После того как ушел Вальдес, Алексеев сидел в глубоком раздумье двадцать минут. То, что он собирался сделать, то, на что в принципе не имел права, но обстоятельства сложились таким образом, что другого выхода он не видел. Несмотря на всестороннюю помощь советников из КГБ СССР, профессиональная подготовленность кубинских спецслужб оставалась еще на довольно низком уровне, полностью полагаться на них означало ставить под угрозу жизни кубинских руководителей и Юрия Гагарина, а этого Алексеев допустить не мог даже в мыслях.
Ему вдруг вспомнилась их первая встреча с Фиделем Кастро; ту встречу организовал Че Гевара, и произошла он с небольшим конфузом для Алексеева, впрочем, как и встреча с Че тоже.
Тогда в качестве небольшого презента Алексеев преподнес Че – заядлому курильщику и астматику – блок сигарет. И вот здесь он совершил ошибку; Алексеев не обратил внимания на торговую марку сигарет – Техас.
"Вы знаете, что такое Техас, – вздрогнув, спросил тогда Че Гевара. – Это – бывшая республика Америки, которую захватили североамериканцы". Это была единственная минута неловкости в той встрече; в дальнейшем же беседа прошла без сучка и задоринки; тогда же была оговорена возможность встречи Алексеева с Фиделем Кастро. Расстались они в пять утра. Эта встреча произошла ночью двенадцатого октября пятьдесят девятого. А уже шестнадцатого октября в два часа ночи в номер пришли два бородатых человека в кожаных куртках.
"Сеньор Алексеев? – спросил один из бородачей. Алексеев утвердительно кивнул. – Вы просили о встрече с команданте Фиделем Кастро? Он примет вас. Готовы ли вы поехать к нему немедленно?"
Алексеев оделся согласно требованиям протокола: темный костюм, серый галстук; это было оплошностью, суть которой он понял позже.
Сопровождающие привезли Алексеева в здание Национального института аграрной реформы (INRA). На восемнадцатом этаже, на выходе из лифта его встретили два других бородатых человека; эти были вооружены открыто. Одним из встретивших был Фидель Кастро, вторым – помощник команданте, исполнительный директор INRA Антонио Нуньес Хименес.
Наверное, именно эту встречу можно считать точкой отсчета зародившейся тогда дружбы между Фиделем Кастро и Александром Алексеевым.
"Александре, сколько лет вашей революции? – лукаво спросил Фидель, глядя на костюм Алексеева. Они открыли бутылку водки, чокнулись, по рюмке выпили. Водка, икра и альбом с видами Москвы были теми подарками, которые преподнес Алексеев Фиделю Кастро. Выслушав ответ, Кастро не без юмора заметил: – Значит, через сорок два года мы тоже превратимся в буржуев". С тех пор за все время своей работы на Кубе Алексеев галстуков не надевал.
Икра и водка Фиделю Кастро очень понравились. "Какая вкусная… – отозвался Фидель об икре. – Хименес, знаете, мы должны восстановить торговые отношения с Советским Союзом". Но вот папиросы "Герцеговина Флор" – даже несмотря на заверения Алексеева в том, что эти папиросы курил Сталин, – Кастро не понравились. "Слишком много картона и мало табака, – резюмировал Фидель и взял кубинскую сигару. – Вот что курил Черчилль".
Когда разговор перешел на серьезные темы Фидель Кастро испытывал уже расположение к своему новому знакомому из Советского Союза; сказалась общность взглядов по многим вопросам, в том числе и по вопросу советско-кубинских дипломатических отношений, которые тремя годами ранее были разорваны Батистой. Нашли они точки соприкосновения и в вопросе культурного обмена между СССР и Кубой.
Кастро предложил культурно-техническую выставку, которая экспонировалась во многих странах мира, представить на Кубе. Эта выставка была гордостью Советского Союза; в июле – августе она проходила в Нью-Йорке, а в середине октября заканчивалась в Мехико. Там же в Мехико находился глава советской делегации член Президиума ЦК Анастас Иванович Микоян. "Почему бы вам не поехать в Мексику, – скорее предложил, чем спросил Кастро, – и организовать приезд Микояна в Гавану на открытие выставки". Как ни доказывал Алексеев то, что выставка должна переехать на Цейлон и что график утвержден и изменить его практически невозможно, безрезультатно, Кастро стоял на своем: "Вы революционер или нет?" В ноябре выставка побывала-таки в Гаване.
