Понятное дело, что без помощи ветеранов большинство из них не смогли бы оценить, куда их в ближайшее время забросит судьба. Так, например, выяснилось, что JVC - это прозвище Главного военного советника. Что переводчик при батальоне коммандос отнюдь не обязан летать с этим самым спецназом на их операции в джунглях. Что скучно звучащее "управление Южного фронта", как раз наоборот, предполагало возможность посещения самых опасных мест в Африке. Как оказалось, "кадровые" переводчики в целом отдавали предпочтение Луанде. Конечно, климат здесь был самый что ни на есть гнусно-тропический, начальство наблюдалось в повышенной концентрации, а овощи и фрукты получались самыми дорогими в стране. Зато в столице имелись валютные магазины, огромные рынки и широкие возможности для спекуляции и других способов валютного приработка для вечно рыщущих, как голодные волки в поисках добычи, советских граждан. Привлекательность всех остальных мест определялась интенсивностью боевых действий, степенью сохранности инфраструктуры и все тем же климатом. Обычно, чем суше и прохладнее он был, тем меньше оказывались шансы подхватить что-нибудь вроде малярии или желтой лихорадки и тем больше имелось надежды на сохранение здоровья в долгосрочной перспективе. Но по злой иронии судьбы, почти все районы Анголы с более или менее приемлемым климатом являлись, как правило, театрами ожесточенной борьбы с партизанами. В то же время и Луанда, и нефтеносный анклав Кабинда, несмотря на жуткие влажность и жару, были относительно спокойными с военной точки зрения местами.
Лейтенант, как и все остальные, принимал живое участие в разговорах с уже получившими назначение офицерами. С одной стороны, он, разумеется, боялся неизвестности. Еще больше он опасался того, что по какой-то причине не сможет хорошо выполнять свои новые обязанности. Но, несмотря на инстинкт самосохранения, наперекор здравому смыслу и заветам родителей, его тянуло навстречу возможной опасности. Много раз бессонными ночами он пытался проанализировать свою иррациональную зависть по отношению к тем, кто побывал на войне. Очевидно, что дело было не в патриотизме. Ведь в конце концов, здесь, в Анголе, он не защищал свою страну от агрессора и не выступал на стороне обиженных против чудовищной несправедливости. Почему же ему так хотелось совершить нечто героическое даже ценой ран и потерянного здоровья? Наверное, Лейтенанту стало бы легче, если бы он знал, что, казалось, необъяснимое с точки зрения здравого рассудка желание повоевать испокон веку свойственно бесчисленным поколениям молодых и здоровых мужчин, соревнующихся за право лидерства. Разумеется, он не был одинок. Многие из его сослуживцев маскировали это тайное желание пройти испытание огнем показными признаниями в трусости и желании "закосить". Главные идеологи страны, наверное, сначала бы не поверили, а потом зарыдали от умиления, узнав, что, несмотря на тупость советской пропаганды, в Красной Армии по-прежнему встречались чистые, интеллигентные, глупые мальчики, готовые пожертвовать многим, чтобы получить право считать себя настоящими мужчинами.
Когда очередь войти в заветный кабинет дошла до нашего героя, он глубоко вдохнул, пытаясь сдержать биение сердца, и, сняв кепи, открыл дверь. Референт со своим обычным унылым видом посмотрел на еще одного "молодожена", устало потер покрытое оспинами лицо и, заглянув в список, пригласил:
- Да ты садись, садись! Откуда родом?
Услышав о происхождении вновь прибывшего, референт равнодушно кивнул и, вновь заглянув в список, доверительно спросил:
- Слушай, ты португальский-то знаешь?
Лейтенант, который, между нами, имел достаточно трезвое мнение о персональных итогах годичного обучения на "ускоре", все же сумел уверенно ответить:
- На экзамене получил "отлично"!
- А главное правило?
- Так точно! Никогда не молчать!
- Правильно! Так вот, могу предложить тебе либо управление Восточного фронта, либо отдельную бригаду радиоразведки в Уамбо. Это - фронт Западный. Что думаешь?
Так как Лейтенант молчал, референт вздохнул и озвучил еще один вариант:
- Или, учитывая твое знание английского, могу отправить в секретный лагерь Африканского национального конгресса! Но предупреждаю: его могут скоро закрыть!
Лейтенант еще раз глубоко вдохнул, облизал пересохшие от волнения губы и хрипло озвучил свой выбор:
- Радиоразведка!
