Афганский черный тюльпан - Валерий Ларионов 20 стр.


До этого Коростылеву не приходилось вот так, в упор, стрелять в людей. Наивно полагая, что выстрелы над их головами принудят "духов" сдаться и сложить оружие, он не стал стрелять по ним прицельно. Вслед за щелчком автомата Петракова, он выпустил длинную очередь поверх голов моджахедов. Выбитая глина из стены обсыпала их. Но автоматная очередь еще не кончилась, а моджахеды сорвались с места и забежали за ближайший угол дома. Там, на зеленеющем поле метрах в пятидесяти, залегли и приготовились к бою. Сдаваться они и не думали.

Чертыхаясь и матерясь, Петраков перезарядил свой автомат и крикнул: "Вперед!" Вся группа перепрыгнула через дувал и подбежала к углу дома, за которым скрылись моджахеды. Рванулись было за этот угол, но сильный и плотный огонь отбросил их обратно. Пули крошили угол глиняного дома. Не то, что отстреливаться, высунуться было невозможно. Что делать? Со всех сторон кишлака тоже слышны выстрелы. Другие группы батальона ведут свои бои.

Коростылев перезарядил свой автомат новым, полным магазином, приказал сделать это одному из солдат группы и крикнул Петракову:

- Сергей! Выбери момент, когда ослабнет огонь, выступи на шаг влево из-за угла с поднятым на уровне глаз автоматом и дай длинную неприцельную очередь в сторону залегших "духов"!

Тому, приготовившемуся солдату седьмой роты, фамилию которого Коростылев не знал, он сказал:

- А мы с тобой, друг, как только начнет стрелять капитан, выскочим вдвоем и, пригнувши голову к коленям, сделаем стремительную перебежку к "духам". Пока автомат капитана будет работать, огонь "духов" прекратится и мы успеем продвинуться вперед. Ясно?

- Понятно, - спокойно ответил солдат.

- Серега! Ты только ствол при стрельбе не опускай, чтобы не попасть в наши затылки!

Этот план созрел у Коростылева мгновенно. Он понимал, что когда в любого человека стреляют, пусть даже не прицельно (он-то ведь этого не знает) - этот человек инстинктивно пригнется, постарается на время укрыться, пока свистят пули. И это был правильный расчет.

- Готовы? - спросил Петраков.

- Да! - ответили Коростылев с солдатом.

Пару секунд Сергей постоял на краю дома, выдохнул, сказал:

- Была не была! И сделал шаг влево из-за угла. Одновременно поднимая автомат над головой и застрочил длинной очередью.

Коростылев с солдатом, сильно пригнувшись, бросились под эту очередь. Рывок они сделали как лучшие спортсмены, слыша свист пуль над головой. Но и моджахеды в это время по ним не стреляли, плотно прижавшись к земле.

Стрельба Петракова оборвалась внезапно - он выпустил весь магазин. Коростылев с солдатом с разбега залегли. Они успели пробежать метров двадцать пять. И этого напора "духи" не выдержали. Приподняв голову, Коростылев увидел убегающую цепь моджахедов. Те на бегу стреляли назад, но это было уже не страшно.

Солдат первый открыл огонь по отступающим с колена. С колена заработал и автомат Коростылева. Он стрелял по левому флангу, солдат по правому. Позади выскочила основная группа Петракова и, стреляя через их головы, бежит вперед. Душманы были уничтожены. Возле них валялись автоматы и винтовки. Коростылев начал срезать с пояса одного полный патронташ, как убитый внезапно сделал последний шумный вдох и судорожно вытянулся. Коростылева, стоящего перед ним на коленях и собиравшего трофеи, стало тошнить. Он отвернулся, и некрасивые позывы рвоты клонили его к земле. Желудок в этот ранний час был пустой, рвоты не было, но от натуги выступили слезы. Отойдя к маленькому арыку, он ополоснул лицо. Посмотрел на часы - 5.00 утра. А он думал, что уже полдень. Оказывается, все так быстро произошло.