Обсудили они вопрос и предоставления Советским Союзом помощи Кубе, если таковая потребуется и если за ней обратиться Кастро.
…Алексеев улыбнулся воспоминаниям о событиях полуторагодовалой давности, затем снял трубку и, позвонив в пресс-службу, попросил пригласить к телефону Павла Аркадьевича Мясникова.
Под именем Павла Мясникова, специального корреспондента газеты "Правда", в Гаване находился присланный Центром связник Бредли. Только Алексеев знал о том, кем на самом деле является Мясников, и о том, какая у него особая миссия – контакт с человеком, о котором ни Алексеев, ни сам Мясников не знали ничего. Они лишь интуитивно понимали: этот человек представляет для Центра особую важность.
– Павел Аркадьевич, – медленно выговаривая слова, словно продолжая сомневаться, обратился Алексеев к Мясникову, когда тот через полчаса пришел к нему, – я понимаю, что не должен обращаться к вам с подобной просьбой. Однако к этому меня вынуждают обстоятельства; вопрос настолько серьезный, что я просто не могу не использовать все возможности, чтобы решить его. Сейчас вы поймете все сами.
Алексеев пересказал их недавний разговор с Вальдесом; объяснив суть проблемы, попросил:
– Не могли бы вы попросить его помочь нам в этом деле? В меру возможности, разумеется… Со своей стороны мы, конечно, тоже сделаем все возможное, чтобы не допустить покушения на Кастро и Гагарина… Кубинские товарищи тоже уже работают в этом направлении, но больно уж дело-то такое… Сами понимаете…
– Понимаю, – кивнул Мясников и, в свою очередь, спросил: – Могу я рассчитывать на исчерпывающую информацию, связанную с этим вопросом?
– Безусловно. Об уже имеющихся сведениях в курс я введу вас прямо сейчас, о поступающих – буду информировать незамедлительно.
Алексеев рассказал Мясникову о проведенных кубинской контрразведкой операциях в отношении компании "Берлиц", аресте ее директора Вилсона-"Гибсона", его помощников и агентов, изложил механизм готовящейся контрреволюционерами операции "Кондор", о созданной антикастровской организации "Кубинский национальный фронт". Сказал Алексеев и о том, что среди сотрудников кубинской службы безопасности работает весьма информированный "крот".
– Его уже вычисляют, – сообщил Алексеев.
Мясников внимательно его выслушал и кивнул:
– Я… передам ему вашу просьбу, Александр Иванович.
Алексеев помолчал, после чего, ни к кому не обращаясь, словно просто высказывая мысли вслух, сказал:
– Интересно… Хотя бы взглянуть на него.
Первая встреча Мясникова с Бредли должна была состояться на следующий день.
Глава 9
Пауза в разговоре затянулась; Идьигос выглядел слегка растерянным; Кастиенте сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел на него с легким прищуром презрительности.
Эта встреча была экстренной; проходила она на той же конспиративной квартире Идьигоса и состоялась по инициативе Кастиенте.
– Просто в голове не укладывается, – прервал наконец паузу Идьигос. – Ведь он назвал пароль, у него был условный знак, подтверждающий его полномочия, описание внешности, которое передали из Вашингтона, совпали до мелочей. И шрам на запястье…
– Шрам… Шрам – ничего не значит, его легко нанести. А что касается пароля и условного знака… Вы что, не допускаете мысли, что в Вашингтоне могут быть лазутчики Кастро? Разведка у них тоже научилась работать. – Кастиенте не говорил – рубил. После последней их встречи, несмотря на доводы Идьигоса, он организовал слежку за представителем управления разведки ЦРУ, находящимся в Гаване под именем французского писателя-публициста Жана Фишера. – Я еще раз повторяю вам: мои люди точно сняли номер, по которому звонил писатель. Это номер их службы безопасности. Жаль, не удалось узнать, о чем он говорил.
