Он вышел в коридор. Клос был уверен, что осталось уже не так много времени до появления человека, которого Ринг хорошо знал, но о котором не хотел говорить. Капитан понимал, что исполнение последнего акта будет весьма трудным и опасным, но не имел еще определенного плана действий.
Он подошел к двери, ведущей в комнату Анны-Марии. Ринг и Элькен разговаривали достаточно громко, и это давало возможность все разобрать.
– Когда Инга говорила о замке Эдельсберг? – услышал он голос Ринга.
– Вчера вечером.
– Шенк был при этом?
– Да, был. -А Клос?
– Нет. – Голос Анны-Марии дрогнул. – Не доверяете? – спросила американка. – Подозреваете? Подозреваете в нелояльности. Это теперь модно в немецкой армии.
Ринг рассмеялся:
– Клос больше уже не увидит замка Эдельсберг, моя дорогая.
Потом послышался смех Анны-Марии. Клос с удивлением отметил, что ее реакция не доставила ему удовольствия. Собственно говоря, чего еще много было ожидать от этой американки? Что она будет его защищать? Или предостережет Ринга? У Элькен не было особого повода, чтобы питать симпатию к нему, Гансу Клосу.
Клос возвратился в комнату Инги, оставив двери полуоткрытыми. Вынул из кобуры пистолет, снял с предохранителя и ждал. Был уверен, что Ринг будет искать его, и не ошибся. Через несколько минут в коридоре послышались шаги. Пустота в доме, видимо удивила полковника.
– Берта! – крикнул он. – Инга! Где вы? Капитан Клос! Клос услышал голос Анны-Марии:
– Кажется, мы оба допустили непоправимую ошибку, господин полковник. Никого не нужно было выпускать из дома.
– Чушь! – раздраженно крикнул Ринг. Он открывал по очереди двери, ведущие в комнаты. Когда он появился на пороге комнаты Инги с пистолетом в руке, Клос ударил полковника по руке. Ринг успел выстрелить, но промахнулся. Пистолет упал на пол.
– Просчитались, Ринг, – спокойно сказал Клос. – Меня не так легко ликвидировать.
– Через несколько минут подъедут машины и охрана! – Ринг пытался взять себя в руки. – Поедем вместе. Обещаю вам полную безопасность, господин Клос.
– Вы теперь, никуда не поедете, полковник Ринг.
– Где Инга?
Клос пожал плечами.
– Боитесь Инги, – твердо сказал он. – Если она не будет глупой… – Он умолк, внезапно увидев в дверях Анну-Марию.
Американка сразу же оценила ситуацию.
– Господа офицеры никак не могут договориться, – с иронией произнесла она.
– Господин Клос сошел с ума! – пробурчал Ринг.
– Полковник Ринг решил ликвидировать меня, – усмехнулся Клос. – Вы об этом знаете, фрейлейн. Но, как видите, ему это не удалось.
Американка пристально посмотрела на офицеров, увидела в руке Клоса пистолет, направленный на Ринга.
– Мне, господа офицеры, все равно, кто из вас передаст архив американцам. Если ты знаешь, – обратилась она к Клосу, – где спрятан архив, то можешь застрелить Ринга, и мы отправимся за документами вдвоем.
– Идиоты! – со злостью крикнул Ринг. – В машине мои люди! А где находится архив, известно только мне!
– Полковник Ринг забыл кое о ком, – спокойно заметил Клос. – Например, о Берте и Шенке.
– Предатель! – Казалось, Ринг сейчас бросится на Клоса, не обращая внимания на грозящую ему опасность. – Этот проклятый идиот Шенк донес!
– Не было надобности. Это уже сделала Берта, – уточнил Клос.
Анна-Мария подошла к тому месту, где лежал на полу пистолет Ринга, наклонилась.
– Не трогай, – предупредил Клос, – не советую этого делать.
– Хочешь передать нас в руки гестапо? – Она смотрела теперь на Клоса с нескрываемой ненавистью.
Ответ оказался излишним. Послышался рокот мотора, у подъезда остановилась машина, а через минуту раздались тяжелые шаги. Открылись входные двери.
