Ну, он мне на это, что случилась какая-то история с Магдой. История не история, а Бармен все же порядочная скотина, вместо того чтобы Магда сама мне все рассказала, так нет же - он вместо нее рассказывает.
Тогда я иду к туалетам, потому что туда меня зовет Арлета, она явно уже обдолбалась, курит сразу две ментоловые сигареты, причем обе L&М, обе держит в одном уголке рта, а другой рукой поддерживает Магду. Я вроде как вздрючен, поскольку знаю, что Магда меня обидела, ранила в самое сердце. Спрашиваю, что случилось. Она мне говорит, что судорога. Я ей на это прямо отвечаю, что, может, от амфы, перебрала и все такое. Арлета говорит, что раз так, она оставит нас вдвоем, и закрывает за собой дверь. Я, значит, стою. У Магды в ноге сделалась судорога, и она сидит на унитазе. Левой рукой держится за ногу, а сама плачет, можно даже сказать, рыдает навзрыд. Я даже не знаю теперь, красивая она или все же уродина, не могу решить однозначно. Вообще-то она, конечно, хорошенькая, но в данный момент, если судить по наружности, она не в лучшей форме: вся в черных подтеках от слез, по этим подтекам, как по водосточным трубам, течет тушь, колготки перекрученные, а в них дырки до самой кожи, лицо какое-то рыхлое, по цвету напоминает, не хочу обижать Магду, но это правда, красную пожарную машину. Ну, я и думаю, люблю я ее еще или нет, раз она вот так довольно громко стонет и даже не смотрит мне в глаза и ничего при этом не говорит. И это меня добивает до ручки.
- Что я такого сделал, Магда? - говорю я ей и запираю дверь. - Что я сделал не так, если что, мы же можем все начать сначала. Ты же всегда была довольная, когда я тебя любил, и вообще, с какой стати ты меня вдруг не хочешь, это что, каприз такой или я тебе надоел? Помнишь, как суки у тебя данные списали на остановке, хотя ты была там с Машталём, это с ним тебя застукали, не со мной, хотя ты и знала, что на нем висит дело за барыжничество. Кто тебе потом, пока ты была на практике, каждый день проверял почтовый ящик, чтоб родители не получили повестку в полицию? Папа Карло тебе ящик проверял? Может, Машталь хоть разок проверил?
Разве я не обращался с тобой по-хорошему, скажи? Цветочки, конфетки, романтические прогулки при луне и тому подобная хрень.
Теперь ты не знаешь, что сказать. Стонешь, и я тебе признаюсь, меня просто смех берет, потому что ты теперь ноль, ты как ребенок, просто смешная. Вылупилась на эти коричневые плитки, которые не раз видели нас и нашу близость, когда ты была со мной так близко, как только девушка или женщина может быть с мужчиной. Эти плитки еще помнят наши объятия, что бы там теперь между нами ни было, но это - однозначно.
