14.7а
Комментарий мисс Абботт
Вы обладаете прекрасным лирическим слухом и стилем. Пишете то, что я чувствую, но, в отличие от вас, я никогда не могла выразить свои чувства в словах. Где вы научились этому? Может быть, в вашей семье есть писатели? Не они ли вам помогли?
В отношении формы ваше эссе также превосходно. Глубина анализа совершенно поразительна. Ваша работа ничуть не ниже по уровню, чем анализируемое вами стихотворение. Знакомы ли вы с книгой, из которой взято это стихотворение? С "Политикой власти"? Если нет, с удовольствием дам вам почитать мой экземпляр.
14.8
- И что было, когда вы вернулись в тот день домой после школы?
- У двери я обнаружил небольшой сверток. Из "Кодака".
14.9
Подобно многим мелким торговцам марихуаной, Робин был ужасным "бизнесменом". Больше половины его сделок включали натуральный обмен. Из-за этого его квартира была набита всевозможным хламом. Сломанные приборы, испачканные детские игрушки, дешевая бижутерия, картины - все, что можно выменять на блестящие кусочки фольги с гашишем. Помню, как я впервые был свидетелем одного из его "обменов".
Он выменял на грамм "Черной аффи" огромную плюшевую панду. Весьма причудливая сделка. Но Робину понравилась рассказанная покупателями странная история: как панда говорила с ними, как они сбавили почти тридцать баксов - вдвое больше, чем стоил гашиш, - пока наконец не пришли к соглашению, и т. д. После того как они ушли, я сказал Робину, что его надули.
- Робин, если ты хочешь выжить в этом бизнесе, ты должен быть стойким. Вероятно, они придумали свою историю по дороге.
Но мой приятель на этот раз меня удивил. Он сказал, что, даже если все сказанное бывшими владельцами панды было сказкой, он давно так не смеялся, и это был первый случай со времени нашего знакомства, когда он видел меня смеющимся. Это, по его словам, сделало историю бесценной. И панда, хотя на самом деле и не способна разговаривать, будет напоминать ему обо всем этом. И он был прав: мы оба повернулись к панде и рассмеялись. Я обратился к детектору лживости и обнаружил, что показания Робина изменились с 0,30 на 0,10. Всего на две сотых больше максимального показателя Нетти.
Робиновы "обмены" начали фигурировать в наших разговорах. Я никогда не узнаю, было ли это случайностью или его сознательной политикой. Но когда я рассказал ему как-то о Ницше, он внезапно бросился на кухню и вернулся оттуда с переплетенным в кожу экземпляром эссе "Homo".
- Тэд и Энди вырвали это у Дьюзи. Дали мне за то, что я их накурил. Держи. Дарю.
В другой раз, сидя с Робином на кухне, я рассказывал ему, как переместил свою спальню на цокольный этаж, как по-новому украсил ее - расписал стены краской стального цвета, развесил постеры, - как расположил свой стул таким образом, чтобы можно было видеть звезды через маленькое окно наверху. Робин улыбнулся, пошел в кладовку, порылся в ней и наконец вернулся с телескопом.
- Выменял на унцию "Красного ярлыка". Держи. Дарю.
На следующий день после получения мной пленки из "Кодака" я зашел к Робину.
- Я хотел бы снимать фильмы, - сказал он, отрезая грамм гашиша. - Рок-н-ролльные фильмы.
Я зажег спичку и поднес к горлышку бутылки. Робин кивнул в знак согласия и вдохнул. Вода запузырилась.
- Или об играх людей друг с другом, - продолжал он, поднося спичку к горлышку.
Гашиш вспыхнул. Я в свою очередь затянулся.
- А ты? - спросил Робин. - Ты никогда не думал, как круто было бы снять фильм?
Я засмеялся и закашлялся от дыма.
- Думаю, пора заняться этим, - сказал мой приятель, протягивая мне чашку холодного кофе.
Сделав глоток, я сказал ему "нет", все еще смеясь. Потом, между следующими глотками, я сказал, что нет, пожалуй, это было бы действительно здорово… что это как раз по мне… смеясь над всем этим и над чем-то еще. Робин улыбался. Мне страшно нравилось, когда случались такие вещи - совпадения. Потом я залез в карман своей куртки и вытащил кассеты.
- Кстати, не желаешь ли посмотреть мой фильм? - спросил я, кладя их стопкой на стол. Робин вскочил и стал носиться по дому, что-то лихорадочно ища. В конце концов он вернулся с проектором. Это был "ГАФ супер-8".
- Ты не поверишь, если я расскажу, как мне удалось достать его, - произнес Робин, устанавливая проектор на последнем выпуске "Марокканских мальчиков".
14.10
- Вы посмотрели ваш фильм?
- О да.
- Робину он очень понравился.
