* * *
Раздались зычные команды на чуждом клекочущем языке. Боевики из подтянувшихся со всей округи отрядов стали выстраиваться в колонну. Когда она построилась, Саня обомлел. Сколько видел глаз, на лесной дороге без конца и края вытянулась камуфлированная лента бандюков числом никак не менее двух тысяч! Колонна колыхалась, бряцала оружием, негромко гудела вполголоса, покрывалась паром, выдыхаемым из недр своего тела, и напоминала огромного дракона, вылезающего из своего логова, чтобы совершить набег на выбранную жертву.
Шли ночью, по заранее тщательно разведанным и подготовленным путям. Обеспечение движения было организовано по всем правилам военной науки. Впереди - головной дозор, по бокам - охранение, отряды обеспечения движения, укомплектованные саперами, выдвинуты с упреждением.
На Саню навалили рюкзак с боеприпасами килограммов на сорок, как ему показалось. Приставили персонального охранника, который ни на шаг от него не отходил. Тоже, наверное, "предупрежден, если что…" Одно удалось Саньку выяснить, что зовут его Али. На все другие вопросы охранник молчал, как партизан.
Ночью наткнулись на какой-то блокпост наших в горах. Ребята яростно отстреливались, не давая духам головы поднять до утра. Саня, радуясь возможности передохнуть от ноши, натиравшей плечи, тревожно вслушивался в звуки то затухающего, то вспыхивающего с новой силой боя.
К утру командующий группировкой духов Гелаев приказал командирам отрядов собрать в единую группу всех гранатометчиков. Набралось человек шестьдесят. Подобравшись поближе, они залпами уничтожили блокпост, как танк походя сносит садовую калитку. Жуков, услышав слитное уханье гранат, заскрипел стиснутыми зубами от бессилья. Ну, гады!!! Подождите, сволочи, посмотрим еще, чья мамка раньше заплачет!!! А наши ребятишки-то - настоящие ГЕРОИ. А еще говорят - молодежь, молодежь… Вот они - сгорели заживо, а врага не пропустили!
Снова колонна начала движение. К Сане подбежал командир группы отряда Бараева. Отдышавшись, сообщил ему, что колонна пойдет через Комсомольское, там планируется очередная попытка обмена. "Дойди…" - заглядывая Жукову в глаза, попросил боевик.
"Самому хотелось бы", - собрался было ответить Санек, но того уже и след простыл.
Перед Комсомольским колонну встретил плотный огонь из танковых пушек, пулеметов и автоматов. Бандиты залегли. Выждав, когда огонь малость поутих, по-пластунски стали отползать в укрытия, используя воронки от взрыва снарядов.
Саня, расстелившись над землей и став плоским, как лист, пополз было к своим, пока духи про него забыли. Но, заметив его шевеление, наши пулеметчики перенесли огонь по нему. Рядом заплясали до боли знакомые фонтанчики. Пришлось сваливаться в канаву. Тут же он ощутил увесистый удар по спине прикладом. Над канавой хищно завис Али. Упираясь стволом автомата Жукову в пах, бандит заорал: "Что, урус шайтан, бежать вздумал?!!" "Да нет, я просто стрельбы испугался, в канаве спрятался, убьют ведь!" - пролепетал Санек.
Послышался свист заходящих в атаку самолетов. К трескотне пулеметов и уханью танковых пушек стали примешиваться смачные хлопки разрывающихся бомб. Земля кипела, то и дело выбрасывая протуберанцы своей плоти ввысь. Казалось, ничто живое не может остаться на этом небольшом пространстве, где каждый метр пропахан взрывчаткой и свинцом. Однако бандиты, разделившись на три группы, под покровом ночи, используя стыки между войсками, окружившими поселок, сумели пройти в Комсомольское, а большей частью сил обойти его. Отряд Гелаева, численностью около шестисот человек, закрепился в этом населенном пункте, используя его как опорный пункт. Говорили, что Комсомольское - родовое гнездо Гелаева, где он с детства знал каждую тропинку, что помогло ему выстраивать оборону, максимально используя особенности местности.
