* * *
Не только мать, но и никто из родных Малхазу не верит, твердят: "треп". Когда в Москву прибыли фотографии с тропического острова, мать затрезвонила - Малхаз связался с международной мафией, пришлось выслать копию контракта, и тон по телефону сразу же изменился, стал более почтительным, даже заискивающим.
От первой поездки на остров Шамсадов в шоке: красота экзотическая; палитра цветов, звуков, запахов и ощущений невообразимо велика, так что Малхаз даже ревнует, не знает, что превосходней - родной Кавказ или этот далекий остров. После недельного проживания сделал сравнительный анализ, выявил все плюсы и минусы, подвел итог - каждый уголок земли по-своему прекрасен, если нет там войны.
А так остров, действительно, уникален. Из безбрежных океанских просторов выступает острокаменистая гряда, издали напоминая изъеденный кариесом клык. Вершина острова - угнетенная нещадным солнцем, океанскими ветрами и тропическими ливнями слегка пологая каменисто-голая площадка, будто специально созданная для обозрения красот. Чуть ниже ужасающие по глубине и колориту пропасти, остроконечные выступы, скалы. А далее непроходимо-щедрые пестрые, шумливые джунгли с обезьянами и змеями, вновь каменистый берег и строго симметричная, заманчивая бухта с пурпурно-прозрачной, манящей окунуться блестящей водой, а далее бесконечный океан, и толщи соленой воды там мутнее. Там, в фиолетово-сизой гуще водятся зубастые акулы и все пожирающие киты, там, в тропических ураганах вскипают десятиметровые волны и, врываясь в маленькую бухту, они ежегодно с жадностью облизывают прибрежную полосу, образуя обширный пляж, безжизненную полосу между джунглями и океаном...
Так это все идиллия, фантазии художника Шамсадова. А на самом деле ныне все не так: цивилизованный люд наводнил очаровательный клочок земли, покорил красоту для услады своих грез. В гавани и на подступах к ней масса плавсредств - от темно-серого устрашающего американского ракетного эсминца и греческого туристического огромного корабля до маленьких яхт и всюду снующих катамаранов. А побережье забито однотипными дорогими гостиницами с бассейнами и пальмами, вдоль них единственная трасса, и по ней вечерами носятся шикарные лимузины по кругу, как в детском аттракционе.
Блаженствуют на острове только богатые туристы со всего мира, а они привыкли любоваться миром свысока и посему забираются на пологую вершину острова. Правда, к вершине дорогу не пробить, говорят, есть одна тропа, зато додумались канатную линию провести: с десяти утра до семи вечера скрипят колеса, двадцать минут поболтаешь ногами, с ужасом посмотришь вниз, на зубастые скалы, аж дух захватывает, а на вершине уже хорошо, благодатно. Стеклянная терраса с кондиционером, тут же, как положено, все, что пожелает избалованный турист, правда, мусора, как в горах Кавказа, здесь нет, все-таки чувствуется европейская цивилизация.
На острове Шамсадов и Ралф поменялись ролями - лорд теперь в подмастерьях, подает мастеру все, что тот пожелает. Сделано много снимков, два видеофильма, около ста зарисовок и эскизов с натуры. Вроде материал набран, через десять дней вернулись в Англию, загрунтовали стены, поставили мостки, наняли двух помощников, чтобы лазить вдоль стены сподручней было... а работа не пошла. Аж за голову в отчаянии хватается Малхаз, знает, что может скопировать, может один в один срисовать, но не сотворить; нет идеи, нет любви, нет страдания и души в его замысле.
Четырежды за два месяца приступал Малхаз к рисованию, и каждый раз в истерике крича загрунтовывал начатое. В середине декабря отправились во второй раз на остров. В тропиках сезон дождей, к тому же Рождество на носу и людей на острове совсем мало. Поднимаются Шамсадов и Ралф каждый день на вершину острова: парит зной, жара, а к обеду страшный ливень. Понял Малхаз, днем на вершине делать нечего: солнце, ветер, дождь, да к тому же от испарений видимости нет. Нанял Малхаз местного проводника, вооружившись фонариком, задолго до рассвета тронулся по единственной тропе к вершине. Увязавшийся за ними пожилой лорд на первом же подъеме сдался, возвратился в гостиницу, а Малхаз быстро приноровился, ведь ходить по горным тропам сноровка есть; правда, пару раз в темноте чуть не оступился, на волоске был от падения в глубочайшую расселину. В этот день он впервые встретил зарю на вершине и проводил ее на закате. Так продолжалось несколько дней, никаких снимков или зарисовок он не делал, все оседало в душе. И наконец, Шамсадов все понял, все пережил, до всего дошел.