- Хорошо! Там ты будешь одним толмачом при трех "хабирах" и двух специалистах. Старший группы - полковник по прозвищу Ильич. Между нами, девочками, редкая сволочь! На всех твоих предшественников я получал доносы в среднем один раз в месяц. Все эти ребята неизменно переводились в иные места. Почему-то задержался только последний парень - честь ему и хвала! Но он уезжает в Союз. Запомни - должность ответственная! Ты будешь каждый день переводить для Главного военного советника и иногда для Москвы передачи "Черного Петуха" - радиостанции Савимби. Ты же будешь переводить часть как открытых, так и дешифрованных радиоперехватов партизан. Очень прошу: будь аккуратным! Чтобы бомбы, по возможности, падали не на мирных жителей! Мне тут скандалов не нужно! Да и времена сейчас иные! Сам знаешь!
* * *
Лейтенанту повезло с самолетом. Дело в том, что единственным сравнительно безопасным средством передвижения для советских офицеров в Анголе были советские же военно-транспортные самолеты "Ил-76" и "Ан-22", зафрахтованные правительством страны. Разумеется, по стране регулярно передвигались воинские части и колонны снабжения - десятки тяжелых грузовиков в сопровождении бронетехники и вертолетов. Но колонны часто попадали в засады партизан, которым находившееся в них продовольствие и снаряжение были столь же необходимы, как и правительственным войскам. Несмотря на всяческие запреты из Москвы, советским военным порою приходилось по долгу службы путешествовать в составе этих колонн и, конечно, вместе с ними попадать в непростые ситуации. Нарушались и приказы летать только в советских самолетах.
И все же в подавляющем большинстве случаев средством сообщения между провинциальными центрами служили огромные "Илы" и "Аны", которые посещали каждый из них два-три раза в неделю. Очередной рейс в Уамбо был назначен на следующее утро. Наш герой с трогательной сентиментальностью, столь часто свойственной сослуживцам, попрощался с разъезжавшимися по местам службы друзьями. Олег помог ему и Игорю из Донбасса, также направлявшемуся в Уамбо работать с преподавателями военного училища, погрузить пожитки все в тот же грузовик с фиделевским лозунгом на борту. Водитель, проехав по уже знакомому маршруту в обратном направлении, почти не тормозя проследовал через охраняемые кубинцами ворота военно-воздушной базы. Со знанием дела ориентируясь на бетоне летного поля, он подрулил к громаде одного из находившихся на стоянке "Илов". В этот раз таскать сумки оказалось гораздо легче: грузовик подъехал задним бортом прямо к открытому люку военно-транспортного самолета. С помощью членов экипажа, одетых в боевые комбинезоны советских вертолетчиков с характерным мелким рисунком камуфляжных пятен, дермантиновые чемоданы быстро перекочевали в темное ребристое брюхо "Ильюшина". Лейтенанту показалось, что он попал внутрь чудовищной рыбы, которая к тому времени уже проглотила десятки ящиков с авиабомбами, макаронами и сгущенным молоком. Погрузка продолжалась через заднюю рампу силами ангольских солдат. Покосившись на них, штурман самолета предложил сложить личные вещи поближе к бронированной двери кокпита.
Обоснованность подобных мер стала очевидной очень скоро, когда Лейтенант вышел понаблюдать за бурлившей жизнью авиабазы. Африканцы, грузившие в самолет ящики с макаронами, в какой-то момент "уронили" один из них на бетон. Ящик развалился, и из его чрева посыпались пластиковые пакеты со спагетти. Солдатики накинулись на содержимое ящика, как пираньи на бразильского быка, решившего по своей круторогой глупости омыть чресла в Амазонке. В считанные секунды от макарон не осталось и следа. Сержантик из службы снабжения фронта запоздало выстрелил в воздух из пистолета, но это не принесло никакого результата (разве что советские офицеры присели от страха и неожиданности, а потом обматерили стрелявшего за нарушение правил безопасности). Тем временем вокруг грузившегося "Ильюшина" началось активное движение. Мимо него медленно рулили на взлет транспортники, отправлявшиеся на другие фронты, проползали грузовые и штурмовые вертолеты, проезжали машины, набитые ящиками и солдатами. На красноватой земле возле бетонного покрытия тут и там в облаках пыли можно было увидеть ожидавших своей участи африканских пассажиров с пожитками. Лейтенант не видел голливудских фильмов о вьетнамской войне, но происходящее вокруг почему-то навевало ему ассоциации с американской базой где-нибудь в Сайгоне. Когда погрузка закончилась, летчики вдруг обнаружили, что в топливные баки попала металлическая стружка. Эта неприятность задержала вылет еще на три часа. Наконец все было улажено и проверено, огромный люк рампы медленно закрылся, и "Ил-76" вырулил на взлет. Лейтенант, Игорь и их соратники, немало проголодавшиеся к тому времени, пообедали палкой советской сухой колбасы. Когда огромный транспортный самолет, натужно ревя двигателями, взмыл в раскаленное небо над Луандой, переводчики устроились на ящиках с бомбами и забылись сном.
