассудительному и энергичному начальнику штаба. Может быть, смущало Чоку и присутствие Апчары. Бекан не обращал внимания на оратора, на своего приемного сына. Он следил за тем, как целая кавалькада всадников носится по склону горы и никто не может заарканить Шоулоха, оторвавшегося от коновязи.
Зулькарней Кулов, занимая за столом единственный стул, обдумывал план своего выступления и с грустью замечал, как изменился состав животноводов. Остались одни старики, мальчишки и девушки. Это стало заметно после комплектования Нацдивизии, подобравшей всех, кого военкомат еще не успел призвать. Кулов волновался и нервничал, потому что с публичными выступлениями ему как-то не везло. Он вспомнил, как однажды, работая еще в райкоме, выступал перед районным партийным активом. Войны еще не было, но тревога уже носилась в воздухе. Стремясь рассеять тревожные слухи, Кулов с трибуны громко, убежденно говорил:
- Не верьте провокационным слухам. Германия не нападет на нашу страну. Германский пролетариат не допустит этого.
Люди слушали и верили Кулову. А на другой день началась война.
И вот теперь животноводы сидят перед ним. Что им сказать? Они ждут хороших, свежих вестей. Они хотят знать, где теперь Нацдивизия, воюет она или еще нет. Они хотят знать, что делается на фронтах, чем кончилось наступление немцев в районе Харькова. Но вести приходят печальные, и главное, путаные, одни догоняют другие и быстро стареют… Рассказать все как есть этим людям, сидящим полукольцом на земле, в папахах и широкополых войлочных шляпах? Вдруг вселишь в них неуверенность или даже посеешь панику?
Кулов, Бахов и Сосмаков приехали, чтобы воодушевить народ, поднять настроение, рассеять слухи, распространяемые немецкими листовками, укрепить веру в несокрушимую мощь страны, поднять чувство ответственности за порученное дело. Животноводы вынуждены принять на свои плечи заботу и об эвакуированном скоте, которым наводнены альпийские пастбища. Каждый день прибывают новые бесчисленные гурты, возникают споры, а то и драки из-за места на пастбищах, у воды, у родников. Вот о чем думал Зулькарней Кулов, слушая и не слушая вступительное слово Чоки Мутаева. Слово это было коротким.
Чока остановился на практических, хозяйственных вопросах, с которыми приходится сталкиваться ежедневно. Он надеялся, что Кулов не только ответит на его вопросы, но и поможет ему, тогда сразу решатся главные трудности.
Бекан кивал головой, подбадривал сына. Он говорил своим видом: не подкачай, сынок, перед самим Куловым говоришь.
- Вот, к примеру, соль, - говорил Чока, поворачиваясь к Кулову и говоря как бы ему одному, - большое ли дело - соль? Но уже два месяца скот не видел соли. А если корова не поест соли, она не попьет, а не попьет - не даст молока. Сколько мяса пропадает из-за соли! Не можем посолить. Пока мясо от вынужденного убоя довезешь до аула на арбе, оно протухает. Ни нам, ни армии. Был небольшой запас соли - иссяк. Это из-за эвакуированного скота. Он хоть и чужой, а делиться надо.
Бекан не выдержал и перебил Чоку:
- Делиться пришлось не только солью. Все пастбища изрыли копытами, наводнили. Корова за корову рогами цепляется. Не хватает ни воды, ни травы. На скот жалко глядеть. Да и люди, что пригнали скот, без денег, без одежды, без хлеба. Делились, делились да все уж и разделили.
- Подожди, отец, ты уже прения открываешь. Я еще не закончил.
- Как так подожди? - еще сильнее возмутился Бекан. - Согнали и тощих и упитанных в один гурт. Сильные бодают слабых, а он - подожди!..
- Не время прения открывать, - с улыбкой сказал и Кулов.
- Сыр варим без соли, - крикнула Апчара. - Несоленый сыр долго ли пролежит?
Чока заговорил громче, чтобы перекрыть гул голосов.
