- Полоснуть мы теперь можем, да и гранатой бы не плохо, - согласился Михаил. - Но видишь, Вася, лесок маленький. Бежать некуда.
Василий любовно положил руку на плечо Михаила.
- Я и знал, что ты придумаешь поумней, на то и командир.
- Мы ведь только начинаем. А всякое дело начинается потихоньку, помаленьку, - продолжал Михаил. - Пока что нам лучше действовать без стрельбы. У нас ведь только три диска на семерых. Ночь темная, можно и без шума обойтись.
- Эт право, - согласился Василий.
- И второе не забывай, - строго добавил Михаил. - Если мы кого из них убьем сейчас, искать нас будут по всем уголкам. А тихо проделаем свое дело, так, может, они и немцам не посмеют докладывать…
Тяжелое, закрытое тучами небо опустилось на крыши хат и сараев, и тьма ночи сгустилась до непроницаемой черноты. В селе было тихо, даже собаки не лаяли. И тем явственнее прорывались шум и галдеж, когда кто-нибудь выходил из дома новоиспеченного головы.
Отряд Мишки Черного стоял среди кустов сирени возле небольшого домика почты, расположенной прямо против здания больницы, перешедшего теперь в распоряжение "законного хозяина". Почта была заперта на огромный висячий замок. С патрулем вопрос решили быстро. Минут десять по селу уже ходят двое из отряда - учитель, Дмитрий Артемьевич, и бывший сапер Ермачок. Осталось снять часового, что стоит на крыльце у входа в дом, где все вольготней разгорается веселье. Часовой, видимо, сам боится пули из леса. И каждый раз, когда кто-нибудь выходит из дому, он кричит, чтоб живей закрывал дверь и не освещал его. Часто он сам захлопывает эту предательскую дверь и снова возвращается на свое место, в закуток, где он с трех сторон защищен от случайностей.
Михаил давно обдумал, как поступить с этим часовым. И спасительный закуток ему совсем не помеха. Но медлил он по другой причине. Ему хотелось не только снять с поста часового, но одновременно захватить и кого-нибудь вышедшего из дому, чтобы узнать от него обстановку в доме. Лучше всего было бы схватить женщину, тут уж наверняка обойдется без стрельбы. Но пока что из дому выходили и входили назад только мужчины, которых хмель и пиво гнали за сарай.
Долго никто не выходил. И Михаил с тревогой обращался к своим "часам", которыми служил Ефим.
Тот, стоя рядом с Михаилом, считал в уме секунды и минуты. Михаилу казалось, что считает Ефим неправильно, особенно когда после томительного ожидания очередного гостя из дома головы он вдруг скажет: "Прошло четыре минуты", или: "Семь минут с половиной".
- Поди ты со своей точностью! - зло возражал Михаил. - Не меньше часа прошло, а ты…
- Товарищ командир, я по пульсу считаю, - оправдывался Ефим, - а пульс у меня секунда в секунду. Это проверено давно, еще когда в госпитале лежал.
- Проверено! - с досадой бросил Михаил, зная, что сам не прав, а просто нервничает.
Но вот дверь широко распахнулась, и с веселым хохотом выскочили две молодые женщины. Ненадолго они скрылись за углом дома и с таким же шумом вернулись назад. Одна вбежала в дом, а вторая, еще когда ее освещал свет из открывшейся двери, бросилась к часовому. Они обнялись.
- Быстро! Вперед! - скомандовал Михаил. - Двое - за угол дома. Сибиряк со мной. Солодов, останься здесь.
Через улицу партизаны переметнулись быстро, никем не замеченные.
С автоматом наизготовку Михаил первым обошел дом и кошачьим шагом подкрался к крыльцу, думая только о том, чтобы что-нибудь не хрустнуло под ногами.
На крылечке горячо шептались.
Осторожно накинули женщине сзади на голову какую-то ветошь и завязали, чтобы не закричала. А часового ударили по голове и оттащили, заткнув ему тряпкой рот. Забрав винтовку, Ефим встал на его место. Потом женщину стащили с крыльца и, пообещав не делать никакого зла ее любимому, тут же расспросили, сколько в доме полицейских, какое у них оружие. Женщина охотно рассказала, что полицаев в доме семеро, что винтовки их в углу, за голландкой стоят в козлах.