- Совершенно верно. И его комментарии весьма остроумны и уместны.
- У него был план?
- Да. По этому плану, он должен был стать моим коммерческим агентом. И хочу заметить, он оказался гораздо лучшим агентом, чем наркодилером.
14.11
В тот день я покинул квартиру Робина в весьма возвышенном состоянии духа. Не столько из-за выкуренного гашиша, сколько под впечатлением от его анализа моего фильма и его грандиозных планов. Он сказал, что знает парня по имени Макс, который устраивает вечеринки на складе в Фолс-Крик, и что этот Макс всегда ищет что-нибудь новенькое для показа в своем клубе. Робин был убежден, что мы можем отхватить изрядный куш, если устроим у Макса премьеру моего фильма, который он называл "Любимая собака".
- Это культовый фильм, - произнес он. - Когда мы покажем его у Макса, все только о нем и будут говорить. Гарантирую. После премьеры мы сможем делать все, что захотим. Верь мне!
Мы посмотрели фильм. Потом посмотрели еще раз. И еще, и еще. С каждым просмотром Робин становился все более и более возбужденным.
- Это восхитительно, - повторял он. - Восхитительно!
И действительно, это было восхитительно. Но не обошлось без недостатков. Первая кассета была снята отлично, но на второй изображение дрожало.
- Это даже хорошо, - заявил Робин. - Мы можем сказать, что женщина все больше и больше возбуждается и камера возбуждается вместе с ней.
Это была неплохая идея. Но что сказать о третьей кассете? Изображение на ней местами было нерезким.
- Да, - сказал Робин, - но это тоже вполне объяснимо. Мы знаем, что парень кончает, верно? Так что когда изображение теряет резкость, это можно понимать так, что он фантазирует о чем-то еще. Ведь на самом-то деле он хочет, чтобы его ебали в жопу.
- О’кей, может быть. Но как насчет собаки? Она внезапно появляется неизвестно откуда.
Подумав с минуту, Робин промолвил:
- Ну, эта деталь как раз и делает твой фильм произведением искусства. Это то, что отличает его от дешевой порнографии.
14.12
Предложения Робина о том, что и как нам делать с "Любимой собакой"
1. Если мы договариваемся работать вместе, мы все делим пополам - доходы и расходы.
2. Я обрабатываю людей, ты показываешь фильм.
3. Мы должны быть крутыми. Я имею в виду, что мы должны выглядеть круто и действовать круто. Когда ты придешь в следующий раз, я покажу тебе кое-какие книги о том, что в наше время считается крутым. Пока можешь сходить в библиотеку и прочесть все, что сможешь найти, об Энди Уорхоле. Есть большой фотоальбом о "Фэктори". Я подумываю о том, чтобы выглядеть как Нико - хотя я сейчас выгляжу очень похоже на Лу Рида. Ехидничаешь? Тем не менее подумай об имидже Джо Даллесандро. Нам с тобой нужно выглядеть как они. Внешность в таких делах - все.
4. Макс - безбашенный парень. Возможно, он попытается подцепить тебя, но ты не должен с ним спать. Потому что мы с тобой должны представляться как пара. Макс - странный субъект, он может сделать с тобой все, что угодно.
5. Вести дела с Максом буду я. Если он попытается заговорить с тобой, просто сделай вид, что ты из России, или что-нибудь в этом роде. Выучи какие-нибудь русские слова. Кроме того, научись говорить "I don’t speak English" с русским акцентом. Отныне ты будешь говорить по-английски как иностранец.
14.13
В понедельник следующей недели я сдал тест на вождение машины и получил права. Чтобы отпраздновать это событие, мама предложила съездить куда-нибудь пообедать с ней и сестрой. Она сказала, что есть "пафосный" итальянский ресторанчик недалеко от Мейна и Гастингса, сразу за китайским кварталом. Место сие называлось "Пуччинис". М-да… Мать сказала, что не так давно у нее там было свидание и она прекрасно провела время. Это замечание как-то сразу все испортило. Я пожал плечами:
- О’кей, давай съездим.
Но моя сестра - у которой никогда не было моего такта - сказала:
- Не могли бы мы съездить куда-нибудь, где у тебя не было свидания?
Вот так. Ужасно неудобно. Так что пришлось поспешить маме на помощь. Я сказал сестре, что это мой выезд, а не ее. Но это, кажется, обидело маму еще сильнее.
- Нет, вовсе нет - просто мы трое собираемся поехать куда-нибудь повеселиться, - произнесла она сердито, подтвердив мои подозрения, что у нее в действительности был скрытый от меня план.
Большая часть моего опыта езды на машине ограничивалась соседними улочками, так что я изрядно нервничал по поводу выезда в центр города. Кроме того, я никогда раньше не водил машину ночью. Но мама была терпеливой. Она помогала мне чем могла. Она разработала маршрут и во время поездки обеспечивала навигацию.
