Но теперь она, легко касаясь, переползала через него. Юджин затаил дыхание и сразу услышал, как забилось сердце. Начинается! Рука скользнула в спальный мешок и притронулась к ноге. Она гладила его по бедру, медленно поворачивая ладонь. Какие холодные пальцы… Член напрягся. Открывай глаза! Это она. Мадлен и правда ласкает тебя. Открывай!
Нет.
Подожду еще немного; такой стояк, и…
…она теребит холодным пальчиком головку…
…о-о-о…
А-А-А-А-А-А-А-А!
Ужасная боль!
Она его укусила!
Юджин тут же вскочил и заорал:
– ЧТО ЗА ЕБ ТВОЮ МАТЬ!
Это была не Мадлен, а гремучая змея. Длинная зеленая змея. Извиваясь, она скользнула по его животу, метнулась из спального мешка и поползла по пластиковому полу палатки.
От крика тут же проснулись Скотт и Мадлен.
– Господи, что еще? – зашипела девушка.
Скотт, моргая, озирался по сторонам.
Юджин ткнул пальцем в гадину на подстилке.
– Змея, гремучая змея укусила меня захуй!
Скотт хлопал по полу, нащупывая у себя за спиной фонарик. Включил его и направил луч на уползающую от них змею.
– Похоже на мохавского гремучника, – сказал он. – Судя по темным полоскам на башке…
Лицо Юджина исказилось от злобы, он схватил тяжелый ботинок и стал выбираться из спального мешка.
– Вот сука…
– Не убивай ее! – заорал Скотт.
– Почему?!
– Ты что, никогда не слышал об охране природы?
– Об охране природы? Твою мать! Я что, должен охранять эту суку, которая меня за член укусила?
– Сядь! Они довольно ядовитые.
Тут Юджин почувствовал, что едва стоит на ногах, и плюхнулся на пол, подтянув к себе спальный мешок. Змея проползла под крылом палатки и оказалась на свободе. Юджин дотронулся до члена. На ощупь член был таким же, как обычно, но в нем, отзываясь в кончиках пальцев, бился пульс.
– Боже… она меня укусила… прямо за елду…
– Не вздумай ложиться! – закричал Скотт. – Сердце должно находиться над укусом!
Юджин тут же дернулся вверх, балансируя на локтях. Он тяжело, неровно дышал.
– Мой член… – тихо застонал он. – Змея! Блядь!
– Прошу тебя, Юджин, – выдохнул Скотт, – это очень опасно!
– Ты думаешь, я ни хуя не понимаю, Скотт? Она меня за хуй укусила! – Юджин встал на колени и стал натягивать шорты. Спальный мешок свалился с него. В паре сантиметров от головки члена виднелись две красные точки. – Что мне делать? – заскулил он во внезапном приступе паники.
– Вот если бы шаман был здесь… – протянул Скотт, оглядывая палатку в поисках вдохновения.
– Какой еще, на хуй, шаман! – выругался Юджин.
Мадлен покачала головой.
– Скотт заговорил о нем, потому что шаманы обладают целительными способностями.
Юджин скорчил гримасу.
– Ну, по-любому его здесь нет, – мрачно процедил он.
– Я точно знаю, что за змея тебя укусила, – поджал губы Скотт. Он вылез из спального мешка и придвинулся к Юджину, навис над ним в зеленых боксерах. – Мексиканский гремучник; эти сукины дети – самые ядовитые змеи в пустыне.
Яд парализует не только ткани, но и нервную систему… нужно избавиться от токсинов!
– И как мы это сделаем?
Юджин в ужасе разинул рот.
Скотт подошел ближе, впился глазами в его член.
– Надо расковырять место укуса. Сделать два надреза крест-накрест над каждой дырочкой и высосать отравленную кровь, – объяснил он, доставая из сумки большой армейский нож с множеством насадок.
Мадлен пыталась поймать сигнал сети на мобильнике. Буря превратила телефон в бесполезный кусок мертвечины; капризы природы сделали технику пустой и бесполезной. Самонадеянные людишки против равнодушных богов.
– А ведь мы в Америке, не где-нибудь, – раздраженно фыркнула Мадлен.