Нашего героя незадолго до посадки разбудили царившие в чреве самолета холод и громкие голоса. Как оказалось, сидевший рядом пожилой майор-африканец рассказывал о том, как на самом деле легко сбиваются вертолеты. На вопрос о том, а помогает ли при этом авторотация лопастей, старый солдат печально покачал кучерявой башкой и, страшно вращая белками глаз, промолвил:
- Nao, caie como pedra!
Когда, отстреливая тепловые ловушки, "Ильюшин" совершил посадку в Уамбо, было три часа дня. Распахнувшийся люк рампы открыл взорам вновь прибывших толпу встречавших. Среди них преобладали военные: советские, кубинские и ангольские. Буквально через минуту Лейтенанта уже нашел его начальник - приземистый, плешивый и очень энергичный дядька лет пятидесяти в очках с толстыми линзами. Подпрыгивая, будто на пружинах, на кривых коротких ножках, Ильич бегом подвел к нему какого-то африканца в гражданской одежде и потребовал:
- Ну-ка, блин, переведи, чего он хочет!
Африканец залопотал нечто на португальском. Лейтенант с перепугу смог лишь понять, что тот спрашивает о "баллонах с газом".
- С каким газом? - с ужасом спросил он советника. - С отравляющим?
Ильич уставился на него через очки с мегалинзами и на мгновение потерял дар речи. Потом вдруг истошно заорал:
- Ты что, твою мать, идиот?! Какой еще ядовитый газ?! Этот хрен - с местной фабрики кока-колы! Они уже неделю льют газировку без газа! А у нас завтра банный день! Понял, долбо…б?
Пристыженный Лейтенант покраснел до корней волос и не смог оценить этот очевидный признак победно шагающего по планете глобализма: советские военные помогают транснациональной корпорации разливать их газировку в сердце Африки.
Бывшая "скорая помощь" - зеленый микроавтобус "УАЗ" по прозвищу "буханка", ведомая Ильичом, вскоре мчалась по улицам Уамбо. Казалось, начальник умудрялся подпрыгивать на месте далее сидя за рулем. Столица Западного фронта произвела на нашего героя гораздо более благоприятное впечатление, чем Луанда. Ему понравились широкие и прямые проспекты, неплохо сохранившиеся виллы и вполне сносные жара и влажность. По-видимому, мягкому климату способствовали удаленность от океана и тот факт, что Уамбо находился на довольно высоком плоскогорье.
Советская военная миссия на Западном фронте представляла собой подковообразный комплекс из трех жилых домов, прячущихся за местным управлением сельского хозяйства. Когда "буханка", громыхая, проехала мимо приветственно помахавших чернокожих часовых у советского "БТР", во дворе миссии обнаружилась странная сцена. Несколько африканцев в гражданском, державших в руках остатки сгоревшего матраса, с пеной у рта доказывали что-то дородному советскому военному с властными повадками большого начальника. Ильич сразу же поинтересовался у стоявших рядом офицеров:
- Мужики, что случилось-то? Чего они на старшего насели?
- Да "Ильюшин" в этот раз над городом на посадку зашел, - ответил один из них, - несколько ловушек от "стингеров" не успели догореть и попадали на наш квартал. Нам и самим пришлось разбегаться, как курам! А одна из ловушек залетела прямо в окно к этому баклажану и сожгла его главное достояние - матрас! Так он теперь качает права и требует возмещения ущерба!
В этот момент у старшего миссии, по-видимому, лопнуло терпение. Не сумев властным жестом командирской руки остановить поток африканского красноречия, он сказал стоявшему рядом переводчику, которому на вид было уже под тридцать:
- Скажи этому пидору: пускай жалуется в ООН! И чтобы я его вместе с матрасом больше здесь не видел! Совсем охренели, мерзавцы!
В этот момент появился переводчик Гриша, которого Лейтенант прилетел сменять. И поэтому нашему герою не пришлось увидеть продолжения международного матрасного инцидента и того, как его старший коллега будет переводить смысл озвученных пожеланий. Гриша был смуглым худым парнем хрупкого телосложения. Он с каким-то виноватым выражением лица сообщил своему коллеге:
- Я этим же самолетом и улетаю! Ты, брат, зла не держи!
Ильич подпрыгнул на своих кривых пружинах и вскипел:
- Гриня, ты что! Он же еще ни хрена не знает! Мы так не договаривались! Я тебя не отпускаю!
Однако "Гриня", несмотря на свои неполные двадцать лет, не собирался отступать:
- Ильич, референт разрешил, у меня на послезавтра билет в Союз забронирован! А завтра рейсов в Уамбо нет!