- Или вот, кастрация баранчиков. - Чока покосился в сторону навеса, где сидели девушки и потрескивала полевая рация. - Упустим срок, какая шерсть от валухов? Да и мясо не то. Зоотехников раз - и обчелся. Питу Гергов с учебником ходит. Но пользы от него на копейку. Ставим мальчишек на кастрацию - получается одно душегубство. Теряем сотни голов…
- Девушек мобилизуй, - верный своему юмору, сказал Бахов.
Все засмеялись. Чока смутился.
Бекан вдруг вспылил:
- Тебя бы заставить. И так на девушек все валим. Не девичье это дело - кастрация.
- Надо провести семинар, научить ребят. - Кулов посмотрел на Талиба Сосмакова, давая понять, что говорит в первую очередь ему. - Почему нельзя прислать сюда опытных зоотехников из наркомата? Пусть научат и девушек и ребят…
- Воллаги, можно. Никто не обращался к нам.
- Не ладится и со стрижкой овец, - продолжал Чока. - Не хватает стригалей. Тимуровские команды были поставлены на ноги, но разве это стрижка? Мальчики не умеют орудовать ножницами. И сил у них нет. Иной раз барана связать не могут. Начнут стричь, а баран вырвется из рук и, раскидав своих "мучителей", убегает прочь. За ним ватагой носятся горе-стригали с ножницами в руках. Овцы изранены, шерсть снимается с кровью, с мясом. Ножниц для стрижки не хватает. Пришлось отобрать у девушек обычные ножницы. Можно ли ими стричь овец!
Еще хуже с косовицей и силосованием. Травостой редкий, а косить некому. Пройдет месяц - скот останется без кормов. А тут еще надо заготовлять сено и на долю эвакуированного скота, на табуны лошадей, пригнанных из Ростовской области.
Вопросам нет конца. Талиб Сосмаков все заносит в записную книжку, будто о нуждах животноводства он узнал только сегодня. Делает он это по привычке, а думает о другом. Что стоит этот разговор о кастрации баранчиков или о соли, когда надо решать главный вопрос: оставляем скот в этих горах или гоним его в сторону Каспия, чтобы не достался врагу. Не раз говорил об этом Талиб Сосмаков, но каждый раз его резко перебивали: "Паникуешь, поддался вражеской провокации!" Но случится беда - и придется ему первым держать ответ.
Слово взял Зулькарней Кулов. Сначала он посмотрел на свои начищенные сапоги, словно тезисы его речи были написаны на лакированных голенищах, потом перевел взгляд вдаль, на молчаливые снежные горы, кутавшиеся в темные тяжелые облака, поглядел на ребят, которые торжественно вели Шоулоха.
- Наше совещание необычное. - Кулов старался говорить отрывистым языком военного времени. - Наше совещание оперативное. Это значит: решение принимается немедленно и исполняется без проволочек. Действовать надо по-фронтовому. Мы должны подпереть фронт своим плечом. Особенно сейчас, когда на фронтах Великой Отечественной войны развернулись кровопролитные бои. У нас не должно быть слова "нет". Нет соли - достань, нет стригалей - найди, не хватает косарей - мобилизуй, нет зоотехников - обучай молодежь, организуй семинар. В армии как? Раньше три года обучали командира в военном училище, а теперь - шесть месяцев, кубики на петлицы, и веди взвод в бой. Вы сетуете на мальчишек: опыта нет, овец кромсают вместо того, чтобы стричь, не сено косят - землянику собирают. Какие мальчишки? О каких мальчишках вы говорите? Война прибавила всем по пять лет. Значит, они уже не мальчишки, а юноши. С юношей надо требовать по законам военного времени. Вот ты, Чока Мутаев. На кого ты жалуешься? Ты - секретарь райкома комсомола? Секретарь. Так мобилизуй комсомольцев, молодежь. У тебя их тысячи. Ты начальник штаба пастбищ? Ты. Тебе подчинены животноводы? Подчинены. Дай каждому задание, и пусть он попробует его не выполнить! Никому не простим безответственного отношения к порученному делу. Мы простим - война не простит. Мы поручили Бекану Диданову сохранить элиту кабардинской лошади. За это он в ответе не только перед обкомом партии, но и перед грядущими поколениями. Посмотрите на Апчару, на хрупкую девушку. Вот она стоит у радиопалатки…
Многие повернулись в сторону девушек. Сама Апчара опустила глаза и покраснела.
