Вопреки ожиданиям, от этих слов Шамсадов не вскипел по-горски, а наоборот, от удивления еще выше взметнулись уголки его губ. От этой наивности злослов стих и уже чуть не плача, глядя на заведующего кафедрой, бросил:
- Вы ведь знаете, сколько я заплатил. Я еще и половину не отработал. Как я долг погашу?
Все потупили взгляд, наступило тягостное молчание - понятно, не до истории, могут жить только сегодняшним днем, искоса вглядываясь в будущее.
С надеждой глянул Шамсадов на Дзакаева, тот еще ниже опустил голову. Тогда, так же улыбаясь, он поблагодарил всех, извинился и распрощался.
На следующий день в горы примчалась мать, твердила - жизнь борьба, что он глупый и наивный, потом плакала, говорила, что она во всем виновата, бросив его маленьким со стариками, умоляла уехать с ней, ведь в городе все у него есть и даже готовая невеста. С виноватой улыбкой успокаивал Малхаз мать, отвечал, что свирепая горная зима поможет ему уговорить одинокую бабушку спуститься вместе с ним на равнину.
С тех пор две зимы прошло, и уже второе лето последний день доживает, а он и сейчас здесь. Зимой в высокогорном селе Гухой - тишина. Зато летом в диких горах все явственнее ощущается развал страны. Масса охотников-браконьеров, что истребляют всех зверей из всех видов оружия, следом туристы-романтики оставляют следы своего варварства, потом горе-строители, еще хуже кладоискатели, и наконец, капитально оснащенная международная экспедиция под лозунгом "Край Вайнахов - в современную цивилизацию". Спонсоры экспедиции: ЮНЕСКО, Московский историко-археологический институт и еще какой-то могущественный международный фонд. У экспедиции есть все лицензии, все справки, прямо в Москве утвержден маршрут, в Грозном им предоставлен наряд милиции для сопровождения. От правозащитников экспедиция отказалась, сказав, что у них в горах гостеприимный друг, он же гид, он же участник экспедиции и еще в Америке внесен в список на контрактной основе с приличной зарплатой в валюте. Его фамилия - Шамсадов.
Сам Малхаз от этой неожиданной новости долго смеялся, и только взяв в руки сопроводительное письмо за подписью "профессор Безингер" - насторожился. В отличие от предыдущих, это письмо было написано на добротном русском языке, в нем было много дружеских посылов и посулов. В целом эта экспедиция по своей цели и задаче должна была принести республике и ее народу только пользу. Тем не менее, имя Безингер исковеркало в его жизни многое, и, несмотря на сильнейшую тягу подписать контракт, а по окончании экспедиции участвовать в международной конференции в Европе, а потом и в Америке, Малхаз категорически отказался подписывать какие-либо бумаги, однако при этом обещал по возможности помогать.
Руководитель экспедиции - профессор из Москвы, отнесся к решению Шамсадова с пониманием, зато его помощник, историк из Англии, был опечален и, особо не владея русским, только повторял: "Очень не хорошо, очень". Потом англичанин попросил Малхаза поехать с ним в Грозный, чтобы оттуда позвонить в Америку Безингеру. От этого Малхаз тоже отказался, и в итоге стал участником экспедиции на добровольных началах.
Первые дней десять ушли на ознакомление с местностью. Каждое слово Малхаза двое переводчиков записывали в блокнот, а самое важное на магнитофон. Исследователей интересовало все: названия, связанные с ними легенды и предания, и при этом они часто возвращались к статье Малхаза о древних поселениях Варанз-Кхелли и Хазар-Кхелли.
Когда определились на местности, между профессором из Москвы и англичанином начался спор. Говорили на английском языке, и поэтому Малхаз ничего не понимал, однако потом выяснилось, что англичанин настаивает на исследовании пещер, а москвич предлагает начинать раскопки вокруг древних развалин Идахой в долине ущелья притока реки Мулканэрк. Как и ожидалось, верх взял тот, кто платил. Стали исследовать многочисленные пещеры. В отличие от остальных, Малхаз знал, что пещеры - дело опасное, трудное и мифически пугающее. К некоторым пещерам он даже не подходил, зная от деда, что с ними связаны нехорошие поверья. Приезжие суеверием вроде не страдали, но если их гид впереди не лез, тоже воздерживались. Англичанин злился, настаивал, пытался уговорить Малхаза. Однако Шамсадов неумолимо придерживался рекомендаций деда.
