Американского посла не тревожили явные антианглийские настроения Дарлана и такие же откровенные его симпатии Гитлеру. Важнее было другое - адмирал сосредоточил в своих руках руководство флотом и армией. Это имело отношение к широко задуманному плану, ради которого, собственно говоря, и приехал Леги в Европу. С помощью Дарлана гораздо легче будет оккупировать Французскую Северную Африку. Надо использовать выгодную ситуацию. Мерфи со своими парнями из Бюро стратегической информации безвылазно сидит там и плетет паутину. Война в Европе не будет продолжаться бесконечно. Когда-нибудь конец наступит, К тому времени Штаты закрепят свои позиции в Марокко, вытеснят немцев из Алжира. Французам придется потесниться. Слава богу, дело идет к финалу. До Леги дошли слухи, что в Вашингтоне уже назначили Эйзенхауэра для руководства вторжением. Вот везет человеку!..
Гораздо сложнее обстоит дело во Франции. Удивительно, как обстановка на русском фронте отражается на внутреннем положении страны. Восточный фронт как барометр. При малейшем успехе Гитлера в России - в Виши сразу начинают лебезить и заискивать перед немцами, и, наоборот, любая заминка вызывает прохладное к ним отношение. Леги располагает достоверными данными о немецких потерях на советском фронте. Вопреки утверждениям Геббельса о незначительных потерях немецких войск на Востоке, в России за первые пять месяцев войны убито, ранено и пропало без вести семьсот пятьдесят тысяч человек - почти четвертая часть всех германских войск, сражавшихся в Советской России. И адмирал Леги совсем не уверен, что цифры эти не преуменьшены немцами. Их добыли американские агенты в ОКХ - в генеральном штабе сухопутных войск. Но в штабах всегда преуменьшают потери собственных войск. Кроме того, неудачная битва за Москву принесла Гитлеру новые неисчислимые потери. Теперь уже начинает рассеиваться миф о непобедимости армии Гитлера. Но при всем этом несомненно одно - атаки на коммунизм укрепили позиции Гитлера в некоторых реакционных кругах. Этого нельзя сказать о народных массах. Для них война на Востоке словно тонизирующее средство. Движение Сопротивления уже дает себя чувствовать. В Париже прямо на улицах, среди бела дня, убивают германских офицеров. По этому поводу Леги отправил специальное донесение. Осенью он писал в Вашингтон:
"В данный момент правительство Виши больше всего боится восстания коммунистов, когда зимние холода и рост безработицы создадут благоприятные условия для революционной деятельности недовольных и голодных масс".
Петэн принимает какие-то контрмеры, выступает с призывом соблюдать условия перемирия, убеждает, что диверсии - дело рук иностранцев, что это они подстрекают массы и терзают измученное тело Франции. Подобные выступления вызвали только скептическую усмешку Леги - все это выглядит, как детская спринцовка при тушении пожара.
Последнее время, это было в начале февраля 1942 года, американского посла Уильяма Леги тревожило еще одно обстоятельство. Из Бреста по агентурным каналам он получил сообщение о том, что там ускоренными темпами производится ремонт германских тяжелых кораблей. Для Леги не составляло секрета, что в Бресте дислоцируются немецкие корабли "Шарнхорст", "Гнейзенау" и "Принц Евгений", составляющие значительную часть германского военно-морского флота. По всей видимости, поспешный ремонт кораблей указывал на предстоящий их выход в море. Для какой цели? Может быть, до немцев дошли сведения о предстоящей высадке американцев в Северной Африке. В войне никогда нельзя быть уверенным, что противник не знает или не догадывается о задуманных операциях. Если немцам хоть что-нибудь стало известно о предстоящем десанте, они могут помешать или даже сорвать высадку американских войск.
Секретным кодом Уильям Леги информировал Пентагон. Новое донесение из Бреста подтвердило опасения посла - немцы снимают противоторпедную защиту в гавани. Помешать выходу немецких кораблей в море мог бы только успешный налет британской авиации. Из Пентагона пришла инструкция - о дальнейшем поведении кораблей в Бресте информировать параллельно британский морской штаб в Лондоне.
Девятого февраля Леги молнировал в Лондон и Вашингтон новое сообщение: с кораблей снимается маскировка. С часу на час они могут покинуть гавань. Теперь все зависело от действий британского флота и авиации. Леги был уверен, что в ближайшие часы, в лучшем случае дни, мир станет свидетелем новой морской битвы. Он старался не отлучаться надолго из своего кабинета, и радист-шифровальщик неотлучно дежурил у передатчика.