Каждый дом превращен был боевиками в крепость. Использовались подвалы, гаражи, погреба, которые успели ночью усилить перекрытиями, бетонными блоками и т. д. Между укрытиями прорыли ходы сообщений. Работали все: и боевики и пленные, днем и ночью. Местных жителей видно не было. Видимо, их кто-то предупредил и они заблаговременно покинули поселок.
Утром прилетели вертолеты. С одного из них, используя громкоговорящую установку, боевикам предложили сдаться. Но Гелаев собрал в свою банду отпетых негодяев, руки которых по локоть и выше были в крови, и сдаваться они не собирались. Тогда обстрел возобновился. Саня со своими конвойными во время стрельбы находился в укрепленном гараже. От постоянного грохота заложило уши, все вокруг орали, переговариваясь, потому что почти полностью оглохли. От пыли и пороховых газов лица почернели, саднило в горле и щипало в носу, но это показалось мелкой ерундой, когда рядом разорвался снаряд и гараж сложился как карточный домик. Послышались стоны раненых, проклятья уцелевших, но придавленных остатками стены. Жукова, стоящего рядом с дверью, взрывом отбросило наружу, и каким-то чудом он опять уцелел. Оглянувшись на остатки укрытия, увидел, как раненые боевики положили себе на животы гранаты и приготовили взрыватели к действию. Тогда Саня предложил, чтобы его выпустили, а он, добежав до своих, постарается сохранить им жизнь. Но боевики только угрюмо помотали отрицательно головой.
Вечером Гелаев снова собрал совещание командиров групп. Поняв, что другого выхода нет, он поставил задачу перед рассветом идти на прорыв из поселка по трем направлениям. При этом приказал - раненых с собой не брать!
За час до рассвета - ПОШЛИ…
Небо озарялось периодическими вспышками осветительных ракет, и тогда начиналась игра в "замри-отомри". Духи падали ничком на землю и превращались в камень, кочку, бугорок. Как только ракета гасла, лихорадочным броском преодолевалось следующее расстояние. Саню поставили впереди группы, на случай минирования местности, и духи старались идти ему след в след. Жуков спросил своих охранников, а что они будут делать, если он подорвется. Те невозмутимо ответили, что тогда пойдут по руслу реки, там-то уж мины никто не поставит. Продвигались медленно, ракеты-светилки ставили часто. Когда почти совсем уж вышли из кольца, начало светать. Впереди показался изгиб речушки, а за ним - блокпост, один из последних на пути отхода.
В душе Жукова в этот момент царило смятение. С одной стороны, хотелось, чтобы с поста заметили их группу и не выпустили духов из западни. С другой стороны, если с поста их заметят, то шансов на выживание у него вместе с группой будет немного.
Из дома на окраине поселка пропел петух, и тут же, как по его команде, с поста ударили пулеметы и затявкал миномет. Тут же позади Саньки упали навзничь два духа, остальные врассыпную бросились бежать по пойме к реке. Раздался взрыв. На мине подорвался третий бандит. Жуков что есть силы припустил к реке, боковым зрением выцепив, что Али не отстает от него ни на шаг.
Слева, подкошенный пулеметной очередью, упал совсем молодой, кажется из студентов, боевик. Справа еще один подорвался на мине. Что-то сильно отбросило левую руку назад, и она перестала подчиняться, болтаясь на бегу, как привязанное полено. Саня еще наподдал, стремясь успеть добежать до реки, как до финишной ленточки. Там, за склоном, он будет уже в мертвом секторе для пулемета, а значит - недосягаем для смерти. В "мертвом", говоришь? "Опять каламбурчик", - подумал Санек, и тут снова его ударило уже в правую руку. Боли не чувствовалось пока, но он знал, что это - вопрос времени. Оставалось совсем чуть-чуть, каких-то "четыре шага" до финишной ленточки обрыва берега реки, когда подломилась в левом колене нога. Сбитый с ног острой болью, Санька кубарем скатился под обрыв и плюхнулся в воду. Быстрое течение легко подхватило его и вынесло на середину стремнины. Небо вдруг будто подернулось рябью, облака запрыгали, заплясали, стали почему-то хуже видны.