Что же касается сестры, она, влезая в машину, заметила:
- Фу, как воняет резиной!
Я напомнил ей, что именно на этой машине и именно со мной в качестве водителя она собирается ездить к Брауни в течение ближайших нескольких лет, и тут, к своему ужасу, увидел двух друзей Робина, у которых он выменял мой экземпляр "Человека", - Тэда и Энди. Они смотрели прямо на нас, делая непристойные жесты и смеясь. Я помертвел. Неужели они узнали меня? А вдруг они подойдут и что-нибудь скажут?
- Ты знаешь, что эти двое собираются делать сегодня вечером? - шепотом спросила мама.
Почему она вдруг спросила об этом? Но я должен был что-то ответить.
- Чистить зубы? - предположил я.
На миг воцарилась тишина. Затем мы все трое захохотали. И это очень приободрило маму.
- Здесь, - сказала она, когда мы подъехали. - Около "Венеры".
Я произвел прекрасную парковку. ППП, как называла это мама. Мы обменялись рукопожатиями. Мама повернулась к сестре, чтобы и она присоединилась к нашему восторгу, но та была уже на улице. Мы нагнали ее возле театра, где она радостно читала вслух афишу: "Прямо из Дании. "Голубой воздушный шар". Самые сексуальные на свете приключения". Я думал, что мама раскапризничается, но нет, она даже улыбнулась. Мне стало очевидным, что она хочет сказать нам сегодня что-то серьезное.
Так оно и случилось.
- Я встречаюсь с мужчиной, - сообщила она, как только мы сели за стол. - И это серьезно.
Она спросила, хотим ли мы познакомиться с ним, и мы сразу же ответили "да". Не потому, что мы действительно этого хотели, но потому, что чувствовали, что маме неудобно и наш показной интерес придаст ей уверенности и сделает ее счастливее. И это оказалось правдой: она была очень рада, что первая часть задуманного ею прошла гладко.
- Я хочу, чтобы вы оба знали, что мои чувства к Карлу нисколько не уменьшат моей любви к вам, - продолжила она, терзая салфетку.
Мы кивнули.
- На самом деле, - сказала мама с некоторым отчаянием в голосе, - я думаю, сейчас я люблю вас больше, чем когда бы то ни было раньше.
Вот как? Я посмотрел на сестру. На ее лице была видна работа мысли. Она не могла взять в толк, как это может быть. Я перевел взгляд на маму. Она закусила губу, несомненно, жалея о вырвавшейся у нее фразе. Действительно необдуманно. Как она могла сказать такое? Я имею в виду, как она могла любить нас больше, когда полюбила кого-то еще? Способны ли вообще люди на любовь в таком количестве? Я хотел сказать ей все это, но не стал. Она и так понимала, что сказала глупость, так зачем заострять на этом внимание? Она вовсе не имела в виду того, что сказала. Бедная мама!
Во время последовавшего за этим эпизодом обеда мама пыталась загладить оплошность, что вылилось в вереницу комплиментов мне и сестре. Она говорила их снова и снова. Она рассказала нам, какими прекрасными детьми мы были, как она всегда могла доверять нам в самых серьезных вопросах. И что это доверие всегда вознаграждалось. Я подумал, что это доверие всегда влекло за собой ответственность. Любая свобода связана с ответственностью. Думаю, мама угадала мои мысли, потому что сдвинула фокус на меня одного, стала обращаться только ко мне. Она знала, что я был крепким орешком. Но я был впереди нее, и не на один ход. Я уже обдумывал, какую пользу можно из всего этого извлечь.
- Твое недовольство школой, - начала она, - я могу понять. Я знаю, что тебе скучно. Но пожалуйста, не ставь крест на своем образовании.
Я кивнул - как если бы мне нужен был ее совет, как если бы я был рад ему. Я взглянул на сестру. Она вращала глазами. Она уже не раз видела, как я играю в такие игры. Мама между тем перешла к позитиву.
- Я очень горда тем, что твоя преподавательница английского написала в твоем дневнике.
Я закивал сильнее.
- Ты покажешь мне потом это свое эссе о Маргарет Этвуд? - спросила она. - Хочу прочитать.
- Когда придем домой, - ответил я любезно.
На этом комплименты не закончились. Мама сказала, что ее порадовала моя недавняя работа по дому и что она сама не справилась бы с домашними делами без моей помощи. Мне это польстило, конечно. Теперь был мой ход в игре. Я сказал, что все это ерунда, что это наш общий дом, что чистота в доме - лучшая награда за мои труды. Я уже торжествовал победу и подсчитывал выигрыш, но мама ловким ходом поставила мне мат. Неожиданно она заплакала. Как будто моя душа была для нее открытой книгой! Но тут же она отбила мяч мне.