Последнее сообщение из Бреста пришло еще через трое суток: "Шарнхорст", "Гнейзенау" и "Принц Евгений" покинули Брест. Остаток ночи Леги не спал. Утром с побережья (генерал Доновен сумел расставить всюду своих людей) другой агент информировал Леги о том, что немецкие суда беспрепятственно вошли в английский канал. Цепочка осведомителей, раскинутая по французскому побережью, непрестанно доносила о продвижении кораблей. Они шли на восток, миновали Дувр, но крепостная артиллерия почему-то не сделала по ним ни единого выстрела. Ни один британский корабль не вышел наперерез тяжелым германским кораблям, ни один бомбардировщик не поднялся в воздух.
2
Итак, германские корабли бежали из Бреста. 12 февраля 1942 года, покинув порт, они вступили в горловину Ла-Манша, прошли сквозь строй дальнобойных крепостных орудий Дувра и исчезли в пасмурных просторах Северного моря… Дуврские орудия, как шпицрутенами, могли бы засечь снарядами корабли, идущие через строй батарей, но этого не случилось.
Просчет британского военно-морского штаба и, конечно, самого премьер-министра Черчилля, возглавившего оборону страны, вызвал гнев, возмущение и негодование в Англии. Подобные промахи не укрепляют военного престижа правительства, их не прощают. Но если бы только одни бежавшие корабли оставались предметом забот и огорчений Уинстона Черчилля! Вот уж где следует вспомнить библейское изречение: "Польза древа познается по плодам его, - собирают ли с терновника виноград или с репейника смокву". Кто знает, каковы окажутся результаты бегства "Шарнхорста" и двух других могучих крейсеров из французского порта. Не обратятся ли промахи в благо.
Да, Черчилль знал о предстоящем выходе кораблей из Бреста, знал их огневую силу, водоизмещение, скорость, удельный вес в германском флоте и все же упустил возможность получить приз в виде трех крупнейших германских кораблей. На все доводы о необходимости предпринять какие-то предварительные меры для перехвата кораблей противника у премьера было одно только возражение - не следует торопиться Однажды он даже ответил первому морскому лорду: торопливость нужна только при ловле блох. Правда, сказано это было в частном порядке, после аудиенции, но тем не менее такое выражение шокировало главу адмиралтейства. Откуда ему было знать ход мыслей премьер-министра, в голове которого планы чисто военные тесно переплетались с дальними политическими планами.
Впрочем, в первую мировую войну имел уже место почти такой же случай. Британский флот в Средиземном море пропустил в Дарданеллы два немецких броненосца, "Гебен" и "Бреслау", которые шли туда на подмогу туркам против царской России. А Россия была союзником Англии. В операции против немецких броненосцев командующий британским флотом получил из адмиралтейства секретный приказ: догонять, но не догнать немецкие корабли. Первым лордом адмиралтейства, то есть морским министром Великобритании в те годы был Уинстон Черчилль…
Премьеру было совершенно ясно, что три германских крейсера общим водоизмещением в сотню тысяч тонн - сто тысяч тонн огня и стали, - находясь у западного побережья Европы, представляют серьезную угрозу имперским коммуникациям. Будет гораздо лучше, если они станут базироваться, предположим, в норвежских водах, подальше от британского острова. Уж если стоит выбор, он предпочитает, чтобы германские корабли рейдировали на севере и оставили бы в покое океанскую трассу между Англией и Соединенными Штатами…
Не исключалась также возможность того, что уход "Шарнхорста", "Принца Евгения" и "Гнейзенау" благотворно отразится на операциях в Средиземном море, в Северной Африке, на Балканах.
Как бы то ни было, но ситуация на фронтах войны складывалась определенно не в пользу британского премьера. Не успел утихомириться взрыв негодования по поводу безнаказанного ухода немецких кораблей из Бреста, как новое тяжелое известие с Дальнего Востока потрясло умы миллионов людей. 15 февраля пришло сообщение о капитуляции Сингапура, Сто тысяч британских солдат и офицеров сдались в плен на милость японских победителей.