Искьердо поднялся, нервно прошелся по комнате. Он понимал: ситуация для него складывается более чем неблагоприятно. Это ведь именно он встречал Фишера, когда тот прибыл в Гавану, именно он вывел его на "Канделу". Именно он, Идьигос, рассказал Фишеру об операции "Кондор" и о том, что в число лиц, подлежащих уничтожению наряду с братьями Кастро и Че Геварой, попал советский космонавт Гагарин. Если об этом узнают в руководстве "Фронта"… Идьигос боялся даже думать о тех последствиях, которые его ожидают. А то, что этот Фишер оказался либо провокатором, либо вообще сотрудником кубинских спецслужб, Искьердо знал точно; накануне он получил сообщение от человека, внедренного в органы военной разведки Кастро, о том, что кубинской контрразведке стало известно, что в списке лиц на ликвидацию – Гагарин. От кого им стало об этом известно, теперь Идьигос знал.
"Ишь радуется… – подумал Идьигос, коротко глянув на Кастиенте. – Он думает, я не увидел злобы и зависти в его взгляде. Теперь – если его не опередить – жди удара в спину; уж он-то этого случая не упустит. Опередить – да, но чуть позже; сейчас пока он мне нужен".
– О чем задумался, Мигель? – с ехидной ухмылкой спросил Кастиенте. Этот его переход на "ты" говорил о многом, но Идьигос решил не заострять на этом внимания. Такое панибратство сейчас было ему даже на руку. – Гадаешь, о чем он мог сообщить им?
– Я не гадаю, приятель, я это знаю. Он сообщил им об операции "Кондор".
Ухмылка с лица Кастиенте сошла моментально; он посмотрел на Идьигоса долгим пристальным взглядом.
– Как думаешь оправдываться?
– Надо сделать так, чтобы оправдываться мне не пришлось. А что для этого нужно сделать, ты знаешь.
– А почему бы это не сделать твоим людям, а, Мигель?
– Это не должны делать ни твои, ни мои люди. Это должен сделать ты, Хорхе. Ты лично.
– Я уже давно никому ничего не должен. Никому и ничего, – членораздельно подчеркнул Кастиенте.
Идьигос хмыкнул:
– Это самообман, Хорхе, выдача желаемого за действительное. Все мы что-нибудь кому-нибудь должны. Ну что ж, я не настаиваю, решу эту проблему сам, без вашей помощи. Только ведь эта моя просьба говорила о том, что я безгранично доверяю и всецело рассчитываю на вас, – вновь перешел на "вы" Идьигос и поправил себя. – Вернее: доверял и рассчитывал…
Кастиенте уловил это дистанцирование Идьигоса и тут же сменил тон:
– Ну, зачем же так?.. Я очень ценю дружбу с… вами, и мне не безразлично ваше доверие. Просто я хотел сказать только то, что цена в этот раз будет несколько больше; согласитесь: обстоятельства совсем не те, что были раньше.
Это уточнение Идьигос пропустил мимо ушей, будто не слышал. Он вернулся в кресло и спросил (он вновь перешел на "ты"; видимость сохранения дружеских отношений была сейчас важнее амбиций):
– Кто из твоих людей снял номер, по которому звонил американец?
– Они ни сном ни духом… Просто фиксировали.
Идьигос лениво достал длинную тонкую черную сигарету, прикурил, затем тихо сказал:
– Идет война, Хорхе, и выживет в этой войне тот, у кого чувство самосохранения развито сильнее, чем у других, у кого разум преобладает над эмоциями, кто способен четко видеть реалии и адекватно оценивать ситуацию. Ну, так как, будем и дальше о них говорить?
