Победы стали даваться все тяжелее, а вот потери стали переживаться все легче – к ним стали привыкать. Награды стали давать все скупее, и тем неожиданнее для Лефлера стало награждение серебряным нагрудным знаком "За танковую атаку" в начале ноября сорок первого года. Награда нашла героя, и лейтенант, читая текст приказа о награждении, с некоторым (впрочем, хорошо скрытым, конечно же) удивлением узнал, что в тот злополучный день, его передовой отряд предотвратил попадание в засаду основных сил, и сумел не только обнаружить врага, но и самостоятельно его уничтожить. Ценою потери всего двух танков с экипажами и отделения приданной пехоты и саперов, его отряд ликвидировал три засады русских, уничтожив около роты врагов и шесть средних танков, захватив так же один неисправный легкий танк. При этом героическими усилиями отряда был сохранен высокий темп наступления, и выполнены все поставленные вышестоящим командованием задачи.
Ознакомившись с текстом, Лефлер не стал возражать, тем более что… Да и, почему бы там не могло быть подбитых русских танков? В конце-то концов, им некогда было смотреть по сторонам – а в штабе лучше знают. Значит, нашли там эти средние танки. Тем более что потери врага в любом случае были огромны, так почему бы и нет? А что касается потерь его отряда… Ну, если танки парни из рембазы признали не уничтоженными, а поврежденными, и, может быть, даже и восстановили… или списали по износу-то разве это потери? Конечно, немного нечестно то, что тех парней, что умерли от ран в госпиталях, не считают за потери… но, в самом деле – разве они погибли в бою под его командованием? Нет, они умерли в госпитале. Значит, и тут все, в общем-то, правильно. Все-таки награждают его, лейтенанта Макса Лефлера, за умелое командование и выполнение задачи – и тут не к чему придраться. Да, определенно – так все и было.
Прикрепив на китель награду, лейтенант отправился в свою поредевшую роту, заодно выбив на складе трофейный полушубок и коробку средства от вшей. Лучше бы, конечно, вместо наград, прислали ему в роту танки вместо потерянных в боях. Но, выбирать не приходилось. Оставалось только надеяться, что еще немного, и древняя столица русских падет, и на этом война закончится. В конце концов, они все еще наступали, и противнику не удавалось их надолго задержать. Ничто не остановит славных солдат фюрера!
На следующий день, десятого ноября одна тысяча девятьсот сорок первого года, далеко на севере, в лесах и болотах за Волховом, началась Тихвинская Наступательная Операция – первое крупное наступление Красной Армии в этой войне.
Послесловие
1. Кольман в действующую армию не вернулся по инвалидности. После госпиталя служил в армии резерва, во время путча генералов погиб в Берлине при не до конца проясненных обстоятельствах – не то на той стороне, не то на другой. Документы армии резерва полностью сгорели в 1944 году, так что все осталось неясным.
Но точно известно, что не по приговору трибунала.
2. Леффлер войну пережил, хотя и с тремя ранениями. Как разумный человек, в 1944 году приложил все усилия, чтобы перевестись с беспросветного Восточного фронта на Западный, где благополучно попал в плен к американцам. В 1949 году после долгого следствия загремел под британский трибунал по обвинению в расстреле французских военнопленных – негров. Да, это было, Лефлер решил, что не стоит их брать в плен и охранять, тратя на это ресурсы и силы. Пленные-то из низшей расы. К сожалению, ни сам офицер, ни его начальство не озаботилось вовремя почистить документы, свидетельства были более чем достоверны. Что особенно досадно – самим же Лефлером и написанные.
К счастью про расстрелянных и задавленных танками Лефлера советских пленных к тому времени уже никто не вспоминал, начиналась холодная война. Это спасло не только мелкую сошку типа самого подсудимого, но и более солидные фигуры.
Пятого мая 1949 года английское правительство решило прекратить судебные дела гитлеровского фельдмаршала Рундштедта и генерал-полковника Штрауса – крупнейших палачей, проливших реки крови на оккупированных советских территориях. Таким же образом были признаны "невиновными в агрессии" фельдмаршал Лееб, Кюхлер, Вейсс и многие других, пожиже чинами и преступлениями.