3
В Британской империи падение Сингапура, как вынужден был признать Черчилль, явилось самым ужасным бедствием и самой крупной капитуляцией за всю многовековую историю Англии. Сингапур, дальневосточный форпост Британской империи, укреплялся на протяжении двадцати с лишним лет. Но кто мог подумать, что Сингапур окажется так легко уязвим со стороны суши…
Накануне этого трагедийного дня Черчилль получил тревожное сообщение от губернатора Сингапура. Он писал следующее:
"Командующий войсками сообщает мне, что город теперь осажден с трех сторон. Миллион человек мирных жителей находится на площади в три квадратных мили. Система водоснабжения сильно повреждена и вряд ли сможет действовать больше двадцати четырех часов. На улицах валяется много трупов. Хоронить их невозможно. Вскоре мы полностью лишимся воды, что непременно приведет к возникновению чумы. Считаю долгом сообщить об этом главнокомандующему".
Но в городе еще не успела иссякнуть вода, а над Сингапуром взвился уже японский флаг.
Радио приносило новые трагические подробности. Перед капитуляцией из Сингапура стали эвакуировать медицинских сестер, технический персонал, раненых, способных самостоятельно передвигаться. Отправить на Яву удалось около трех тысяч человек, однако крохотные суденышки, катера и гребные лодки либо погибли в пути, либо были захвачены японцами. Пропали без вести вице-маршал Пулфорд и контр-адмирал Скукер. До Явы они не добрались. Были предположения, что они высадились где-то на необитаемом тропическом острове.
С горечью взирал Черчилль на удары, грозившие развалом империи. Для него, больше чем для кого другого, было ясно, что потеря Сингапура может стать началом крушения Британской империи. Что бы сказал старик Кингтон, стремившийся жить в веке королевы Виктории. Бедный старик! Может быть, хорошо, что он не дожил до такого позора. Уж если пропадают без вести вице-маршалы и контр-адмиралы, вынужденные бежать вместе с перепуганными санитарками, что же говорить о военном престиже…
Но престиж можно еще как-то восстановить. Удастся ли восстановить империю в ее величии? Стратегические планы японского адмирала Нагумо теперь вырисовываются совершенно отчетливо. Достаточно взглянуть на оперативную карту. Нападение на Пирл-Харбор было прелюдией. Японские экспедиционные силы безудержно распространяются по всему Дальнему Востоку. Они захватывают барьер островов Голландской Индии, Малайю, Сиам, Бирму, но самое опасное - японцы угрожают Индии. Это еще страшнее Сингапура.
Британского премьер-министра можно было упрекнуть во многом, но только не в отсутствии энергии. Он отличался изворотливой силой угря, способного одним ударом переломить кости противнику. И первая мысль, мелькнувшая в мозгу премьера после того, как рассеялось впечатление ошеломляющего удара, была мысль об Индии. Да, японцы бросили его в нокдаун, но он еще не нокаутирован. Борьба продолжается. Любыми средствами!
По поводу Индии Черчилль говорил с Рузвельтом. В который раз президент ссылался на Атлантическую хартию, на право народов самостоятельно избирать себе форму правления, Рузвельт придерживается политики открытых дверей. Черчилль упрямо и категорично отказался говорить на эту тему. Хартия здесь ни при чем. Она распространяется только на европейские страны. Рузвельт возражал… Вообще в эту поездку между премьером и президентом возникло немало расхождений по самым различным вопросам. В глубине души Черчилль считал, что с Атлантической хартией ему удалось обвести Рузвельта. Дело не в том, что в ней написано, а как толковать ее. В хартии сказано: договаривающиеся стороны "стремятся к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены его насильственным путем". В Индии нечего восстанавливать. Ни микадо, ни Гитлер пока не вторглись в Индию.
- При чем здесь Гитлер, - мягко возразил президент. - Разве индийцы сами передали власть над собой британской короне? Индия лишена суверенных прав.
На этот случай у премьера были припасены обезоруживающие доводы. Он перекинул сигару из одного угла рта в другой и ответил:
- Вряд ли следует бросать нам такие упреки, дорогой Франклин. Я могу вам напомнить историю с господином Кауфманом, датским послом в Вашингтоне.
- Какое это имеет значение! - недовольно возразил Рузвельт.
Но Черчилль не пожелал отказаться от удовольствия притиснуть своего партнера к стене.
- Какое значение? Весной прошлого года датский посол, напомню его фамилию - Кауфман, незаконно и самовольно подписал соглашение о том, что Соединенные Штаты получают базы в Гренландии. Вы воспользовались тем, что немцы захватили Данию. Король Христиан прислал вам ноту протеста, потребовал отстранить Кауфмана и заявил, что датское правительство никогда не уполномочивало своего посла передавать территорию кому бы то ни было. Вы не обратили внимания на суверенность датчан, и Кауфман остался на месте. Я думаю…
Разговор об Индии, однако, ни к чему не привел. Но премьер знал, как настойчиво стремятся американцы укрепить свое влияние в Индии. В Дели они учредили дипломатическую миссию, в Вашингтоне открыли индийское агентство, заигрывают с индийцами разговорами о самоуправлении. Нет, уж лучше он, Черчилль, возьмет это в свои руки.