- Бойтесь только моего мужа. У него в кармане пистолет, - предупредила она.
- А где он сидит, кто он, ваш муж? - спросил Михаил.
- Комендант. Сидит в переднем углу, под образами. Справа от головы. А голова такой…
- Знаем… - отрезал Михаил.
Распахнулась дверь, и вышел, пошатываясь, крепко захмелевший старик. Дверь за ним тут же захлопнул стоявший на крыльце четвертый боец. Этот старик мог все испортить. Поэтому партизаны застыли на своих местах, пропустив пьяного к сараю. Туда же отвели женщину и уволокли связанного часового.
Людей теперь не хватало. Один вынужден был стеречь дверь сарая. Михаил тихо свистнул, подзывая оставшегося возле почты бойца. Приблизились к дому и патрулировавшие улицу учитель и сапер.
- К окнам! - скомандовал Михаил, взявшись за ручку двери.
Каждый подошел к своему, заранее намеченному окну. Изнутри окна были так плотно завешены, что не пропускали не только света, но и голосов. Встав у окон, каждый боец прижался к ставням, чтобы прислушиваться к шуму и, когда командир подаст сигнал выстрелом, разбить стекла, сорвать занавески.
- Панове! - высоко подняв рюмку, торжественно заговорил новоиспеченный пан голова Тодор Жила. - Панове! Я пью за победу новой власти во всей России. За победу германской армии.
Все, почему-то озираясь, приглушенно прокричали: "За победу!" И начали пить.
А от порога громко и смешливо пророкотали два мужских голоса:
- Пей до дна! Пей до дна!
Комендант Юхновский первым обратил внимание на эти голоса. Присмотревшись на стоявших у порога двоих с автоматами, побледнел и уронил рюмку. Рюмка со звоном разбилась.
- К счастью! - живо подхватила хозяйка.
- К счастью! - вторил ей хозяин и, заметив как побледнел комендант, участливо приблизился. - Вам плохо, пан комендант?
- Поднимите руки, пан голова, а то и вам будет плохо, - ответил комендант и кивнул к порогу.
- А-ах! - заорал голова. - Патруль! Часовой!
Он лихорадочно полез было в карман, где у него хранился пистолет. Но комендант ударил его по руке.
- Дурак! Не видел, как он стреляет! Это ж тот Мишка Черный! - И громче, заискивающе добавил, обращаясь к неожиданным гостям: - Это ж тот парень, что мы хотели на работу пристроить, а пришел дурацкий приказ, и нам не удалось…
В дверь вошел третий, незнакомый веселой компании, огромного роста, медведковатый человек. Он обошел всех гостей, обыскал карманы. Пистолеты оказались только у головы да у коменданта. Винтовки рядовых полицаев стояли за печкой в козлах.
- Ефим, раздай оружие. А мы тут побеседуем, - спокойно сказал Михаил. - Комендант и голова останьтесь, остальным выйти на кухню.
Поспешно, в полном безмолвии вышли все, кроме жены головы. Она ухватилась за позеленевшего от страха мужа и стонала.
- Убивайте обоих! Убивайте вместе!
- Хорошо. Останьтесь, нам некогда вас успокаивать, - сказал Михаил и подошел к столу, освещенному двумя висячими керосиновыми лампами. - Убивать я вас не собираюсь. Вас будет судить Советская власть, когда вернется. А пока поживите вот такими горбатенькими и дрожащими, как сейчас. За себя я мстить вам не буду. Но если вы так же подло предадите еще кого-нибудь из советских людей, вот тогда я не стану ждать прихода законных судей.
- Я н-не… Я н-не… - только и смог выговорить, цокая зубами, Тодор Жила.
- Я вам клянусь, он никого больше не выдаст, - вдруг упав на колени перед Михаилом, завопила женщина.
- Это касается и вас, пан комендант, - кивнул Михаил коменданту, глазами приглашая сесть. - Война только начинается, и вы рано стали выпивать за победу наших врагов. Рано.
