"Кто знает, что может взбрести в голову этой журналистке? - думала Урсула. - Вдруг ей неизвестно почему захочется уведомить об увиденном моего супруга, адрес которого без особого труда можно узнать у администратора отеля, и тогда мне придётся плохо".
- Непонятно, почему я не оставил ключ в замочной скважине? - Голос майора прозвучал довольно громко, но спокойно.
Сепп протянул руку и погладил Урсулу по лицу, затем рука соскользнула на шею, спустилась на плечи, а затем и на грудь женщины, но Урсула даже не пошевелилась.
Майор включил ночник и, увидев бледное и испуганное лицо Урсулы, начал целовать её, чтобы хоть немного успокоить. Но тут он почувствовал, что Урсула не отвечает на его поцелуи и что ему вряд ли удастся снять с неё то нервное напряжение, которое её охватило.
- Она нас совсем не знает и вполне может принять тебя за мою жену.
Урсула замотала головой:
- Она меня уже не раз видела в платье медсестры, так что установить, кто я такая, ей будет вовсе не трудно.
- А почему она должна тобой заинтересоваться? - спросил Сепп, пожимая плечами.
- Ты, видимо, прав, Сепп. Я просто-напросто нервничаю и, возможно, преувеличиваю опасность. - Урсула подставила майору губы.
Сепп погасил свет. Он вспомнил, что видел эту женщину в меховой шубке у входа в отель.
"Какая глупая случайность! И нужно же было ей ошибиться дверью", - подумал майор, лениво зевая. Стрелки на часах показывали четыре часа с несколькими минутами.
Зазвонил телефон, звонок был каким-то дребезжащим. Майор подскочил на постели и, невольно выругавшись про себя, произнёс:
- Да, слушаю.
- Говорит капитан Найдхард! - послышалось в трубке.
- Брам слушает. Что нового, Найдхард?
- Я вас почти совсем не слышу, господин майор!
- Я вас слушаю, Найдхард! Что случилось?
- Американцы силой до роты при поддержке огня артиллерии атаковали группу Мандлера.
- Группу Мандлера атаковали янки? - Майор включи.! свет и вытащил из планшета топографическую карту.
- Так точно. Мы их отбросили контратакой, двое наших убиты.
- А как обстоят дела в восьмой роте?
- Шесть убитых и трое пропавших без вести.
Майор закусил губу. Он понял, что это не что иное, как разведка боем.
- Генерал Круземарк просил вас позвоните ему. Он хочет поговорить с вами.
- А вы доложили генералу о том, где я нахожусь?
- Я вас снова не слышу, господин майор!
- Я вас спрашиваю, вы сказали генералу Круземарку о том, что я в Шлейдене?! - заорал в трубку майор.
- Разумеется, нет.
- Ну слава богу!
- Что я должен доложить о том, где вы находитесь, господин майор?
- В тылу… Буду через час…
- Слушаюсь, господин майор!
Брам потушил свет. Он представил себе физиономию Найдхарда, когда тот докладывает начальству неправду, чего сам он, Брам, не одобряет. Однако в основных вопросах у капитана и майора никаких разногласий не было, так как каждый из них был готов сложить свою голову за дело фюрера и за то, чтобы жила и процветала великая Германия.
- Неприятная история, Урсула. Стоило мне только уехать из полка, как янки сразу же начали дурить.
- А генерал заметил, что ты без его разрешения… - испуганно начала Урсула.
- Это не самое важное, - почти спокойно произнёс майор.
- Ты должен немедленно ехать в полк, Сепп.
Майор был доволен тем, что всё так уладилось. Он быстро оделся, а уходя, сказал:
- Сегодня вечером я буду ехать мимо и загляну к тебе, чтобы ты не беспокоилась.
Открытый "фольксваген" послушно рванулся с места. Брам сразу же свернул на дорогу, которая вела в Валершейд. Это был один из известных пунктов линии Зигфрида.
В голову майора лезли самые различные мысли.
"Я прикажу построить все сооружения Западного вала руками ополчения. Сам вал будет построен так, что в первой линии будут находиться противотанковые препятствия. Мероприятия по созданию зоны разрушения уже проводятся…"
Брам и сам не знал, почему ему сейчас пришли в голову слова фюрера, которые тот произнёс ещё в августе. Чтобы отогнать от себя навязчивую мысль, Брам потряс головой.
Внезапно задние колёса машины занесло чуть вправо. Дорога скована гололёдом.
"Западный вал - какой анахронизм! До тридцать девятого года он ещё представлял какую-то угрозу стратегическим концепциям Запада. Милое время! А сегодня? Если янки будут наступать так же, как это делают русские, беды не миновать. Почему, спрашивается, народногренадерские дивизии, только что сформированные в Венгрии, не брошены туда, где они нужнее всего, где дорог каждый человек, а посланы сюда? Что-то непонятно".