В резко наступивших потемках Малхаз в предновогоднюю ночь спустился с горы (со второго похода он от проводника отказался, ибо требовалось полное одиночество). Искупавшись и переодевшись в смокинг, он пошел в ресторан, где его должен был поджидать Воан Ралф.
- Вы мне не сказали о главном, - был возмущен Шамсадов, - на обеих стенах был изображен один и тот же вид, вид гавани; только один, на восточной стене, изображал рассвет, надежду, спасение предстоящего дня, а другой - закат, предстоящее жуткое одиночество в диких джунглях, в ночи.
- Браво! - восхитился лорд. - Я хотел, чтобы Вы сами до этого дошли! Я очень рад!
Так и творил Малхаз более полугода; до обеда на одной стене, к вечеру приступал к другой. В начале июля 1997 года лорд Воан Ралф пригласил в гости всех тех - родственников, соседей и знакомых, кто когда-то видел оригиналы обоих панно. Реакция была потрясающей! Через день Шамсадов стал весьма обеспеченным человеком, и первым делом, вопреки воле родных, он щедро рассчитался с матерью и братьями за помощь, возместив долг с лихвой, и одновременно узнал, что контракт еще не окончен, по договору предстояла еще одна поездка на остров, теперь уже только для отдыха.
- Ты заслужил! - хлопал по плечу Малхаза довольный лорд. - Теперь я приведу в порядок весь дом и парк, на это моего таланта хватит... А полетишь на сей раз один, там тебя уже ждет Томас Ралф-младший.
С первого взгляда щупленький, маленький Шамсадов почему-то невзлюбил рослого, стройного сына. Однако на вечеринке все это улетучилось: Томас Ралф-младший оказался славным малым, потомственным скорее не лордом, а пиратом, или, мягче, моряком, который, как и его отец, предпочитал родное шотландское виски, гаванские сигары и любовался мулатками.
- Хватит гулять на суше, - на вторые сутки отдыха заявил Томас Ралф-младший, - пора позабавиться, как пираты! А на этом острове скука, одни фригидные жеманные европейки.
Под этим лозунгом он арендовал вроде невзрачную, но, по его словам - военного капитана - очень добротную океанскую двухмачтовую яхту. Еще двое суток они шли в одиночестве, и Томас, научив Малхаза элементам навигации, днем, а потом и ночью поручал ему штурвал. На третьи сутки дошли до целой гряды небольших островов, пристали к одному для пополнения провизии. Оказалось, что Томас Ралф-младший здесь не впервые и даже знает местный диалект. А в состав провизии входят и шесть танцовщиц, да Ралф был недоволен местным поставщиком, он заказывал восемь.
Под барабанный бой, песни и пляски полуголых полинезиек ушли далеко в открытый океан, и ночью по приказу Ралфа опустили паруса, стали на якорь.
- Ха-ха-ха! Ну, как тебе современная пиратская жизнь? - с бутылкой виски ходил по палубе пьяный капитан Ралф.
- Отлично! - восторгался даже не представлявший такого "боцман" Шамсадов.
- Тогда так и держать курс!
- Есть так держать!
Так они и "держались" более трех суток, свободно дрейфуя в бесконечном океане. И тем не менее Ралф оказался профессионалом, за ситуацией он все-таки следил.
- Вставай! - ночью будил он Малхаза. - Барометр резко падает, идет шторм... Девушек в каюту, надеть спасательный жилет, и за мной на палубу... Завести мотор... поднять паруса! Постараемся обойти вон ту мглу.
Вспышка, ослепительная вспышка, ломаная яркая стрела во всю ширь неба озарили небосвод, наводя ужас. Сразу же все забурлило, загудело, вспенилось, вскипело; вздыбился непокорной стихией океан.
- Не успеем, не уйдем! - закричал во всю глотку Ралф. - Спустить паруса! Мотор на полные обороты!
Шамсадов кинулся к центральной мачте, и в это время первая, еще не очень сильная, авангардная волна брызгами, будто ядовитой слюной, обдала его лицо и руки.
- Быстрее! - яростно командовал капитан.
Малхаз схватился за канаты: все у него в голове спуталось, и он уже не помнил, что надо тянуть, что ослабить. И тут новая волна с легкостью перемахнула через борт, окатила его так, что он от испуга чуть не задохнулся. Вскочил на ноги, и новая волна, как свирепая голодная пасть акулы, сбила его с ног, понесла по палубе к форштевню. Потеряв ориентацию, он в панике орал, махал руками и, случайно ухватившись за килевой трос, вцепился в него чуть ли не зубами.