У тебя красивое имя, Магда, как и твое лицо. У тебя красивые руки, и пальцы на руках, и ногти на пальцах, разве мы не можем опять быть вместе? Если хочешь, я заберу тебя отсюда, куда только захочешь. Я могу даже отвезти тебя в больницу, если в этом есть нужда или внутренняя необходимость. Ты спрашиваешь, я бухой, что ли, или как, так вот, да, я пил, но это никого не колышет, пил или не пил. Если мы едем, то я торможу тачку, и мы едем, я отвезу тебя куда захочешь, пускай даже десять тысяч русских проверяют нас на содержание алкоголя и наркотиков в крови. Тут она мне говорит, чтоб кончал нести пургу. Говорит, что это, наверное, судорога ноги, что она сделала тест и, наверное, это беременность, хотя окончательной уверенности вообще-то нет. Говорит, что поэтому она испугалась и хотела со мной порвать, потому что боялась моей реакции, вспышки гнева. Скажи, когда я на тебя сердился дольше, чем один день? Если у тебя будет ребенок, а может, это даже будет мой ребенок, то всегда можно пойти к врачу и проверить со стопроцентной уверенностью. А теперь пошли. Я беру Магду под руку, а она вопит как недорезанная, просто орет во всю глотку, хотя еще минуту назад была тихонькая и смирненькая, как младенчик спросонья. Тут же прибегает Арлетка с жвачным пузырем во рту и хочет все знать, об чем речь, что с той судорогой и не нужна ли Магде ее помощь, вода, панадол. Я говорю Арлете, чтоб отвалила, а заодно и Бармену, который пялится, как будто не в курсе. Остальные тоже вылупились на нас как бараны, Левый, Каспер, Кисель с какой-то девицей, которую я даже не знаю, наверное новая, хотя и ничего из себя, играет музыка, чистый бордель на колесиках. Арлета присылает мне эсэмэс, что, возможно, скорее всего, это из-за нехватки перманганата или даже вообще калия в крови по причине нездорового образа питания. Я ей пишу, чтоб отвалила, хотел написать еще, но у меня села батарейка в телефоне, и все, что я успеваю, это только: отвали арле. Я бы еще написал, чтоб она подавилась своим недобрым глазом и своими пророчествами, потому что, скорее всего, это, блин, из-за нее, из-за ее параненормального трёпа, из-за того, что она сглазила географичку, Магду свела такая болючая судорога.
Короче, мы выходим, я сажаю Магду в первую попавшуюся тачку, после чего сажусь туда сам, она говорит, что в больницу, а он, что случилось. Я, естественно, его спрашиваю, это что, интервью для газеты или такси, и пусть выбирает: или он будет нас исповедовать насчет грехов, или он едет, а нет - я выхожу, и Магда со мной, бабки мимо носа, плюс камень в переднее стекло, ну и само собой - в городе ему лучше не показываться. Таксила с минуту молчит, а потом давай нести пургу, что типа пошел базар, будто мы под бело-красным флагом воюем с кацапами. Я говорю, что факт, хотя мы лично на эту тему не такие уж радикалы. Магда говорит, что она типа против русских. Тут меня понесло, и я говорю: а откуда ты знаешь, что ты как раз против? Играет радио, передают разные песни и новости. Она мне говорит, что это ее собственные мысли. А я ей, что она задвинулась и строит из себя мыслительницу, нашлась тут мыслительница, да откуда она знает, что это ее собственные, а не чьи-то другие, вообще чужие мысли? Она малость перетрухнула. Я говорю, чтоб оставила меня в покое и пускай она меня лучше не злит. Она стонет, потому что у нее болит судорога.
Потом она демонстративно ковыляет сама и говорит, чтоб до нее не дотрагиваться. Хромает. Говорит, что я чмо и отморозок, что любое мое прикосновение убьет нашего ребенка и ее саму. Если я до нее дотронусь, она сразу же растрескается вдоль и поперек, и наш ребенок погибнет. Мои нервы практически на пределе. В приемной больницы нас встречает то ли ординатор, то ли ортопед, я уже и сам не знаю, поскольку боюсь, что ей сделают анализ крови и кроме нехватки калия обнаружатся все ее шахеры-махеры с драгами, все ее эксперименты с химией, потому что она обдолбанная как свинья, и у нее возьмут и отнимут этого ребенка. Однако главное - ее нога, потому что невооруженным глазом видно, что судорога преогромная и уже пошли метастазы. Ортопед сказал, чтобы я вышел на время обследования, что меня типа взбесило, как бы там ни было, это моя, мать твою за ногу, женщина или не моя? Я смотрю ему прямо в глаза, прямо в этот его красноватый белок, чтоб он знал, в чем фишка, и не пытался подъезжать к ней со своими ортопедическими штучками. Магда умоляет меня взглядом, чтобы я успокоился, ну и я вроде как успокаиваюсь. Скорее всего, это просто нехватка калия в мышце, которая у нее потому и болит. Ну, значит, жду я, спокойный такой, уравновешенный, хотя душа так и чешется, чтобы разнести эту больницу вдребезги, отплатить им за все. За этого ортопедрилу и других извращенцев, которые тут просиживают штаны, за то, что все они тут такие накрахмаленные, чистенькие, в руках трубки, молоточки, потому что, если речь идет об убеждениях, то я придерживаюсь левых взглядов.