- Да я не знаю, чего он так расстарался, - развел руками комендант. - Нас ведь просто мобилизовали. Кому-то ж надо вести порядок.
- Вот и мы за порядок! - подхватил Михаил. - Вы соблюдайте порядок, какой положено в селе и по району. Но без издевательства над советскими людьми, без предательства. Учтите, отряд у меня большой, а будет еще больше. В лес скоро уйдет половина населения. С кем вам быть, подумайте заранее, пан комендант и пан голова. Подумайте. А я буду издали наблюдать за вашими действиями. Все! - Михаил решительно встал.
- Так, товарищ, как вас, не знаю, величать…. - засуетился комендант.
- Вы мою фамилию записывали. Неужели забыли так скоро?
- Ах, да. Михаил Черный! Прошу, товарищ Черный, угоститься с нами, и товарищей ваших зовите.
Слишком большую хату надо, чтобы поместились мои товарищи! - возразил Михаил. - Пьянствовать мы не собираемся, но на всякий случай дайте нам литра два самогона. Хлеба в мешок. Сала. И крупы какой-нибудь. Пять минут вам хватит на это? - обратился он к хозяйке.
- Да боже ж мой! Я сейчас! - И хозяйка молодо метнулась на кухню.
Вскоре оттуда втроем вынесли несколько мешочков с продуктами. Возвратившийся Ефим посвязывал эти мешочки по два и, навесив на себя справа и слева, один все унес.
Выйдя из дому, Михаил приказал старика и связанного часового отвести в дом. А жене коменданта тихо сказал, что слышал весь ее разговор с любимым.
- Не выдавайте меня! - вдруг залившись слезами, горячо зашептала женщина. - Муж меня убьет! Не выдавайте!
- Да тихо вы! Никто вас не собирается выдавать, - цыкнул Михаил. - Но только условие: будете нам помогать. Иначе.
- Знаю, знаю! - дрожащим голосом торопливо шептала женщина. - А что я буду делать?
- Пока живите себе спокойно. А надо будет, мы пришлем к вам женщину.
- А как я узнаю, что это от вас?
- Она попросит у вас какую-нибудь старенькую кофточку и скажет, что простудила легкие. Для уточнения вы ее спросите: "А чего же вас не одел на дорогу Мишка?" И она, допустим, ответит: "Мишка сам гол как сокол". А уж потом расскажет о моем задании. Зовут меня Мишка Черный.
- Так это вы и есть Мишка Черный? - удивилась комендантша и смолкла.
Далеко за селом, когда уже перед восходом солнца отряд Михаила Черного остановился отдохнуть, вологодец сказал:
- Ну вот и сыграли в кошки-мышки. Потихоньку, без шума, без крови.
- Да. И мышки целы. И кошки сыты, - поддержал его учитель.
- Прав командир - стрелять надо, лишь когда без этого не обойтись. Я сколько помню из рассказов партизан гражданской войны, так они тоже шуметь начинали только большими отрядами.
- Это дед мой в гражданскую партизанил. Не раз говорил мне, партизан должон действовать как москит, укусит, а самого черта с два поймаешь, - заключил Ефим.
- Здорово! - весело отозвался Михаил. - Укусит, а самого не поймаешь. Состязаться с немцами и полицией в долгом ведении боя мы не можем, не хватит боеприпасов. Поэтому будем придерживаться тактики москита: укусил побольней - и улетай!
ПОПОЛНЕНИЕ
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА
Женщину, которая придет к комендантше, Михаил выдумал. И долго ломал себе голову, как быть, если такой доверенной женщины у них скоро не найдется. А им уже сейчас кое-что надо от комендантши. В спешке они забыли взять у коменданта четыре необходимейшие вещи: часы, бинокль, топографическую карту и компас. Теперь все это можно достать только через комендантшу. А кого пошлешь?
За несколько дней отряд ушел в другой район и в лесистой глухомани, возле небольшой речушки, расположился на отдых. Вологодец тут же сплел из лозы мордушку и стал ловить рыбу. Ему попадались даже щуки и окуни. А мелкой рыбешки некуда было и девать.