- Боже, спаси! Прости! - шептал он. - Знаю, за грехи, больше не буду!
В это время огромная рука до боли сжала его запястье, рванула от троса.
- Ты что это как мямля скис? - склонился над ним зубастый оскал Ралфа. - Что ты дрейфишь, за мной!
Железной хваткой, как ребенка, потащил капитан Шамсадова. Новая жесткая волна отрезвила сознание Малхаза, он вырвал свою кисть, и, вспомнив, как шел в атаку, со злостью заскрежетал зубами, сам дернул Ралфа:
- Капитан, паруса спустить не могу, путаюсь, поручи что другое.
- Вот так, молодцом! - хищно озарилось лицо капитана. Раскатистым басом закричал он в ухо напарника. - Ничего не бойся, с нашими спасательными жилетами ты никогда не утонешь, если даже тебя смоет... и еще, как только основательно намокнет датчик на жилете, автоматически включится спутниковый навигатор и нас в течение максимум двенадцати часов подберет ближайший американский или британский военный корабль. Понял? И еще, помни, мой прадед, ты это знаешь, после пяти лет одиночества на острове связал небольшой плот, и пять суток носило его по океану без еды и воды, пока не занесло на Галапогосы.
- Ана тоже! - помня о своем, закричал Малхаз.
- Чего?.. Короче, держись! А сейчас в трюм, отключи мотор, и к штурвалу, держи носом к волнам.
С мотором отключился свет, и тут же удар волны бросил Малхаза к стенке. Он еле вылез из трюма, палуба уже накренилась, вот-вот перевернется. До боли в пальцах хватаясь за поручни, до крови разбив руки и нос, он пополз к штурвалу. А волны и ветер словно взбесились, с огромной амплитудой перекатывают через борт, швыряют суденышко. С трудом Малхаз ухватился за штурвал, стал выворачивать, да это ему не под силу.
- Томас, Томас! - в смятении закричал он.
В ответ только свирепый вой, ни души кругом. Совсем отчаялся Малхаз, одиночество в стихии ужаснее всего, он уже подумывал бросить все, бежать в каюту к девушкам - и тут новый разряд молнии, прямо над головой! Еле успел выхватить Малхаз огромное тело Томаса на самом конце накрененной мачты, почти касаясь волн.
- Томас, Томас! - срываясь на визг, закричал Малхаз, и тотчас умолк в удивлении; на плечах, где погоны, замаячили яркие красные огоньки, и такие же замигали на мачте, спускаясь, а потом поползли к нему по палубе.
- Молодец, Малхаз! Так держать, еще левей, левее руля! - раскатистым басом навис капитан у самого уха. - Левее, еще крути!
- Не могу! - стонал Шамсадов, повиснув на штурвале небольшим своим весом.
- Не-не, так нельзя, - сдержал его порыв Томас. - Если поломается штурвал, то всё, девчата точно погибнут... Давай вместе, плавнее... дави, еще дави, еще чуть-чуть, - задыхался он.
А стихия пуще прежнего забесновалась, наступил полный хаос, линия фронта с молниями и кошмарным громом унеслась вспять, а их все кидало, перекатывало едкой волной, швыряло яхту, как щепку, и все шипело, клокотало, всасывало в бездонную толщу воды, в ужасающий мрак. Ралф и Шамсадов до онемения конечностей ухватились друг за друга и за штурвал, и, осознавая, что больше ничего не в их силах, так и застыли, слившись воедино... А стихия, как они прежде, наигралась всласть, на рассвете успокоилась, и море улеглось, будто бы ничего и не было.
- Боцман! Мы живы! Виски и девушек на палубу! - восторженным басом приказал капитан, да вдруг резко осекся, словно в страхе зажал рот, и даже ссутулившись, осмотрелся. - Малхаз! - уже встревожено шептал он. - Нас уже давно ищут... Ой, что будет?! Если застукают с девицами, беды мне не миновать... Бегом за мной.
Они спустились в кают-компанию. По щиколотку вода, плавают салфетки, сигары, фрукты и всякое другое. Запах виски и чего-то еще. Девушки вповалку спят на диванах. Капитан полез в сейф за картой и навигационным оборудованием, и в это время зашипел приемник.
- Давайте сообщим по рации, что все в порядке, - предложил Малхаз.
- Не трогай, пока не трогай; все равно я должен буду дать письменный рапорт со всеми подробностями.
