4
Всеми правдами и неправдами Ганс Бернд Гизевиус все же перебрался из Берлина в Швейцарию. Помог ему адмирал Канарис. Канарису важно было иметь своего человека в Берне - безопаснее осуществлять связь с Западом. С начала войны нейтральная швейцарская столица сделалась пристанищем для сонма шпионов, осведомителей, резидентов, опытных и начинающих разведчиков. Агенты британской Интеллидженс сервис, французской Сюрте, американской Си-ай-си, итальянской Овра, немецкого Абвера, румынской сигуранцы, испанской сигуридад и множество других представителей тайного мира разведчиков заполнили гостеприимный швейцарский город. Они работали кельнерами, директорами отелей, клерками, владельцами подставных фирм, магазинов, игорных домов, чистильщиками обуви, сотрудниками торговых и дипломатических миссий. Остряки уверяли, что в Берне на каждый десяток местных жителей приходится два-три иностранных шпиона. Может быть, эта статистика была не так уж далека от истины…
Импозантный и представительный Гизевиус появился в Швейцарии вскоре после капитуляции Франции. Но первые его шаги в шпионском Вавилоне на поприще двойника (официально он работал в германской разведке) едва не закончились провалом. Начальник бернского отделения Абвера, старый и фанатичный нацист, что-то заподозрил. К счастью, он поспешил раскрыть свои карты. Начальник обвинил Гизевиуса в тайных сношениях с английскими резидентами. Произошло бурное объяснение. Шеф бернской разведки грозил, стучал кулаком и предупредил, что немедленно поедет в Берлин и лично доложит там о своих подозрениях. Вот только напишет рапорт.
Но Гизевиус опередил начальника. Он в тот же день улетел самолетом в Германию, прямо с аэродрома явился к адмиралу Канарису и предупредил его о нависшей опасности. Канарис тоже не стал терять времени - приказал немедленно вызвать не в меру ретивого разведчика, как только тот прибудет в Берлин. Он появился следом за Гизевиусом часа через два.
Канарис не на шутку встревожился. Ведь совсем недавно он сам едва не провалился из-за глупости бывшего французского премьера Даладье. Премьер так поспешно бежал из Парижа, что оставил в личном сейфе все наисекретнейшие документы. Среди них оказалось и донесение Гизевиуса по поводу встречи участников оппозиции, кстати тоже происходившей в Швейцарии. Там был Шахт, Герделер, кто-то из генералов. Обсуждали политическую обстановку, после того как германские войска заняли Прагу. Ни у кого не оставалось сомнений, что следующий шаг Гитлер сделает в Польшу. Конечно, если французы и англичане не займут твердой позиции. Об этом Гизевиус и информировал Даладье. Счастье, что в Париже оказался Ганс Остер - сотрудник и доверенное лицо Канариса. Он успел вовремя изъять опасный документ из личного сейфа сбежавшего премьера. И вот теперь нависла новая угроза разоблачения.
- Зачем вы приехали из Берна? - грозно спросил он, - Разве я вызывал вас? Почему вы приехали без вызова, герр гауптштурмфюрер?!
Начальник бернского отделения начал докладывать о причинах, побудивших его так экстренно явиться в Берлин.
- Вы подозреваете Гизевиуса? Имейте в виду, он у меня вне подозрений. Чем вы можете доказать?
Доказательств не было. Только донесение осведомителя, проследившего, как Гизевиус выходил из явочной квартиры британского резидента.
- Ваши обвинения необычайно серьезны. - Канарис нахмурил брови, и они соединились в одну линию. - Если это так, Гизевиус немедленно будет повешен. Немедленно… Но если ваши подозрения не подтвердятся, я первым повешу вас. И тоже немедленно. Мнительность для разведчика так же опасна, как и потеря бдительности. Вы настаиваете на своем обвинении?
Начальник бернского отделения испуганно и неуверенно пролепетал:
- Нет, прямых улик у меня не имеется, но…
- Так вот что: видно, у вас не в порядке нервы. Вы давно не лечились?.. Давно… Это видно. Поедете в санаторий для нервнобольных. На несколько месяцев. Работу в разведке вам придется оставить. Приказ и документы получите в канцелярии. Идите!.. И забудьте о ваших подозрениях! Никому и ни слова!.. Лечите нервы!..
Огорошенный разведчик покинул кабинет адмирала. Он был доволен, что все кончилось хотя бы так. С Канарисом шутки плохи - в два счета вздернет на виселицу. А Гизевиус и в самом деле, может быть, ни при чем…
Ганс Гизевиус возвратился в Берн, но стал вести себя осторожней. Иногда он приезжал в Берлин, но большую часть времени проводил в Швейцарии.