На пороге стоял помощник аптекаря Вильгельм Шенк в мундире штурмбаннфюрера.
Увидев его, Клос подумал: "Ничто так не возвеличивает немцев, как мундир".
Это был другой человек, не тот, от которого еще вчера Клос требовал уважения к гитлеровскому приветствию. Вот кого оставил полковник Ринг для охраны архива, спрятанного в замке. Вильгельм Шенк не мог не выполнить свое задание до конца. Стоя на пороге, он держал пистолет наготове. Он сразу оценил ситуацию, и на его лице появилась гримаса, напоминающая усмешку.
– Капитан Клос показал себя настоящим, преданным немцем… – произнес он. – А ты, Ринг, предатель. Не думал я, что ты так быстро изменишь и продашься американцам. Ты перестал верить фюреру и рейху. – Потом Шенк обратился к Анне-Марии: – Я догадывался, кто ты, гадюка.
Ринг молчал. Он хотел что-то сказать, но Шенк не дал ему это сделать.
– Архив не попадет в руки американцев, а тебя, Ринг, будет судить военный трибунал за предательство, – медленно цедил штурмбаннфюрер. – Твоей Инги, – обратился он снова к Рингу, – уже нет в живых. Правда, жаль, ибо она была гораздо порядочнее, чем ты, но другого выхода не было, слишком многое ей было известно.
Полковник Ринг бросился на пол, где все еще лежал его пистолет, но не успел дотянуться: Вильгельм Шенк выстрелил в него, не целясь.
– Так поступают с предателями, – сурово сказал он. Клос знал, что сейчас Шенк выстрелит и в Анну-Марию.
Элькен тоже почувствовала это. В ее глазах не было страха. Прижавшись к стене, она ждала.
Клос увидел, как Шенк сделал шаг к Анне-Марии, держа в руке пистолет, и капитану ничего другого не оставалось, как нажать курок. Стрелял он очень метко…
Шенк упал, и Клос увидел, как удивленно расширились глаза американки. Удивление сменилось безграничной радостью. Эта женщина уже успела проститься с жизнью.
Послышались шаги. Это шли люди Шенка, которых штурмбаннфюрер оставил в машине на улице. Их было двое.
Клос посмотрел в окно. В машине никого не осталось. Шенк был настолько уверен в себе, что не захватил большой охраны.
Капитан подал Анне-Марии пистолет Ринга:
– Лучше целься, а потом быстро к машине!
– Понимаю, – прошептала американка.
Секунды казались минутами. Эсэсовцы должны уже подняться по лестнице, войти в комнату, их шаги и голоса слышались в коридоре. Клос посмотрел на Анну-Марию. Она держалась спокойно. Пистолет в ее руке дрожал.
Анна-Мария и Клос выстрелили почти одновременно. Оба эсэсовца свалились на пол. Клос и американка выбежали из дома, сели в машину. И только оказавшись на шоссе, ведущем в замок Эдельсберг, посмотрели друг на друга. Клос сильнее нажал на педаль газа. Мотор машины грозно ревел. На шоссе, блестящем под лучами заходящего солнца, никакого движения не было.
Выехали на дорогу, обсаженную вековыми липами. Клос затормозил машину. Теперь они могли спокойно закурить. Он угостил Анну-Марию сигаретой. Курили молча, глядя на замок, силуэт которого резко выделялся на фоне темного леса. За ним вдали, в голубом небе, высились вершины гор.
– Что ты теперь намерен делать, Ганс? – спросила Анна-Мария. – Каким образом доставим архив американскому командованию?
– Ты шутишь, – с улыбкой ответил Клос.
Она недоуменно взглянула на капитана:
– Ты что, не знаешь, где спрятан архив в замке?
Клос внимательно посмотрел на Анну-Марию Элькен и рассмеялся.
– Знаю. Но архив, дорогая "союзница", будет передан в надежные руки. Ты все еще не поняла?
Он увидел широко открытые от удивления глаза Анны-Марии.