Юджин со страхом посмотрел на блестящее лезвие.
– Эту хуйню бойскаутам втюхивай! – Голос сорвался и затих. – Чушь собачья! Я никому не дам кромсать мой член!
– Всего четыре маленьких надреза, Джин! У нас нет времени на то, чтобы сраться! – взревел Скотт.
Тут Юджин впервые осознал, что он и вправду может умереть, и его жизнь закончится в каменистой безжалостной пустыне, и все это из-за того, что так хреново сложились сраные обстоятельства.
Зачем он отказался от перспективной карьеры футболиста? Ради того, чтобы прожигать жизнь и шляться с Ланой по клубам, где она "заводила полезные знакомства", надеясь, что это поможет ей добиться успеха? Сука услышит о его кончине, когда, проливая фальшивые слезы, с комком в горле будет принимать награду Академии. Юджин затрясся от ужаса и, разозлившись на себя, выдохнул:
– Ладно… ладно… я сам. – И, взяв нож, протянутый Скоттом, постарался собраться с духом. Посмотрел на член, который держал в руке, на две воспалившиеся красные дырочки и на лезвие. Внутри поднялась тошнота, и Юджин чуть не потерял сознание. – Ты… давай лучше ты, – сдавленно произнес он, возвращая нож Скотту. Потом прилег, балансируя на локтях, чтобы приподнять тело, и уставился вверх, на оранжевый
потолок палатки.
Скотт взял член в руку, и Юджин в усмешке оскалил зубы; моргнул, когда друг сделал первый надрез. Скотт крепко сжал член, чтобы вонзить лезвие, но чувствительная кожица подалась легко. На линии надреза показались крошечные капельки крови. Когда Скотт сделал второй перекрестный надрез, она полилась струей.
– Мэдди, брось мне полотенце!
Мадлен повиновалась. Юджин взглянул вниз. Увидев, что белое полотенце быстро пропитывается темно-красной кровью, он заорал;
– А-А-А! ДА ТЫ ЧТО, КАСТРИРОВАТЬ МЕНЯ ХОЧЕШЬ?
– Обязательно, если не заткнешься!
Скотт мигом сделал два перекрестных разреза на второй ранке, и когда хлынула кровь, велел Юджину прижать к члену полотенце.
– Готово, – сказал он и посмотрел на приятеля. – Но это еще не все. Нужно высосать яд.
Юджин инстинктивно, с мольбой и надеждой взглянул на Мадлен.
Она потрясенно рассматривала истекающий кровью член. Такой большой и толстый. Она почему-то представляла, что он меньше, хотя Юджин был здоровяком. Может, распух из-за укуса змеи?
– Еще чего! – рявкнула Мадлен. – Сколько кровищи… Гадость какая!
Юджин был совершенно подавлен. Он чувствовал, как смертоносный змеиный яд вьется по венам и артериям, медленно и угрожающе придвигаясь к сердцу. Юджин посмотрел на нее так, будто сейчас его разобьет паралич:
– Вот сука! Думаешь только о себе, – сказал он, то ли угрожая, то ли умоляя ее.
Мадлен подалась вперед, прикрываясь спальным мешком, хотя так и не сняла коричневую майку. Свободной рукой откинула от лица прядь волос.
– Я не собираюсь сосать твой член. Он весь в крови! Может, у тебя герпес, СПИД или еще какая-нибудь хуйня! Ни за что! – Ее ледяная решимость напомнила Юджину о той вечеринке, когда она оттолкнула его.
– Да я, блядь, сдыхаю, ебтвою мать… это вроде медицинской процедуры, ну типа первая помощь! – взвыл Юджин.
– Хуй с вами. Я сам все сделаю, – сказал Скотт.
Юджин смерил друга подозрительным взглядом. Значит, со Скоттом что-то не так, что-то не в порядке в его зеленых боксерских трусах. С ним всегда было что-то не так. Глаза, как у девчонки. Женственные руки. Несколько приятелей, с которыми Скотт познакомился в Калифорнийском университете, переехали вслед за ним в Сан-Франциско, потому что это "классное местечко". Они жили по соседству, в Норт-Бич. Кроме того, Скотт никогда особо не интересовался бабами и их щелками. Да он просто-напросто извращенец.