"Судьба этих двоих предрешена, спорить и что-то доказывать – бесполезно, – понял Кастиенте. – Да и зачем? Кто они мне? Мигель – тоже карта отыгранная, но, как говорится: с драной овцы хоть шерсти клок. Сдеру с него деньги, а там… А американца надо убирать в любом случае; он меня видел у Гибсона, прижмут – а они это делать умеют, прижмут его обязательно – даст мое описание; в неделю меня возьмут. Надо уходить; к черту "Кондор", пусть этот воюет… Кастро не свалить; надо было раньше; сейчас Советы на его стороне. А за своего космонавта они тут камня на камне не оставят. Нет уж, без меня…"
– Валерио и Пирс, – тяжело назвал Кастиенте имена двух человек из своей группы. – Они и сейчас смотрят за ним.
– Это хорошо, пусть смотрят. К американцу сходи сегодня же. Он тебя знает, думаю, проблем не будет. А сумма?.. Если все сделаешь гладко, она увеличится вдвое. А теперь давай поговорим о предстоящей операции…
…После того как Кастиенте ушел, к Идьигосу зашел Ромарио, его ближайший помощник, с которым Идьигос советовался в большинстве случаев и который был в курсе всех дел.
Встреча Бредли со связником, как это и предусматривалось, состоялась возле кубинской Академии наук, которая после революции находилась в здании Капитолия. Бредли узнал его по значку на рубашке. Там был изображен Московский Кремль, космический спутник над ним и аббревиатура СССР.
– А вы знаете о том, что этот Капитолий – точная копия того, что находится в Вашингтоне? – спросил Бредли человека, фотографирующего здание Академии. Это были слова пароля.
– Американизация всего и вся, до чего могут дотянуться щупальца Соединенных Штатов, насильственное насаждение своего образа – болезнь того строя, который господствует там, – дал ответ на пароль связник и, оторвавшись от окуляра видоискателя, уже от себя добавил:
– Что, приходилось бывать в Вашингтоне?
"Вот каналья, – весело подумал Бредли, глядя на улыбающегося мужчину с фотоаппаратом; тот тоже внимательно разглядывал его. – Хотя, почему каналья, про Вашингтон ввернул хорошо, к месту; захотел проверить мою реакцию".
– И неоднократно… Это не интересно, а вот оказаться в Москве я бы хотел очень, – с грустной улыбкой сказал Бредли и кивнул на значок. – Вы, я смотрю, из Советского Союза?
– А вы наблюдательны. Да, я из СССР.
– Наблюдательность и любопытство – часть моей работы. Гюнтер Тауберг, – представился Бредли и протянул руку, – корреспондент газеты "Нойес Дойчланд".
– Мясников. Павел Аркадьевич… Можно просто – Павел. Спецкор газеты "Правда".
Они пожали друг другу руки. Мясников отстегнул значок и протянул его Бредли:
– Возьмите, на память, как сувенир.
– Павел, так не честно, мне нечего подарить вам взамен. Хотя… – Бредли достал из небольшой папки ручку, блокнот, сделал в нем запись и показал ее своему новому знакомому. – Обратите внимание, как мягко пишет ручка.
Мясников поднял взгляд на Бредли:
– Обратил…
– Дарю, – Бредли протянул ему ручку. Это был Parker 61 Signet с золотым пером и золотой стрелкой на корпусе. – В нашей с вами работе хорошая ручка – незаменимая вещь.
– Спасибо, Гюнтер… – Мясников смущенно улыбнулся. – Воистину: подарок царский. В таком случае, – он заговорщицки подмигнул, – не отметить ли нам наше знакомство? Я угощаю. Здесь неподалеку есть одно уютное местечко, могу я вас туда пригласить?
В принципе встреча немецкого журналиста из Восточной Германии со своим коллегой из Советского Союза странной не выглядела, поэтому они, не таясь, сидели в небольшом открытом ресторанчике на бульваре Прадо и тихо разговаривали. Мясников рассказал Бредли об анонимном звонке в кубинскую службу безопасности, ввел его в ситуацию, связанную с готовящимся покушением на Фиделя Кастро и советского космонавта Юрия Алексеевича Гагарина, рассказал также об арестах, проведенных кубинской контрразведкой.
– Гюнтер, не могли бы вы – если, конечно, это не идет в разрез вашей работе – как-то помочь в этом деле? – передал просьбу Алексеева Мясников. – Сейчас нам важна любая информация.
