Однако, собравшиеся под командованием товарища младшего сержанта Акимова красноармейцы от чистки личного оружия отбояриться не сумели. Видимо, были еще недостаточно опытными. Больше всех от отделенного, естественно, досталось Вове. И не потому, что винтовка у него была самая грязная. Вовсе нет, у других были и похуже. Отделенный всласть наездился по Вовиным ушам за то, что он до сих пор не догадался добыть маленькую дерматиновую сумочку, в которой красноармейцы хранили принадлежности для винтовки, в том числе и ершик для чистки ствола. А ведь были, были возможности, но Вова элементарно лопухнулся. В результате, пришлось ждать, пока освободится ершик и заканчивать чистку последним. Масленку добыть он тоже не догадался, но Молчунов выручил, и не только Вову.
После чистки – руки все черные от смеси масла и порохового нагара. Холодной водой эту гадость не отмыть, а мыла ни у кого нет. Санька попытался оттереть ладони полой шинели, но махнул рукой.
- Пошли так…
Так и пошли – с чистым оружием и грязными руками.
Ночью с неба зарядил мерзкий холодный дождь. Шинели намокли, потяжелели, и перестали хранить драгоценное тепло давно немытых солдатских тел. Холодные капли падали на лоб, нос, уши, стекали по лицу, лезли в глаза. Когда такая капля влетала в зазор между затылком и воротником, сразу и не поймешь – кипяток или лед.
Первую ночь пережили. Днем шли. Дождь, то прекращался, давая надежду, то начинал моросить ледяной мелочью, то с неба летели крупные, тяжелые капли. Температура держалась около нуля. Скоро ноябрь, однако. Всех трясло от холода, согреться на ходу не получалось. Костер развести? Все потенциальные дрова отсырели, и укрыться от дождя негде. Поэтому, когда ближе к вечеру окруженцы вышли на узкую лесную дорогу, Вова, стуча зубами, выразил общее мнение.
- Надо по дороге идти, крышу искать, а то заболеем все на хрен.
Никто и не спорил. По дороге идти было быстрее, только куда она ведет было не очень понятно. По солнцу не сориентируешься, компаса нет. Но, вроде не на запад. И то ладно. Пройти успели километра два, близость жилья уже чувствовалась, заставляя невольно ускорять шаг, когда в уже наступивших сумерках, сквозь шум дождя донесся хорошо знакомый сдвоенный щелчок. Следом сиплый, простуженный голос произнес.
- Стой, кто идет!
Глава 4
Справа бил пулемет, слева летели пунктиры трассеров, впереди то и дело вспыхивали огоньки дульного пламени. И темнота не спасала – осветительных ракет немцы повесили достаточно, а когда они начинали гаснуть, не скупясь, подкидывали еще. В их мертвенно бледном, фосфоресцирующем свете по заснеженному полю метались десятки серых теней. Метались, не находя выхода, и падали, падали. Остатки стрелкового полка, к которому две недели назад присоединились бойцы младшего сержанта Акимова, стремительно таяли под огнем немецких пулеметов. Истошно кричала раненая лошадь, которую фрицы никак не могли добить.
- Что творят, суки, что творят.
Несмотря на стрельбу и крики Вова разобрал бормотание лежащего рядом Саньки. В первые мгновения, когда они были готовы поддаться общей панике, их спас Акимов. Заорав "Ложись!", он сбил с ног готового метнуться в сторону Лопухова, толкнул, сбивая на землю Саньку, и сам упал, пытаясь укрыться от пуль на еще не промерзшей, заснеженной земле. Первый снег и выдал колонну окруженцев, следы трех сотен человек и десятка телег на нем не скроешь. А угадать дальнейший маршрут движения было несложно – дорог в этом лесистом краю было мало. Немцы подождали, когда остатки полка выйдут из леса в чистое поле и открыли огонь с трех направлений, устроив огневой мешок.
Отойдя от первого испуга, вроде даже не обоссался, Вова начал, наконец, соображать и, кажется, нашел выход. Оттопырив зад, он прополз полтора метра и дернул командира за рукав.
- Слышь, Акимыч, там где-то канава есть.