Глава четырнадцатая
1
В конце сентября 1942 года Франц Гальдер вынужден был заявить об отставке с поста начальника генерального штаба. Его сменил сорокасемилетний фон Цейтцлер, сумевший завоевать расположение Гитлера. Отставка Гальдера произошла в разгар Сталинградской битвы, после бурного и неприятного объяснения в Вольфшанце - в полевой ставке фюрера. Гальдер предчувствовал грозу, когда явился с докладом в ставку, но он не предполагал, что все так кончится.
Гитлер встретил начальника штаба мрачным вопрошающим взглядом:
- Ну?..
Педантичный Гальдер раскрыл папку и приготовился докладывать обстановку на Восточном фронте.
- Оставьте! - Гитлер нетерпеливо прервал Гальдера. - Говорите о Сталинграде, Иное меня не интересует.
- К сожалению, положение без изменений, мой фюрер. Русские фанатично сопротивляются. Борьба идет внутри города. Южнее Сталинграда передовые части шестой армии вышли к берегам Волги. Генерал фон Паулюс сообщает…
Все еще сдерживаясь, Гитлер снова прервал начальника штаба:
- Знаю!! Что вы докладываете мне двадцать раз то же самое? Вы мне скажите: когда будет взят Сталинград? Что вы намерены делать?
- Если разрешите, мой фюрер… - Гальдер остановился, облизал пересохшие вдруг губы. - Мне кажется, нам следует временно прекратить наступление. Шестая армия несет тяжелые потери…
- Что?! - Гитлер побагровел, потом лицо его стало пепельно-серым, рот скривила нервная судорога. Накопившаяся ярость нашла выход в истерическом крике. - Что? Вы не генерал, а… а ефрейтор!.. Командуйте ротой!.. Я спрашиваю вас - когда падет Сталинград?!
Гальдер пытался что-то сказать. Гитлер опять его перебил:
- Что это? Что! - Он потряс перед Гальдером листками стратегического плана. Швырнул их на пол к ногам начальника штаба. Гальдер поднял. Это был план летнего наступления на Восточном фронте. - Прочитайте, что здесь написано! Читайте!., Где ваши сроки?!
Гальдер, даже проснувшись среди ночи, мог бы на память повторить этот план: 10 июля овладеть Борисоглебском, 25 июля Сталинградом, 10 августа Саратовом, 15 августа взять Куйбышев, 10 сентября Арзамас, 25 сентября занять Баку и на этом закончить летнюю кампанию 1942 года.
Но начальник штаба молчал. Гальдер еще надеялся, что гнев фюрера иссякнет и он сможет более спокойно объяснить ему обстановку. Но Гитлер продолжал неистовствовать. В кабинете были еще Йодль и Кейтель. Они вдруг тоже стали враждебно глядеть на Гальдера. Ну конечно… и они тоже хотят теперь свалить всё на начальника штаба. Поддержки от них не дождешься…
- Вы опоздали уже на два месяца! - задыхаясь, кричал Гитлер. - На два месяца!.. Слушайте, вы!.. Завтра двадцать пятое сентября - где Баку? Я вас спрашиваю! Отвечайте!.. Где Баку?..
- Мы продвинулись на четыреста пятьдесят миль восточнее Ростова… - выдавил из себя Гальдер.
Но это вызвало у фюрера только новый приступ гнева:
- Мне нужна Россия, а не мили!.. Вы протоптались на месте два месяца, генерал Гальдер! Где Сталинград?! У меня на Востоке двести сорок дивизий, миллионы солдат, а вы предлагаете мне остановить наступление… Если не можете управлять войсками, командуйте ротой. Ступайте!.. Вам лучше самому подать в отставку, генерал Гальдер! Иначе… иначе я прогоню вас, как денщика!..
Гальдер попятился к двери. Он понял - оправдываться бесполезно. Он только спросил:
- Кому передать дела?
- Курту фон Цейтцлеру… Этот пост я передам ему, чтобы осуществить идеи моей стратегии. Он станет рупором моей воли.
В словах Гитлера появились патетические нотки - первый признак, что приступ гнева отходит. Он резко нажал кнопку звонка. Явился адъютант Шмундт.
- Пригласите фон Цейтцлера!..
С новым начальником штаба Гальдер столкнулся в дверях. Его заранее вызвали в ставку. Значит, все было предрешено.
Толстенький Цейтцлер важно проследовал в кабинет фюрера. Его карьера была подобна молнии - шаровой молнии, Как потом говорили, подразумевая его шарообразную фигуру, его кругленькую головку, пухлые, розовые щечки и такую аккуратную лысинку. Из заурядного штабного генерала он сделался правой рукой фюрера.