Закинув английскую винтовку "Бур" за спину, засунув трофейный пистолет за пазуху и обвязавшись патронташем, Коростылев осмотрел свои пустые магазины к автомату. Надо бы снарядить их. Чем? Солдаты группы, трофейное оружие. Коростылев обратился к одному из них с просьбой сесть на землю спиной к нему. У того за плечами рюкзак, полный патронов. Солдат попросил:

- Вы мне насыпьте в панаму, а сами берите из рюкзака. Они снаряжали магазины, когда появились отставшие от группы царандоевцы. Царандой - народная милиция Афганистана. Считалось, что революция была афганской, но в борьбе с контрреволюцией афганцы были всегда позади советских войск. Вы, мол, воюйте, а мы потом подойдем.

К группе Петракова стали подходить другие группы батальона. Некоторые вели с собой пленных моджахедов. Царандоевцы набросились на одного из пленных, громко стали выяснять с ним отношения. Они кричали на него, тот что-то вяло отвечал. Переводчика в группе не было. Коростылев с удивлением видит, как один из царандоя начал делать толчки стволом автомата в живот пленного и передернул затвор. Тот ладонью упирается в обрез ствола, о чем-то умоляет. Несколько одиночных выстрелов автомата царандоевца наповал убивают безоружного пленного.

Коростылев говорит Петракову:

- Сергей! Зачем они безоружного-то? Ведь был приказ выводить пленных?

- Спокойно, Николай! Это их революция - вот пусть между собой и разбиваются. В мы свое дело сделали. Всем выходить к бронегруппе! - крикнул Петраков своей и подошедшим группам. Все двинулись в направлении навесного моста через реку Логар. Другие группы привели человек пять пленных моджахедов. Среди них был мальчик лет четырнадцати.

Глядя на пленных и вспоминая, как были безжалостны к ним царандоевцы, Коростылев подумал: - "А ведь они и пацана не пожалеют".

Выйдя к своим орудиям, он взял мальчишку за рукав рубашки и жестами стал пояснять идти за ним. Царандоевцы, которые не были в бою, а тут осмелели, стали вырывать пацана у Коростылева, громко крича по-своему. Подбежал старший лейтенант Потураев со своими солдатами и отогнали царандоевцев от своего комбата. Коростылев отвел мальчишку на другую сторону дороги, слегка подтолкнул его в спину:

- Иди! Быстрее уходи отсюда!

Мальчик, конечно, слов не понимал, но понял его жесты. Заплакав, он быстро пошел в зеленые заросли на берегу Логара. Весь батальон вышел из кишлака. Коростылев приказал Потураеву привести орудия в походное положение и подтянуть их к бронегруппе, а царандоевцам - отнести туда же пленных.

Выводя пленных, старшие групп предполагали официально передать их местным властям. Пусть те выясняют, кто они такие, как проникли в провинцию из Пакистана, выявят вину каждого или невиновность. Но все произошло по-другому. Пленных было человек двадцать пять. Примерно столько же было афганцев царандоя. Командовал ими офицер с белым аксельбантом на груди. Весь советский батальон был на своих машинах и только ждал, когда царандой погрузит пленных в свою машину ГАЗ-66, чтобы поехать обратно, в расположение. Коростылев с Потураевым сидели вместе в кабинет УРАЛа. И вот что произошло у них на глазах. На глазах всего батальона. По приказу этого офицера с аксельбантом царандоевцы окружили пленных, сидевших тесным кружком, и стали жестоко избивать. Без допросов, без вопросов. Били прикладами своих автоматов, ногами. Те дико закричали и завыли. Стали расползаться под ударами в разные стороны.

Коростылев с Потураевым закурили в кабине, поддерживая друг друга:

- Это их страна, это их революция - Однако же, они надеялись, что командир батальона прекратит этот беспредел, но нет, тот, видимо, тоже решил, что афганцы с афганцами пусть сами разбираются.