– Капитан Клос, ты выиграл раунд. А я так надеялась… Теперь могу признаться, Ганс, или как там тебя зовут, я не жалею об этом. Совсем не жалею, – повторила Элькен.
Разыскивается группенфюрер Вольф
1
Это было в первые дни мая 1945 года. Долго не наступающая весна внезапно одарила землю теплом, как будто желая вознаградить за продолжавшийся до конца апреля холод.
Солдаты разгромленных немецких дивизий, сбросив с себя уже никому не нужные армейские шинели, беспорядочно брели по дорогам в расстегнутых суконных мундирах. Те, кто еще два дня назад маршировали по улицам города, подавляя в себе бравыми криками охватывающее их сомнение, теперь уже, не договариваясь, готовили белые простыни и повязки.
Хотя кое-где уже были сняты портреты фюрера и убраны с видных мест ярко оформленные издания "Майн Кампф", а артиллерийская канонада слышалась все ближе, в этом небольшом городке на западе Германии еще продолжали действовать многие официальные учреждения третьего рейха.
В красном кирпичном здании около кафедрального собора помещалось гестапо. Флаги с черной свастикой свисали над подъездом, а забор и стены были оклеены плакатами, призывающими к борьбе за каждую улицу, за каждый дом и угрожающими смертью каждому, кто осмелится усомниться в победе великой Германии. Рядом были вывешены списки "проклятых предателей и изменников, врагов немецкого народа" – солдат, которые самовольно сложили оружие, или престарелых больных людей, пытавшихся уклониться от мобилизации в фольксштурм.
…В штабе, размещенном в здании школы, верховодил генерал Вильман, командовавший дивизией, а точнее, остатками дивизии, которой была поручена оборона этого города. Генерал не был похож на фанатика, готового сражаться до конца. Он устало приподнялся с кресла, в котором только что дремал, протер припухшие и покрасневшие от бессонницы глаза и нехотя начал натягивать на себя китель. Клосу стало жалко этого старика. Он отошел от окна и помог генералу надеть мундир.
Клос оказался в штабе случайно. Он прибыл в городок одним из последних самолетов, успевших вылететь из окруженного Берлина. Переполненный офицерами, которым удалось получить фиктивные предписания для следования в не существующие уже в большинстве случаев воинские части, он благополучно приземлился-на аэродроме небольшого городка на западе Германии. На попутной грузовой машине Клос добрался до центра города, где было по-мирному тихо. Клос подумал о том, что хорошо было бы сейчас на автомашине или хотя бы на мотоцикле выехать на-восток, навстречу своим…
На стене, оклеенной объявлениями, его взгляд привлек яркий плакат:
"Никакой капитуляции. Сражаться до последнего солдата. Приказ фюрера – не уступать ни пяди земли, пока жив хоть один немецкий солдат. Выполним свой долг до конца. Смерть предателям и дезертирам! По моему приказу сегодня были повешены три изменника. Каждого предателя ожидает такая же участь.
Группенфюрер СС Вольф".
Значит, Вольф находится в этом городе! Это меняло все планы Клоса. Одно из последних заданий Центра в том и состояло, чтобы точно установить местонахождение некоторых военных преступников, которые должны были ответить за свои злодеяния перед польским судом. Вольф занимал в их числе одно из главных мест. "Значит, еще рано снимать немецкий мундир", – подумал Клос. Он должен выполнить последнее задание Центра.
…Клос без труда нашел штаб дивизии и представился генералу Вильману. Тот не задал ему никаких вопросов, а только сказал:
– Мне нужен офицер связи, и вы, господин Клос, останетесь здесь, при штабе.
Всю ночь, объезжая передовые позиции на мотоцикле, управляемом капитаном Клосом, генерал Вильман пытался разобраться, какими силами располагает вверенное ему воинское, соединение, которое по штабным документам числилось дивизией. "Неужели он действительно собирается оборонять этот город?" – подумал Клос.
По данным разведки, американские войска находились в двадцати пяти километрах западнее города. Следовательно, сегодня или завтра они уже будут в городе.
– Куда поедем теперь, господин генерал? – спросил Клос.