- Какая?
- Большая. Я немного в сторону отошел и чуть в нее не упал, когда сюда шли.
- Давай вперед, - принял решение сержант, - мы за тобой.
Подтянув к себе винтовку, Вова пополз в направлении, откуда они пришли. Руки быстро окоченели, тощий вещмешок перекатывался по спине, винтовка волочилась по снегу. Спасительная канава отыскалась метров через семьдесят, показавшиеся вечностью. Скатившись вниз, Лопухов оценил инженерное сооружение – метра полтора глубиной, края пологие. Мелиорация, мать ее. Сверху кто-то скатился. Акимов. За ним мелкий Санька в своей длинной шинели, следом Белокопыто.
- Молчунов где?
На вопрос сержанта никто не ответил, похоже, не повезло мужику. Дальше в канаву начали спускаться другие уцелевшие. Три Процента уже знал, что уничтожить несколько сотен человек за короткое время невозможно, кто-нибудь обязательно выживет. Самые шустрые и удачливые, не потерявшие головы в этом аду, собирались в этой вырытой несколько лет назад канаве.
- Ну, чего сели? Фрицев ждем?
Немецкого плена Вова боялся панически, даже больше смерти. Передвигаться по канаве лучше всего на четвереньках. Ползти медленно, снег лезет во все щели в одежде, приподняться страшно – стрельба наверху, вроде, ослабела, но пули продолжали свистеть. Сильно мешала длинная неуклюжая винтовка. Вова подумывал, а не бросить ли ее, без нее передвигаться можно значительно быстрее. Но по здравому размышлению, оружие решил все-таки оставить – тот же сержант спросит, едва очухается. А может и обратно за винтовкой отправить, с него станется, настоящий совок.
Так пыхтя, сопя и матерясь под нос, проползли метров триста-четыреста. Канава уводила в сторону от фронта, но главное, отдалялись фрицевские позиции. Стрельба наверху почти стихла, постреливали винтовки, коротко взлаивали пулеметы. Вряд ли немцы рискнут сунутся на поле до утра. Акимов рискнул выглянуть и оценить обстановку.
- Лес рядом совсем, давайте по одному.
Никто не выразил желания первым выбраться из спасительной траншеи.
- Лопухов, давай первым!
- А чего я? - возмутился Три Процента.
- Вперед! Бего-ом, марш!
Скользя по осыпающемуся откосу, Вова выбрался наверх и, переломившись пополам, порысил в сторону темнеющего леса. Немецкие ракеты давали небольшое освещение, отбрасывая косые, ломаные тени. По нему не стреляли. Едва достигнув первых деревьев, Три Процента упал, переводя дыхание. От пережитого страха и холода его начало колотить. Рядом с ним плюхнулся Белокопыто, путаясь в своей длинной шинели, прибежал Санька. За ним был какой-то незнакомый дядька.
- Один, д-два, т-три…
Очередной добежавший упал шипя от боли, его тут же начали перевязывать, разрезав рукав шинели.
- Ч-четыре, п-пять, ш-шесть…
Еще один растянулся в нескольких шагах от первых кустов и бегущий за ним едва не наступил на него. Сценка сопровождалась приглушенным матом.
- Семь, в-восемь, д-девять, д-десять…
Наконец, появился сержант.
- Од-диннад-дцать.
Одиннадцать. Вместе с самим Вовой – двенадцать. Из трехсот. Нет, не может быть, захлопнуть ловушку немцы не успели. Или не смогли из-за своей малочисленности. Те, кто шел в хвосте колонны, должны были уцелеть. Красноармеец Лопухов очень хотел на это надеяться.
К утру подморозило. Отсыревшие шинели стали колом, мороз пощипывал уши, зуб не попадал на зуб. О том, чтобы развести костер никто и не заикнулся, немцы были рядом. Хорошо было слышно, как перекликаются их часовые, время от времени, то и дело, с шипением, взлетали в темное небо осветительные ракеты.
Серая утренняя мгла не принесла облегчения. Все понимали, что долго здесь не высидеть, надо что-то делать дальше, но что именно никто не знал.