Единственно, до кого руки дошли у британского правосудия – да и то с подачи немцев же – так это до несчастного фельдмаршала Манштейна, бедолага помимо убитых русских, до которых дела уже никому не было, был виновен в ликвидации нескольких сотен НЕМЕЦКИХ раненых, которых не получалось эвакуировать при прорыве из окружения, а русским оставлять не хотелось, слишком уж много, советская пропаганда была бы рада и шумиха помешала бы карьере.
Этого Манштейну западное общество прощать не собралось. На его счастье – все же простило, благо опасные документы пропали очень вовремя, а командир расстрельной команды эсэсовцев, которому отдавался напрямую приказ, уже был мертв.
Фон Левински отсидел всего три года – на свободе он был нужнее, готовилась новая война с СССР.
Лефлер и его боевой опыт тоже был востребован, вскоре он уже служил в бундесвере. Так же в это же время пошел вал мемуарной литературы, требовалось и изучить опыт и воодушевить новобранцев. Реабилитированный генерал Гальдер до того разошелся, что даже издал массовым тиражом брошюру "Гитлер-полководец". Разумеется, Лефлер не стал отставать от командования.
В 1956 году он написал книгу мемуаров "Броня и ледяной ад", которую в 2004 году переиздал "Центрполиграф" под названием "Герой в кошмарном ледяном аду восточного кровавого фронта", одобрительно встреченную известно какой общественностью. Она была недовольна только тем, что переводчик, как всегда, забыл перевести мили и фунты в километры и килограммы, ибо пользовался англоязычным изданием.
В книге особенно был выделен эпизод начала войны, где передовой отряд под командованием автора книги за один день практически без потерь проломил три оборонительных рубежа русских, прикрытых минными полями, и разгромил танковые засады большевиков, уничтожив роту советских танков, пехотную роту и больше сотни грузовиков и тракторов.
3. Рахметов сгорел в танке в 1942 году. Как относились к нему товарищи, показывает то, что его тело (точнее останки после выгорания танка) вытащили с нейтралки и похоронили честь по чести, в нормальной могиле, с теми почестями, которые можно было в прифронтовой полосе оказать – еловые лапы и салют. Многим в тот беспощадный год такое было недостижимо. Страшный был год, лютый, оставивший тысячи безвестных костяков на земле неприкрытыми.
4. Лиховид всю войну боялся сгореть вместе с танком, но благополучно демобилизовался, честно отвоевав от звонка до звонка и отделавшись только двумя ранами. Все-таки мехводы, сидя значительно ниже башнеров, могли выбирать куда ехать и прикрываться рельефом, что сам Лиховид не раз говорил новичкам. Благополучно работал после войны трактористом. В 1948 году сожжен вместе со своим трактором бандеровской сволочью.
5. Богатырев попал в число везучих людей, был пять раз ранен, но остался жив и даже не стал инвалидом. После войны вернулся к своей семье, которая вместе со всем его народом была депортирована в Среднюю Азию. Как человек рассудительный и умеющий считать и плюсы и минусы, Харун учел то, что выселенных в армию не брали и потому живых и здоровых мужчин в племени осталось куда больше, чем если б все они воевали. Потерянное имущество было очень жаль, но опять же Богатырев насмотрелся за время войны всякого и прекрасно понимал, что могло было быть куда хуже. Работал преподавателем и студенты его уважали. Свинину так и не полюбил. Мемуаров по скромности своей не оставил.
6. Левченко через год ухитрилась наступить на неизвестно кем поставленную мину-то ли румынскую, то ли советскую и ей раздробило стопу. На ее счастье, если можно так написать, в тот момент большого потока раненых не было и хирурги сделали все, что могли, проведя ювелирную костнопластическую ампутацию по Пирогову, убрав сразу размозженные ткани и соединив кости голени с пяточной костью, что позволило обходиться в дальнейшем без протеза. Хирурги получили, правда, выговор от начальства, за то, что совместили первичную обработку раны с пластической операцией, но к счастью, обошлось без осложнений. Выучилась после этого Левченко на медсестру и так и проработала в этой должности. А довоенную мечту о том, чтобы научиться красиво танцевать она выполнить не смогла. Хотя ей и пытались помочь коллеги, воодушевляя ее примерами совсем безногих Маресьева и Логуновой, про которых писали, что они и на протезах станцевали – а как отрезало. И культи своей стеснялась до конца дней, отчего всегда носила длинные юбки.
Несмотря на хромоту, вышла замуж, родила детей.