В основном я вообще-то против налогов, и мой лозунг - государство без налогов, где мои родители не будут себе кишки рвать из-за ради того, чтобы у всех этих белохалатных князьков была своя хата и номер телефона, тогда как на самом деле все наоборот. О чем я уже вообще-то говорил, что экономическая ситуация в стране категорически отрицательная, правительство в полной альтернативе, короче - слабая власть. Но мы отвлеклись от основной темы, суть которой в том, что Магда как раз вышла из кабинета. По-прежнему хромая. Но причесанная. Черт его знает, кто ее там чесал. Я в это вникать не намерен, потому как и без того сегодняшний вечер - сплошной облом. Она говорит, чтобы я отвез ее на море. Я спрашиваю, как она собирается ехать на море с этой хренью в ноге. Она говорит, что нормально, блин, как люди ездят. Потом, поскольку в больничном коридоре нет ни единой живой души, она тут же слямзила какие-то костыли для хождения. Я ей говорю, что не время ехать на море, типа уже поздно. А она мне, что самое время и что она хочет туда поехать только и исключительно со мной, по всей видимости потому, что чувство, которое она в себе чувствует, оно именно ко мне. Я говорю, что у нее тараканы в башке, но в общем-то здорово смягчаюсь от мысли, что она меня любит и вот так открыто, без фальши об этом говорит.
Она говорит, что у нее такое предчувствие, одним словом, такой внутренний импульс, что она скоро умрет, что ее время истекло. Этот ребенок внутри ее убивает, она говорит, что у него преждевременно развилась зубная система и он кусает ее изнутри, уже насквозь прогрыз желудок и взялся за печень. Говорит, что всё, ей труба, эта судорога в ноге - результат, следствие и знак того, что ребенок дергает ее изнутри за ниточки. Он добивает ее изнутри, в том числе психически, просто добивает, полное уничтожение и распад. Я ей сочувствую, потому что я тоже, наверное, в какой-то мере делал этого ребенка, и мне вдруг становится очень жаль эту девчонку, жаль, что все так получилось и что этот ребенок в ней завелся. Я вижу, как сильно она страдает, даже если не обращать на костыли, которые по идее должны ей помогать, но только ухудшают ее мучения, потому что она одета в туфли на каблуках, которые мешают ей нормально двигаться. Короче, одним словом, мы едем на море. Магда очень шустрая по этой части, ей бы на этом бабки делать в такой специальной фирме, которая ездит на море, заказывает билеты, вообще делает все, что отвращает людей от поездок на это пресловутое море. И это несмотря даже на свою хромоту. Вообще-то, говорю, поздно, блин, уже. А она: ну и что с того, что поздно. Я что, совсем дурак или думаю, что мне море закроют, если я опоздаю? Или я боюсь, что мне моря не хватит? Я ей на это отвечаю, что не собираюсь с ней на данную тему базарить. Потому что, если она будет себя вести как последняя хамка, несмотря на то, что мы вместе были в больнице, вместе провели много как приятных, так и тяжелых минут, и если после всего этого она будет себя так вести, то большое спасибо, пусть забирает мой билет и сама тащится все эти километры, в том числе и те, которые, по идее, я бы должен проехать. А лучше - пусть остается там навсегда, потому что там ей и место. Магда говорит, чтоб я душу ей не мотал, потому что ей сейчас нужно как раз другое, и чтоб я определился с последовательностью: или я иду с ней, или перед ней, потому что у нее почти инвалидность и она с такой скоростью идти не может.
