Глава 4
Вскоре этот чистый лист, объевшийся пиццы, устал ждать рассвета и, в конце концов, уснул под утро. Телефонный звонок застал меня врасплох в тот момент, когда сладостный сон заполнил разум. Снился дом, семья. И всё это оборвалось в один миг писком мобилки. Рука стала шарить в темноте, но, не нащупав трубки, потянулась к выключателю. Я с трудом разлепил глаза и увидел что номер не определён. Телефон замолчал, очевидно, устав меня будить.
– Неужели опоздал? Неужели всё?
Посмотрел в окно, а там рассвет. На часах только пол пятого.
– Ну, ничего себе! Позвонил кто-то!
Глаза снова стали медленно закрываться и только ко мне прикоснулся сон, как телефон зазвонил опять.
– Я слушаю? – возбуждённо крикнул я, готовый разорвать звонившего.
– Долго спите молодой человек, – отчитал меня женский голос. – Выходите на улицу. Вас будет ждать машина.
– А куда идти то?
– На остановку, что в сторону города.
– Спасибо!
Меня не надо просить дважды. Схватил сумку, в которой было чуть-чуть вещей плюс зубная паста, мыло и шампунь. Так, для смены, если что. Посмотрел на комнату. Обвёл взглядом пустое жилище с молчащим телевизором.
– Ну, я пошёл, – сказал сам себе и вышел за порог.
До остановки идти совсем ничего. Бег сократил это расстояние в два раза. Отдышавшись, я остановился и стал ждать там, где было велено. На остановке в такую рань уже стояли люди. Подъезжали машины, автобусы, грузовики, брали женщин и мужчин и везли их к месту работы. Моя машина всё не ехала.
– Неужели я опоздал?
С восходом солнца эта мысль всё сильнее захватывала мозг. Я стал нервничать, срываться с места и подходить в каждой подъехавшей машине. Но всё зря. Очередной водитель говорил мне, что я ему не нужен. Вот едет военный грузовик. Я обрадовался и на душе тут же полегчало. Всё в порядке, сейчас меня заберут. Счастливый подошёл к обочине дороги, но грузовик придал газу и промчался мимо.
– Чёрт, завтра придётся снова идти к Фуату. Заплачу ему за поломанную плитку. Вряд ли он нашёл мне замену, – уговорил сам себя и как-то успокоился внешне, хотя внутри меня разрывала на куски досада.
Я остался на остановке совсем один. Все уже уехали. С расстроенными чувствами поднялся и хотел идти, как к обочине подъехал старенький "Субару". Я совсем не обратил на него внимания и очень удивился, когда меня позвал знакомый голос.
– Ну что, мы уже не хотим верой и правдой служить народу Израиля?
Обернулся.
– Хотим, – обрадовался я и побежал к открывшемуся окну.
Присел и заглянул внутрь. В машине была женщина, тестировавшая когда-то мою стрельбу.
– Ну, чего стоим? Здесь остановка запрещена. Сейчас влепят штраф. Садись быстрей.
Я ринулся к переднему сидению.
– Куда? Полезай назад.
Без слов метнулся к задней дверце. Вкинул сумку и сам уселся рядом.
– Готов?
Махнул головой. Женщина довольно холодным оценивающим взглядом посмотрела в зеркало над собой. Улыбка на моём лице сразу исчезла.
Машина рванула с места и повезла меня в желанный путь. По мере движения большие дома города сменились маленькими загородными домиками. Потом и они закончились. Начались сады, на смену которым пришли поля, а потом и пустыня. Боясь потревожить хозяйку, я не просил включить кондиционер, а просто открыл окно. Мы двигались без остановки в глубь страны. Кусок пустыни кончился и вновь пошли поля и оливковые рощи. Дома и домики мелькали за окном, пока мы не подъехали к железным воротам. Вышел охранник и отдал честь моему водителю. В ответ получил улыбку и улыбнулся сам, но когда увидел меня, то сразу посерьёзнел.
– Ас вами кто?
– Мой работник.