Умерла, когда дождалась правнуков.
7. Махров, провалявшись два месяца в госпитале, снова прибыл на фронт, в другую часть и стал командиром нового танка Т-34, который, впрочем, сгорел с половиной экипажа через неделю. Бои были свирепые, гитлеровцы перли на Москву любой ценой, бравый старшина ухитрился попасть в окружение, что сильно попортило ему анкету в будущем, потому как вышел он сам по себе, да в придачу вместо записанного за ним нагана с немецким карабином. Воевал в пехоте, за неимением танков, Опять был в окружении, вышел с остатками полка – числом 56 человек, но со знаменем, потом снова получил сильно битый БТ-5, на котором ухитрился провоевать аж целый месяц, всем на удивление. Чинить шарманку приходилось чуть ли не каждый день, и тут впервые бравый старшина ходил зачуханный, словно колхозный неопытный механизатор, упавший по неосторожности в лужу с отработкой. Дважды – сначала лицом и спиной потом. Мыться было некогда, отчего чистоплюй Махров физически страдал.
Умудрился попасть на острие немецкой операции "Тайфун", потерял и этот танк, а его, раненого, как на грех, опять в грудь, вытащили "за уши и шиворот" из пробитой башни бойцы. Одна радость – все это время старшина гадил противнику вдохновенно и с азартом, активно внедряя в косные танкистские ряды понимание того, что при отступлении мины ставить на дорогу – первеющее дело! Ну и бортовым оружием пользовались от души. Без ложной скромности за собой Махров числил как минимум два немецких танка, пару пушек и пяток пулеметов. Какие потери понесли немцы от минной самодеятельности старшины – осталось тайной. Как бы то ни было, а саперные навыки из-за настырного Тамбурина, как прозвали в батальоне громкоговорящего старшину, получили многие.
В действующую армию покалеченный танкист уже не вернулся, а работал потом в военприемке на танкоремонтном заводе. Такое уж ему выпало счастье, что чинили на этом предприятии в основном иноземную технику – сначала трофейную, немецкую, чешскую, французскую и прочую, зоопарк у немцев был тот еще, потом – и ленд-лизовскую.
На заводе старшину прозвали Рупором и отношение к нему было двоякое. Как военприемщик отремонтированной техники он был откровенным кровопийцем и придирался ко всему. Характер у старшины после контузии кардинально испортился, он стал вспыльчивым, заводился с полоборота и рубил правду в глаза, не разбирая особенно, кто тут перед ним стоит.
С другой стороны врожденная способность в понимании техники здорово помогала разбираться с чужими механизмами, что было очень нужно – из трофеев лепили вполне себе боевые подразделения и чем больше техники выпускал завод, тем лучше было воюющим на фронте людям. Родным тех же заводчан. И Махров в меру своих сил помогал в ремонте, отчего ему были искренне благодарны. За время войны он успел получить два десятка грамот за рационализаторские предложения, чем втайне гордился. Имел и некоторые неприятности, потому как возражал против принятой практики – завод в отчетах каждый отремонтированный танк, самоходку или бронетранспортер именовал "выпущенными" и вроде как получалось, что на предприятии с нуля создают "шкоды", "ганомаги", "штуги" и "валлентайны" с "матильдами", что, по мнению дотошного и точного Махрова было ересью. За это старшина несколько раз получил болезненные щелчки по самолюбию, так как его незамедлительно ставили на место. Потом уже Махров узнал, что мог вполне загреметь в места не столь отдаленные, так как за его эти словеса писали недоброжелатели и доносы. Но – не срослось. Слишком хорош в работе, да и с первым отделом был в дружеских отношениях, постоянно помогая в ремонте и им. Имелся у чекистов на заводе шарабан – четырехколесный доходяга с газогенератором.
Умер старшина запаса через неделю после того, как увидел в телевизоре спуск флага СССР в Москве. А так – крепкий был старикан. Бодрый и шумный.
8. Еськов прославился бесшабашной храбростью и удачливостью, дошел до командира танковой бригады, после войны служил еще долго. Даже Хрущевские реформы на нем не сказались. Жучил он своих подчиненных суровейшим образом, отчего многие недовольно пищали. Правда, прошедшие его суровую школу потом в любой сложной ситуации чувствовали себя на коне.
