Услышав за спиной угрожающие голоса, Ратников остановился и оглянулся. Убежавшие было в подсобку мальчишки в кухонных фартуках уже осмелели и осторожно наблюдали за тем, что происходит в зале. Трое из посетителей, включая "чистеньких и бритых", обступили прапорщика, который стоял с поднятыми руками. Посетители, не имеющие отношения к инциденту, испуганно отсели подальше. Один из "чистеньких" взял брошенную прапорщиком сумку с деньгами.
Когда снаружи послышалась стрельба, паренек в куртке, бородач и трое "чистеньких" растерянно завертели головами, пытаясь сообразить, что там происходит. Воспользовавшись моментом, Мюллер, к которому вернулась его обычная невозмутимость, схватил правой ручищей паренька в куртке, другой одного из "чистеньких" и с такой силой стукнул их головами, что оба ойкнули и больше ничего не соображали. Выпустив одного, прапорщик сильно толкнул второго на бородача, и тот инстинктивно схватил его в объятия. Видя такое дело, один "чистенький", отпрыгнув назад, прицелился в Мюллера из пистолета. Но тут сзади на него налетел Ратников, наотмашь ударил по затылку, и очень вовремя - благодаря этому пуля угодила в потолок.
Почувствовав, что преимущество на стороне пограничников, то есть его и Ратникова, Мюллер мощными ударами кулаков отбросил от себя двух противников. Правда, бородач, неожиданно вынырнув сзади, ухитрился ударить прапорщика рукояткой пистолета по затылку. И тут же пожалел об этом: Мюллер, охнув, схватился за голову, обернулся и с душераздирающим ревом бросился на обидчика. Обомлев от ужаса, бородач думать забыл о своем пистолете. Прапорщик принялся его молотить, нанося один сокрушительный удар за другим. Отскочив к стене, бородач с невнятными воплями пытался сопротивляться, хватал Мюллера за руки, отталкивал его, однако ничего не помогало. Федор утихомирился только тогда, когда ему самому надоело. Схватил бородача за ворот рубашки и швырнул на пол, приговаривая: "Больно ударил, гад!".
Ратников тоже не стоял без дела. После того как он выбил пистолет из рук "чистенького", на него набросились двое его соратников. Лейтенант по возможности отбивался, порой весьма успешно, однако численное преимущество противника вскоре дало о себе знать. У Владимира лицо было перемазано кровью, оба рукава рубашки порваны. И тут на помощь пришел "освободившийся" Мюллер. Не мудрствуя лукаво он взял стул и так отметелил противников Владимира, что на тех места живого не осталось. Завершив экзекуцию, прапорщик аккуратно поставил стул на место и произнес свою обычную присказку:
- Вот такая физика.
Затем, прихватив сумку с деньгами, Мюллер быстрым шагом направился к выходу, но тут навстречу ему в чайхану шустро вбежал человек в камуфляжной форме, с автоматом. Он не успел сориентироваться, как Федор ударом сумки отбил ствол в сторону, после чего ударом кулака отправил противника в глубокий нокаут. Снова пошел к двери и уже на самом пороге оглянулся, услышав возню за спиной: двое "чистеньких" заламывали руки Ратникову, которого прижали лицом к стене. Другие нападавшие корчились среди поваленных столов и стульев. Прапорщик, словно медведь, с грозным видом направился к месту схватки. Заметив его, "чистенькие" отбежали ближе к кухне, чтобы в любой момент можно было юркнуть туда. Однако прапорщик не пытался их преследовать. Поддерживая лейтенанта одной рукой, Мюллер повел его к выходу. Владимир едва держался на ногах, прапорщик приговаривал: "Уйдем. Не боись. Как пришли, так и уйдем".
Неожиданно из подсобки выскочили два автоматчика, которые, прицелившись в пограничников, истошно завопили:
- Стой! Руки за голову! Стоять!
Мюллер с досадой обернулся на крик и нечаянно выпустил лейтенанта. Тот упал, прапорщик бросил сумку и хотел помочь ему подняться. Не заметил, что в это время встал подозрительный бородач. У него было окровавленное лицо. Подойдя к пограничникам, бородач вынул из кармана свое удостоверение, но не раскрыл, а сказал, словно имел дело с неграмотными:
- Агентство по контролю за наркотиками Таджикистана. Прапорщик Мюллер, вы арестованы.