Кивком головы Вильман указал направление. Клос включил мотор, мотоцикл резко рванул вперед. Оказавшись на небольшой треугольной площади около почты, генерал приказал остановиться. Вдали стояли несколько танков. Двое танкистов лежали в тени своих машин, окрашенных в зеленый цвет, другие, раздетые до пояса, обливались водой из шланга. Какой-то солдат, сняв нижнюю рубашку, внимательно осматривал ее швы, другой, подложив себе под голову кожаный шлем, грелся на весеннем солнце.
– Что случилось? Какого дьявола вы здесь стоите? – закричал Вильман.
– А тебе-то что, дерьмо ты эдакое, – раздраженно ответил один из танкистов. Но, заметив генеральские погоны, мгновенно поправился: – Извините, господин генерал, – "дерьмо" – это не к вам.
– Клос! – приказал генерал, не оборачиваясь. – Прошу записать имя и звание этого негодяя.
– Ну, капитан, пишите. Полковник Лейтцке, командир танковой бригады, состоящей в данный момент из пяти "тигров", награжденный Железным крестом с "Дубовыми листьями", трижды раненный, – с издевкой засмеялся танкист. – Что же вы не пишете?
– Если вы сейчас же не уберетесь с этого места, – продолжал кипятиться Вильман, – я прикажу расстрелять вас без суда!
– Уберемся, – ответил тот неожиданно спокойно и устало, вытер ладонью лицо, размазывая копоть. – Сейчас прикажу своим людям залить водой баки танков. И если моторы заведутся, то тронемся. У нас нет ни капли бензина…
Вильман понимающе посмотрел на полковника и, не сказав ни слова, направился к мотоциклу.
Выехали на главную улицу и увидели нескольких бегущих подростков в форме гитлерюгенда, каждый из которых держал в руках тяжелый фаустпатрон. Клос проскочил мимо них на полном ходу и въехал на тротуар, преграждая бегущим путь. Старшему пареньку было около шестнадцати лет, остальным не более тринадцати-четырнадцати.
– Куда спешите? – спросил их Клос.
– Получили приказ не допустить американцев к мосту, – вытянувшись, ответил старший. – Кажется, в предместье уже появились американские танки.
– Возвращайтесь обратно, – сказал им спокойно Клос. – Я отменяю полученный вами приказ. Кто вам его отдал?
– Группенфюрер Вольф! – выпалил старший. – Приказано сражаться до последнего солдата.
– Я командующий обороной этого города, – вмешался генерал Вильман, – а вы еще не солдаты, вы только кучка сумасбродных щенков. Ваши фаустпатроны уже не спасут положения. Самое большее, что может случиться, – так это то, что танки противника сделают из вас мармелад. Возвращайтесь немедленно по домам, и чтобы никто из вас не посмел высунуть и носа на улицу!
– Но ведь это приказ фюрера… – запищал маленький очкарик.
– Считаю до трех, – сказал Клос. – Положите фаустпатроны к стене – и быстро по домам. В противном случае, – отцовским жестом он начал расстегивать пряжку ремня, – каждый из вас получит десять ударов по заду.
Пареньки в испуге клали фаустпатроны к стене. Одни это делали с некоторым колебанием, другие – с явным облегчением.
Генерал Вильман смотрел на что-то висящее в разбитой витрине магазина. Потом он резко отвернулся. Клос увидел солдатские ботинки. Переведя взгляд выше, он увидел, что на крюке висел человек в поношенном мундире фельдфебеля. Кто-то содрал с его мундира погоны, оторвал гитлеровского орла над карманом. К грязным ботинкам была прикреплена бирка с надписью: "Повешен по приказу группенфюрера Вольфа. Такая же участь ожидает всех дезертиров".
Клос нажал на педаль – мотоцикл рванулся вперед. Но через несколько секунд мотор начал работать с перебоями и наконец совсем заглох.
– Кончился бензин, господин генерал.
Вильман понимающе кивнул головой, вылез из коляски и медленно побрел к зданию, где располагался штаб.