На пенсии хотел написать мемуары, но, покорячившись, решил, что у него не выйдет. Тем более при воспоминаниях о многом болело сердце.
А кроме того молодой Еськов был довольно разгильдяистым человеком и свои победы не так, чтоб уж очень тщательно считал и документировал. Главное было – победить, а уж кто сколько и чего набил… При писании мемуаров это сказалось самым печальным образом. Как человек с совестью, он не мог валять разухабисто по-главпуровски про десятки поломанных голыми руками "Тигров", а с другой стороны получалось как-то несуразно.
И вообще – не гладко все как-то выходило. Как это описать без урона чести, когда в небольшом польском городишке ему страшно не захотелось выезжать из-за угла дома. Просто потому – что да, страшно стало. Да, струсил. И потом вздрогнул от неожиданности и вскрикнул, когда перед стволом его пушки серой стеной встал бортом выкатившийся с той стороны угла немецкий танк. И выстрел сделал на автомате, не прицеливаясь практически, от испуга, если уж честно. А то, что попал "четверке" прямо в бортовой люк на башне и убил и танк и экипаж одним выстрелом, с чем его потом поздравляли сослуживцы – так неловко было слушать, хоть фасон и держал. Просто потому, что помнил свой страх, не давший выскочить из-за угла. Под выстрел немцу, как оказалось. И тут уже пахло нехорошей мистикой, которая для офицера и коммуниста никак не годилась. А учитывая, что так называемая интуиция не раз его спасала – мистикой начинало просто вонять, что никак не допустимо в серьезных мемуарах.
Да и вообще война была таким хаотичным делом, что точное счетоводство совершенно не получалось. Вот только описал свою образцовую засаду, где с дистанции в полкилометра красиво в борта, как на полигоне, хоть в учебнике описывай, раздолбал три шедших гуськом здоровенных бронированных агрегата с мощными пушками и снесенными назад боевыми рубками. Тогда в рапорте указал, что это были "Фердинанды" и так все и прошло. А тут вдруг выяснилось, что не могли это были быть "Фердинанды", не было там этих самоходок, да и вообще мало их выпустили. И, поди пойми, что там потом ярко горело в вечернем снегопаде-то ли "Хуммели", то ли "Насхорны", то ли "Веспе" какие. Задача-то была – угробить любой немецкий агрегат. Увидел – сожги! А у немцев, как на грех, чего только не было и все с мудреными названиями. Но некоторые даже и названия не имели, умели и любили немцы всякую самодеятельную технику ляпать из того, что под рукой оказалось.
Еще на Т-26 Димка Еськов подловил и расстрелял прямой наводкой нелепый агрегат – противотанковая 37-мм пушечка была просто сверху примотана проволокой к маленькому бронированному тягачу, который молодой лейтенант в глаза не видал раньше, да и Богатырев, уж на что хорошо изучал рисунки вражеской бронетехники – тоже. Запомнился тот тягач смешными бронированными колпаками-полусферами, которые закрывали торчащие из брони головы водителя и старшего машины. Дикая чушь – тело в броне спрятано, а башку прикрывает откидывающийся колпак! И названия эта конструкция никакого не имела, а между тем крови танкистам нашим подобные самоделки пустили много. Потом узнал, что называется этот странный тягач "Женилетт", французского производства. Было время поинтересоваться, когда раздавили заблудившуюся батарею немецких противотанковых орудий на мехтяге, которая была как раз из этих самых "Женилеттов". Тогда и прочитали.
Как описывать бой с этими самыми дурацкими конструкциями, если их ни в книжках, ни в кино нет, только здоровенные "Тигры"? Ну, несерьезно, читатели не поймут, скажут в маразм старикан впал, фантазер. Или того хуже – дескать, клопов каких-то давил несуразных, вместо того, чтоб "Тигры" жечь, как порядочному. Хотя капитана Трофимова с его экипажем сожгла именно такая хреновина, только на ней пушка 37-мм была приделана не проволокой, а по-настоящему, заводским манером и была потому без колес и станин. Последний раз "Женилетт" увидел Еськов зимой 1942 года, потом не попадались. Да и 37-мм пушечки, столь страшные в начале войны, пропали к середине словно их и не было вовсе. И наглые мотоциклисты куда-то подевались. После Сталинграда не встречались эти хамы больше, к величайшему облегчению. Равно, как и "Штуки" – лаптежники, задолбавшие в первый год не только воем сирен, но и чертовски точными бомбежками.