- Старший прапорщик, - угрюмо поправил Федор.
Ровшан и Селим бежали по поселку по замысловатой траектории, петляя между сараями, будками, машинами, кустами. Чувствовалось, они боятся попасть в руки противников, но не знают, где те находятся. Несмотря на то что спецназовец Усман сильно ударил его по ноге, Селим достаточно резво бежал впереди. Поскольку пистолет был отобран, он держал в правой руке нож. Старший брат бежал следом, иногда подсказывая на ходу, куда сворачивать. Пробежав между двумя фурами, они пытались свернуть в узкий проулок. Однако навстречу им выбежали несколько таджиков в камуфляже, с автоматами наперевес. Братья успели спрятаться за фуры и побежать в обратную сторону. И опять увидели впереди, метрах в двадцати, силуэт человека, который держал обеими руками направленный на них пистолет. Это был Мансур Аскеров. Он сделал предупредительный выстрел. Пуля чиркнула о землю возле ноги Селима.
- Стой! Стрелять буду! - крикнул капитан.
В ответ Селим собрался сделать то, что умел безупречно, - метнуть нож. Однако стоило ему поднять руку до уровня плеча, как Мансур выстрелил. Пуля попала в запястье. Моджахед выронил нож и, корчась от боли, упал сам. У Ровшана оказался пистолет, и он принялся почем зря палить в сторону Аскерова. Тот стрелял в ответ, прижав Ровшана к борту грузовика. Здесь было хорошее укрытие, поэтому моджахед уже боялся сделать лишний шаг. Зато этого не побоялся Мансур. Он прыгнул в канаву, прополз с десяток метров по грязи, мусору, каким-то колючкам, затем приподнялся и выстрелил, попав Ровшану точно в лоб. Тот рухнул замертво.
Селим на корточках пролез под каким-то грузовиком и только встал на ноги, как был сбит мощнейшим ударом в челюсть. Это подбежавший Касьян врезал ему от души. Он же застегнул наручники на запястьях моджахеда. Одна рука у того была прострелена, поэтому капитан предварительно обмотал ее своим платком.
- Взяли… Взяли зверя… - сказал он подошедшему Мансуру.
Аскеров не успел ничего сказать в ответ, поскольку увидел, что впереди появились трое мужчин в камуфляже. Держа наготове автоматы, они приближались медленно, осторожно и при этом кричали: "Стоять! Не двигаться! Бросай оружие!".
Оценив обстановку, Мансур сказал особисту:
- Тащи его к машине, а я прикрою.
Капитан, крякнув, взвалил раненого моджахеда на спину и побежал к машине. Мансур же, подняв руки, медленно пошел навстречу вооруженной группе. Те, остановившись, наставили на него стволы и галдели: "Бросай оружие! Бросай, убьем!".
- Спокойно, без паники! - крикнул капитан. - Вот, я кладу, смотрите.
Нарочно затягивая время, он медленно положил свой пистолет на землю. Затем, подняв руки, не торопясь, отступил на несколько шагов. Он уже слышал, что "УАЗ" отъехал. Значит, Касьян успел отнести Селима в машину, а больше ничего сейчас и не надо. Теперь можно разговаривать с преследователями. Он и собирался это сделать, когда вдруг один из них с изумлением воскликнул:
- Аскеров, ты, что ли?!
Полковник Гонецкий не считал интуицию своим отличительным качеством. Однако в этот раз он предчувствовал, что в поселке произойдет какой-нибудь конфликт. И точно - получилось сражение своих со своими. Подобные ситуации случались и случаются и в мирное время, и в военное, и всякий раз - к какому бы выводу ни пришел анализ - остается неприятный осадок. Сейчас к начальнику погранотряда прибыл майор Ильясов из таджикского агентства по контролю над незаконным оборотом наркотиков. Это он руководил операцией по поимке наркокурьеров. Вместе с ним пришли следователь и руководитель группы захвата. Это был бородач, арестовавший в чайхане Мюллера. Еще в кабинете начальника погранотряда присутствовал майор Адамов. Все пытались выдержать дипломатичный тон, однако получалось плохо: атмосфера накалялась все сильнее.