Внутренняя обстановка в Индии накаливалась все больше. Кампания гражданского неповиновения ширилась. Лидеры партии Национального конгресса требуют самостоятельности. Ганди пользуется популярностью буддийского святого. Самостоятельности они не получат. Но следует оттянуть время, утихомирить страсти. Без этого очень трудно формировать индийские части и тем более сопротивляться Японии. Микадо несомненно использует такую приманку, как самоуправление. Обещать ничего не стоит. А для переговоров с Ганди и другими лидерами Национального конгресса он пошлет Крипса.
4
На другой день после падения Сингапура Уинстон Черчилль отправил письмо вице-королю Индии. Он уведомлял его о назревающей военной угрозе и настоятельно рекомендовал создать в Дели какой-нибудь общественный орган. Пусть в него войдут сикхи, индийцы, магометане. Любыми средствами надо сохранить британское влияние. Не стоит скупиться на обещания, но и не следует говорить ничего конкретного. Все после войны, - самоуправление, статут доминиона, демократические права, все что угодно…
Премьер конфиденциально информировал вице-короля о предстоящей миссии Крипса и предупреждал, что в недалеком будущем в Дели отправляется опытный американский дипломат Уильям Филиппе, с которым надо держаться особенно осторожно. В прошлом Филиппе был заместителем государственного секретаря, а последнее время находится в Лондоне, прикомандирован к Бюро стратегической информации, то есть к американской разведывательной службе.
Последние строчки в письме премьер подчеркнул и на полях поставил восклицательный знак, чтобы привлечь внимание вице-короля к сообщаемым фактам.
Время шло в постоянных заботах, неотложных делах и размышлениях. Только могучее здоровье, энергия, подогреваемая честолюбием, упрямая воля позволили премьеру выдерживать такую неимоверную нагрузку, работать без сна и отдыха. Пользуясь своим правом, старый Вильсон брюзжал премьер совершенно не думает о здоровье. Черчилль отмахивался, переходил на шутливый тон. Он знал характер своего личного врача - поворчит и отстанет. Вильсон грозил: он будет жаловаться. Кому? Конечно, не начальникам штабов и не кабинету. Тогда кому же? Поедет в Букингемский дворец и нажалуется королю. А еще лучше - миссис Черчилль.
Черчилль делал испуганный вид:
- Только не миссис Черчилль! Это страшнее всего… Не нужно ябедничать. Надеюсь, мы договоримся с вами, Чарльз? Кто может за меня все это сделать? Поверьте, работа отвлекает меня от мрачных мыслей, придает силы.
Черчилль был прав. Ему надо было искать выход, действовать. Иначе он бы не смог вынести такие удары. Он наслаждался властью даже под градом сыпавшихся бедствий и неприятностей. Власть для премьера стала потребностью. - как сон, как вода, как пища. Вильсону Черчилль прочитал отрывок из Фукидида:
"Докажите, что вы не подавлены вашим несчастьем. Те, кто, не морщась, встречают бедствия и кто оказывает им самое решительное сопротивление, будь то государство или отдельное лицо, они являются истинными героями". Это удел избранных. - Черчилль захлопнул книгу, - Человечество делится на массы и руководителей, а государство служит продолжением личности великих людей. Наполеон прав, он думал так о Европе.
Доктор Вильсон пожимал плечами: как напыщенно говорит премьер. И какое отношение имеет Фукидид к медицине, к его здоровью. В семьдесят лет рискованно давать себе такую нагрузку…
А Черчилль, выпроводив врача, вновь принялся за работу. Осведомители в Германии отлично работают. У него на столе донесение о выступлении Гитлера. Германские планы становятся яснее. Следует прочитать еще раз, что говорит Гитлер.
"Наша решающая задача в этом году - сокрушить Россию. Задача будет осуществлена. Я в этом не сомневаюсь. Когда Россия будет разбита, Германия станет неуязвимой. Англия и Америка не осмелятся осуществить вторжение. Уже теперь мы располагаем промышленной мощью почти всей Европы".
Задумавшись, Черчилль устремил взгляд на морскую карту, занимавшую половину стены его кабинета. Машинально забарабанил пальцами по столу. Рузвельт настаивает на поставках для русских. Сталин тоже.