Я слышал рассказы об израильской армии, но думал, что она всё-таки отличается от советской. Ждал, что сейчас откроются ворота, и мир армии встретит меня своим шумом. Жёлтая дверь отъехала перед нами в сторону. Первое что я увидел, это гуляющих на лужайке павлинов, персиковые деревья и разные растения вокруг. Здесь был какой-то оазис, а совсем не армия. Автомобиль въехал на территорию и за нами сразу закрылись ворота. Ухоженные домики из красного кирпича, не похожие один на другой, смотрели в окна машины. Мы остановились возле самого некрасивого. По всему было видно, что здесь давно не было хозяина. Мотор заглох.
– Выходи и забирай с собой всё своё барахло.
Женщина вышла из машины вслед за мной. Я толкнул рукой дверцу. Слегка не рассчитал силы, и та хлопнула громче обычного.
– Ещё раз так поступишь, будешь ходить пешком на свою стройку. Понял? Кстати, меня зовут Рахиль.
– Очень приятно. Влад.
– Ну, вот и познакомились официально. Теперь ты будешь жить вот здесь, и прошу, не задавай дурных вопросов. Видишь сколько работы перед тобой? Живи и не болтай. Учись всему, чему сможешь научиться.
– Ну, выживать я умею.
– Пошли болтун, я покажу тебе твоё жилище.
Предупреждённый взглядом решил больше не юморить и поплёлся за ней в глубь сада.
– Чёрт, от одного плиточника-самоучки избавился, теперь к садовнице попал. Но всё-таки пусть лучше так. Она хоть не будет заставлять таскать цемент в вёдрах. Судя по дому богатенькая. Сейчас определит мне место, и буду я здесь жить как в раю.
– Что ты там всё время бормочешь?
– Да вот, думаю, сколько вы мне платить будете, как садовнику?
Вместо ответа я наткнулся на внезапно остановившуюся Рахиль. Резкий, недовольный взгляд и мне уже не хотелось слышать ответ.
– Скажи, сколько павлинов было на выезде из кибуца? [11]
– Не знаю, – ответил я, наслаждаясь сорванным персиком.
Сок, стекая по щёкам, вызвал в её глазах какое-то отвращение ко мне.
– Я повторю вопрос, и если не ответишь, останешься без ужина.
– Пять, – буркнул я с косточкой во рту.
– Ответь нормально, не мямли.
– Пять.
Хотел добавить: "чего тут непонятного, старуха", но помолчал. Целее буду, подумал про себя.
– Иди, вон твоя кровать.
Указала мне в глубь сада, где ещё со времён второй мировой войны стояла железная кровать.
– Ты остаёшься без ужина.
– Я случайно не в концлагерь попал?
– Заткнись юморист и больше ничего не говори.
Вместе со словами она подняла над собой кулак и сжала пальцы. Я такое видел в кино. Когда главный герой вёл за собой по джунглям людей, то этим движением он заставлял их замолчать.
Оставив свою домомучительницу позади, молча пошёл к кровати. Я вновь остался один, но уже не на стройке, а в саду. Бросил сумку под железные пружины, сел на них, и моя попа коснулась земли. Взглянув на деревья, увидел, как из дома опять вышла женщина.
– На вот, возьми, – кинула с порога спальник зелёного цвета. – Постели себе.
Вытащила сигарету изо рта и потушила о порог ногой. Окурок не убрала, а столкнула со ступенек в сторону сада.
– Обустраивайся. Завтра у тебя тяжёлый день.
Красные военные ботинки на её ногах привлекли моё внимание. Я подошёл ближе, но не к Рахиль, а к ботинкам на её ноге.
– В дом не заходить, в окна не смотреть, а иначе позову полицию.
– Дышать то можно?
– Только попробуй нарушить моё распоряжение и живо окажешься в полиции. А ещё раз пошутишь, останешься без завтрака.
– Слушаюсь, мисс, – ответил, подражая военным, и всё смотрел на её ботинки. Откуда они у неё? И ещё это движение кулаком? Ну, я попал! И позвонить то некому. Слышу, завёлся двигатель. Всё дальше и дальше стал удаляться звук мотора, пока совсем не исчез за заскрипевшими воротами жёлтого цвета.
– В дом не заходить, – повторил сам себе и заглянул в окно.
Но за стеклом ничего не было видно. Взял спальник и пошёл в глубь сада к кровати.