За целый месяц работ ничего путного не обнаружилось, кроме каких-то невзрачных мелочей, и тогда Малхаз, видя уныние искателей, выдал свою давнишнюю тайну. Дед рассказывал и показывал на отвесном склоне горы Шялга-дукъ едва заметное углубление - вход в пещеру. Говорят, давным-давно в ней что-то захоронили, единственный ведущий к входу выступ рабами был разрушен, и почти все, кто это знал, были сброшены в ущелье.
- Но это легенда, - улыбался Шамсадов, - а что на самом деле, я не знаю.
- Вот это цель! - воскликнул англичанин.
Шамсадов и без переводчика понял смысл восторга, а заодно и то, что, за исключением профессора из Москвы, это не историки-археологи, а кладоискатели, и к тому же ищут не золото и бриллианты, а что-то, по их мнению, существеннее.
Как всегда в эти дни летнего солнцестояния, в горах Кавказа обычно начинаются затяжные дожди, и по имеющейся предварительной договоренности Малхаз покинул экспедицию, чтобы в непогожие дни присмотреть за пасекой. В эти же дни пришлось поехать в Грозный на похороны родственника. Во время обратного пути, на крутом подъеме, двигатель автобуса перегрелся, все, в том числе и Малхаз, вышли полюбоваться завораживающей красотой Аргунского ущелья; и как раз в это время вниз пролетел вертолет. Шамсадов в знак прощания помахал вертолету рукой, и оказалось не зря - в нем увозили покалеченного англичанина.
Затянувшаяся непогода англичанина бесила, и он, не дождавшись, пока обсохнут склоны, погнал своих скалолазов в разведку. После труднейшего спуска-подъема те доложили, что никакой пещеры нет - только ложный небольшой проем.
- Все правильно, - заключил англичанин, - вход в пещеру должен быть заложен каменным валуном.
На следующий день англичанин в сопровождении двух альпинистов спустился с вершины. Как раз вновь слегка заморосило. От очередного фиаско он рассердился, на подъеме нервы подвели, поскользнувшись, сорвался, до дна ущелья не долетел - страховочные тросы спасли, но пару раз о каменные выступы стукнулся, получил сотрясение, в итоге, охоту исследовать дальше Кавказские горы напрочь отшибло.
После отлета иностранцев экспедиция еще недели две доедала припасы, а потом, недовольно побурчав на гида Шамсадова, а больше на его болтуна-деда, тоже убралась.
Правда, месяц спустя из Москвы пришла телеграмма, что экспедиция возвращается и будет работать с середины августа до первых холодов. Прошли август и сентябрь - никто не объявился. "Неужели все рассказы дедушки - одни лишь выдумки?" - все это время мучился Малхаз, и не выдержал, в начале октября, пользуясь тем, что в межсезонье в горах никто не блуждает, сам, в одиночку, приступил к раскопкам.
Дед рассказывал, что в урочище Галин-дукъ есть древний курган-могильник. Давным-давно кто-то хотел разграбить захоронение; и Боги покарали вандалов: внезапный оползень их заживо схоронил. С тех пор к кургану никто не подходит, да и не видно никакого кургана, просто холм небольшой, каких в округе множество.
Считая, что он не вандал, а хочет знать историю своего края, Шамсадов приступил к раскопкам. Перелопатить все урочище - дело бесполезное; экскаватора в округе нет, да и не проедет до этих мест обычная техника. За три недели кропотливого труда не один черенок на лопатах поломался. И когда уже зачастили дожди и сильно похолодало, он, отчаявшись, покидая урочище, с высоты перевала еще раз глянул на изрытую долину, вдруг обнаружил, что он копал именно там, где действительно, обнажая до камней скалу, когда-то давным-давно произошел оползень. Видимо, в этом месте располагался лагерь кладоискателей, а курган-могильник там возводить нелогично, для этого должны были использовать более широкое и красивое место.
Только пару дней, пока шел проливной холодный дождь вперемешку со снегом, Малхаз смог высидеть дома, а потом опять отправился на поиски, и удача ему улыбнулась - попал прямо в точку.