Дней за пять ребята отъелись, посвежели и стали поговаривать о новой вылазке.
- Была бы взрывчатка, пошли бы на железную дорогу, мост ухнули бы или поезд пустили под откос! - вздыхал сапер Ермачок.
Ермачком его прозвали, потому что он родился на Иртыше в городе Ермаке.
- А разобрать путь? - осторожно спрашивал сибиряк, боясь, что его план покажется смешным.
- Для этого нужны большой отряд и инструменты, - спокойно отвечал сапер.
- Значит, надо идти на запад, где были бои, там можно еще кое-что найти, - уверенно сказал учитель.
Вдруг раздался троекратный стук дятла. Потом еще и еще. Это сигнал дозорного, устроившегося на высотке среди молодых березок.
- В ружье! - тихо скомандовал Михаил и рукой приказал залечь и молчать.
Все расположились в круговой обороне. И только северянин отполз под куст ольхи, где было пониже, хотя и влажней. Михаил покосился на него. Не нравилось ему, что этот молодой, здоровый парень все время старается лучше всех спрятаться, не высовываться наперед и вообще держаться в сторонке. Но он и на этот раз ничего не сказал. Зато Ефим не выдержал, он кивнул на северянина, который, словно крот, руками разгребал дерн под ольхой.
- Эй, Хуторок! Чего ты все в сторонке?
- Правда что Хуторок! - одобрительно подхватил меткое словцо Ермачок. - Давай в коммуну.
"Хуторок!" - мысленно повторил Михаил и понял, что парень пропал, так это прозвище и прилипнет к нему, потому что уж больно оно подходящее.
Новый стук дятла перевел мысли в другое русло. Теперь этот стук повторился четыре раза подряд. Это был сигнал командиру подойти на совет.
Михаил приказал товарищам лежать, а сам через кустарник пошел к дозорному. Позади он услышал насмешливый голос Ефима:
- Ты, Хуторок, тово, все же придвигайся к компании. В случае чего, огонь будет погуще.
Михаил подумал, что не ошибся. Заедят теперь парня. А что делать? Сам виноват.
В дозоре был самый молодой в отряде красноармеец, только весной призванный в армию, Александр Бурлаков, которого звали попросту Сашей.
Подошедшему командиру Саша ничего не сказал, а указал глазами туда, куда смотрел сам. И вдобавок он показал на уши, мол, прислушайтесь.
По сосновому редколесью, которое выходило к речке, не спеша брела женщина с лукошком. Видно было, что она собирала грибы. Но одежда ее сразу же насторожила Михаила. Она была в сапогах, в юбке хаки, в гимнастерке. А на подстриженной русой голове красовалась пилотка.
- На пилотке звездочка! - сенсационно сообщил Саша.
- Отбилась от наших, - в самое ухо ответил Михаил. - Пошлем к ней для знакомства учителя. А ты не спускай с нее глаз. Если надо, перейди следом в другой кустарник, - сказав это, Михаил вернулся в отряд и выслал на разведку Дмитрия Артемьевича.
Через часок мирной беседы, которую партизаны только видели, но не слышали, учитель вернулся к биваку, а незнакомка уселась на пеньке, явно намереваясь ждать возвращения парламентера.
Оказалось, что женщина - военврач. Она отстала от своей части с санитарной повозкой, на которой везла тяжелораненых. Раненых она выходила на хуторе в Беловежской Пуще, и вот теперь они пробираются к линии фронта. Их пятеро с нею. У них ручной пулемет, автоматы и немало гранат. Позавчера они встретили в лесу пастушков и узнали о каком-то партизанском отряде Мишки Черного. Полиция окрестных районов в ужасе от этого неуловимого, очень большого отряда отважных партизан. Все окапываются, ограждаются колючей проволокой. В районных селах объявлено военное положение. Немцы каждой комендатуре выдали по пулемету. Услышав об этом отряде, военврач и ее товарищи решили не тратить сил на переход через линию фронта, которая все время удаляется, а присоединиться к партизанам. И вот они разбрелись по окрестным лесам в поисках Мишки Черного.
Выслушав сообщение учителя, Михаил обратился к товарищам, спрашивая их мнение.