Когда вошли в кабинет, генерал, не снимая кожаного пальто, бессильно опустился в кресло. Потом взял бутылку спиртного, налил полстакана, залпом выпил и обратился к Клосу:
– Вы знаете этого Вольфа?
– Нет, – ответил Клос. – Видимо, он только вчера прилетел из Берлина.
– Ведь вы тоже прибыли из Берлина, – сказал генерал и, задумавшись, замолчал на некоторое время. Потом, придвинув Клосу бутылку и стакан из толстого стекла, добавил: – Похоже, что он хочет оборонять этот город.
– Американцы находятся не более чем в пятнадцати километрах отсюда, – проговорил Клос, – а если верить тому, что говорили те сорванцы с фаустпатронами, то, по-видимому, уже вскоре появятся их парламентеры. Если в это время раздастся хоть один выстрел…
– Хватит! – крикнул Вильман, неожиданно сорвавшись с места. Он ударил кулаком по столу так, что зазвенело стекло. – Хватит этого свинства! Я сыт по горло!.. Больше не раздастся ни одного выстрела! – Генерал несколько раз прошелся из угла в угол, потом остановился около радиоприемника и машинально повернул ручку включателя.
– Можно ли договориться со штабом армии, Клос? – спросил генерал.
– Радисты со вчерашнего дня пытаются установить связь. На нашей волне работает какая-то русская радиостанция, – ответил Клос.
– Тогда я сам приму решение! – сказал Вильман так твердо, как будто решение уже было принято им давно. Он хотел еще что-то сказать, но внезапно умолк и усилил громкость передачи.
– "Говорит радиостанция "Гамбург"! Внимание! Внимание! Говорит радиостанция "Гамбург"! – услышали они голос, доносившийся из радиоприемника. – Мы обращаемся к Германии, ко всему немецкому народу, к солдатам и всему гражданскому населению. Через минуту будет передано важное правительственное сообщение…"
Грянули барабаны и трубы. Клос узнал первые такты седьмой симфонии Брукнера. На фоне постепенно утихающей музыки опять послышался голос диктора:
– "Сегодня рано утром покончил с собой фюрер немецкого великого рейха Адольф Гитлер. Он погиб на боевом посту, сражаясь до конца против большевизма. Погиб, как подобает солдату, обороняя с оружием в руках столицу Германии – Берлин. Согласно завещанию фюрера, власть принял адмирал Дениц. Гросс-адмирал Дениц с сегодняшнего дня является президентом рейха. Доктор Геббельс назначен канцлером, рейхслейтер Борман стал председателем национал-социалистской партии, а Зейс-Инкварт – министром иностранных дел…"
Треск атмосферных разрядов заглушил слова диктора.
– Ну вот и конец, – проговорил генерал Вильман. – Конец, – повторил он еще раз. – Я приму все условия американцев. Впрочем, они поставят только одно условие: безоговорочную капитуляцию.
– А пока появится их парламентер, группенфюрер Вольф успеет послать на смерть еще несколько сот солдат, – отозвался Клос. – В городе осталось еще достаточно уличных фонарей, на которых можно повесить солдат, уже по горло сытых этим адом.
Вильман не слышал последних слов Клоса.
– Конец. Такой бесславный конец… – прошептал генерал. – Ни один немец, – сказал он, обращаясь уже к Клосу, – не погибнет больше в этом городе. Даю вам, Клос, честное слово. – Подойдя к столику, он наполнил стаканы. – А сейчас, – сказал он, – я хотел бы вас кое о чем попросить. Конечно, я мог бы вам приказать, но хочу, чтобы вы восприняли это как мою просьбу. Прошу вас собрать побольше людей с оружием, всех, кого только можно. Возьмите тех танкистов около почты и саперов, которые расположились перед костелом Святого Себастьяна. Они пойдут с вами, если вы объясните им, в чем дело. Окружите большое красное здание около кафедрального собора – там сейчас находятся все из СД, там должен быть и группенфюрер Вольф. Необходимо сделать все возможное, чтобы не дать им скрыться. Ясно?
– Так точно, – ответил Клос. – Все ясно, но только уже поздно.