- Надо на разведку идти, - предложил бас в паре метров слева от Вовы, - наши должны быть недалеко.
- Ты, что ли пойдешь? - просипел простуженный справа.
- Пойду, - согласился бас.
- Ну и вали, герой, - напутствовал сиплый.
- Ты осторожнее там, - Три Процента узнал голос Акимова.
- Не учи ученого, - отрезал бас, - осторожности меня финны уже научили.
Ветеран зимней компании растворился практически бесшумно, все замерли, прислушиваясь – тишина, изредка нарушаемая немцами. Мутный промозглый рассвет постепенно сменился серым промозглым днем. Температура опять перевалила за нулевую отметку, и тонкий снежный покров растаял, оставив после себя жидкую серую грязь. Три Процента стер с казенника налипшую грязь, на срезе ствола было чисто. Хотел проверить работу затвора, да передумал – курок взведется, а спустить его бесшумно может и не получиться. Где-то вдалеке изредка постреливали, но без фанатизма, так, дежурная перестрелка.
- Вроде, наши, "максим".
Вова попытался подбодрить товарищей, но его не поддержали.
- Может, и наши, а может…
У некоторых сохранились сухари. Их грызли медленно, растягивая, как будто это могло хоть как-то утолить голод. У Вовы в мешке из съестного не было ничего, кроме сырой картошки. Он уже подумывал употребить ее прямо так, но решил, что червячок в животе грызет его не слишком сильно и можно еще потерпеть.
Разведчик вернулся, когда время явно перевалило за полдень, когда его уже перестали ждать.
- Можно пройти.
Обладатель баса оказался высоким крепким мужиком, лет тридцати. Привалившись спиной к стволу осины, он ножом счищал с шинели налипшую грязь.
- До наших километра два всего. Днем не пройти, а ночью можно попробовать. Там низинка есть.
- А на немцев в твоей низинке не нарвемся.
- Не. Она болотистая, окоп не вырыть. А немцы сухие места любят. Там разрыв метров двести-двести пятьдесят. По одному, на брюхе проползем.
- А мины? - поинтересовался Акимов.
- Да какие там мины!
Разведчик махнул рукой с ножом, с лезвия сорвался комок грязи. На том и порешили. Лучше бы идти под утро, когда у немцев самый сон, но после наступления темноты вытерпели едва ли часа три, холод и голод гнали вперед.
- Я иду первым. Метров триста можно пройти, - инструктировал красноармейцев бас, - дальше – ползком. Фриц ракету пустил – замри, не дыши. Ракета погасла – еще две минуты лежишь, не двигаешься.
Акимов решил идти последним. Санке, Лопухову и Белокопыто, следовательно, выпадало идти в хвосте, что увеличивало шанс нарваться. Вове этот момент сильно не нравился, но отрываться от своих тоже было страшновато. К тому же был еще один нюанс – первым могло достаться от своих, окруженцев вполне могли принять за немецкую разведку.
- Пошли!
Далеко не все окруженцы обладали навыками бесшумного передвижения по то и дело чавкающей грязи. Шумновато получалось. Вова шел третьим с конца, перед ним Санька, за ним – Белокопыто, сержант замыкающим. Темное, шевелящееся пятно впереди – единственный ориентир.
- Ложись, - прошелестело по колонне.
Три Процента передал команду идущим позади, и опустился на мокрую, пожухлую траву. Теперь пришлось ориентироваться только на сопение ползущего впереди Белокопыто. Вскоре под руками появилась вода, начали попадаться кочки. Счет времени был потерян, казалось, что Вова ползет так уже часа два, как минимум. Все мысли и желания исчезли, в голове стучало только одно: доползти, доползти, доползти…
Пш-ш-ш-ш! Лопухов замер, сердцу, испуганно ухнув, провалилось куда-то в живот и там бухало, как паровой молот. Свет от ракеты проникал даже сквозь закрытые веки. Казалось, что она предательски освещает низинку целую вечность, и уже никогда не погаснет. Погасла. Опять вокруг сомкнулась тьма безлунной ночи. Невольно сжавшийся в ожидании очереди из МГ Вова немного расслабился, но, помня о предупреждении, двинуться вперед не рискнул.