- Ты хороший мальчик, и ты знаешь это, правда?
Что я мог сказать в ответ?
- Ты всегда любил независимость, - продолжила она.
- Да, мама.
- И ты стал таким ответственным молодым человеком.
Действительно.
- Так что когда мы вернемся домой сегодня вечером, мы можем поговорить об увеличении твоей свободы. Я считаю, ты доказал, что можешь сам устанавливать для себя правила.
Именно это я и хотел от нее услышать. Особенно с тех пор, как Робин сообщил мне о предстоящей ночной работе.
Дело было в шляпе! Я откинулся на спинку стула, закурил сигарету и принялся смаковать момент. Всеми силами я избегал встречаться глазами с сестрой. Я понимал, что она полностью уничтожена. Полный проигрыш. Ее унижение усугублялось тем, что я открыто закурил, тогда как она не могла этого сделать. Чтобы еще больше подчеркнуть свое превосходство, я стал пускать кольца дыма. Но сестра отомстила. Громким голосом, так, чтобы это слышали все находящиеся в ресторане, она поздравила меня с тем, что я научился поджигать что-то кроме семейных фотографий.
Когда мы сели в машину, мама положила фотографии перед задним стеклом машины. Это совершенно уничтожило меня, поскольку я знал, что она никогда не сделала бы этого, если бы не слова сестры.
- Ты прошел долгий путь с тех пор, правда? - спросила она.
- Полагаю, что да, - ответил я, нажимая на газ и делая вид, что ничего особенного не происходит.
- Ты справишься с этим хозяйством сам, правда? Ты ведь уже достаточно взрослый? - добавила она.
- Конечно, - сказал я, поворачивая на юг, к Хоуву.
Наступила тишина. Я взглянул в зеркало. Сестра выглядела совсем как Нетти в тот день, когда мы возвращались с Джоном и Пенни. Я задумался, что теперь с ними - с Джоном и с Пенни.
- Стоп! - крикнула мать.
Я резко нажал на тормоз. Машину занесло. Оказалось, что я проехал на красный свет. Хуже того - я чуть было не сбил кого-то. Какого-то старика. Мать опустила окно:
- Вы в порядке, сэр?
Из ночной тьмы показалось лицо мистера Джинджелла.
- Спасибо, не беспокойтесь, - ответил он, улыбаясь. - Все в порядке.
14.14
- Вы вернулись туда через четыре дня.
- Да. Это был мой второй выезд в город. В кинотеатр "Венера". И там я смотрел свою первую порнуху. Порнухи, на самом деле.
- После того как вас выпроводили оттуда, вы обнаружили, что окно вашей машины разбито.
- Да, украли кассету с Джоан Арматрейдинг.
- Вы заявили об этом в полицию?
- Нет, конечно! Что бы я сказал своей маме? "Да, кстати, я тут вчера был в квартале красных фонарей - смотрел порнуху, не подумай чего плохого, - и пока меня не было, какой-то негодяй посмел разбить в машине стекло и стянуть Джоан Арматрейдинг". Так, что ли?
- Как же вы объяснили ей разбитое стекло?
- Оставил ключи в машине и захлопнул дверцу.
- И она вам поверила.
- Поверила, конечно. Сказала, что я, вероятно, поступил правильно.
- А как вы объяснили исчезновение Джоан Арматрейдинг?
- Магнитофон зажевал кассету.
- А когда она дала вам деньги, чтобы купить другую?
- Всюду искал, но они кончились.
- И что она сказала на это?
- Может быть, есть что-нибудь еще, что нам обоим нравится.
- Ну и как, нашли вы что-нибудь такое?
- Нет, я взял отвертку и сломал магнитофон.
- Отдали ли вы ей деньги?
- Нет. Я потратил их на приспособление для редактирования пленок - устройство, при помощи которого их можно было разрезать и склеивать.
14.15
Робин оказался прав. "Любимая собака" стала хитом. Люди просто обезумели. Один коллекционер произведений искусства предложил купить у нас фильм за тысячу долларов. Наличными. Тысяча долларов! Это было восхитительно. Он сказал, что хочет показать фильм в Ванкуверской галерее искусств. М-да. Он даже хотел сделать из меня звезду, говорил, что у меня блестящее будущее, и интересовался, из какого я региона России. В ответ я все смеялся, смеялся, смеялся… Но Робин играл крутого, и играл круто. Он знал, что такие вещи случаются. Он сказал мне накануне: "Ну а если кто-нибудь предложит тебе деньги, просто смейся, и все. Смейся, смейся, смейся".
После коротких переговоров Робин организовал показ фильма дома у коллекционера - за триста долларов! М-да. И это была только одна из многих сделок, которые он совершил той ночью у Макса.