Андрею передалось волнение девушки. Это же его собственные мысли! Не о том ли он думал ночами, устремив глаза в невидимый потолок. Пусть невольно, но и он превратился только в свидетеля, в рака-отшельника. Таким он никогда не был. Галина права.
Девушка рассказала - они уже кое-что делают. Сколотилась небольшая группа. Даже написали листовку - карандашом на обрывках бумаги. Может быть, всего десяток экземпляров, Но как читали ее, как поднялось у людей настроение! И никто не узнал. Никто! Передавали из рук в руки. Там всего-то было несколько слов. Галина прочитала на память: "Товарищи! Храните честь нашей Советской Родины. Смерть фашистским захватчикам! Боритесь, товарищи!"
- Вы знаете, что больше всего взволновало людей? Обращение - товарищи. Они давно не слышали этого слова. Оно сплачивает, поднимает. Это замечательное, гордое слово!
- Будьте осторожны, - еще раз предостерег Андрей. - С кем вы имеете дело?
- Прежде всего с Калиниченко. Он был партийным работником на Украине. Потом Санчаров - краснодеревщик. Работает в столярном цехе на авиационном заводе Хейнкеля.
Галина назвала еще несколько фамилий. Андрей не знал никого.
- Недавно я познакомилась еще с Садковым. - Галина решила, что Воронцов должен знать всё, абсолютно всё. - Он инженер-химик из Праги. Его отец выходец из России… Константин Садков. Оставляет впечатление честного человека. Знает немецкий и французский языки. Он может быть очень полезным.
- Отец его эмигрант? - спросил Андрей.
- Да. Они уехали из России во время революции. Садков и не скрывает этого. Тогда он был совсем маленьким.
- А стоит ли с ним связываться? Кто его знает, что он за человек.
- Вы неправы, Андрей, - возразила Галина. - Нельзя отталкивать человека только потому, что у него плохая биография. Я ему верю.
Груня совсем уже потеряла терпение - вот уж не наговорятся. Крикнула им:
- Скоро вы там?.. Пошли погуляем.
Поднялись со скамьи, пошли вдоль сквера к кирпичной ратуше, свернули к железной дороге. Андрей обещал показать, где пуговичная мастерская Мюллера. Может быть, пригодится. Галина тоже рассказала, как ее найти. В Ораниенбурге, недалеко от вокзала - всего минут пять ходу. Условились, что в следующее воскресенье они встретятся снова на том же месте. Галине проще приехать, а в другой раз, может, удастся Андрею съездить в Ораниенбург. Вместе с Груней.
- Конечно, если соблаговолит разрешить господин Мюллер, - усмехнулся Андрей.
4
Их сбросили в радомских лесах у партизан, а дальше они должны были ехать поездом. Все бы обошлось благополучно, если бы не сдрейфил Гуго, белесый парень из Веймара. Он здорово заволновался, когда проводник объявил, что на старой границе будет проверка. Ну и черт бы с ней, тем более что проводник добавил - вещи можно не выносить, дальше поедут в том же вагоне.
Солдаты-отпускники, набившиеся во все купе, недовольно ворчали:
- Еще новое дело! Будто домой едут одни дезертиры.
Ясно, что каждому не терпелось поскорей очутиться в Германии. Пока станут проверять, пройдет часа два - не меньше. Вот уж никто не думал, что на границе польского генерал-губернаторства нужно предъявлять документы. Тем не менее солдаты лезли в карманы, рылись в бумажниках, развертывали и перечитывали отпускные удостоверения, справки.
Франц успел шепнуть Гуго - смотри не задерживайся. Лучше выходить первым. Он сказал это, когда вышел в коридор покурить. Гуго ехал в крайнем купе, ближе к выходу, а Франц в середине вагона. И все же на станции Гуго замешкался, стал раздумывать, когда удобнее выходить. Вышел чуть ли не последним.
А Франц поспешил раньше других. В дверях стояли два жандарма, третий проверял документы. Франц еще что-то сбалагурил по поводу станционной уборной - ему нужно побыстрее выйти. Проверявший сердито посмотрел на него.
- Ты что, в цирке клоуном работал? - перелистал солдатскую книжку, посмотрел отпускное удостоверение. - Проходи!