Я у нее спрашиваю, у кого она брала этот товар, потому что лицо и внешний вид у нее налились кровью и вообще на вид нездоровые; честно говоря, выглядит она так, будто уже этого ребенка родила, только сразу же потеряла и теперь как раз ищет его на вокзале. Она говорит, что лучше мне не спрашивать, потому что у Варгаса. Я ей говорю, это плохой товар, женатый, нечистый. Она говорит, что супер. Я говорю, чтоб она меня не заводила, не надо, потому что плохой он, дерьмо, а не товар. Она говорит, какого хрена я ее обижаю. Я говорю, ладушки, если она хочет задвинуться этим Варгасовым говном, то ради бога, блин, дверь открыта, порошок для чистки ванны всегда в ее распоряжении, но если ребенок родится уродом, одна нога длиннее, другая короче, плюс полное генетическое отсутствие волос, то это не моих рук дело. Она мне на это говорит, что лады, раз я настаиваю, давай проверим. Как только подъехал поезд, мы сели, она хоп - достает журнальчик и насыпает мне дорожку от окна и через всю страницу.
Когда я просыпаюсь на море, то, если что и помню с того времени, когда еще что-то соображал, то только одно: что я втягиваю ноздрей порошок через шариковую ручку, а на ней надпись: Здислав Шторм, "Производство песка", ул. 12 Марта, дом такой-то. Помню, как я себе представил этот произведенный с помощью передовых технологий, передовыми методами обработанный, передовыми методами упакованный в мешок, передовыми методами отправленный как в розницу, так и в оптовую продажу песок. Помню эти свои мысли с чисто экономическим уклоном, которые могли бы спасти страну от уничтожения, о чем я, вообще-то, уже упоминал, от уничтожения, на которое обрекают нашу страну гребаные аристократы в пальто и белых халатах, потому что они, если создать им условия, тут же продадут всех нас, граждан своей страны, на Запад, в бордель, в бундесвер на органы, в рабство, короче говоря. Они продадут нашу страну, как первый попавшийся секонд-хенд, как кучу тряпья и изношенных куртяков с лейблом "Минск Мазовецкий", как кучу старых, изодранных, извиняюсь за выражение, ремней. Я так понимаю: единственное наше спасение - это повыгонять их из ихних домов, выгнать их всех из многоэтажек и сделать наше отечество сугубо сельскохозяйственным отечеством, которое будет заниматься производством - пусть даже и на экспорт - обыкновенного польского песка, который можно сбыть даже на мировых рынках Европы. Вот такие у меня, левые по сути, взгляды, согласно которым я считаю, что надо расширить сеть мусоропроводов в панельных домах, чтобы проживающие в многоэтажках крестьяне - потому что, по моему мнению, именно крестьяне должны быть оплотом - могли выбрасывать еще большее количество разнообразных овощей и фруктов, именно в этом фишка, тогда их жизнь станет более механизированной, более удобной, одним словом, вообще резко повысится жизненный уровень.
Проснувшись, я помню все это как сейчас, потому что могу даже повторить свои мысли слово в слово, но, когда я просыпаюсь, Магды уже нет, хотя, возможно, ее еще нет или вообще нет. Я встаю с очень холодной в эту пору ночи земли и отряхиваю с джинсов и куртки песок. Магды нет, это я заметил сразу, что меня просто взбесило, хотя, оценив ситуацию, я вижу, что кошелек, а это ключевой момент, и документы на месте. Я плохо себе представляю, что было, когда мои экономические размышления временно прервались, и что я делал до того, как проснулся. Это хуже, чем, извиняюсь за выражение, полный аут. Вокруг огромное количество песка, что, как я считаю, является самым настоящим антиэкономическим распиздяйством, можно даже сказать, халатностью, и что, не буду скрывать, лично меня доводит до белого каления. До белой горячки, одним словом, до опасной болезни под заглавием бешенство. Поэтому, когда я вижу, что валяется целлофановый пакет, я без тени колебания насыпаю в него песок. Потом я его закручиваю и прячу на случай отсутствия наличных, на случай рыночной лихорадки, потому что впоследствии это может оказаться весьма ценным фактом, можно даже сказать, вообще плюсом. Потом я нашел еще два пакета побольше, и меня больно укололо прямо в сердце полное отсутствие какой бы то ни было экономии в стране, где пакеты в таком хорошем состоянии валяются прямо на земле, обреченные на погибель и полную бесхозяйственность. Отданные на растерзание люмпен-пролетариату. Поэтому я обещаю себе, что Магда сейчас, скорее всего, вернется, потому что, например, пошла, скажем, поссать, и начинаю насыпать в пакеты песок. Я считаю, что его нужно собрать целиком и полностью, и как можно скорей. Потому что, если он попадет в чужие руки, нам конец. Его до последней унции растащат предатели.