- Ты чего тут развалился?
Волочивший за собой длинную винтовку Санька, едва не ткнулся в подошвы лопуховских сапог.
- Давай быстрее, пока не отстали.
Вова засопел и наддал, стараясь догнать уползших вперед. Тр-р-р-р! Три Процента в ужасе ткнулся лицом в мокрую, холодную кочку, ожидая пули в спину и проклиная горб сидора на спине. Не иначе он и выдал! Но отстучавший короткую очередь немецкий пулемет, продолжением не огорчил. Видимо, пулеметчику что-то почудилось в другом месте. Или скучно ему, гаду, стало, развлечься решил, сволочь!
На этот раз Вова двинулся вперед без Санькиного напоминания, хотя ползущего впереди уже потерял. Он просто полз вперед, надеясь, что мимо своих позиций не промахнется. Есть ли кто сзади тоже непонятно. Пш-ш-ш-ш! Что за…?! Опять мерзкая трава холодит лоб, а левая рука провалилась в ледяную воду. И пошевелиться нельзя. К тому времени, когда ракета погасла, рука окончательно онемела. Вова рискнул вытащить ее из воды и пошевелил пальцами, разгоняя кровь. Тут его опять догнал Санька.
- Где Белокопыто?
- А хрен его знает. Где-то впереди.
- Лопух, ты, Лопухов. Куда теперь?
- Вперед, - решил подоспевший Акимов. - Большую часть уже проползли, пулемет откуда-то сзади бьет.
Вове казалось, что они положенное расстояние проползли уже несколько раз, причем, туда и обратно. Однако, пришлось ползти дальше. Они пропустили еще одну ракету и пару очередей, когда впереди и правее забухали винтовки. Немцы тоже не остались безучастными – торопливо закинули в небо несколько осветительных ракет, перечеркнули нейтралку пунктирами пулеметных трассеров и даже кинули несколько мин. Но до их позиций было уже далековато, и палили немцы больше для самоуспокоения.
- Похоже, наши нарвались, - предположил Санька.
- Стихло, - отметил Вова, - может, разобрались?
- Доползем – увидим, - подвел итог дискуссии сержант.
Метров через двести их окликнули.
- Стой, кто идет!
- Свои, - откликнулся Вова.
Видимо, действительно, уже разобрались и часовые были предупреждены о том, что часть окруженцев еще ползает по нейтралке. Их встретил до боли знакомый пулемет с раструбом пламегасителя и плоским блином сверху. При нем два мужика и спешно прибывшее начальство в лице взводного лейтенанта. Вова привалившись к стенке траншеи блаженно улыбался. Свои, наконец-то дошли. Можно будет хоть немного согреться и обсушиться. И пожрать.
В фильтрационном лагере задержались надолго, народу, вышедшего из окружения, набралась не одна тысяча, а проверяющие не сильно торопились. Действительно, кого они будут проверять, когда все окруженцы закончатся? Вот и не спешили. Лагерь был разделен на две неравные части: в одной, большей, находились те, кто еще проходил проверку, в меньшей – уже прошедшие, их отправляли в запасные полки и действующую армию. Жили все в больших землянках человек на пятьдесят-семьдесят. Предшественники уже успели соорудить из подручных материалов печки-буржуйки, но дров было мало.
Вообще-то, для немецких агентов здесь полное раздолье – тысячи людей, друг друга мало кто знает. У красноармейцев и младших командиров, из документов, в лучшем случае, комсомольские билеты. У некоторых были еще какие-то справки без фотографий, а у подавляющего большинства – ничего, как и у Вовы. Затесаться и затеряться в этой толпе ничего не стоило, но что-то не пользовалось это место популярностью у вражеских шпионов. Наверно по причине грязи, холода и паршивой кормежки. И вшей. Вшивость была поголовная, в таких условиях, когда все спали на самодельных нарах, не подцепить эту заразу было невозможно. Пока находишься на улице, где температура частенько уже опускалась ниже нуля, паразиты ведут себя тихо, но стоило пригреться в землянке, как…
- Долго нас здесь мариновать еще будут?