– Даже не подходи! – заявил Юджин, поднимая руки. – Пусть Мадлен.
Он ткнул в нее пальцем. Та опять замотала головой.
– Слушай, Юджин, все хреново. – Скотт сделал еще шаг вперед.
Юджин выставил ладони.
– Отвали! Не смей меня трогать, педик чертов!
– Что-о-о-о? – заорал Скотт, не веря ушам. – Я разрезал укусы ножом, а ты не дашь высосать гребаный яд? Она не будет тебе хуй сосать! – Он ткнул пальцем в Мадлен.
– Это ты точно угадал, черт побери… – сказала она, с ужасом глядя на окровавленный член Юджина.
Сосать вот это? Чтобы все парни и студенты из братств хихикали и корчили рожи всякий раз, когда она входит в бар? Никогда в жизни!
– Думаешь только о себе, а я тут загибаюсь, мать твою! – крикнул Юджин. – Из-за тебя я сдохну!
Мадлен взглянула на Скотта, затем на Юджина.
– Придурок! Скотт ведь предложил высосать яд. Ты подохнешь из-за того, что у тебя башка гомофобской херней забита.
Думаешь, когда мы вернемся в Сан-Франциско, он станет расписывать в барах на Кастро, как высосал яд из твоего жалкого отростка?
Юджин задумался и посмотрел на Скотта. Тот только пожал плечами, а затем опустился на колени и нерешительно взял в руку член. Юджин печально, устало кивнул – а что еще ему оставалось делать? Он разглядывал старого университетского приятеля. Юджин в жизни не видел таких педерастических глаз, как те, что сейчас грустно смотрели на него. "Господи, теперь все ясно", – ахнул он. Потом кивнул и снова поднял глаза на потолок палатки. Мадлен с любопытством наблюдала за тем, как Скотт прижался ртом чуть выше окровавленного, набухшего кончика и начал высасывать яд.
Буря началась неожиданно. Ничего удивительного, что ярость богов настигла их, когда они в ужасе бежали от мести Кармелиты. Они мчались вперед, понятия не имея о том, куда направляются. Младший брат, Ноэ, более осторожный, внимательно смотрел на Алехандро, а тот с непроницаемым выражением лица вел машину сквозь пыль.
Как отвратительно воровать у своих, мучительно размышлял Ноэ. Кармелита никогда их не простит. И Бог никогда не простит. Вот как все закончилось, а ведь старшая сестра столько лет окружала их любовью и заботой. Все из-за гребаной Америки. Здесь им обещали сытую жизнь, но она изменила Алехандро. Его сердце ожесточилось. Ноэ вспоминал, как Кармелита каждое воскресенье отводила их в церковь Сьюдад-Обрегон, следила за тем, чтобы братья были чистыми и аккуратными. Она упрашивала их не бросать школу, навещала в тюрьме отца, пока братья молились за спасение его души, приносила цветы на могилу матери.
Ноэ бросил взгляд на квадратную челюсть Алехандро, на грубое лицо с запавшими глазами. Глаза убийцы, сказала Кармелита, после того как он из-за пустяка избил до полусмерти одного парня в баре. Глаза отца.
Но Кармелита всегда находила для Алехандро оправдания. Это он обнаружил скорчившуюся мать на кухне их родного дома на юге Соноры; она тяжело дышала, ее лицо исказилось от боли. На плите стоял горшок с рисом и бобами, а дом провонял запахом горелой пищи. Алехандро увидел кровь на коленях матери, а потом заметил на столе большой нож. Он закричал, стал спрашивать, что случилось, хотя все прекрасно понял, потом, задыхаясь от ярости, обыскал дом. Он знал, что нож сжимала рука пьяного гада, провонявшего текилой и дешевыми духами, которыми пользуются шлюхи.
Но отец убежал.
Мать умоляла Алехандро не вызывать врача или полицию, заверяла, что все не так плохо, защищала подлого муженька, хотя кровь заливала ей ноги. Потом она вдруг пошатнулась и тяжело повалилась на облицованный плиткой пол. Алехандро закричал и побежал за помощью. Но поздно: мать умерла, они даже не успели довезти ее до больницы.