- Кто поручил ей поймать диверсантов? Все сказали бы: "Девушка струсит". А она не струсила! Не испугалась вооруженных до зубов бандитов, предателей…
- Сама вооружилась ведром бульона, - вставил Бахов.
Послышался одобрительный смех.
- Да, до сих пор бульон считался едой, и хорошей едой, а у нее он превратился в оружие. Если диверсантов можно разоружить с помощью кипящего бульона, то почему обычными портновскими ножницами нельзя стричь овец? Если немолодой седельщик взял на себя обязанности председателя колхоза и ответственность сохранить кабардинскую породу лошадей, то почему ребят нельзя обучить кастрировать баранчиков, косить сено, силосовать?.. Я понимаю, соли нет - ее из камня не добудешь. Потребсоюз уже завез целую гору соли. Завтра соль начнет поступать сюда. Стрижка овец. Надо проявить инициативу: мобилизуйте стариков. От века стрижка овец, как и сенокошение, - дело стариков, сейчас тем более. На уборке урожая стариков замените женщинами. Распределять силы с умом, по принципу: кто на что способен. Сосмаков распределит пастбища. Пусть каждый знает, какие ему выпаса отводятся. Все остальное - дело вашей изобретательности, изворотливости, сметки…
Кулов перешел к положению на фронте.
Мальчишки, которые уже отдышались после погони за элитным жеребцом, придвинулись поближе. Старики зашевелились, садясь поудобнее. Животноводы мало знали о положении на фронте. Слухи доходили разноречивые и устаревшие.
- …Развернулись кровопролитные бои, - говорил Кулов, понизив голос. Опять он стал поглядывать на свои хромовые сапоги, отыскивая более точные слова, а их найти нелегко, когда нет точной информации и каждый час все меняется с головокружительной быстротой. - Народы нашей страны оказались перед бурным потоком истории. Или мы перейдем его и продолжим путь к своей цели, или поток унесет нас. Тогда история изберет другое русло - русло гибели народов. В этом бушующем потоке уже оказались захлестнутыми целые страны: Франция, Польша, Югославия, Чехословакия… Наша страна перейдет этот поток, перейдет и подаст руку помощи тем, кто оказался в русле гибели. Советские люди полны решимости бороться до конца. Вот примеры: областная комсомольская организация послала в Нацдивизию две тысячи пятьсот своих лучших парней. Кроме того, один лишь Чопракский район собрал для этой дивизии сто восемьдесят девять бурок, две сотни полушубков, пятьсот пар валенок, комсомолки связали тысячу пар носков…
- А старики? - вставил слово Бекан.
- И старики не остались в долгу. Их руками сделаны седла, конское снаряжение, собраны тысячи овчин на полушубки. Идет невиданное испытание воли, мужества, верности родине, узам братства. Мы смело ринулись в бурный поток и верим: мы выйдем к берегу победы. Может быть, не без потерь, не без жертв, но рука наша коснется противоположного берега…
Кулов говорил о сражениях, развернувшихся севернее Дона, в которых, по сводкам, участвуют тысячи танков с каждой стороны, крупные соединения авиации, затмившие небо, бесчисленное количество войск. Бои не затихают ни ночью, ни днем. Борьба идет за каждый шаг земли. Мертвым приходится отвоевывать место для могилы…
- Гитлер решил опалить усы Сталину. Но Сталин не дастся ему. Не таким, как Гитлер, Сталин опаливал усы. Иосиф Сталин, - Кулов поднял голос до звона, - одной рукой возьмет бесноватого ефрейтора за чуб, а в другую руку раскаленную добела саблю, и тогда на весь мир запахнет паленой шерстью. Пойдет такой дым, что начнут чихать все сподручные бесноватого!