С потушенными фарами машина майора проехала через Шенесейфен. Правее сторожки лесника по ночному небу то и дело проносились трассирующие пули. Фронт вроде бы притих, но в то же время в любой момент воюющие стороны были готовы к прыжку друг на друга.
У Брама было такое ощущение, будто на него надвигается что-то нехорошее, страшное.
Пятого сентября генерал-фельдмаршал фон Рундштедт, оторванный от войск во время вторжения англичан и американцев, вновь был назначен главнокомандующим группой армий "Запад". Командующий группой армий "Б" генерал-фельдмаршал Модель, находившийся в подчинении у Рундштедта, придерживался точки зрения, что все семьдесят четыре гитлеровские дивизии, расположенные от Ла-Манша до границы со Швейцарией, укомплектованы в лучшем случае лишь на одну треть, В рейхе, не стесняясь, шли на импровизации. Поскольку вермахт испытывал недостаток в авиационном бензине и самолётах, Геринг собрал в одну кучу лётчиков, которые по той или иной причине не летали, десантников, рабочих военных заводов, выздоровевших и обслуживающий персонал ложных аэродромов, что в общей сложности составило ровно тридцать тысяч человек. Гитлер назвал этот разношёрстный сброд 1-й парашютно-десантной армией, назначив командовать ею генерал-полковника авиации Курта Штудента. Вскоре пал Антверпен, что позволило союзникам русских высвободить значительную часть войск для продолжения наступления к границам Германии.
Английский фельдмаршал Монтгомери предложил верховному главнокомандующему союзными экспедиционными силами в Северо-Западной Европе генералу Дуайту Эйзенхауэру нанести мощный удар в направлении Берлина через Рурскую область. Однако Эйзенхауэр находился в тот момент на западном побережье полуострова Котантен, то есть почти в семистах километрах от бельгийской границы и, следовательно, довольно далеко от района военных действий. Кроме всего прочего Эйзенхауэр был противником организации такого наступления, которое соответствовало намерениям Черчилля, именно поэтому он настаивал на своей точке зрения, сводившейся к овладению Руром и Сааром путём наступления на широком фронте.
Несколько недель Гитлер не расставался с мыслью о нанесении ответного удара противнику на Западном фронте. Начальник штаба оперативного руководства ОКБ генерал-полковник Йодль прекрасно знал об этом и шестого сентября посоветовал фюреру назначить это контрнаступление не ранее чем на первое ноября.
Гитлер приказал сформировать 6-ю танковую армию СС. В душе он всё ещё лелеял мечту разъединить англичан и американцев и, используя политические разногласия между союзниками и русскими, подорвать антигитлеровскую коалицию.
Однако Эйзенхауэр и Монтгомери смешали фюреру все его карты. В воскресенье семнадцатого сентября в полдень, воспользовавшись установившейся хорошей погодой, в небо поднялись тысячи транспортных самолётов и пятьсот планеров, которые взяли курс на Голландию. Эту операцию с воздуха прикрывали тысяча триста сорок истребителей. Впервые за весь период второй мировой войны удалось провести такую крупную десантную операцию, высадив одну английскую и две американские дивизии, в задачу которых входил захват территории и мостов через Маас, Ваал, Нижний Рейн, с тем чтобы обеспечить проход танковых колонн в северном направлении.
Немцам удалось сбить один планер. В этом месте по чистой случайности как раз находились фельдмаршал Модель и генерал-полковник Штудент, которым и были доставлены все сведения о десантной операции.
Спустя неделю основная масса десантированных частей была разрознена танковым корпусом СС. 6450 человек попали в плен.
2-я английская армия с боями пробила коридор на Неймеген и, заменив остатки разбитых десантников, перешла к обороне, похоронив на время все надежды на проведение стратегической наступательной операции на территории Нижнего Рейна и Рурской области.
Успех укрепил Гитлера в решении провести контрнаступление по плану, разработанному ОКВ.
Одиннадцатого октября Йодель доложил фюреру проект плана операции, закодированного под названием "Вахта на Рейне", а спустя трое суток план уже был утверждён.
В это же время в Думбартон-Оксе встретились представители СССР, Китая, США и Великобритании и договорились о создании Организации Объединённых Наций с целью сплочения в ближайшем будущем народов мира.