Генерал Гальдер затаил тайную, глухую обиду на Гитлера. В самом деле - обращается как с денщиком. Вот и его постигла судьба Браухича, Геппнера, фон Бока, Рунштедта, судьба многих других генералов… А Гальдер наивно думал, что наступило взаимное понимание. Из-за этого он отошел от военной оппозиции… Убеждал всех, что теперь генералам по пути с Гитлером. Как он ошибся!.. Гальдер невольно подумал о последнем визите Гизевиуса… Не встретиться ли ним снова? Гизевиус сидит где-то в Швейцарии. На всякий случай… Гитлер становится нестерпимым…
Начальником генерального штаба сухопутной армии стал Курт фон Цейтцлер. Гальдер и к нему стал вдруг испытывать неприязнь. Действительно, рупор - к нему удачно пристала меткая кличка: "Хис майстес войс" - голос моего хозяина. Есть такая английская патефонная фирма, на ее пластинках нарисована собачонка перед граммофонной трубой. Она сидит и внимательно слушает голос хозяина… Цейтцлер тоже прислуживается и ходит на задних лапках…
Низвергнутый начальник штаба уже забыл, что он вел себя точно так же.
А Цейтцлер не обращал внимания на недружелюбное отношение генералов. Сын провинциального священника из Луккау, он, быть может, от своего отца перенял черты характера, которые позволили ему сделать такую молниеносную карьеру. Вскоре после того как он получил назначение, Цейтцлер выкинул ловкий кунстштюк: из-под Сталинграда в имперскую канцелярию прислали подарок - флягу воды, зачерпнутой из Волги. Это была затея Курта фон Цейтцлера. Новый начальник штаба попал в самую точку. Гитлер радовался, как мальчишка. Разлил волжскую воду в бокалы, пил, как вино, произнес тост… Волжская вода пьянила фюрера.
Но, вопреки всему, положение в Сталинграде оставалось неизменным. Русские дьявольски сопротивлялись. Так прошло еще два месяца. 19 ноября встревоженный Цейтцлер позвонил Гитлеру. Гитлер еще спал, и начальник штаба не решился его разбудить. Передал адъютанту:
- Как только фюрер проснется, сообщите ему, что сегодня утром русские начали наступление против Донского фронта третьей румынской армии. Это к западу от Сталинграда. Передайте, что мы приняли соответствующие контрмеры. Армейские резервы и танковый корпус генерала Гейма подняты по тревоге. Они готовы вступить в действие.
Вечером Цейтцлер лично явился к Гитлеру для доклада.
- Положение осложнилось, мой фюрер, - возможно спокойнее сказал он. - В первой половине дня противник повел наступление и против четвертой румынской армии - южней Сталинграда… Более точных сведений пока нет.
- А что происходит с третьей румынской армией?
- Картина неясная. Русские совершили два глубоких прорыва. На корпус Гейма возложена задача ликвидировать прорыв. Надеюсь, это удастся сделать. - Цейтцлер старался смягчить доклад.
Гитлер пока не принимал всерьез русского наступления. Он сказал:
- У Гейма две танковые дивизии, - разве этого не достаточно?
- Несомненно, мой фюрер, - согласился фон Цейтцлер. - Кроме того, у Гейма есть румынская дивизия. Правда, она еще не была в бою. Осложняет положение густой туман, опустившийся в районе боевых действий. Действия нашей авиации затруднены. И еще одно - румынские части разбросаны на широком участке фронта. Нам нужно внимательно следить за наступающей группировкой русских южнее города.
- Смотрите, чтобы там ничего не случилось. Предупредите Гейма. Я не спущу ему, если…
Цейтцлер представил себе узкое, худое лицо Фердинанда Гейма, его голубые навыкате глаза, как у застарелого диабетика. Вот кому он не завидует. Русские войска прорвались через его участок фронта. В случае провала на Гейма повалятся все шишки. Цейтцлер понимал, какие серьезные последствия может иметь контрнаступление русских. Но он по-прежнему опасался высказывать свои опасения Гитлеру. Только намекнул:
- Я уже принял меры, мой фюрер. Возможно, русские хотят соединить свои ударные клинья. Вот так, - Цейтцлер показал на карте.
- Ну, это просто смешно делать такие предположения. Давайте подождем до завтра…
Через три дня Цейтцлер доложил, что наступающие русские группировки соединились западнее Сталинграда и войска армии фон Паулюса окружены. В районе Калача русские за два дня продвинулись на сорок миль. Положение было угрожающим… Гитлер поспешил из Мюнхена в главную ставку в Вольфшанце. Генерала Гейма он приказал сместить, посадить в тюрьму и отдать под суд.