Мальчишки засмеялись. Они живо представили себе картину, как Сталин опаливает усы Гитлеру. Вспомнили, какой запах паленой шерсти бывает, когда весной ставят на колхозных лошадях и коровах тавро. Смех ребят перебил мысли Кулова. Бекан воспользовался замешательством докладчика.
- Ты говоришь: переходить поток. Одно дело - переходить налегке, другое дело - с ношей. Налегке плыви себе по течению реки - волны сами тебя вынесут к берегу спасения. Ты только успевай дрыгать ногами и руками. А если на плечах твоих тяжесть обязанностей, как быть? Бросить ношу в реку и плыть одному? Или и ношу свою надо спасти?..
- О какой ноше ты говоришь? - крикнул Бахов, чтобы напомнить старику о своем присутствии.
- О какой ноше? О той, что народ взвалил на наши плечи. Ее не скинешь. Ее народ взвалил, только народ и может снять. Маленькому народу досталась и маленькая земля, большому - большая. Но мужества - на земле его много, бери, сколько хочешь. Слышал я по радио, старики малокабардинцы с Терека заявили: "Мы готовы оседлать боевых коней, идти добровольцами. Не смотрите на наш возраст, мы еще крепки и сильны, будем бить фашистских гадов, не жалея ни крови, ни жизни". Хорошие слова! И старый Бекан Диданов ставит свою подпись под ними! Но если все уйдем на фронт - кто будет кормить армию? Кто убережет народное богатство? Вот, глядите, - Бекан показал рукой на склоны горы, сплошь усыпанные бесчисленными стадами коров, отарами овец и табунами коней. - Видите, о какой ноше я говорю? Миллионы голов скота. Как быть с этой ношей? Спасать ее или, может, вместе с нею ринуться в пучину и сразу пойти на дно? Налегке - поток не беда. Скинул чувяки и плыви… А тут чугунные гири на руках и ногах…
- Тебе-то что? Кабардинские лошади плавают хорошо, на них предки даже Волгу переплывали. - Талиб Сосмаков хотел подзадорить старика, чтобы тот разговорился еще больше, ибо говорил он о том самом, что волновало и самого Талиба. Но Сосмакова перебил Бахов.
- Не дойдя до воды, не поднимай подол! Слышал пословицу? Враг еще за Доном, а ты уже разуваешься. Это называется паникерством…
- На твоем языке - да. Хочешь услышать другую пословицу? Вот она: "У осторожного сына мать не плачет". Умение предвидеть - не последнее дело. Если у соседа дом горит, то пламя может переброситься и на твою крышу…
- Где ты видишь пожар? - Бахов не хотел отступать.
- Если пожара нет, то почему из Ростовской области и даже из Ставрополья к нам гонят скот? Если там заботятся о спасении своего добра, почему бы и нам не позаботиться о том же самом?
- Верно, Бекан, - не удержался Талиб. - Ты мою боль высказал, из моего сердца берешь слова.
- Эти слова мы слышали! - начал сердиться Кулов и осадил Талиба. - Кажется, с твоим участием принято коллегиальное решение. Коллегиальное, я подчеркиваю. И твое дело как члена Комитета обороны выполнять его. Или ты не знаешь, что такое партийная, государственная дисциплина? Не знаешь - научим. Не хочешь - заставим. Так говорят в армии, а сейчас мы все в армии. Живем и действуем по армейскому уставу. Я знаю, ты уже начал сбрасывать свою ношу - дал директиву раздавать коров колхозникам под сохранную расписку, а может, и без расписки? Не хочешь ли ты плыть через поток налегке.
- В чем мать родила! - Бахов почувствовал поддержку и воспрянул духом.
Апчара насторожилась. Только сейчас она поняла, чью директиву выполнял Бекан, когда "ликвидировал бескоровность". Ведь списки не были утверждены даже сельсоветом. А раздали не один десяток коров.
- Но пуля опередит тебя! - с удовольствием добавил Бахов. - Далеко не уплывешь!
Кулов между тем снова собрался с мыслями и стал было продолжать речь:
- Товарищ Диданов произнес умные слова: "Народ взвалил ношу на наши плечи, и только народ ее может снять". Но наши плечи - это и твои плечи, товарищ Сосмаков…