- Мы вашего прапорщика взяли с поличным, с деньгами, имеются записи всех разговоров, - горячился руководитель группы захвата. Кровоподтеки на лице он замазал тональным кремом, однако грим плохо скрывал их.
- А я вам еще раз повторяю: старший прапорщик Мюллер сотрудничал с нашим особым отделом, - как можно спокойней старался говорить особист. - Мы проводили операцию по задержанию опасного преступника Селима Сангина, террориста и наркоторговца.
- У нас есть основания вам не верить.
- Здрасте, приехали! - удивился Гонецкий. - С каких это пор?
- С тех самых, как вы стали покрывать ваших людей, - вступил в разговор ранее молчавший следователь, совсем молодой парень. Его поддержал Ильясов:
- Помните, как вы выгораживали прапорщика, у которого мы нашли пять килограммов героина?
Представители погранотряда не сразу нашлись с ответом. Действительно, такой позорный инцидент однажды случился. Но это было больше года назад, военнослужащий давно осужден. Теперь даже не совсем корректно вспоминать об этом.
- Здесь же другая ситуация, - кротко сказал Борис Борисович. - А кстати, Селим Сангин вас как добыча разве не интересует?
- Очень интересует. Мы требуем его освобождения.
- Так Селим ваш осведомитель? - уточнил Адамов.
- Час от часу не легче! Вы хотите освободить этого душегуба?! - загорячился полковник, и особист выразительным взглядом попросил его держаться спокойней.
Ильясов сказал:
- Как бывший член оппозиции, Сангин давно амнистирован.
- Он двоих наших подранил! Пробы на нем ставить негде!
- Алексей Григорьевич, вам надо было координировать свои действия с нами, тогда не было бы раненых! Наши люди тоже пострадали…
Представитель спецслужбы сердито кивнул на украшенного следами побоев бородача.
Некоторое время все молчали, потом Гонецкий шумно вздохнул:
- Почему же мы так друг другу не доверяем?
- Послушайте, у нас нет иллюзий по поводу Сангина и всей этой семейки. Мы заключили с ним сделку, - сказал бородач, - соглашение. Вы что - так не работаете? Не бывает такого?
- Погодите, погодите, - сказал особист. - Значит, когда мы сотрудничаем с нашим же прапорщиком - мы покрываем, а когда вы с бандитом - это сделка. Где же логика?
Теперь уже оппоненты пограничников оказались в некотором замешательстве. Однако они не нашли ничего лучше, как просто сказать, что у них есть все доказательства против Мюллера, поэтому его должны судить.
- А давайте действительно координировать наши действия. Раз все мы одно дело делаем, - сказал Адамов и, когда борцы с незаконным оборотом наркотиков согласились, продолжил: - Если вам так дорог Селим, забирайте его и отдайте нам Мюллера. Останемся при своих.
- Это не базар, - насупился Ильясов. - Такой вариант неприемлем.
- То есть с террористами вы заключаете сделки, а с нами не желаете?
Оппоненты опять растерялись. Вероятно, им требовалась передышка. Они переглядывались, словно гадая, кто первый найдет нужный аргумент. Потом заговорили все трое одновременно, туманно намекая на то, что у них есть соображения высшего порядка.
- Кажется, понимаю, - перебил их особист. - Вы уже доложили начальству, что разоблачили продажного российского пограничника, и теперь уже поздно давать задний ход?
Ильясов, не возражая, пожал плечами: мол, чего там лукавить, сами знаете, как это бывает.
В кабинет заглянул Мансур и молча кивнул полковнику. Гонецкий, извинившись перед присутствующими, сказал, что он вынужден их покинуть на некоторое время. По пути похлопал Адамова по плечу, благословляя на продолжение переговоров. В приемной он отвел Аскерова подальше от двери и сказал:
- Прапорщика отобьем, можешь не сомневаться. Сейчас другой геморрой свалился на нашу голову. Слышал уже?