"Да это ж я тону", - сообразил Санек. В памяти встала картинка из детства, когда, увязавшись за пацанами на речку, он, тогда еще пятилетний шкет, кинулся вслед за ними в самую глубину, не умея плавать. Так же, как сейчас, увидев солнышко из-под воды, он тогда пешком по дну сумел выбраться на берег, немало удивив этим старших. Сейчас предстояло выполнить задачу посложнее. Опять припомнился на этот раз уже старшина-десантник, гонявший их, салаг, в учебке. Тот говорил на занятиях по рукопашному бою, что если у десантника сломана рука, то он лишен всего 25 процентов своих возможностей, и тут же демонстрировал, как надо драться с одной рукой. "Да уж, - почему-то спокойно подсчитал Санек, - с учетом ранения двух рук и ноги, у меня 25 процентов всего-то и осталось. Но ведь осталось же!" И он начал, судорожно отталкиваясь ото дна уцелевшей ногой, выгребать к берегу. Вот из воды удалось выдернуть голову, и он жадно снова вдохнул утренний свежий воздух. Вот он по пояс высунулся из воды. Вот он уже на берегу, ура! Приз! Финиш! Голова на берегу, лицом ВВЕРХ, тело мотает течением реки, но она уже не в силах снова утащить его к себе, оторвать от объятий земли-матушки.
Господи, как здорово, оказывается, просто дышать, какой это кайф! Почему этого раньше не замечал? Точно, что имеем, то не ценим. Саня закрыл глаза и, как рыба на берегу, часто-часто дышал, наслаждаясь этим процессом, ничего не замечая вокруг.
Постепенно стали возвращаться, давая о себе знать, другие органы чувств. С трудом разлепив веки, Саня взглянул налево, туда, где дымился наполовину разрушенный поселок. Вид, открывшийся из-под косогора реки, показался ему прекрасным. Суровая гора, одна из дочерей Кавказского хребта, нависала над поселком, ослепляя белизной снеговой накидки, укрывающей ее голову и плечи, как шаль невесты. Зеленое платье долины радовало глаз яркими красками цветов, украсивших ее замысловатым узором. Пушистым облачком на плече холма паслись овечки. И даже бормотание горной речки сейчас напоминало о болтливой сестренке из далекого детства, вечно стрекочущей, как сорока. "Странно, - постепенно трезвея, подумал Саня, - что это меня на красоты именно сейчас потянуло и почему я ничего не чувствую?" Попробовал пошевелить рукой, и тут же все тело пронзила острая, обжигающая боль.
Застонав, Саня подумал: ну вот, допросился. Ну, и что дальше делать будем, Кутузов? Н-д-а-а, у Кутузова только одного глаза не было, а тут… Послышался шорох травы, и под обрыв кубарем чуть не на голову свалился Али! Встав во весь рост и нацелив автомат на Жукова, он начал что-то истошно ему кричать. В это время позади бандита взметнулась вверх земля, раздался оглушительный хлопок. Али как-то странно подпрыгнул, на мгновение исчезнув в облаке поднявшейся пыли, и рухнул на берег. Вернее, на землю упала уже половина Али, оторванная чуть выше колен. Ртом, измазанным землей и кровью, остаток человека судорожно хватал воздух. Руками он конвульсивно вытягивал гранату из поясного подсумка.
"Али, не забирай меня с собой!!!" - закричал Жуков, но пальцы конвоира уже потянули кольцо. Саня, не отрываясь, завороженно вперился взглядом в эти скрюченные, обожженные взрывом пальцы. Медленно, как при воспроизведении рапидной съемки в кино, распрямлялись и вытягивались усики чеки из отверстия во взрывателе. Вот уже осталось совсем чуть-чуть. Эх, не дотянуться до него! Ну все, теперь точно прощай, белый свет! Туши лампаду! Только успел подумать Санек эту немудреную мысль, в который раз посещавшую его за эти два месяца, как рука приверженца аллаха замерла, остановив свое смертельное для Жукова движение.