В Москве Сталин, Черчилль и посол США в СССР Гарриман, представленный в качестве наблюдателя, совещались об устройстве мира в Европе, который наступит после разгрома гитлеровской Германии…
Эльвира Май, полуодетая, видела перед зеркалом. Стена, отделявшая комнату от соседних помещений, была тонка, и каждое слово, сказанное майором, было ей настолько хорошо слышно, что его высказывания можно было без труда застенографировать. У неё создалось впечатление, что судьба улыбнулась ей, шепнув волшебное слово, которое устраняло с пути все препятствия. Выходит, этот майор, по фамилии Брам, покинул свой пост на фронте, чтобы заняться любовью с хорошенькой женщиной. Используя своё служебное положение, он вынудил своего начальника штаба наврать командиру дивизии в чине генерала, сказав, что он находится в тылах. И теперь от неё, Эльвиры, зависит, узнает генерал правду или нет. Ей ещё никогда не приходилось заставать кавалера Рыцарского креста с дамой в недвусмысленной ситуации.
Эльвира усмехнулась, глядя на своё отражение в зеркале. Она решила сегодня вечером перехватить майора Брама. И вот что она ему скажет: "Надеюсь, господин майор найдёт для меня несколько минут свободного времени. Я хотела бы завтра утром побывать в передовых подразделениях вашего полка. Пришлите за мной в семь тридцать свою машину!" Если же он заупрямится, она нанесёт по нему оглушающий удар, заявив, что является обладательницей магнитофонного ролика, на котором записан разговор майора с любовницей. Короче говоря, или он сразу же согласится оказать ей маленькую любезность, или же…
Эльвира не сразу поняла, что за музыка вдруг зазвучала в её радиоприёмнике. Неужели это солдатская радиостанция Кале? Вслед за музыкой было передано сообщение о Белграде: двадцатого октября югославская столица была взята совместными усилиями югославских партизан и частей Советской Армии. Правда, диктор неизвестной радиостанции сказал не "взята", а "освобождена". Затем снова зазвучала музыка.
В редакцию "Вестдойче беобахтер" Эльвира написала письмо и вложила в большой конверт маленький конвертик с плоской коробочкой. На нём было написано: "Строго секретно. Хранить в сейфе в запечатанном виде. Вскрыть в том случае, если со мной что-нибудь произойдёт. Эльвира Май".
Глава четвёртая
Шнелингер лежал на походной раскладной кровати. Перед ним стояли военный судебный советник и офицер по разложению войск противника. Капитан доктор Цибарт стоял у двери с двумя жандармами.
Раненый был очень бледен и утомлён беспрестанными допросами. Глаза его лихорадочно блестели. Он собрал все оставшиеся у него силы. "Ничего, скоро всем вам придёт конец", - думал он, глядя на гитлеровцев.
Судебный советник угрожающе потряс кулаком и прошипел:
Мы тебя заставим говорить, мерзавец!
Офицер из отдела по разложению войск противника думал о том, что ему важно выяснить обстановку в поисках противника. В круг его обязанностей входил сбор информации о частях противника, находящихся на их участке, с тем чтобы командир дивизии мог принять необходимое решение. Добиться от раненого признания побоями вряд ли возможно.
- Скажите, кто вас посылал на задание? - начал он тихо, но веско. - Так называемый Национальный комитет? Коммунисты? Русские?
Шнелингер никак не отреагировал на поставленный ему вопрос.
- Кто посылал вас на задание? Говорите же! Всё будет хорошо, если вы признаетесь чистосердечно. Говорите же! В противном случае…
Раненого лихорадило. Губы его беззвучно шевелились. От нервного напряжения он вспотел и, больше не владея собой, тихо прошептал:
- Тарасенко.
- Кто такой Тарасенко? Из какой он части? Какую должность занимает?
Шнелингер повернулся. На лбу его выступили крупные капли пота. Силы иссякли. Сказывалась большая потеря крови.
- Майор Тарасенко… начальник разведки… профессионалы разведчики… - еле слышно выдавил раненый.
Оба офицера недоумённо переглянулись. Немец служит в Советской Армии? Он участник вооружённой шпионско-диверсионной группы? Довольно редкий случай. Располагая даже этими столь скудными сведениями, которые сообщил им этот одетый в форму обершарфюрера немец, можно было удивить начальство.
- Какое задание вы получили? Ведь у вас было задание?
"Задание… задание…" - вертелось в голове раненого.
- Разведать…
- Что именно разведать?
- Разведать… штаб корпуса… - Раненый провёл рукой по краю кровати. У него не осталось ни капли энергии. Полное равнодушие ко всему окружающему охватило его.
- Ну вот видишь! - довольный, произнёс следователь. - В каких частях вермахта ты служил раньше? В какой дивизии? В каком полку? Кто был твоим начальником?
"Начальником… начальником…" - до боли в голове думал Шнелингер, а затем тихо произнёс:
- Круземарк… генерал Круземарк… чёрно-бело-красный Круземарк…
Карандаш следователя заскользил по бумаге.
Шнелингер замолчал. Дыхание его стало прерывистым.