Царандоевцы били таких же афганцев всмерть. Одного стали тыкать стволами автоматов в спину, в грудь, отчего у того под рубашкой появились на теле кровавые дыры и он уже не уклонялся, а только подвывал.

Другого били прикладами куда попало: по голове, плечам, спине. Он заполз в кювет, ползет там. Один удар по голове расколол приклад автомата царандоевца. Афганец, дико вращая глазами, молил их о пощаде. Но царандоевцы никому не давали пощады. Коростылев вспомнил о том мальчике…

Кровавая бойня продолжалась тут и там, слышны были крики, вопли, стоны. Командир царандоя с белым аксельбантом на груди что-то скомандовал своим, и они стали сгонять избитых людей к своей машине, приказывая грузиться. С трудом поднимаясь в кузов через задний открытый борт, пленные на четвереньках продвигались вперед, в сторону кабины. Свернувшись калачиком, они лежали там неподвижно. Царандоевцы закрыли задний борт.

- Все! Едем, наконец-то! - подумал Коростылев.

Но нет! Афганский командир что-то крикнул своим, царандоевцы бросились к машине, открыли задний борт и стали выкидывать несчастных на землю. Пинками и прикладами отогнали на пустырь и построили в одну шеренгу спиной к дороге. А сами, отбежав назад, тоже встали в нестройную шеренгу, готовя автоматы к стрельбе.

Пленные, едва стоя на ногах, не веря в происходящее, постоянно оглядывались, что-то крича. Не долго думая, командир царандоя взмахнул рукой и выкрикнул команду… Густой грохот автоматов взорвал эту напряженную ситуацию. Царандоевцы стреляли длинными очередями, приседая и, как-то, отступая по полшага, по шагу назад. Три-четыре секунды - и все избитые вповалку лежат на земле. Расстрел! Расстрел безоружных, к которым царандоевцы боялись приблизиться в бою.

Стрельба прекратилась, и царандоевцы бросились к убитым. Ступая через трупы, они стреляли одиночными выстрелами, добивая раненых. При выстрелах в упор трупы подпрыгивали на земле. А царандоевцы регулярно наклоняются над трупами, забирая у них часы, деньги и еще что-то.

Погрузившись в свою машину ГАЗ-66, командир царандоя подбежал к командиру батальона с докладом о готовности к маршу. Коростылев пересел в свой, другой УРАЛ, и колонна начала движение в сторону расположения батальона.

Разрешив солдатам отдыхать, Коростылев с Потураевым молча зашли в свою комнату.

- Ну, как там? Как прошла операция? - спрашивали у них Костюков, Кривониша и новый прапорщик Цыбик. Коростылев с Евгением молчали и хотели напиться, чтобы навсегда забыть этот день. Но выпить было нечего. Они прилегли на свои кровати и отвернулись к стенке. Но в их глазах стоял этот расстрел. Каждый из них думал примерно об одном и том же:

- Ну, ладно, война есть война. В бою противники стреляют друг в друга. Но вот кончился бой. Кто-то кого-то взял в плен. Это тоже предсказуемая для войны ситуация. Но немедленный, неправый расстрел пленных нельзя оправдать никакими политическими идеями революции, контрреволюции, контрибуции и другими отговорками. И кто расстреливает Те, кто всегда боится идти в бой, действуя исподтишка, стреляя безоружным в спину.

И все-таки батальон был причастен к этому. И от сознания этого им становилось не по себе…

Но такое творилось по всему Афганистану и изменить ситуацию было не в их силах. 27 апреля 1982 года. Ночь. 2.00. Сильный грохот разрывов мин разбудил весь батальон. Сразу же стали слышны автоматные и пулеметные очереди. И частые разрывы мин. То ближе, то дальше, то совсем рядом. Под покровом ночи по горам к батальону выдвинулось несколько отрядов моджахедов, которые с первыми выстрелами своих минометов, открыли по батальону огонь.

До утра шел огневой бой. Батарея Коростылева стреляла из орудий, стреляли танкисты и весь личный состав батальона.