В горах уже лежал полуметровый слой снега, когда Малхаз, его научный руководитель Дзакаев и еще двое историков - работников республиканского краеведческого музея заканчивали раскопки. Сомнений не было: перед ними захоронение раннего средневековья. В те далекие времена здесь был с почестями захоронен знатный воин. Об этом свидетельствовали по-разному сохранившиеся воинские доспехи. Большой обоюдоострый меч и наконечники стрел и копья были в отличном состоянии, серебряные пряжки от ремня - как новые. Рядом с воином был захоронен конь, в ногах - девушка, у изголовья - кувшины для съестного.
Время многое уничтожило, но были уникальные находки: стремя, обломки удил, костяные накладки от седла, бронзовые украшения девушки и еще всякая утварь, которая была необходима воину в загробной жизни на пути следования к языческим богам.
Самое ценное по акту сдали государству, а остальное стало толчком для создания школьного музея по истории Кавказских гор.
Вопреки ожиданиям Малхаза, находка не вызвала никакого интереса в республиканском центре, только в узких заинтересованных кругах были всякие пересуды и даже не совсем одобрительные толкования, ибо выяснилось, что все находки отправлены то ли в Москву, то ли в Ленинград, в Эрмитаж, а было бы лучше не предавать все огласке, оставить найденное в частных руках. Малхаз этих взглядов не разделял, он думал, что в столицах его находки вызовут сенсацию, с нетерпением ждал результата экспертизы, каждую неделю ездил в Грозный, досаждая директору музея - "есть ли ответ?", пока не услышал брошенное в сердцах: "Нет, и не будет, и до сих пор не было... А ты дурак!".
Так прошли зима, весна, вот и лето на исходе. Больше экспедиций нет. А недавно Малхаз перенес музей в новое здание школы, оборудовал свой кабинет истории. В целом жизнь протекала обыденно, спокойно, и тут эта студентка-практикантка все его мысли перевернула. И не хотелось ему писать доклад за директоршу, да и ничего ему не хотелось. Так и заснул он под мерное жужжание осы, а когда проснулся, понял, что время за полночь, лето кончилось, наступило первое сентября 1991 года.
Доклад для Бозаевой написал сходу, за час, а потом не спалось, и он, не задумываясь, на нижней полустраничке, где заканчивалась пафосная речь, карикатурно нарисовал директоршу, орущую в окно школы, а позади нее строгую, красивую практикантку. И теперь, утром, увидев это художество, неумело в очередной раз перевязав галстук, он посмеивался над собой и над тем, что его накануне волновало. Просто, идя на поводу своих желаний, он нарисовал практикантку вровень с директоршей, зная, что та одного с ним роста. А на самом же деле практикантка чуть ли не на голову выше тети и, соответственно, его.
- Малхаз! -он встрепенулся от детского голоса. - Директор требует доклад, и тебя немедленно зовет.
Сложив поперек листок, он оторвал карикатуру, бросил ее в печь и пошел отдавать творение, чтобы сразу же сделать некоторые пояснения.
Как и следовало ожидать, Бозаева раскритиковала написанное, заставила спешно кое-что исправить. Но все оказалось напрасным: ни к девяти, ни к десяти часам никто не приехал.
- Пата, что ты и детей и себя мучаешь, стоя на солнцепеке, - крикнул подошедший председатель сельсовета, пенсионного возраста крепкий старик Ахтаев Баил. - Кто в эту дыру без нужды сунется? Кругом развал и хаос, а ты школу вздумала открыть! Что, телевизор не смотришь? В Москве смута - ГКЧП называется, в Грозном смятение - митинги, а в райцентре не знают какому господину служить!.. Что им, до нас и до детей наших?!
Директорша что-то под нос обиженно пробурчала, как маленькая девочка насупилась и, неожиданно заплакав, убежала в свой кабинет.
В маленькой высокогорной школе не более сорока школьников, и три учителя, в том числе директор. Как таковых классов нет, расписания тоже, просто, точнее очень замысловато, грамоте - от азбуки до Толстого и Айдамирова - учит филолог, математику и физику преподает Бозаева, историю, географию и остальное - Шамсадов; многих предметов нет, тот, кто хочет получить аттестат о среднем образовании - в девятом и десятом классах должны учиться в другом месте.
В классе Шамсадова больше всех учеников, на последней парте практикантка Эстери. Все дети, по возможности, красиво одеты, ухожены.
Предательское волнение, вызванное присутствием девушки, учитель истории смог преодолеть только к середине урока, и когда казалось, что все постепенно входит в привычную колею учебного процесса, со двора послышался дружный крик: "Едут! Едут!".