Вилямцек слонялся по перрону, когда увидел, что его спутника жандармы повели в комендатуру. В руке Гуго нес ранец, обтянутый рыжей телячьей шкурой. Значит, приказали захватить с собой вещи. Вот история! Неужели придрались к документам? А как же коробка? Франца больше всего беспокоила коробка из-под консервов, засунутая под сиденье в его купе. Если найдут, не поздоровится.
Когда снова вошли в вагон, Франц тайком покосился под лавку. Коробка на месте. Что теперь с ней делать? Может быть, Гуго еще вернется… Поезд тронулся. Франц стоял у окна. Мимо поплыли станционные здания. Значит, Гуго арестовали… Вот пиковое положение! Что ему делать с коробкой? Он не знает ни шифра, ни позывных. А если бы знал - все равно не умеет работать на передатчике.
За передатчик, который они взяли с собой, отвечал Гуго. Он ехал в Дрезден, где оба должны были встретиться через две недели. У Гуго все дрезденские явки. Теперь они потеряны. Но как же быть с коробкой? Бросить ее невозможно. Гестаповцы поднимут такой шум, если найдут передатчик в вагоне. Ясно, что заподозрят Гуго, начнут копать…
Сначала Франц решил сойти во Франкфурте-на-Одере, там выходит много отпускников. Но дальше с проклятой коробкой еще труднее добираться в Берлин. Решил: будь что будет - поедет до конца.
За окном мелькали знакомые пейзажи, знакомые с детства - домики под черепичными крышами, аккуратные палисаднички, кирхи, дороги, обсаженные деревьями. Совсем не то, что в России. Солдаты будто прилипли к окнам. Все были возбуждены ожиданием встреч. Некоторые сошли. В купе стало свободнее. Начали собираться. Сосед ахал, как ему быть с вещами - набралось столько, что не унесешь. А все нужно. Франц предложил помочь. У него только рюкзак и коробка. Если ефрейтор возьмет коробку, он сможет нести что-нибудь потяжелее…
На Силезском вокзале Франц заторопился вперед. Вещи оказались действительно тяжелыми. Бечевки врезались в ладони, но Франц шагал не останавливаясь, старался держаться подальше от ефрейтора. В случае чего легко будет скрыться. Он спустился вниз по лестнице, прошел туннелем и очутился на площади. Здесь его нагнал встревоженный и вспотевший ефрейтор. Он уже опасался, как бы услужливый солдат не спер в суматохе его пожитки. Здесь они обменялись вещами. Франц взял коробку и пошел к трамвайной остановке. Сначала он поедет в Веддинг, а там будет видно.
Своего дома Франц не нашел. Одни развалины с картонными, жестяными щитками, прибитыми к колышкам. Колышки втиснуты в расщелины, укреплены на грудах кирпича. На щитках надписи: "Фрау Клеймер переселилась по адресу…", "Герр Тилле живет…" Франц увидел еще несколько венков с увядшими цветами. Они тоже лежали на грудах щебня. Память о живых и о мертвых. Кладбище и справочное бюро. Франц подумал об Эрне. Он особенно не тревожился о ее судьбе, зная, что она живет в деревне у брата Карла. Но все же… Вдруг она приехала домой как раз во время бомбежки.
Развалины были не старые. В соседнем доме среди руин уже пробивалась трава, здесь ее не было. "Не все ли равно, когда разбомбили, - подумал Франц. - Вчера или год назад… Люди переживают несчастье, только когда узнают о нем…" Да, в Веддинге ему делать нечего. Поедет в Панков, но прежде… прежде надо избавиться от передатчика. Коробка жгла Францу руки. Он проник в глубину развалин и спрятал коробку под щебнем. Сверху привалил ступень от лестницы. Потом он решил зайти в комендатуру. Документы у него на Франца Вилямцека, уволенного в отпуск по случаю того, что у него разбомбили дом - бомбенурляуб. Францу предлагали другие документы, он убедил - свои лучше. Во всяком случае, для начала. Когда кончится "отпуск", он сменит документы. Удостоверение и фальшивый паспорт на имя какого-то Вернера Франц хранил отдельно, в кармане кителя. Теперь он тоже их запрятал под стену.