Вот так в День Саурской (апрельской) революции советских солдат "поздравляли" непримиримые моджахеды.

А 30-го апреля в батарее впервые затопили баню. Уже полгода солдаты и офицеры не могли по-человечески помыться. И вот, наконец-то, в перерывах между "боевыми", достроили баню из снарядных ящиков. Небольшая, человек на пять, банька позволяла искупать всю батарею в течение дня. Печку сделали по принципу "Полярис" на солярке, обложив ее крупными гладкими камнями из реки Логар. Настоящий полок для парилки и лавочка внизу для помывки. Горячая и холодная вода.

Конец апреля. Тепло. Перед Майскими праздниками из бригады в Гардезе в батальон приехали начальник артиллерии бригады подполковник Кривых и начальник продовольственной службы части капитан Трипедуш. Они объявили всем, что все два-три дня праздников батальон будет отдыхать и никаких выездов на заданиях не будет. Хорошо!

В бане искупались офицеры батареи и гости из части. Стали мыться солдаты. Распаренные, офицеры расположились на травке возле бани. Евгений расстелил суконное армейское одеяло, и все разместились вокруг него, сделав из газет стол посредине одеяла.

Солдаты продолжали помывку, наслаждаясь горячей водой и возможностью по-настоящему покупаться. Прапорщик Цыбик занял в девятой роте и принес немного бражки, нарезали хлеба, лука. Начпрод, капитан Трипедуш принес полную кастрюлю мясного рагу с картошкой. Наполнили кружки, выпили бражки "За возвращение домой" и с аппетитом, весело начали есть жаркое из общего котла. Настроение хорошее! Славно попарились, помылись. Солдаты купаются. Все устроено, все ладно. Прибывшие гости рассказывают офицерам батареи новости в части. Коростылев, Потураев, Костюков, Кривониша вполуха слушают их, наслаждаясь после парилки свежим горным воздухом. Все-таки и на войне бывают приятные минуты! Офицеры разговаривают, выпивая бражку и черпая из кастрюли рагу, доставая мясные кусочки посочнее. И вдруг капитан Трипедуш объявляет:

- А знаете, друзья, что рагу я сварил из собаки?

- Из какой собаки? - остолбенели офицеры батареи.

- А я одну застрелил из пистолета возле свалки, что у солдатской столовой. Их там бродячих много бегает, - отвечает Трипедуш.

Потураев позеленел от подступившей тошноты, Коростылева потянуло на рвоту. Он перекатился на другой бок от стола, с трудом сдерживая ее позывы. Другие офицеры тоже онемели…

- Ах ты, такой-сякой, - кричит Коростылев на начпрода, хватает какую-то палку и за ним. Трипедуш бегает вокруг бани и оправдывается:

- Я же хотел как лучше! Мяса-то в батальоне нет! Я же хотел как лучше!

Короче, праздничный обед был сорван. Прапорщик Цыбик вылил в яму остатки рагу, и все расстроенные ушли в казарму.

1-го Мая батальон отдыхал. Солдатам после завтрака разрешили заниматься своими личными делами: спать, писать письма, играть в волейбол.

Коростылев поднялся на "горку" к своему орудию, поздравил солдат с праздником, расспросил обстановку. Потом тоже отдыхал в своей комнате. Потураев сходил к своему другу доктору Войту, пришел в батарею и стал рисовать на листе бумаги картинку из книги "Спартак". Он рисовал простым карандашом, но получилось очень хорошо. Гладиатор Спартак на белом коне с мечом в руках. Отложив работу, Евгений сказал Коростылеву:

- Комбат, молока хочу!

- Нету, Женя, молока. Одна перловая каша в столовой.

- Тогда давай чаю организуем?

- Давай!