Мансур был у медиков, проведал раненого спецназовца Усмана, поэтому не знал, о чем речь.
- На нашем участке произошел "дерзкий прорыв", человек тридцать-сорок, с оружием. Не у тебя, на десятой заставе, у Гульхама. Наряд обстреляли. Непонятное что-то творится. Почему там?
- Давно это случилось?
- Час назад, может, чуть больше. Двигаются на восток - на Бахарак. Подальше от тебя, что, в общем-то, хорошо.
- Почему хорошо, товарищ полковник?
- Потому, голубь мой, - перешел полковник на задушевный отеческий тон, - что сегодня до наступления темноты ты должен привезти героин в отряд.
- Есть, привезти. Отправляться надо сейчас?
- А как же иначе! Это на сегодняшний день, чтоб ты знал, - наиважнейшая задача. Завтра из Москвы понаедет начальство, не простое, а золотое. Плюнуть нельзя будет - в генерала попадешь.
- Именно в связи с наркотиками?
- Ты еще спрашиваешь! Целую тонну героина сжигать будем - торжественно, на глазах мировой общественности. Это ж политическая акция, понимаешь. Возможно, сам директор прилетит. Пресс-служба, телевидение Центральное. Президенту докладывать будут. Вот он - живой результат работы! И ты обязательно должен быть… - Полковник заметил в глазах капитана несогласие. - Чего ты вздыхаешь? Какие проблемы? Сразу выкладывай, иначе потом поздно будет, и никаких оправданий не приму.
- Нужен усиленный конвой.
- Так организуй, разве кто против. Я специально твоих людей никуда по мелочам не дергал. Ждут на месте, все под рукой.
- Моих сил на это не хватит. Нужно от вас три БМП. Необходим контроль с воздуха. Резервная мотомангруппа, на случай нападения.
От удивления полковник вытаращил глаза.
- Ты издеваешься надо мной, Аскеров?! Как понимать твои требования?! Все мотоманевренные группы блокируют зону прорыва, выдавливают банду за кордон. Все вертушки там, спецназ, вся техника!
Мансур пытался протестовать, настаивал, однако начальник штаба погранотряда был непреклонен. В какой-то момент он даже разозлился на своего любимчика, и было непонятно, что тому виной: то ли упрямство Аскерова, то ли его прозорливость, которой сам Гонецкий не обладал. Во всяком случае, он сказал, что никаких возражений не потерпит.
- Бери свою бээмпэшку с заставы и вези! Нет, ему Великую армаду собрать надо! Ишь ты, какой требовательный выискался. Слушай меня внимательно: привозишь порошок, майорскую звездочку гарантирую, орден, все в таком роде. Разумеется, и прапорщика твоего под это дело вытаскиваем.
Он ожидал, что после таких обещаний капитан сломя голову бросится выполнять задание. Однако Мансуру хотелось высказать свои соображения насчет цели "дерзкого прорыва" моджахедов. Он считал, что банда явилась за спрятанным героином. А то, что они уходят на восток, подальше от заставы Аскерова, - это типичный отвлекающий маневр. Полковник считал, что эти соображения капитана ни на чем не основаны, убедительных доказательств нет.
- Если Селим сдал нашего Гансыча, значит, они уже все знали. То есть моджахеды узнали, что мы нашли героин.
Тут полковник уловил в словах Мансура логику. Он начал рассуждать вслух:
- Не исключено, что узнали. Возможно, Селим знал и место, где нашли товар, и сколько человек его охраняют. Вот ведь закавыка какая. Я-то оказался меж двух огней. Сейчас заверну оттуда людей, а банда займет населенный пункт. И такой вариант возможен. Их хитрость нельзя недооценивать, не впервой сталкиваемся. - Опустив голову и машинально почесывая подбородок правой рукой, некоторое время полковник молча походил по кабинету, потом остановился перед Аскеровым и решительно сказал: - Часа через два направлю тебе группу.
- Не успеем, товарищ полковник. Ждать тоже нельзя. Они уже могут быть там.
- Ну, ты и ненасытный, капитан! - С шутливой строгостью Гонецкий покачал головой. - Тебе палец протянешь, а ты уже готов всю руку оттяпать. Ладно, пару вертушек отдам. Но это - все. Приказ не отменяю. Ты понял, капитан?