Ильич окончательно сошел с рельсов и помчался под откос с оглушительным ревом идущего на таран бронепоезда:
- Товарищ младший лейтенант, я вам приказываю! Никаких отъездов, пока не подготовите нормальную замену! - А потом сорвался на визг: - Я на тебя, сучонок, такую бумагу в институт накатаю - будешь до пенсии в Туркестане верблюдов трахать!
Но Гриша сохранял олимпийское спокойствие:
- Товарищ полковник, мой начальник - референт!
- Да я тебя! Да я к старшему пойду! Да я тебе обходной лист не подпишу!
- Товарищ полковник, идите хоть к старшему, хоть на хер, только я все равно улечу! А обходной мне уже парторг подписал!
От такой дерзости Ильич на мгновение потерял дар речи, а потом, подпрыгнув, обрушил на Гришу очередной поток брани и угроз. Лейтенант, наблюдавший за развернувшимся на его глазах конфликтом, не удивился бы, если бы полковник достал табельное оружие и зарычал: "Именем революции!" Тем временем Гриша, использовав естественную паузу, которая потребовалась Ильичу, чтобы набрать в легкие воздуха, перехватил инициативу и перешел на примирительный тон:
- Ильич, и чего вы кипятитесь? Я товарищу лейтенанту все покажу и объясню! А если не будет получаться, референт кого-нибудь поопытнее пришлет! И насчет пива тоже расскажу, и про продовольственные склады!
Когда речь зашла о торгово-хозяйственном аспекте деятельности группы советников и специалистов отдельной разведбригады, Ильич испуганно огляделся, затопал короткими ножками и зашипел с негодованием:
- Гриня, ты бы еще по громкой связи рассказал!
Но намек был понят, и, в отчаянии махнув рукой, он, почти плача, застенал:
- Ладно, объясняй, твою мать!
Бросив ненавидящий взгляд на стоявшего с открытым ртом Лейтенанта, Ильич отбыл в неизвестном направлении, а Гриша совершенно спокойно спросил:
- У тебя португальский словарь есть?
* * *
Спустя несколько часов, когда Гриша уже подлетал к Луанде, Лейтенант заканчивал свой первый перевод с принесенной сержантом-африканцем магнитофонной кассеты. В сегодняшних новостях партизанская радиостанция "Galo Negro" уделила внимание продолжающимся нарушениям многостороннего мирного соглашения кубинским контингентом, коварной сущности правящего режима Эдуарду душ Сантуша и началу эпидемии холеры в Луанде. В завершение последовало и краткое сообщение, которое неприятно поразило Лейтенанта. В нем говорилось о прибытии в Анголу очередной партии советских наемников. Как стало ясно в последующие дни, оно не порадовало и многих других больших начальников в обеих частях планеты. Зато Ильич, прочитав первый перевод, написанный от руки аккуратным округлым почерком, посмотрел на юного офицера даже с некоторым уважением:
- Ну, блин, ладно! Посмотрим на тебя дальше! Пока будешь жить с еще двумя лоботрясами из управления фронта - Сашкой и Тюленем! Машину водишь? Нет? Ладно! Не можешь - научим, не хочешь - заставим! Завтра в семь тридцать - политинформация! Смотри, не просыпай и не упейся с этими двумя! В город не ходи - вмиг в Союз отправлю! И не забудь на ночь под сетку залезть! Не хватало мне еще, чтобы ты с малярией свалился!
Глава 6
ТЕЛЕПРОГРАММА на пятницу, 8 сентября 1989 года
Первая программа:
6.30 - "120 минут". 8.35 - "Путешествие в страну сказок и приключений". Киноконцерт. 9.35 - Концерт М. Тарасовой (виолончель). 10.25 - Мультфильмы. 10.55 - "До шестнадцати и старше…" 11.40- "Армен Джигарханян". Телефильм. 12.50 - "Песня-89". 15.35 - Романсы П. Чайковского и А. Аренского. 16.00 - Фильм - детям. "Домино". 17.00 - К национальному празднику Корейской Народно-Демократической Республики - Дню образования КНДР. Телефильм "В объективе - Пхеньян". 17.25 - История и современность. В передаче принимает участие народный депутат СССР С. Б. Станкевич. 17.55 - Мультфильм "Детство Ратибора". 18.15 - "Интерсигнал". 18.45 - "Сегодня в мире". 19.00 - "Минуты поэзии". 19.10 - Концерт ансамбля песни и пляски Татарской АССР. 19.50 - Фильмы режиссера В. Жалакявичуса "Авария", 1-я серия. 21.00 - "Время". 21.40 - "Кто если не я?.." Премьера документального фильма "Кооператоры, рэкет и мы с вами". 22.10 - "Это было, было…" 22.30 - "Взгляд".