Франц провозился в развалинах около часа, нашел районного коменданта, поставил штамп на отпускном билете. Теперь всё. Теперь он солдат Франц Вилямцек, уволенный в отпуск с Восточного фронта.
В Панкове Франц застал только Герду, жену брата, да и то случайно. Явись Франц часом позже, она бы уехала в деревню. Фрау Герда сразу и не признала Франца… Значит, он в отпуске. Карл тоже недавно приезжал. Всего каких-нибудь две недели назад… Эрна здорова, дочка стала большая. У них все хорошо, вот если бы не бомбежка… Но где же пропадал Франц? Эрна получила извещение, что он пропал без вести. Только недавно от него пришли деньги. Теперь ждет письма, а он сам появился… Фрау Герда разговаривала с деверем, а сама думала, как бы Франц не занес ей какой-нибудь пакости - солдаты всегда приезжают полные вшей.
Франц сказал, что успел уже побывать в Веддинге, там все разбито, и он собирается сегодня же поехать к Эрне.
Очень хорошо! Герда тоже собирается туда. Они могут поехать вместе. Только вот что… Может быть, Франц хочет помыться с дороги. Есть ли у него белье? Фрау Герде совсем не хотелось еще снабжать деверя чистым бельем.
Да, помыться бы неплохо. У Франца есть чистая смена. Если это несложно - он с удовольствием примет ванну.
Фрау Герда исчезла. Франц огляделся. Здесь совершенно ничего не изменилось. Те же изречения житейской мудрости, развешанные на стенах, диванчик, обитый плюшем, на резных ножках. Такой же столик, а на нем, как евангелие на алтаре, книга "Мейн кампф". Франц вспомнил, как она появилась в доме. Напыщенный блоклейтер преподнес книгу молодоженам в день свадьбы. Из-за нее еще Франц спьяну и затеял спор с эсэсовцем, мужем племянницы. Как его? Гнивке. Где он теперь - штурмфюрер Гнивке, где блоклейтер? Не иначе отсиживаются где-нибудь по тылам.
Вернулась Герда. Слава богу, газ сегодня работает. Его так часто выключают из-за бомбежек. Франц может пройти в ванную. Франц достал из рюкзака белье и мыло, Рюкзак приставил у окна к стенке.
В ванной, сияющей белым кафелем, Францу стало не по себе: уж слишком все непривычно чисто после стольких лет грязи. Нет, в квартире брата ничего не изменилось. Даже вот это изречение над унитазом: "Всякая птичка любит свое гнездышко". Как оно уцелело в Берлине, это их гнездышко? Фрау Герда поддерживает чистоту в своей квартире, несмотря ни на что. Да, здесь ничего не изменилось… А он, Франц, стал другим. Когда-то держал только кукиш в кармане. Может быть, не попади он в плен к русским, так и остался бы пребывать в подленькой робости. Вот если бы знала сейчас фрау Герда, кого она приютила!..
А фрау Герда ждала, пока деверь выйдет из ванной. Она довольна за Эрну. Хотя за ее строптивость и не следовало бы желать ей счастья. У Эрны нет никакой благодарности. Но ничего. Герда поговорит с ее мужем, пусть повлияет на Эрну… Франц небось тоже привез из России кое-что хорошенькое. Карл, так тот выложил столько золотых вещей, что Герда прямо ахнула. Как это Франц так бросает свой вещевой мешок.
Фрау Герду разбирало любопытство узнать, что привез жене Франц. Она прошла к рюкзаку и заглянула. Сверху ничего не видно. Засунула руку - ничего. Только всякая мелочь - кусок колбасы, хлебные крошки на дне. Но вот рука нащупала маленький клеенчатый мешочек. Герда не могла утерпеть, вытащила и принялась развязывать шнурок. Она чуть не обломала об него ногти. Но содержимое мешочка разочаровало Герду. Там лежала катушка, иголки, пакетик с бритвами. "Не так-то он глуп, Франц, - подумала Герда. - Видно, золото держит при себе".