- Так точно. Доставить героин в отряд.
Надрывно взревев двигателем, БМП съехала с разбитой дороги на тропу, уходящую вверх в горы, и развернулась. Следом подъехал крытый "ЗИЛ", из кузова которого высыпали вооруженные пограничники с парой ручных пулеметов и гранатометами.
Пока сержанты строили группу, Мансур и Жердев отошли в сторону. Закурив, лейтенант деловито обозревал свою оборонительную позицию. О ней еще по пути ему рассказал Аскеров. Место было открытое, удобное.
- Никита, с тобой шестеро, - напомнил капитан. - Закрываешь тропу наглухо. В ущелье связь не проходит. Поэтому я оставлю на вершине бойца с рацией. Но на всякий случай учти: зеленая ракета - это сигнал опасности. Тогда сразу вызывай "винтокрылых" и пусть поливают северную гряду. Все ясно?
- А если "духи" не придут?
- К сожалению, уже идут. Если еще не пришли.
Когда Мансур, взяв с собой восемь бойцов, отправился по верхней тропе к ущелью, Жердев начал энергично командовать: где должна стоять БМП, где установить пулемет, как замаскировать огневую точку. Бойцы принялись выстраивать из камней пулеметное гнездо, а сам лейтенант, взобравшись на БМП, принялся осматривать через бинокль окрестности. Он еще успел увидеть цепочку пограничников, двигающихся по верхней тропе. Но вот они уже свернули за выступ скалы и скрылись из вида.
После того как группа Мансура обошла скалу справа, идти им пришлось недолго, поскольку они спустились по тросам. Как раз в то место, куда недавно свалился Ратников и где теперь их радостно встретили бойцы Клейменова. Сам капитан после ночи, проведенной подле мешков с героином, выглядел крайне утомленным, хотя всячески бодрился. Первым делом он провел Аскерова в кустарник, на то место, откуда было удобно осматривать ущелье и склон, находившийся напротив их позиции. Пограничники окопались неплохо, за что и удостоились похвалы начальника заставы.
- Если сверху ударят, минут двадцать продержимся, - скромно сказал Клейменов.
- Не прибедняйся, - возразил Мансур. - Нас оттуда не видно. Будем держаться, пока не подойдет поддержка. А за ней дело не станет.
Константин скептически поджал губы. У него было другое мнение по поводу расторопности армейских частей.
Они вернулись в заросли под склоном. Аскеров окинул взглядом внушительную груду мешков с героином. Рядом были огневые точки пограничников, укрепленные камнями и хорошо замаскированные листвой.
Прищурившись, Клейменов оценивал высоту склона, по которому только что спустились пограничники, что-то прикидывая, беззвучно шевелил губами, потом спросил:
- Может, не будем ждать худшего? Поднимем в этом месте мешки на тропу и унесем.
Мансур с сомнением покачал головой:
- Вот тут они и ударят.
- Думаешь, они сейчас здесь?
- Не знаю. Рисковать не хочу. Да и не могу - не тот случай.
Клейменов пожал плечами, мол, поступай, как знаешь. Мое дело - предложить. И тут он первый заметил, что с противоположного склона бросили веревку. А затем наверху появилась фигура мужчины с "арафаткой" на голове. Он улыбался и размахивал белым платком.
Приподнявшись из-за камней, Мансур и Клейменов наблюдали за парламентером. Константин вздохнул:
- Ну вот, дождались.
- Всем спокойно, - обернулся к бойцам капитан. - Огонь без приказа не открывать.
Парламентер начал спускаться, удерживаясь за веревку. Добравшись до тропы, он снова принялся размахивать. И тут Аскеров узнал его - это был Хаким. Сейчас ничего не стоило пристрелить его. Однако тот приближался к ним с вызывающим видом, шел уверенно, ничего не боясь. При этом на его лице змеилась наглая улыбка.
- Давай, давай, Аскеров! Хватит тебе прятаться. Выходи - поговорим.
- Не ходи, - сказал Константин. - Много чести для этого ублюдка.