Вот так я размышляю, таким вот образом. Я даже начинаю, что редко со мной случается, записывать разные мысли и расчеты на земле. К сожалению, пишу я очень быстро. Что оказывает влияние на мои буквы и цифры. Они, по сути, неразборчивы. Ну и хрен с ними, где-то поблизости я слышу, хотя вообще-то вокруг тьма-тьмущая, Магду, которая однозначно над чем-то смеется. Я думаю, чего она нашла тут смешного. Не конкретно, а так, вообще, ну чего тут смешного. И вдруг я ее вижу, хотя и не одну, а с кем-то еще. Однозначно, она не одна. Она с мужиками, блин, к тому же с двумя. Это заставляет меня действовать. Реагировать. Потому что, даже если между нами все кончено, свою любовь - как я помню - она отдала мне, и свое тело тоже. Так что я чего-то тут не понимаю, когда она идет таким бодрячком и строит из себя модель. Крутит задницей так, что мама дорогая. На ногу свою уже не хромает. Модель, актриса и одновременно певица в одном флаконе. Перетраханная вдоль и поперек. Живая реклама дырявых колготок, покупайте дырявые колготки, последний писк моды, самые что ни на есть стильные. И не забудьте про костыль под мышкой, и обязательно чтоб был краденый.
- Что, блядь, - говорю я ей, поскольку эта неожиданная ситуация выбила меня из размышлений.
А она говорит этим мужикам: вот это и есть мой психофизиологически недоразвитый брат.
- Ну, чем мы тут занимаемся, а? - это она мне. - Рисуем на песочке, вот умничка. Мне с ребятами еще по делам надо, твои костыли я тебе оставляю, если соберешься домой или еще куда, обопрись на костыль, так удобнее.
Я какое-то время стою с прутиком в руке, один из этих кентов, по виду явно извращенец и тайный пидор, весь в черной коже, свитер под ремень, говорит: знаешь, что, Магда, вы вообще-то не похожи, хотя вроде как ты его сестра. А она говорит: ну. Такова жизнь. Зато у нас одинаковые фамилии. А потом говорит, это уже мне: слышь, Сильный, какая у тебя фамилия?
- Червяковский Анджей, - отвечаю я согласно со своими убеждениями.
А эта дрянь коварно так поддакивает:
- Вот именно! И меня тоже именно так зовут. Червяковская моя фамилия.
Я все еще молчу. Второй чувак подходит поближе, он вроде как более спортивного телосложения, весь в спортивном костюме, и говорит: смотрите, он тут чего-то написал. Тут они все вместе нависли над моей писаниной и стоят, как ни дать ни взять министерство образования и спорта, и пробуют прочитать. Как я уже раньше говорил, буквы получились неразборчивые, не буквы, а скорее абстрактные знаки, можно даже сказать, что в природной флоре и фауне вообще нет таких знаков.
- Ну так он же того, - говорит Магда. - Потому и пишет такой азбукой. Это такая специальная азбука для психов и даунов.
Тут они уже совсем собрались отчаливать. Магда явно хочет вильнуть хвостом и скрыться в синюю даль, отвалить в даль с этими двумя чмырями. Трехчленная комиссия по делам образования и спорта, вонючий педрила занимается образованием и буквами, а Магда с этим, в спортивном костюме, работает по спортивной линии, классно работает, прям вижу.