Так и не заладилось дело с мемуарами. Помер ветеран уже после наступления XXI века. Для него пришло чужое время, непонятное, нехорошее и злое.
9. Николаев толком не оправился от ранения, к которому быстро прицепилось воспаление легких. Чудом остался в живых, обычно с таким "букетом моей бабушки" как изящно выражалась лечащая доктор, не выживали. Капитану же повезло. Правда, после всего пережитого он был ветром качаем и слаб, как вегетарианская кошка – тоже из меткого лексикона докторши, определения.
В действующую армию такую "тень отца Гамлета" забраковали, нашлось местечко в саперном училище, на худой паек тылового норматива. И тут Николаеву опять же повезло – город, в котором училище работало, аккурат был тем местом, где проживала его семья. То ли просто фортуна, то ли кадровики, глянув на бледную немочь, одышливую и тяжело опирающуюся на палку – снизошли, то ли и впрямь там были вакансии, и закрыть их было надо, а на голодный тыловой паек желающих не нашлось.
В домашних условиях, при героических усилиях жены, сапер поправился, хотя прежним уже не стал. И занятия еще долго вел сидя – стоять больше 10 минут для него было серьезной физической работой. В обучение стриженых мальчишек вкладывал душу и самой большой своей наградой считал несколько коротких, деловитых писем-треугольников, где ученики, не привыкшие к письменному труду, коряво, но старательно благодарили за вколоченную науку.
Умер Николаев рано. И довольно странно – от счастья. Отметили очень тепло на работе его 50-летний юбилей, да еще и внук родился. И Николаев просто не проснулся утром. Лежал уже мертвый с улыбкой, напугав проснувшуюся рядом жену до истерики. Увы, эмоции одинаково бьют по организму, что положительные, что отрицательные – не важно.
Хотя, на мой взгляд – лучше помереть от счастья, чем от горя.
10. Прочие участники событий – поскольку фамилии их неизвестны, то и нет возможности отследить их дальнейшую судьбу. Правда, попалось раз Николаеву в газете короткое сообщение про то, что прорывавшиеся из окружения в самом конце войны разгромленные части противника напоролись на мирный медсанбат и атаковали его, чтобы выместить на беззащитных горечь разгрома.
И медики внезапным огнем уничтожили два танка(!!!), бронетранспортер(!!!) и до двух взводов пехоты(!!!), а уцелевших недобитков забрали в плен подоспевшие бравые танкисты. Сначала мудрый Николаев усмехнулся очередной нелепой писанине безграмотных журналистов, потом вспомнил, что Махров в бесконечных своих рассказах вскользь упомянул про то, что кривомордый кадровик медсанбата всерьез опросил его про прибывших с БТ-2 пехотинцев.
Чем-то они понравились кадровику и тот, страшно шепелявя и присвистывая из-за покалеченных челюстей, очень быстро, но подробно и толково узнал – что за люди, почему у них танковый пулемет и – главное – может ли старшина их порекомендовать в санитары этого медсанбата? Как понял Николаев – кадровик сколачивал из санитаров боеспособную группу, что было вполне разумно с точки зрения бывшего сапера. Так что может быть и не совсем идиотской была эта заметка про мирный медсанбат, лихо разгромивший атаку хамов-окруженцев, а если так, то и след тех пехотинцев, что ехали вместе с ним, деликатно стараясь не наступать на лежащего капитана – отыскался.
Примечание:
"Основано на реальных событиях.
Часть эпизодов в биографиях персонажей взята из биографий реальных людей" (с)
А если честно-то вообще-то не такая у меня фантазия, чтобы так ловко придумать столько всякого. Мне просто повезло в свое время общаться с очень интересными и толковыми людьми (и сейчас везет). Потому – на самом деле тут все реально было, только синтезировано для удобства из ряда эпизодов в одно целое, которое, к слову, тоже имело место, но там, скажем, не было Еськова и Богатырева, а участники носили иные фамилии. Другое дело, что фамилии наших банально взяты из списка Героев Советского Союза, а немецкие – из списков СС, охранников и охранниц немецких концлагерей. И да, многое из написанного тут я могу и фотографиями того времени подтвердить. Постараюсь это сделать своей традицией, начав еще в "Лёхе".