- По-моему, самого командира легендарного и очень большого отряда, - подчеркивая последние слова, заговорил Ефим, - пока что разоблачать не стоит. Назовемся всего лишь разведкой отряда. Познакомимся, а там видно будет.
- Работает! - одобрительно кивнул Михаил. - А как остальные считают?
- Хорошо придумано. Правильно, - ответил учитель.
- У нее там что, автомат за плечами? - спросил Михаил.
- ППШ, - ответил учитель, - и две лимонки, чтоб не сдаваться живьем в случае чего.
- Вот она какая! А ты как с нею договорился?
- Да вот махну рукой, и придет, - ответил учитель.
- Ефим, быстро костер! Чай остыл, подогрей. По нашему, степному, обычаю гостя надо сперва накормить, чаем напоить, - доставая из мешка остатки еды, говорил Михаил, - спросить, как он шел, сильно ли устал, не натер ли ноги. А уж потом о деле говорить.
На взмах руки женщина встала и быстро направилась к задымившемуся костру. И по мере ее приближения партизаны один за другим вставали, подтягивали ремни, прихорашивались.
- Что это мы как перед командиром дивизии? - иронически заметил сибиряк.
- Идет женщина! К тому же врач! - категорически, будто все этим сказано, ответил Михаил, оправляя свою гимнастерку.
Женщина подошла усталой походкой истощенного человека. На вид ей было лет за тридцать. Лицо бледное от волнения и, вероятно, от голода. Остановившись и четко приставив ногу, она отдала честь и отрекомендовалась:
- Военврач Русакова.
- Михаил Ванькаевич, - совсем не по-военному представился командир отряда. - А как ваше имя-отчество, товарищ Русакова?
- Мария Степановна.
- Пожалуйста, Мария Степановна, выпейте нашего чайку, покушайте, а уж потом будем беседовать. Ведь вы устали.
Хорошими, доверчивыми глазами посмотрела гостья на одного, другого, третьего и, как-то виновато улыбнувшись, сказала просто и задушевно:
- По-моему, я попала к своим, так что кормите, - сняв с плеча автомат, положила его на траву и устало села к костру, подложив под себя ноги, как обычно садятся женщины, одетые в узкую юбку. И, уже сидя, расстегнула свой ремень, на котором висели лимонки и баклажка. Сняла и эту тяжесть.
- Плечо нарезало, - словно извиняясь, сказала она и взяла из рук Ефима берестяную кружку с чаем.
- Ребята, разойдитесь по лесу на километр-полтора на всякий случай, - сказал Михаил. - А вы, Дмитрий Артемьевич, останьтесь, побеседуем с Марией Степановной. Да, Ефим, пойди смени Сашу, пусть тоже чайку попьет. Он заслужил сегодня благодарность командира отряда. - И, обратившись к гостье, Михаил спросил, почему она пошла искать партизан в полном боевом - ведь в гражданском было бы безопаснее бродить по лесу.
- Думаете, я надеялась найти партизан? - грея руки об кружку, отвечала Мария Степановна. - Я рассчитывала только на их бдительность. Сами увидят и остановят, если действительно забреду в их зону. А на женщину в гражданском не обратят внимания или притаятся, пусть идет своей дорогой.
- Расчет верный, - одобрил Михаил.
Утром Саша пошел с Марией Степановной на розыски ее товарищей. И только на пятые сутки они вернулись всем отрядом.
Партизаны сидели возле огромного шалаша, который соорудили на случай дождя.
Михаил и Дмитрий Артемьевич еще издали поняли, что их пополнение целиком состоит из среднего комсостава, не ниже капитана.
- Да, я среди них самый младший, - смущенно сказал Михаил.
- Щорс был самым молодым в своем полку, - ответил учитель. - Бородой спасался от молодости.
- Дмитрий Артемьевич, а как я буду им рекомендоваться? - вдруг растерянно спросил Михаил. - Ну, военврачу сказали, что мы разведка партизанского отряда. Но теперь-то врать неудобно.
- Отрекомендуйся как есть, командиром партизанского отряда.
- А как называется отряд?