Персиковые деревья вокруг окружили меня словно солдаты своими ровными рядами. Где-то далеко сейчас жара и Фуат матерится и проклинает меня за то, что не вышел на работу. Я коснулся висящего персика, но не сорвал. Бархатная кожица подарила нежность прикосновения. Всё-таки хорошо, что я здесь! Может, найду своё счастье с дочерью какого-то кибуцника. Витая в своих мечтах расстелил спальник. Жаркое лето, тёплая осень впереди, а значит не стоит бояться холодов. Можно побыть у хозяйки рабом, главное чтобы в зарплате не обманула. Лёжа на кровати, задрал ноги на железную спинку.
– А тётушка Рахиль где?
Неожиданные слова заставили вскочить. Взглянул на дом, а там, у порога, стоит бабка и разглядывает меня любопытными глазами.
– Я не знаю.
– Вы её новый работник? Предыдущего она два дня назад уволила.
– Наверное.
– А она вам, молодой человек, про крошки ничего не говорила? Для павлинов должна была оставить.
– Да нет, ничего мне не говорила.
– Ну, тогда я пойду.
– Конечно, конечно. Я вас не задерживаю.
– А знаете что, молодой человек? – интонация голоса резко изменилась.
Вместо старческого немощного, зазвучал громкий и повелительный.
"Сейчас что-то попросит", – пронеслось в голове.
– Не поможете ли мне загнать павлинов за ограду?
– Да, запросто.
Отстегнул от сумки ремешок и пошёл догонять бабушку.
– Сколько павлинов на въезде в кибуц?
Слова Рахиль сами всплыли сейчас в памяти.
– Семь.
Теперь я знал ответ. Последний павлин получил по облезлому, словно старый веер, хвосту и направился за остальными. Тем временем старушка вынесла кружку воды и хлеб, намазанный мёдом.
– Вот это дело, – сказал я сам себе и вернулся в сад с добытой едой.
На полный желудок лучше спать, что я счастливый и сделал.
По-моему я только успел закрыть глаза, как меня разбудил писк тормозов. Зашумела рядышком листва. Вернулась хозяйка.
– Ну что, уже лежишь?
– Да, а что ещё делать? Иначе полиция.
– Ты смотри, какой исполнительный!
Рахиль уселась на порог дома и закурила. Над её головой не было ветвей деревьев, и в этом проёме зажглась первая звезда.
– А павлинов было семь.
Выпустив тонкой струйкой дым, Рахиль посмотрела в сторону сада.
– Молодец. Ты хоть бабуле сказал спасибо за мёд?
– Заметьте, за вкусный мёд. Нет, к сожалению забыл.
– Чтобы не смел больше ни у кого кормиться! Понял? Иначе что?
– Полиция.
– Молодец, а теперь можешь спать.
Глава 5
Над крыльцом зажглась лампочка. Свет выдал улыбку Рахиль, такую яркую и милую, что я не удержался и сделал комплимент.
– Я теперь буду обращать внимание на малейшие мелочи по дороге и здесь, в саду. Лишь бы вы улыбались.
Она ничего не ответила. Выключила свет и вошла в дом. Мне ничего не оставалось, как закрыть глаза и моментально провалиться в сон прямо под звёздным небом. И только я начал смотреть сладкие сны, как вдруг что-то толкнуло меня. С перепугу я не понял где нахожусь и шлёпнулся с кровати прямо к ногам Рахиль.
– Давай ка, за работу.
– Прямо сейчас? Дайте поспать, ночь же на дворе!
– Ну да. А ты хотел валяться здесь вечно?
– Хотел.
– Иди шутник, работай.
Протянутая майка и шорты были тут же одеты.
– Зубы без меня почистишь. Я жду тебя в машине.
– А покушать?
– Не заслужил.
Рахиль прошла немного вперёд, виляя попой, и добавила:
– Ещё не заслужил.
– Эх, чёрт. Во не везёт то как.
– Не чертыхайся при даме. Иначе что?
– Полиция.
– Молодец. Открой поливочный шланг. Там вода для тебя.
Рахиль была сейчас похожа на домомучительницу или на плантатора и мне приходилось повиноваться ей. Почистил зубы. Сел на заднее сидение пикапа.
– Поехали?