В дверях появился Франц. Он успел вымыться и побриться. Герда не слышала его шагов, увидела Франца, когда он входил в комнату. Захваченная врасплох, Герда сунула злополучный мешочек себе под передник.
- Ну вот и хорошо! Теперь мы можем поехать, - сказал Франц, ничего не заметив.
Фрау Герда ломала голову, как бы сунуть мешочек обратно в рюкзак, но Франц, засунув туда белье, уже затягивал узел.
5
Эрна была на седьмом небе от счастья… Она тенью ходила за Францем, не желая его ни на минуту оставлять одного. Ведь три недели отпуска пролетят - я не заметишь. А Франц пока ничего не говорил Эрне, да и не знал, скажет ли вообще. О таких делах лучше не говорить. Он был счастлив, как любой солдат, ненадолго появившийся дома. Предавался блаженному ничегонеделанью, возился с дочкой, которая сначала дичилась его, но вскоре осмелела и с детской властностью требовала, чтобы отец брал ее на колени. Иногда Франц помогал по хозяйству. Больше всего этому радовалась Герда - весна в разгаре, а дел непочатый край. Работал он вместе с высоким, молчаливым русским, из которого трудно было вытянуть слово.
Но при всем том Франц был огорчен и расстроен. Куда мог запропаститься клеенчатый мешочек? Он хватился его в тот же день, как приехал. Перерыл весь рюкзак - никакого толку. Сначала Франца даже в пот бросило. Тоже конспиратор! В безобидной катушке ниток хранились явки, пароли, без которых не обойтись. Кое-что он держал в памяти. Только кое-что. После ареста Гуго его преследовали неприятности - раз за разом. Франц мучительно думал, как выйти ему из такого нелепого, чреватого большой опасностью положения.
На расспросы Эрны Франц отвечал односложно и неопределенно: долгое время не мог писать, потом был в госпитале, тогда и прислал ей деньги… Жена удивлялась, почему так расстроился Франц из-за какой-то чепуховой пропажи. Стоит ли огорчаться!
На огороде Вилямцек попытался заговорить с русским. Они вместе убирали парниковые рамы. Рамы давно следовало бы убрать - теперь уж нечего бояться ночных заморозков. Франц предложил закурить.
- Спасибо. - Андрей взял протянутую сигарету, нагнулся к зажженной спичке.
- Давно здесь?
- Недавно.
Франц узнал от Эрны, что русский приехал сюда на время, что он работает в пуговичной мастерской герра Мюллера. Он сказал:
- Перед войной я тоже работал у герра Мюллера.
Андрей не ответил. Странный этот немец. Чего он к нему льнет? Они занесли под навес раму и поставили на ребро рядом с другими. Было тепло, и оба работали в нижних рубахах. Франц спросил:
- А вы что до войны делали?
- Учитель.
- Трудно вам здесь?
Андрей неопределенно пожал плечами - всяко бывает… Франца чем-то привлекал этот замкнутый человек. Может быть, достоинством, с которым держался. Русский вдруг сам спросил Франца:
- Вы, кажется, с фронта. Как там?
- Хорошо. Война идет к концу.
Вот бахвал! Разбили их под Сталинградом - и всё хорошо… Андрей не выдержал, иронически посмотрел на Франца:
- А Сталинград?..
- Я об этом и говорю. Вы думаете - хорошо, это только победа… Не все немцы так думают…
Эрна позвала Франца обедать. Андрей посмотрел ему вслед. Что хотел он сказать? Интересно… А Франц ругнул себя за неосторожность. Впрочем… Что может сделать русский - донести?.. Ерунда! Пусть знает, что вокруг него не только одни враги.
На другой день в деревню приехал герр Мюллер и увез русского к себе в Панков вместе с работницей фрау Герды. А Францу хотелось еще поговорить с Андреем. Какой позор - распоряжаются людьми, как невольниками. Берут и отдают - взаймы. Гитлер втягивает обывателей в свои преступления… Франц почему-то вспомнил кинохронику, которую они когда-то смотрели с Эрной; немецкие фермеры поселяются на польских землях. Вот когда это началось, может быть еще раньше… Сколько людей ненавидят немцев - русские, поляки, чехи… Об этом Франц думал и прежде, но робко, не до конца. Он не подозревал, что повторяет мысли своего приятеля Кюблера. У Кюблера они созрели гораздо раньше, стали частью мировоззрения, повели его по дороге подпольщика. Франц пришел к этому позже, но пришел…
Герр Мюллер пригласил Франца в гости. Пусть приезжает - расскажет новости. Ходят всякие слухи. Сейчас он торопится, но на досуге охотно послушает. Конечно, чтобы откровенно, как-никак они родственники.