Они растопили буржуйку и вскипятили на ней чайник. Подошли Костюков, Кривониша, Цыбик. Впятером они пили чай из железных кружек вприкуску с комковым сахаром, рассказывая о своих планах после возвращения из Афганистана. Отдыхает весь батальон. На постах только дежурная служба: караул, часовые, боевое охранение, дежурство на "горке" у орудия. Завтра тоже выходной…

В эту ночь Евгений спал неспокойно, впрочем, как и в предыдущие. И только под утро он крепко заснул. Потураев не слышал, как посыльный штаба батальона будил капитана Коростылева.

Раннее утро 2 мая 1982 года. 5.30. Посыльный вполголоса передал Коростылеву приказ прибыть в штаб батальона с тонокартой. Тихо одевшись, он ушел в штаб. Вызваны были все командиры рот и батарей. Командир батальона майор Терещук поставил им задачу:

- Товарищи офицеры! Смотрите по карте. В районе ущелья Дахи-Нау наша авиация уже наносит бомбо-штурмовой удар по разведанным ранее целям. Нам поставлена задача: после бомбежки проверить его результаты. То есть, оцепив тот кишлак, прочесать его, выявить и уничтожить оставшихся "духов". Выезжают: один танк, саперы, седьмая рота и артбатарея. Старший в этой колонне - капитан Петраков. Вот тебе и выходной день, - подумал Коростылев, бегом направляясь в батарею поднимать ее по тревоге, ставить задачу и готовиться к выезду. Он решил взять с собой два орудия и взвод управления.

- Дневальный! Объявляй тревогу! - на ходу приказал Коростылев. Офицеры в их комнате уже одевались, вопросительно глядя на командира. Коростылев присел на свою кровать.

- Значит так, хлопцы. Выходной день отменяется. Нам поставлена задача на выезд вместе с седьмой ротой. Берем два орудия, расчеты Сердюкова и Быкова и взвод управления. Со мной едет старший лейтенант Потураев. Кривониша!

- Коростылев посмотрел на старшего лейтенанта, - остаешься на позиции на радиосвязь, при необходимости поможешь нам огнем. Костюков, ты поднимешься к орудию на "горку" с той же задачей. Женя, иди готовь расчеты к выезду. У меня все!

Офицеры разошлись по своим местам. Потураев приказал командирам орудий сержанту Сердюкову и ефрейтору Быкову готовиться на выезд. Он проверил сцепку орудий с тягачами, наличие боеприпасов, проверил свой автомат. Отъезжающие боевые машины уже выстраивались в колонну. Танк Т-62, дымя выхлопными газами, первым начал движение.

- Готовы? - спросил Коростылев Потураева.

- Так точно, товарищ капитан!

- Женя! Я на первой машине с Сердюковым, ты - на второй.

- Ясно, комбат!

К Потураеву подбежал командир взвода седьмой роты лейтенант Зиновьев.

- Женя! Ты один в кабине?

- Один, если не считать водителя.

- Давай я с тобой поеду, обговорим по дороге наше взаимодействие.

- Садись, Леша! Все веселей будет!

Лейтенант Зиновьев запрыгнул в кабину УРАЛа, за ним сел Потураев и закрыл дверь.

- Алик! Едем за первым нашим УРАЛом, - сказал он водителю Ахметову.

- Все понятно, товарищ старший лейтенант!

Танк уже выполз на дорогу из расположения батальона. За ним выехали два БТР-70 и УРАЛ капитана Коростылева. Алик Ахметов плавно тронул с места свою машину вслед за своим командиром батареи. За ними ехали остальные БТРы седьмой роты, солдаты на них сидели сверху на броне. Капитан Петраков тоже сидел на броне бронетранспортера, ехавшего сразу за УРАЛом Потураева. Взвод управления батареи разместился в кузове машины Коростылева.

Саперы сидят на броне танка под пушкой, внимательно следя за полотном дороги, чтобы не пропустить установленную мину или фугас. Не доезжая ущелья Дахи-Нау, все увидели в небе вдалеке самолеты, которые по очереди заходят в пике и метают бомбы. Горизонт весь в дыму. Справа в стороне от ущелья кружат около десятка боевых вертолетов МИ-24, готовые прийти на смену отбомбившимся самолетам.

Назад Дальше