"ГОСПОДИ, ТЫ - ЕСТЬ!!!" - снова мысленно возопил Санек осанну, почему-то в этот момент осознав всю чудовищную пошлость и беспримерную гордыню при обращении к другому человеку - ГОСПОДИН! Да, он ОДИН и на небеси, идиоты!!!
Оглянувшись, Саня увидел вокруг себя множество трупов боевиков. По реке тоже плыли тела с раскинутыми руками, как будто парили над водой. На берег набегала волна, которую окрашивали вплетенными в нее лентами струйки крови. Становилось все холоднее. Уже челюсти лязгали, выбивая чечетку во рту, выворачивая скулы. Все больше хотелось спать, сознание стало размываться. На остатках воли приказал себе Жуков - не спать! Не хватало еще замерзнуть или сдохнуть от потери крови в двух шагах от своих!
С трудом ворочая головой, как подбитый танк башней, попытался осмотреться в направлении блокпоста. Вдруг за кустом на косогоре заметил некое шевеление. Наши или духи? Разлепив губы, стянутые засохшей кровью, простонал-промычал: "Эй! Ребята!" Шевеление прекратилось. Еще раз, втянув побольше в простреленные легкие воздуха: "Эй, мужики, я свой!!"
Из-за кустов послышался невнятный шорох и разговор вполголоса, видимо, совещались бойцы промеж собой. Наконец оттуда ломким юношеским голосом донеслось: "Ты кто?" Господи, точно, наши! Собрав все остатки сил, прокричал Санек: "Я ПОДПОЛКОВНИК ЖУКОВ, ШТАБ СКВО, БЫЛ В ПЛЕНУ, Я РАНЕН, ПРОШУ ПОМОЧЬ!!!" И вырубился…
* * *
Очнулся на блоке. На него с сочувствием смотрел матерый прапорщик с закопченным от пыли и пороховых газов лицом неопределенного возраста. Заметив, что Саня очнулся, тот участливо спросил: "Что, покурить?" Жуков кивнул. Прапор засмолил сигаретку и сунул ему в рот. С наслаждением затянувшись, прикрыл веки. Окурок догорел, и Саня выплюнул его, руки по-прежнему не работали. "Что, может, выпить хочешь?" - снова спросил прапор. Жуков опять кивнул. Поднесенная ко рту фляжка стукнулась о зубы, и в глотку полилась обжигающая жидкость, разливаясь внутри живительным теплом. Стало уютно и весело. Саня, вспомнив известный анекдот ("а жизнь-то налаживается"), рассмеялся. Прапор испуганно отшатнулся, думая, видимо, что от пережитого у него крыша поехала. В блок ввалились двое бойцов, совсем юных с виду, наверное, те, которые его окликали. "Ну, повезло тебе, полковник, оказывается, наш командир тебя по первой Чечне знает. Говорит, летал с тобой спецназом на вертолете, запомнил твой инструктаж, - известил худенький солдатик. - А то мы уж думали, дух недобитый шевелится, ну и… В общем, вовремя ты голос подал".
"Ребята, а рация у вас есть?" - с надеждой спросил Жуков.
"Есть, а что?" - "Доложите на "Зарин", что я здесь, меня давно ищут, пришлют вертолет". - "И-и-и, милай, чего захотел, у нас вторые сутки не могут раненого вывезти, а тебе одному вертушку подай к подъезду. Щас". - "Мужики, если у речки не добили, то выполните последнюю волю умирающего, ведь я чувствую, подохну скоро без помощи от потери крови и без операции, сообщите на "Зарин"…"
И Саня от потери сил, затраченных на произнесение этой длинной тирады, снова вырубился…
Очнулся он в вертолете, грохочущем и раскачивающемся, а значит, слава богу, летящем. В руке торчала игла капельницы.