Через несколько часов полиция задержала отца, который тут же выкрикнул признание. Они повздорили, и она якобы довела его до того, что он, не глядя, пырнул ее ножом, потому что от выпивки совсем потерял голову. Увидев кровь, он испугался, побежал куда глаза глядят и в конце концов очутился на зловонном бульваре Морелия, в закоптелом кабачке Каса-де-Уэспедес, в объятиях любимой шлюхи – здоровой, мясистой бабы по имени Джина. Полицейские нашли его в тот момент, когда он, рыдая, распевал alabados, похабные гимны, прославляющие страдания Девы Марии, а Джина убаюкивала его как ребенка.
И тогда старшая сестра Кармелита постаралась заменить братьям мать. Она забрала мальчишек в Америку, вкалывала изо всех сил, чтобы им жилось хорошо. Ноэ вспоминал, как они в последний раз плыли по старой гавани: затянутое облаками небо, жалобные крики птиц; потом помчались к шоссе по пустыне, испещренной желтыми камнями и клубками перекати-поле. Кармелита пела, не умолкая, и рассказывала взволнованным младшим братьям о том, какая замечательная жизнь начнется у них в Америке.
И вот как они ее отблагодарили!
Сестра, которая еще недавно казалась Ноэ страшной развратницей, под действием раскаяния постепенно превращалась в его душе в Святую Деву. Он взглянул на плотно сжатый рот Алехандро, на толстые пальцы в золотых кольцах, сжимающие руль "шевроле".
Во всем виноват этот драчливый засранец! Он сломал мне жизнь. Забрал из школы, оторвал от друзей. Отравил душу. В точности как наш отец, мешок с дерьмом!
Алехандро обернулся и сердито посмотрел на тощего братца.
– В чем дело? – резко спросил он.
– Ни в чем, – кротко ответил Ноэ, сникая под злобным взглядом старшего брата.
– Нечего на меня пялиться! – рявкнул тот и опять зыркнул на Ноэ холодными черными глазами, глазами убийцы.
В груди противно закололо от страха, и Ноэ отвернулся к окну. Щеку овевала прохлада, и это напомнило ему о том, как раньше, давным-давно, отец брал старую машину своего брата и отвозил семью на пляж Мирамар на Тихоокеанском побережье, рядом с Гуаймас. Ноэ представил окружавшие залив высокие голые горы. Он любил шлепать по воде и как-то порезался о ракушки местных вкуснющих устриц. Они с Алехандро выпрашивали мелочьу спортсменов-рыбаков со всего света, которые собирались в Гуаймас на соревнования. В море Кортеса всегда проводили соревнования по рыбной ловле.
Мрачно глядя на то, как песок оседает на едва заметном горизонте, частично скрытом большими валунами, Ноэ вновь задумался о сестре: теперь она казалась ему безгрешной. Зачем они так с ней поступили? Ее баксы. Сбережения. Кармелита вкалывала. А они разбили ее мечту о лучшей жизни.
Вдруг впереди что-то показалось. Пыль рассеялась, и они увидели на обочине странный предмет, от которого исходило оранжевое сияние. Алехандро остановил машину, и братья вылезли из нее, разочарованно глядя на поразившее их сооружение: при ближайшем рассмотрении оно оказалось обыкновенной палаткой. Рядом с ней стоял автомобиль; он чуть не опрокинулся набок, въехав в крутой вал из песка и глины. Алехандро достал из внутреннего кармана револьвер и засунул в карман кожаной куртки. Ноэ хотел остановить брата, но передумал. До сих пор Алехандро еще ни в кого не стрелял. Впрочем, по этой странной земле его несли такая безумная ярость и отчаяние, что не было сомнений в том, что стрелять он все-таки будет, и, возможно, очень скоро. Ноэ оставалось только молиться, чтобы брат не выстрелил в него.
На прояснившемся небе засияло красное солнце. Стало светлее, и они разглядели внутри палатки смутно очерченные силуэты смазанных фигур. Ноэ прикоснулся к руке брата; нет, он хотел не удержать его, а ощутить поддержку, но Алехандро отдернул руку и уверенно распахнул полу палатки.