– Поехали, – буркнула она, и пикап тронулся в темноту.
Свет фар вырывал из ночной темноты встречные предметы.
Машина ехала без остановки. Только я стал засыпать, как опять запищали тормоза.
– Да что же это такое? Мне дадут сегодня поспать?
– Выходи.
– Куда? Кругом же ночь.
– Выходи, я тебе сказала.
Я вышел и подошёл к окну. Она опустила стекло и шепнула:
– Вон, видишь огоньки?
Я поднял взгляд. Далековато будет. "Только не говори, что мне нужно туда бежать" только и успел подумать.
– Там в багажнике мешок с песком. Ты должен отнести его к тем огонькам. Не разочаровывай меня, прошу. Приди до рассвета.
– А больше ничего не надо сделать?
– Придёшь на место, узнаешь.
Только она отъехала, как темнота со всех сторон захватила меня. Вокруг поднимались высокие стебли кукурузы и висела полная тишина.
Ох, как я только этот мешок не тащил. И на плече, и в руках, и под мышками. Падал столько раз, что сбился со счёта. Поцарапанный и побитый, преодолел, наконец, расстояние в 10 километров. Вошёл, это мягко сказано, быстрее приполз на территорию фабрики с рассветом.
– Чего стоишь?
Бородатый мужчина собирал кукурузу с земли.
– Мне бы полежать немного.
– Ты от Рахиль?
– Да.
– Так значит ты теперь её садовник? Давай собирай кукурузу с земли, иначе…
– Я знаю, полиция за незаконное проникновение.
– Ну, вот и молодец.
Я собирал эту кукурузу, кидал её и ненавидел всей душой. Мой организм из последних сил желал отдыха. Но вот вместе с шестью рабочими нелегалами мы собрали 50 тонн. Солнце уже поднялось довольно высоко. Только сели отдохнуть, как приехал ещё один грузовик.
– Чего расселись? Кукуруза высохнет, – закричал всё тот же бородатый человек, вышедший с бумагами.
– Чёрт, – выругался я и обмотал голову футболкой.
Только сейчас я заметил на изнанке надпись на иврите. Она обозначала собственность армии. Так бы наверно и умер возле горы кукурузы, но спасла Рахиль.
С какой радостью я бросился на крик "Влад", с такой же ненавистью я посмотрел вслед уехавшему автомобилю, оставившему мне мешок с цементом. Лишь к вечеру я добрался домой. Рахиль не было, а бабушка Сара ждала меня, чтобы загнать павлинов. Навязчивая мысль о еде крутилась у меня в голове. С жестокостью я хлестал ремнём дивных птиц, пока не загнал их всех в клетку. Получив свой кусок хлеба, я заглотнул его вместе с кружкой молока и отправился в сад.
Там я и встретил его, своего друга. Закатные лучи алыми отблесками плясали на стёклах домика Рахиль. Птичьи голоса наполняли вечерний персиковый сад. Уставший от напряжённого дня я в каком-то полусне добрался до кровати. В желудке было полно, а в голове пусто. Сытый сон уже захватил мои веки, и тело приятно расслабилось после тяжёлого физического труда. Я блаженно коснулся скрипящих пружин, как вдруг снизу вынырнул щенок. Такой смешной и немножко грустный. Его симпатичная мордочка была испачкана объедками еды. Малыш был совсем один, впрочем, как и я. Он вряд ли знал что такое ласка и любовь. Резко присев на корточки я испугал гостя, и он отпрыгнул в сторону. Но очевидно ему очень хотелось быть чьим-то, и щенок потихоньку подошёл ко мне, виляя хвостом. Доверчивыми глазами он заглянул в моё уставшее, небритое лицо. У меня сейчас был, наверное, не самый красивый вид, но малыша это нисколько не смущало. Забыв об усталости и проблемах, я с каким-то внутренним трепетом протянул руку. Мой гость ткнулся влажным носиком в ладонь и тут же шлёпнулся на бок, подставляя свой розовый животик, поросший мягким пушком. Получив свою долю почухивания, он вскочил на лапки и облаял меня, при этом усиленно виляя хвостиком. Очевидно, это означало полное признание. Официальное знакомство состоялось, и я понял, что подошёл ему по всем параметрам.