Над ним склонилось лицо врача. "Как дела?" - проорал он на ухо, пристально глядя в глаза. Саня только чуть кивнул головой: мол, теперь нормально. Через некоторое время, мягко толкнувшись лапами о землю, вертолет, ухнув напоследок, затих. С лязгом отворилась входная дверь, и в нее вихрем залетел Целовальник, непосредственный начальник Жукова. "Саня, ну где ты так долго пропадал, мы тебя обыскались?!! Толю Могутнова-то духи давно выдали, местные потребовали, боясь, что разбомбим их", - бессвязно произнес он, осторожно приобняв и коснувшись его лица своей мокрой щекой.
Дождь, что ли, там? Саня силился приподняться на носилках, чтоб доложить командиру как положено, но снова упал в подхватившую его темноту…
Труба коридора была неширокой. Из стен лился яркий белый свет, который почему-то не слепил глаза. Коридор был длинный, и сколько до его конца, непонятно. За коридором открылась огромная зала, наполненная множеством полупрозрачных фигур людей всех возрастов, но преимущественно - пожилых. Люди вполголоса переговаривались между собой, с тревогой посматривая на дверь в конце залы. Туда по очереди заходили по одному, не дожидаясь приглашения, через ровные промежутки времени. Из-за дверей доносился бесстрастный мужской голос, лишенный какой-либо интонации, к которому со страхом и надеждой прислушивались стоящие по эту сторону двери.
- Этого в рай. Этого - в ад. Этого - в ад. Этого - в ад. Этого в рай.
"Интересно, а меня куда же?" - подумал Саня и очутился перед ДВЕРЬЮ. Открыв ее, он увидел большую комнату, в которой из-за полумрака ничего не было видно, кроме отверстий трех здоровенных труб в противоположной стене. Судорожно озираясь, Саня почувствовал, как напряжение ожидания своей участи уже достигло предела, а голос все молчал. Что же это, меня куда же, собрался было он закричать, но тут неожиданно возник Голос и возвестил: "ЭТОГО - ПОКА В РЕЗЕРВ".
Какая-то сила подтащила его к третьей, крайней трубе, впихнула внутрь и с уханьем, свистом, страшным гулом на огромной скорости повлекла вниз. Из стен трубы высовывались жуткие рожи, скалясь, они норовили куснуть на лету. Вылезающие откуда-то скрюченные руки-коряги тянулись ухватить за волосы, но промахивались. Шум нарастал, закладывая уши, нарастала боль в голове и от него, и от все более яркого света, жгущего глаза. Боль, достигнув своего предела, взорвалась гранатой в голове изнутри…
Снова голос. Вернее, два голоса.
- Ну, куда его будем отправлять, в Ростов или в Орел?
В голове вихрем закрутились, отодвигая боль, разные размышления.
Так, в Орле вроде никаких госпиталей нет, что они меня туда направлять собираются, в морг, что ли? Или у них здесь морга нет? А может, на родину, я ж с Орла, для захоронения?
Постойте, но я вроде еще живой! Ну да, вот же я башкой кручу, здоровой ногой шевелю, и вижу вас, двух врачей, стоящих рядом с операционным столом, на котором лежу. Н-е-е-е-е-е-е-е-т!!!
Меня в Ростов надо, в госпиталь, я выживу, мать вашу, не надо меня в морг!!!
Почему не получается сказать им это, какое то мычание вместо слов!
Врачи, заметив шевеление Жукова, склонились над ним, разглядывая его расширенные от ужаса зрачки.
- Что, сказать что-то хочешь? - спросил один из них. - Сейчас я у тебя трубки изо рта выну.
Фф-у-у-у-у. Хорошо-то как! Теперь собраться и сообщить им самое важное, самое главное.
- Я ПОДПОЛКОВНИК ЖУКОВ, НАЧАЛЬНИК ПДС СКВО, находился в плену. Меня нужно в Ростов, в госпиталь, - отчеканил он.
- А в Бурденко не хочешь?
- Не-е-е-е, в Ростов, там госпиталь хороший, там у меня семья, - слабеющим голосом проговорил Санек и снова растворился в темноте…