Вопрос Саньки остался без ответа, сколько здесь еще припухать никто не знал. Белокопыто тоже был здесь, вышел с основной группой. А ветерану финской не повезло – нарвался на пулю от своих же. Еще один был ранен и отправлен в госпиталь, остальные тоже были где-то в этом лагере.
Их очередь пришла через неделю. За себя Вова не особенно волновался. "Красноармеец Лопухов. Дивизия, полк, батальон, рота". По поводу анкетных данных врать не стал, так как немцы до его родного города уже добрались, и запросы туда слать бесполезно. Только дату рождения он соответствующим образом сдвинул. "В окружении? Да, был. Как попал? Выполняя приказ командования по прикрытию фланга позиций батальона. В плену? Нет, ни секунды. Все время был в составе подразделения, вышел с оружием в руках. Свидетели? Да сколько угодно! Вон, на соседних нарах парятся". Еще пару раз его расспрашивали о красноармейцах, с которыми выходил, искали нестыковки, пытались ловить на мелочах, но Лопухов твердо стоял на своем и его оставили в покое еще дней на десять. Отоспаться мешали проклятые вши, и жрать постоянно хотелось.
В один из дней, на утреннем построении зачитали список фамилий, куда попала и компания младшего сержанта Акимова. Проверка была окончена, видимо, пришли ответы из дивизии или запасного полка, и их перевели в другую часть лагеря… Там задержались недолго и уже через четыре дня, набившихся в теплушку прошедших проверку, пыхтящий паровоз, постукивая на стыках, повез в направлении Первопрестольной. Вова возвращался туда, откуда все началось, только возвращение это его не радовало.
Баня. Баня это место, где можно приятно провести время в компании таких же реальных пацанов. Водки попить, пивком отполировать. Под это дело и о делах можно перетереть, вопросы порешать, непонятки разрулить. И уж когда все деловые разговоры закончены, а нужный градус, когда все женщины кажутся прекрасными феями, достигнут, можно кивнуть банному халдею, что досуг джентльменов пора скрасить общением с противоположным полом. Что? Помыться? Естественно, после этого дела можно и помыться, но ходить в баню ради банального процесса мытья? Для этого дома ванная есть. Или душ.
Только сейчас Три Процента смог оценить, что значит возможность просто смыть с себя многонедельную грязь. И горячая вода! Сколько душе угодно, стоить только повернуть кран и из него течет горячая вода. Течет, пока ее закроешь. Вова вывернул на себя шайку, смывая с себя серое вонючее мыло.
- Фр-р-р. Ух, хорошо!
Только народа многовато. В заполненном паром помещении моечной полсотни, больше просто не влезло, голых мужиков занимались гигиеническими процедурами. Выстояв очередь к кранам, Лопухов наполнил шайку еще раз, отошел в сторону, не спеша, с удовольствием, вылил на воду себе на лысину. Перед помывкой всех постригли наголо – борьба со вшивостью.
Решив отдышаться, плюхнулся на деревянную лавку, привалился спиной к теплой стене. Впервые за долгое время он, наконец, согрелся, ему не досаждали вши, и фронт был далеко. Еще бы унять точившего живот червячка и было совсем хорошо. Нет, еще бы пивка холодного и бутербродик с икоркой, можно даже с красной. А еще лучше водочки, ледяной, граммов сто. Или сто пятьдесят. В голове приятно зашумело, как будто Три Процента действительно остограммился. И девочек вызвать. "Нужные номера должны быть забиты в мобиле", вспомнил Вова. Он протянул руку к телефону, но нащупал только чью-то волосатую ляжку.
- Лопухов, ты чего меня как девку щупаешь?
Три Процента торопливо отдернул руку от ноги присевшего рядом младшего сержанта Акимова. М-да, до появления мобильной связи в этой местности должно пройти еще лет шестьдесят, а сама мобила осталась у сволочной старухи, устроившей ему это бесплатное приключение. Жрицы свободной любви появятся намного раньше, но тоже не завтра, да и с баблом напряженка. Поэтому пока придется обходиться без женщин, своими, так сказать, силами, не подумайте плохого.
- Я это… Шайку ищу, - выкрутился Вова.