– Ну что ж, малыш, уговорил. Живи рядышком, только кормить мне тебя нечем.
В кружке осталось ещё немного молока, которое мой новый друг с удовольствием вылакал.
– Ну, ничего. Завтра что-нибудь придумаем.
Весь остаток вечера я провёл с ним, и на душе стало как то легко и свободно. Мы так и заснули в персиковом саду: я на кровати в зелёном спальнике, а он внизу, свернувшись калачиком у моих ботинок.
На следующее утро приехала Рахиль и забрала меня на стрельбище. За целый день стрельбы я совсем забыл о маленьком друге и только вернувшись, услышал, как плачет оставленный щенок. Увидев меня, малыш радостно гавкнул.
– Господи, хороший мой! Прости, я совсем забыл о тебе.
Навострив ушки, щенок подбежал и начал облизывать мои руки, лицо и всё, что попадалось под его шершавый язычок. Он тихонько поскуливал и, казалось, говорил: "Я проснулся – а тебя нет. Я так испугался, оставшись опять один. Смотри, какой я весёлый. Я люблю тебя. Почему ты ушёл?".
Ласково прижимая щенка к себе, я на мгновение замер.
– Малыш прости, что забыл. Прости.
Успокоившись, он уютно устроился у меня на руках, а я слушал, как стучит его маленькое, но такое горячее и преданное сердце.
– Прости ещё раз мой малыш. Я знаю, что это такое, тоже был одинок. Теперь я больше никогда тебя не брошу и никогда не сделаю больно.
Ночь наступила очень быстро. Накормленный щенок уснул возле моего живота. Маленький пушистый комочек дарил мне своё тепло, иногда поскуливая во сне. Вот так мы бы сладко и спали всю ночь, если б Рахиль опять не разбудила меня ни свет, ни зоря.
Теперь на пригорке высадили не только меня, но и моего щенка. Пол дороги он бежал рядом, а дальше кроме мешка мне пришлось нести ещё и уставший пушистый комочек. Как то не хотелось бросать его на растерзание шакалам или ещё какой зубастой твари. Вот в таком темпе прошёл месяц, а может и два. На фабрике кукурузу сменили яблоки и авокадо. Принимая всё как должное, я стал быстрее бегать с мешком на плечах. Щенок подрос и уже не просился на руки, а спешил рядом. Запоминая всё вокруг, я отвечал на вопросы Рахиль точно и без ошибок. Это ей безумно нравилось. Каждый раз она приезжала после рабочего дня и, сидя на ступеньках, говорила мне:
– Будь равно душен ко всему. Всегда внимательно слушай, какой бы усталый ты не был. Будь или добрым или злым. Порой в тяжёлой ситуации добряки больше всего предают, а злые спасают от беды. Радуйся дню и, проживая его, не делай больно никому, кроме врагов.
В таких вечерних нравоучениях прошёл ещё месяц. Всё было хорошо, но когда в один прекрасный день она забрала щенка, мне показалось, что я умер. Боль наполнила меня до края. Это было единственное родное сердце, которое бескорыстно любило меня. Я бросился на Рахиль.
– Ты ещё не готов, – она остановила меня, выхватив пистолет.
Я вернулся к кровати, а домомучительница унесла собаку в неизвестном направлении. Утром, как ни в чём не бывало, Рахиль заехала за мной и заставила нести мешок. Вскоре, стараясь выжить в этом кибуце, я уже искал план побега. За это время я окончательно стал одиночкой и смотрел на всех жителей исподлобья, считая их врагами. Спал я уже не так сладко. Сквозь сон слушал, что творится вокруг меня. Наверное, ждал своего друга щенка. Но тот не приходил. Начался сезон дождей. Это был ужас. Я намокал и мёрз, порой не засыпая от холода всю ночь. Для меня было счастьем, когда солнце согревало мой сад. Я оброс и стал нелюдим. Каждый день было одно и то же: работа, бег, стрельба. Иначе Рахиль нервничала и лишала еды. Год моего пребывания в кибуце скоро заканчивался. Я стал совсем не таким, каким приехал сюда. Чтобы экономить силы почти ни с кем не разговаривал. Мне так и не удалось сбежать.