Еще через два дня начальник штаба снова докладывал фюреру обстановку. Он больше не скрывал своей тревоги. К югу от Сталинграда немецкие войска за неделю потеряли около семидесяти тысяч пленными. Потеряны тысяча танков и пятьсот самолетов. Русские вводят большие силы в оба прорыва. Они заметно усиливают нажим в западном направлении. Возникает вопрос, как быть с армией Паулюса: остаться ли ей в Сталинграде или прорываться на запад? Паулюс просит предоставить ему свободу действий.
- Я тоже не вижу иного выхода, мой фюрер, - заключил Цейтцлер свое сообщение.
- Никогда! - Гитлер заметался по кабинету. - Шестая армия останется в Сталинграде! Я никогда не откажусь от удара по Волге. Это основная артерия русской стратегии. Вы повторяете, Курт Цейтцлер, предложение Гальдера. Вы знаете, почему он ушел в отставку. Так больше не говорите об этом… Я не дам, не позволю миру стать свидетелем такого позора, чтобы Германия потерпела поражение именно у Сталинграда!.. У Сталинграда… Нет, мы должны удержать город во что бы то ни стало! Разве могли русские что-нибудь сделать с Демьянским котлом?
Но события под Сталинградом развивались неотвратимо. Попытки прорваться извне к окруженной армии Паулюса не увенчались успехом. А Гитлер в непостижимом упрямстве продолжал считать Сталинград большевистским талисманом, которым надо во что бы то ни стало овладеть, чтобы добиться победы в России. Генерал Паулюс, начавший подготовку к прорыву, вскоре отменил свой приказ. Из Берлина по радио пришла шифрограмма - армии оставаться в осаде. Двести двадцать танков, сосредоточенных в западной части котла, снова отвели к Сталинграду.
Геринг тоже не выполнил своего обещания. Авиация не смогла обеспечить по воздуху снабжение окруженной трехсоттысячной армии. Заверения рейхсмаршала оказались пустым бахвальством.
В середине декабря начальник штаба сдержанно доложил Гитлеру - очередная попытка прорвать блокаду извне не удалась. Контрнаступление танковой армии Гота провалилось. Половина танков даже не дошла до места своего назначения. Фон Цейтцлер снова рекомендовал дать приказ Паулюсу пробиваться навстречу генералу Готу.
Гитлер спросил о положении на Кавказе.
- Положение тяжелое. Не хватает войск, чтобы укрепить фронт северо-восточнее Ростова. Новое русское наступление против итальянского участка фронта сковывает все большие силы. В то же время шестая армия бездействует. Ее надо вывести из окружения. Если не сделать этого, кавказский фронт может рухнуть.
- Нет, я не уйду от Сталинграда! - Гитлер продолжал упорствовать. - Я верю в фон Паулюса. Подготовьте приказ о присвоении ему звания фельдмаршала. Подумайте, как переслать ему маршальский жезл.
В последний день января Гитлер передал по радио свое поздравление - командующий окруженной под Сталинградом шестой германской армии фон Паулюс стал фельдмаршалом. На другой день Цейтцлер явился на прием к фюреру. Последнее время он ежедневно встречался с Гитлером. Начальник штаба сказал:
- Со вчерашнего дня прекратилась радиосвязь со Сталинградом. - Он прочитал последнюю радиограмму: "Русские перед дотом. Прекращаю связь"…
- Кто передал это?
- Не знаю. Без подписи. Вероятно, радист…
Гитлер был потрясен. Он долго молчал. Молчали и остальные. Цейтцлер отметил: фюрер за эти недели осунулся, постарел, под глазами легли свинцовые тени. Сейчас Цейтцлеру показалось, что на глазах Гитлера слезы. Прервав гробовое молчание, Гитлер негромко сказал:
- Русские передали, что они заняли Сталинград, а фон Паулюс будто взят ими в плен. Я не могу в это поверить… Фельдмаршал мог выбирать только между жизнью и бессмертием. Я не представляю себе, чтобы германский маршал мог избрать жизнь ценой плена. Русские лгут! - Гитлер снова умолк, потом обратился к Борману: - Объявите в стране трехдневный траур… Траур по шестой армии.
…В немецких кирхах служили заупокойные мессы. Впервые за многие месяцы войны был нарушен приказ властей, запрещавший траур. Заупокойные мессы служили о погибших солдатах, офицерах и генералах. В том числе и о погибшем на своем посту фельдмаршале фон Паулюсе.