- А может, наши жилеты за борт?
- Ты что, даже со дна достанут, они строго номерные, и пропасть не могут... А ну, склонись, давай определи, как я тебя учил, где мы сейчас находимся?.. Норма две минуты, тебе, как стажеру, даю десять.
- Вот здесь, - чуть больше нормы затратил время Шамсадов.
- Феноменально! Так ты во всем талант! А я чуть было тебя не сгубил! Ха-ха!.. А каким курсом пойдем?.. Нет, не так, чуть вкривь, вот видишь стрелки? Это течение, надо его использовать, это плюс два узла в час... Ну, а теперь гонки! Вперед, мой друг Малхаз! Заводи мотор, полные обороты, поднять что осталось от парусов! На палубу девок не пускать!
Все время стоя у штурвала, Томас Ралф-младший постоянно озирался, смотрел не только на воду, но и в небо, как оказалось не зря. Ближе к полудню на горизонте точкой обозначился остров, и тут же капитан приказал:
- Теперь давай форсаж, выжми из мотора все соки!.. Вон они, вон!
- Где, кто? - ничего не понимал Шамсадов.
- Да вон, перископ из воды... Не смотри туда, дай полный ход.
Со всей мощью загудел дизель, до острова рукой подать.
- Посмотри, дно видно, дно! Она сюда не войдет, мы спасены!
А в это время невдалеке за их спиной стало всплывать огромное чудовище - американская подлодка.
Яхта еще не причалила к песчаному берегу, а капитан приказал, чтобы танцовщицы тайком спрыгнули в воду и стали купальщицами.
Две моторные лодки отделились от субмарины, стремительно неслись к ним. У Шамсадова только спросили документы, а Томаса Ралфа-младшего забрали, забрали и оба спасательных жилета. Еще через час в фарватере появился эсминец под флагом Великобритании, от него отделился вертолет, завис над субмариной, и уже в бинокль Малхаз видел, как по лестнице поднимался Ралф, что-то таща за собой, наверное, спасательные жилеты.
- Вот это армия! - присвистнул учитель истории, наблюдая, как плавно погружается в океан подлодка.
Время шло, солнце нещадно пекло, от усталости глаза Шамсадова слипались. Он спустился в прохладу каюты, безразлично глянул на воду под ногами, свалился на диван...
- Великий мореплаватель, вставай, а то в шторме выстоял, а на мели потонешь, - перед Малхазом в победной позе с бокалом виски и сигарой стоял Ралф, вода ему уже доходила до колен.
- Ну, как? - первое, что спросонья спросил Малхаз.
- Отлично! Весь флот удивлен, как мы прошли этот шторм. Представляешь, шесть-семь баллов, и на этой посудине! Мы герои! За это, и нашу яхту, надо выпить!.. Кстати, где-то брешь.
- Что будем делать?
- Ничего. Просто включим рацию и сообщим в страховую компанию, где находится яхта... А нам надо снять пережитый стресс.
- Только не на воде, - взмолился Малхаз.
- Да, теперь можно и на суше... О! На соседнем острове такое есть! Вперед, Малхаз, мы заслужили!
Только через неделю, и не по просьбам отца, а по звонку командования, уже сухопутный и воздушный капитан Ралф взял курс на Лондон. Прямо в аэропорту Хитроу их пути расходились: Ралф - на военную базу, а Шамсадов в Пул.
- Отныне, Малхаз, по старому пиратскому поверью да и по современным канонам моряка, мы с тобой, пережившие вдвоем такой шторм - два брата до конца жизни... Даже ближе братьев, - высокий Ралф нежно обнял маленького Малхаза. - Помни это, в любое время звони. - И уже в окно отъезжающего такси. - А все-таки суетная и скучная это вещь - цивилизация, скажи?
- Да, - махнул, прощаясь, рукой Малхаз, а подумал иначе. Действительно, цивилизация - это суета, но никак не скука. За время, проведенное с Томасом, он понял, каким багажом универсальных и узкоспециализированных знаний владеет выпускник древнейшего Оксфордского университета и Королевской военно-морской академии. Именно такие высокообразованные люди создали для себя идиллию на земле, так что в любой точке мире, даже в тропиках, в центре стихии, им на помощь придут целые эскадры кораблей, тысячи людей. Вот для этого следует днем и ночью учиться, не то будет еще в веках прозябать Кавказ в междоусобице, обгрызая, как сегодня, кем-то брошенную кость и думая, что это ниспослано судьбой, что иного не было, нет и не будет... это древность традиций, догма прошлых веков...