Позабыв о дисциплине, школьники бросились к окнам. От природы сверхлюбопытный Шамсадов потянулся за ними. Растревожив залежалую пыль, с легким форсом на школьный двор въехал не виданный в здешних местах иностранный джип. Трое симпатичных, щегольски одетых парней с видом благодетелей вышли из машины, покрасовались, небрежно глянули на школу. Далеко в сторону полетел окурок. Тот, что был с роскошными цветами, сделал шаг вперед, и в это время его встретила сияющая директорша:
- Добро пожаловать, - торжествовала Пата, схватила букет, но приезжий не хотел с ним расставаться. Возникла неловкая перетяжка.
- Цветы для Бозаевой, - в отчаянии пятился молодой человек.
- Так я и есть Бозаева! - все еще улыбалась директор, затем резко потупилась, сникла; под дружный смех школьников засеменила в школу.
- Займите свои места, - крикнул учитель истории.
Растревоженные дети не могли угомониться, они тайком - мальчишки со смешками, девочки, быть может, с завистью - оглядывались на практикантку.
- Эстери, это к тебе, - восторженно крикнула какая-то девчонка, раскрыв дверь класса.
Практикантка не шелохнулась, даже голову не склонила; лишь смоляные ресницы не находили покоя, в ее руках треснула ручка.
- Перемена, - нашелся учитель, поняв, что ситуация критическая. Вся детвора, толкаясь, хлынула во двор поглазеть на чудо-машину. Вслед за ними вышла и практикантка, тут же вернулась, в строгой позе застыла на месте, а в это время отчего-то смущенный учитель рылся в своих записях, будто что-то искал.
- Эстери! - еще раз раскрылась дверь.
Краем глаз Шамсадов видел как дочь директора, двоюродная сестра практикантки, в удивлении машет рукой.
- Малхаз Ошаевич, - заговорила Эстери, - у меня поломалась ручка, нет ли у Вас запасной?
- Да-да, конечно есть! - вскочил учитель. Они встретились в центре класса; боясь встретиться глазами и прикоснуться пальцами, передали ручку, и вновь сели на свои места, не проронив ни слова в течение очень долгой перемены, которая закончилась продолжительными музыкальными сигналами уезжающей с визгом машины.
Потом в том же классе Шамсадов вел уроки географии, обществоведения, астрономии, и узнав, что директор из-за головной боли ушла домой, вместо математики провел факультативное занятие по истории родного края - уже не в классе, а в школьном музее, демонстрируя завороженным легендами школьникам и практикантке археологические изыскания и свои картины на темы народного эпоса вайнахов.
Во время экскурсии учитель истории просил детей не трогать экспонаты, потом, улыбаясь, хлопнул в ладоши и сказал:
- Все. На сегодня хватит. Теперь и я устал и вы, наверное, от меня устали. А завтра урок истории будет вести наша практикантка - Эстери.
- А что стало с Аной?
- А она доскажет нам эту историю? - наперебой вопрошали дети.
- Что стало конкретно с Аной - пока никто не знает, и может, никто и не узнает, а об истории Хазарии Эстери вам расскажет.
Крича, толкаясь, школьники бросились на улицу. Эстери, замерев на месте, часто моргая, сверху вниз вопрошающе глядела на учителя.
- Откуда Вы все это знаете? Неужели это правда?
- Мне рассказал дед, ему его дед, и так из поколения в поколение, через века, - улыбался Шамсадов. - И с тех пор прошло ровно тысячу лет.
- Да-а, - вполголоса проговорила Эстери, и через паузу раздумий. - Так я ведь не знаю об этом ничего. Как я завтра буду выглядеть перед детьми?!
- Выглядишь ты прекрасно! - не без смущения еле выдавил из себя учитель истории. И если бы это прозвучало в тоне комплимента, то реплика осталась бы незамеченной, а так наступила неловкая заминка, которую нарушила девушка.
- Малхаз Ошаевич, Вы ведь знаете, что в университетском курсе об этой Хазарии и двух слов нет. Что я детям расскажу?
- Ну, - непонятно для практикантки улыбался учитель, - если хочешь, веди обычную школьную программу, а если интересно, то я тебя сейчас посвящу в эту историю; однако наберись терпения, она не скоро сказывается.
- Ой! - на груди сжались беленькие ручки Эстери. - Мне очень интересно, расскажите, пожалуйста.