В нос ударил хорошо знакомый мясной, кислый запах пролитой в жару крови, и Алехандро едва поверил глазам, увидев открывшуюся ему сцену. Один гринго стоял на коленях и делал минет другому, а хорошенькая девушка смотрела на них. "Что за отвратные людишки!" – с яростью подумал Алехандро. Член был весь в крови. На коленях у девушки лежало окровавленное полотенце. Видимо, этот скот трахнул ее вонючую пизду во время месячных, а другой гринго, настоящая свинья, отсасывал ему, чтобы очистить член! Алехандро бешено и горько подумал: может, в эту самую минуту сестра тоже участвует в подобных грязных играх и с вожделением, словно шлюха (а кем она, в конце концов, стала?), глядит на то, как этот сукин сын, ее богатый дружок, слизывает с члена поганую кровь? Тут америкос, тот, что сосал член, повернулся и выплюнул на землю смешанную с кровью слюну.
Они занимаются этим даже в палатке!
Американцы ошалело уставились на братьев-мексиканцев.
– Два педика и грязная маленькая шлюшка, – с отвращением произнес Алехандро, скривив рот.
– Э-э… меня гремучая змея укусила… – запинаясь, сказал Юджин и вдруг бешено заорал: – Да пошел ты на хуй!
Лицо Алехандро застыло, и он шагнул в палатку.
– Эй, говнюк, не тявкай на нас! Видишь? – Он достал пистолет и нацелил его на Скотта, прижимавшего губы к члену Юджина. – Я тебе хер отстрелю и зубы у дружка-педика тоже, – оскалился Алехандро.
Скотт и Юджин замерли и, разинув рты, растерянно вытаращились на дуло пистолета.
Мадлен с трудом сглотнула, попятилась и прижалась к стене палатки.
– Что… что вам нужно?
Алехандро смерил ее взглядом и скривился в презрительной усмешке. Затем повернулся к парням.
– Кончай! – рявкнул он.
Скотт взглянул на истекающий кровью член Юджина, который до сих пор сжимал в руке.
– Что?.. Мы вовсе не…
– Заткнись и выполняй, – скомандовал Алехандро, наставив на них пистолет. – Отсасывай хорошо, как девочка, – холодно улыбнулся мексиканец.
– Но… – запротестовал Скотт.
– СОСИ! – заорал Алехандро, и Ноэ быстро-быстро закивал, умоляя их подчиниться требованию брата.
– Ради бога, делай, что он сказал! – взвизгнула Мадлен.
Скотт испуганно подчинился, а Алехандро посмотрел на Юджина.
– А ты, ты расслабься. Я хочу, чтобы ты кончил ему на лицо, как будто он твоя сучка.
Скотт чуть не подавился. Член Юджина выглядел кошмарно, и металлический привкус крови был отвратителен. А вдруг змеиный яд остался у него во рту? Он попадет в глотку, а затем в желудок! Большую часть яда, Скотт, наверное, выплюнул, но кто мог сказать точно?
Поганая кровь Юджина. Скотт припомнил, чем его приятель занимался в Калифорнийском университете, а потом в Сан-Франциско: жрал наркотики и трахался с каждой шлюхой в кампусе, с каждой пьяной официанткой и барменшей, с каждой паршивой шалавой на Сансет и Тендерлоин – его вонючий член побывал в каждой из них. А значит, он, Скотт, все равно что лизнул все гнилые члены, которые вламывались в кишащие микробами влагалища. Шансы на то, что он ничего не подхватит, умопомрачительно малы. Юджин хвастался, что развлекался со шлюхами месяц назад по дороге в Вегас, и теперь Скотт представил их тупые раскрашенные рожи и самодовольные, надменные ухмылки клиентов, перебравших все бордели мира от Тихуаны до Таиланда, списав расходы на счет фирмы. Юджин заталкивал ему в рот влажный окровавленный член, а в ушах стоял фантомный звон игровых автоматов Вегаса и неумолимые приговоры крупье с непроницаемыми лицами, которые объявляли, как ничтожна вероятность того, что ему посчастливится избежать заражения смертельной болезнью.
Но надо продолжать. Потому что дуло пистолета, нацеленное прямо в лицо, сулит еще меньше шансов. Смерть от пули ближе, чем любая другая.