Франц принял приглашение и поехал в Панков на следующей неделе. Был конец рабочего дня. Андрея он встретил во дворе мастерской как старого знакомого. Пожал руку и сказал: если камрад не возражает, Франц заглянет попозже. С Мюллером говорили о многом, Вилямцек осторожно рассказал хозяину пуговичной мастерской о положении, в котором находилась Германия. Не исключена возможность, что на фронте обстановка ухудшится еще больше. Да, да, - Мюллер кивал головой. Он и сам начинает подумывать об этом. В самом деле, против Германии поднялся весь мир. Но в политике его больше всего интересовала судьба его пуговичной мастерской.
Под конец Франц спросил - не найдется ли в мастерской болтик? Вот такого размера. С гайкой. Франц обещал фрау Герде отремонтировать пропашник. Что за вопрос? Конечно, найдется. Надо спросить у Андрея. Пусть он поищет в кладовой.
Франц пошел в мастерскую. Андрея он застал там за уборкой. Все уже разошлись, и русский один расхаживал среди станков, сгребая латунные обрезки, оставшиеся после штамповки пуговиц. Дни стали длиннее, и в мастерской было еще совсем светло. Франц объяснил, что ему нужно. Андрей молча пошел в кладовку.
Собственно говоря, Франц и отправился в Панков, чтобы поговорить с русским. Кто он такой? Может быть, коммунист. Во всяком случае, не похож на пришибленного, подавленного человека.
- Так вот где вы живете! - воскликнул Франц. - А как же зимой? Здесь же собачий холод и сырость.
- Ничего, открываю дверь в мастерскую. В лагерях бывало похуже… Такой болт вам подойдет?
- Если найдется, немного поменьше… Скажите: почему бы так настороженно, как-то неохотно говорите со мной?
Они сидели на корточках перед грудой металлических деталей, перебирали ржавые болты, шестерни, старые инструменты, пришедшие в негодность.
- Как же я могу еще говорить? Я пленный, а вы…
- Но я тоже рабочий. Вот это на меня надели недавно. - Франц потянул себя за рукав солдатского кителя. - Не все немцы одобряют то, что происходит. - Франц хотел сказать резче, прямее - не все поддерживают Гитлера.
- От этого никому ни жарко, ни холодно. Можно не одобрять и все же поддерживать… преступления. - Андрей неприязненно подумал о своем собеседнике: "Черт с ним, пусть послушает, если набивается на разговор". - Вы же все-таки приехали с фронта. Не все ли равно, какие, предположим, у вас настроения.
Франц, казалось, не обратил внимания на колючий тон русского.
- Но вы согласны, - сказал он, - что немцы могут быть разные?.. Например, эсэсовцы и коммунисты.
- Конечно… Эсэсовцев я вижу в Германии, но Тельман сидит в тюрьме, если он жив… Вы называете себя рабочим. Как же немецкие рабочие допустили, чтобы пересажали всех коммунистов?
- Я тоже сидел в концлагере… Хотя и не был коммунистом.
Чего добивается этот солдат? Может быть, провокатор. Андрей решил прекратить опасный разговор:
- Вот это должно вам подойти. Гайка немного заржавела, но она отойдет в керосине. - Он поднялся, разминая затекшие ноги.
- Да, это как раз то, что нужно… Имейте в виду, товарищ Андрей, если вам что-нибудь нужно, я охотно готов помочь вам. - Франц сказал это тихо, едва шевеля губами.
Андрей даже не разобрал - назвал ли его солдат товарищем.
- Спасибо, но мне ничего не нужно…
Франц ушел, оставив Андрея в большом раздумье. Этот разговор произошел незадолго перед его встречей с Галиной Богдановой.