То, что в прицел контрреволюционеров попал Гагарин, было для Бредли откровением; в тех материалах, которые передал ему Спарк, об это ничего сказано не было.
– Я постараюсь… – задумчиво кивнул Бредли. – Мне нужна будет возможность постоянного контакта с вами; возможно, понадобится какая-то информация или, наоборот, у меня возникнет необходимость что-то сообщить вам.
– Да, это обговаривалось еще в Москве… – Мясников, улыбнувшись, достал подаренную авторучку, написал на салфетке номер и подвинул ее к Бредли. – На этом телефоне круглосуточно дежурит оператор; информацию передадут мне незамедлительно. А если мне срочно понадобится увидеться с вами?
– Я остановился в отеле "Саратога". Если меня не будет в отеле, оставьте для меня письмо, портье я предупрежу.
Бредли закурил, поднес язычок пламени к салфетке, положил ее в пепельницу и смотрел на огонь, пока он не стал угасать; через два часа в отеле "Насьональ" у Бредли была назначена еще одна встреча. Эта встреча была с сотрудником разведки ЦРУ, работавшим на Кубе под прикрытием французского писателя-публициста Жана Фишера; это тоже была их первая встреча. Фишер должен сообщить Бредли о том, как проходит подготовка к операции "Кондор", какие есть тонкие места, какие моменты не до конца проработаны. Вместе они должны продумать и устранить слабые звенья операции. Но сейчас, после того что рассказал ему Мясников, Бредли понял: от него ждут не только информации, от него ждут действенной помощи. А для того чтобы не допустить проведения операции "Кондор" наверняка, запланированного объема контакта с Фишером будет недостаточно; теперь ему, Бредли, необходимо было проникать внутрь заговора. Для этого ему нужен был выход на контрреволюционные группы, а его у Бредли не было и как сделать так, чтобы Фишер вывел его на руководителей антикастровского подполья, он не знал.
"Он даже близко не пустит меня к теме, это понятно… – проанализировал ситуацию Бредли. – Зачем ему делить лавры со мной, если операция пройдет и будут достигнуты ожидаемые результаты. Он мне отдаст ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы, в случае если операция провалится, свалить всю вину на меня".
Мясников хотел задать Бредли вопрос, но делать этого не стал, осекся; он увидел, как смотрит Бредли на догорающую салфетку.
– Как там дома? – вдруг спросил Бредли тихо и по-русски.
– Дома всегда лучше, чем в гостях, – так же тихо и так же по-русски ответил связник. – Давно не были?
– Да как вам сказать? Достаточно, чтобы забыть запахи осеннего леса: сырых грибов… прелой листвы. А почему вы спросили?
– Меня просили передать вам, чтобы по своему каналу связи вы передали в Центр наиболее полную информацию о себе. Чем это вызвано, мне неизвестно.
Бредли кивнул:
– Так о чем вы хотели меня спросит? – вновь перешел он на испанский.
– Те цифры… У Капитолия…
– Запомнили их?
– Разумеется.
"А с ним хорошо работать, – подумал Бредли, по-особому глянув на Мясникова, – легко. Чувствуется, что это у него не первая командировка. Сколько ему, лет тридцать пять – тридцать семь, не больше… Но сорока еще точно нет… И, видимо, воевал".
– Это вашингтонский номер телефона одного моего старого знакомого… – Бредли усмехнулся. – Можно сказать, друга. Бывшего оберштурмбаннфюрера СС Вилли Гарднера.
– Ого… Где это вы с ним?..
– Давняя история, долго рассказывать. Как-нибудь в другой раз… Так вот, этот Гарднер сосватал меня… И кому бы вы думали? Самому генералу Гелену, ни много ни мало. Ну а генерал успешно "завербовал" меня; не удивляйтесь, я ведь сюда добирался через Западную Германию. Кстати, этот номер светить нельзя, он дан мне в Пуллахе для выхода на Гарднера; по номеру легче будет найти его в Вашингтоне. Туда он направлен для связи со мной; его новое имя – Джон Дэйтон.
– И на чем же Гелен взял вас?