Доктор Цибарт подошёл к раненому и, взяв его руку, попробовал найти пульс. Приподняв веки раненого, он покачал головой:
- Больше вы от него ничего не добьётесь… Жить ему осталось час-другой…
Судебный советник встал во весь рост и, придав лицу торжественное выражение, дрожащим от возмущения голосом заявил:
- Господа, то, что мы с вами сейчас услышали, ужасно. Это не только измена через дезертирство! - Палец господина советника указывал на Шнелингера. - Этот тип опозорил наш славный корпус, личный состав которого геройски сражается против врага, угрожающего границам рейха. И этот мерзавец уйдёт сейчас от ответственности. - Советник явно наслаждался своей властью. - Этого мы не можем допустить!
Через сорок минут ему удалось созвать экстренное заседание военного трибунала, которое отвечало всем требованиям фашистской юриспруденции.
А спустя полчаса господин советник закрыл заседание и объявил приговор:
- Именем народа выношу следующий приговор. Бывший обер-ефрейтор Шнелингер за измену военной присяге и предательство приговаривается к смерти. Приговор привести в исполнение незамедлительно. - И, повернувшись к двери, добавил: - Я имею честь высказать своё высокое уважение капитану медицинской службы доктору Цибарту, который проявил беспримерное мужество при разоблачении предателя. Об этом я лично доложу командиру дивизии.
Цибарт моментально вытянул руки по швам и щёлкнул каблуками. Он смутился, почувствовав, как лицо его заливает краска. Присутствующие, чего доброго, могли подумать, что он всего лишь скромник. Его звонок в штаб корпуса сам по себе был смертным приговором для раненого. Доктор и сом не знал, почему он это сделал. Никакой необходимости в этом не было, да и выгоды никакой доктор не думал извлечь.
Он вспомнил слова Шислингера о том, что всем им скоро придёт конец.
Жандармы вынесли кровать в коридор.
В августе войска Советской Армии почти полностью разгромили группу армий "Центр" и окружили группу армий "Север", нанеся вермахту одно из серьёзных поражений. Такая обстановка сложилась на фронте в действительности. Однако в приказах, которые доводились до сведения солдат - их читал и доктор Цибарт, - говорилось о том, что фюрер считает положение войск на Восточном фронте вполне стабильным, так как водные преграды являются непреодолимым препятствием для противника и, следовательно, Восточная Пруссия остаётся недосягаемой для врага. На самом же деле вот уже сколько месяцев здесь ничего не происходило, а свои основные силы фюрер концентрировал на Южном фронте, особенно в Венгрии.
А политическое положение? Начиная с осени даже последние союзники Германии переметнулись на сторону противника. Великая Германия осталась одинокой в этой войне. Не разумнее ли было сейчас, когда до конца осталось совсем немного, сложить оружие?
В душе доктор Цибарт понимал, что антипатия к фашистам привела его к абсурду. Профессиональный долг врача обязывай его спасать жизнь человека, а не убивать, как он поступил с раненым. И вот теперь господин советник хвалит его за мужество, когда на самом деле он оказался трусом. В душе доктор чувствовал себя виноватым.
Начальник штаба армейского корпуса полковник фон Зальц был человеком осторожным и предусмотрительным. Его психологическая практика принесла ему до сих пор больше успеха, чем все военные премудрости или уставные параграфы. Он был сторонником политики кнута и пряника.
Разговаривая с бывшим обер-лейтенантом Фрицем Хельгертом, он предложил ему сигарету.
Хельгерт сигарету не взял и лишь покачал головой.
Полковник вежливо улыбнулся и, прикурив, глубоко затянулся.
- Отвечая мне, вы должны исходить из того, что потерпели поражение по всем линиям и в самом скором времени предстанете перед судом военного трибунала. Я полагаю, что не может быть никакого сомнения относительно того, каков будет приговор. К слову, моя фамилия фон Зальц. - Полковник сделал небольшую паузу, с тем чтобы Хельгерт смог представить себе всё то, что ждёт его от момента вынесения смертного приговора до приведения его в исполнение. - Но мы могли бы прийти, так сказать, к джентльменскому соглашению.
Господин военный судебный советник чуть не задохнулся.
Офицер по разложению войск противника боялся, даже пошевелиться.
"Что им уже известно? - лихорадочно думал Хельгерт. - Кое-что, видимо, удалось выудить у Шнелингера. У тяжело раненного не так уж трудно узнать что-нибудь. Теперь они будут оперировать тем, что им известно, надеясь узнать у меня остальное. Важно не проговориться на допросах".
Прежде всего он может молчать, не отвечать ни на один из поставленных ему вопросов. Хельгерт вспомнил, что, согласно Гаагской конвенции, он обязан сообщить только свою фамилию и воинское звание, а это он уже сделал;