Парень посмотрел на часы.
– Мы ненадолго, телефон через десять минут зарядится, мы позвоним и уйдём, нам надо предупредить своих.
– Звони с городского, вон он в шкафу, – перебил туриста Николай Семёнович и налил себе второй стакан, собственно на этом чекушка и закончилась.
– А у вас через девятку или напрямую?
– Через хуятку! Напрямую! Но без восьмёрки.
Последнее изречение парню явно не понравилось. И непонятно, что в нём не понравилось больше – мат или то, что с городского не позвонить на мобильный.
Тем временем дежурный опрокинул и второй стакан.
– Сейчас ещё чуть-чуть, дядя, и мы пойдём, – поддержала разговор девушка.
– А у вас больше бухла нет?
– Нет, – девушка улыбнулась и перевела тему разговора, – а вы здесь давно работаете? Тут у вас так интересно, я ни разу не была на таких станциях.
– Сюда не просто попасть, это ж стратегический объект, – было видно, что Семёнычу понравилось и любопытство девчонки, и собственный ответ. Он чуть было не почувствовал себя боссом, даже попробовал закинуть на стол ноги, но упал. Без признаков жизни.
– Готов! – констатировал парень с интонацией хирурга, – работаем, Ань!
Анна сняла со спины рюкзак, достала баллончик с краской и свёрнутый в трубочку полиэтиленовый трафарет. Встряхнув содержимое баллона, она сняла крышку, прилепила полиэтилен на первую попавшуюся металлическую дверь какого-то щитка и принялась закрашивать всё пространство чёрной краской.
Парень тоже не бездействовал, он вскрывал все находившиеся в помещении щиты – ящики по два метра в длину и полметра в ширину. Когда взламывать оказалось нечего, остановился, подошёл к тому, на котором висели какие-то графики и схемы, открыл дверь шире и начал просматривать внутренности так, как будто искал глазами соломинку в коробке с иголками.
– Вот, блин, я такое оборудование только в учебниках видел, да и то в советских, – и многозначительно добавил, – а ещё собрались на цифру переходить!
– Ну что у тебя, Тём? – спросила девушка.
– Минут двадцать, не меньше, ты рисуй, рисуй.
Артём со старших классов любил всё, что связано с электричеством. На школьных курсах дополнительного образования он выбрал только один факультатив – электромеханика. В этот кружок он проходил три года и к выпускному уже имел начальный разряд и рекомендацию преподавателя в институт. Артём поступил на радиофак. Очень престижное в этих краях место. Парень довольно быстро зарекомендовал себя, и вскоре его стали уважать и старшекурсники, и преподаватели. И вроде никаких открытий Артём не делал, но та лёгкость и даже изящность, с которой он постигал науку и выполнял практические задания, говорили о том, что за ним большое будущее. Когда его однажды забрали в полицию после митинга несогласных, в котором он не только участвовал, как статист, но и говорил речь со сцены, вызволять его приехал замдекана факультета со своим адвокатом!
Видели бы преподаватели, чем сейчас занимается их драгоценный студент. Хотя они бы недолго возмущались и читали свою лекцию о несовместимости преступлений с наукой. Дело в том, что обесточить станцию и прервать телевизионные сигналы за короткое время путём извлечения всего нескольких предохранителей и передатчиков – это достойно, как минимум, автоматического присвоения кандидатской степени.
– Аня, закругляйся, я её сделал! – не без удовольствия заявил Артём, засовывая какие-то детали в специальный резиновый мешочек.
– А почему свет горит?
– Не умничай, звони Сашке, – для Артёма Аня явно была не просто подельницей, так ласково хамить могут только те, кто влюблён.
Вся будка изнутри сверху донизу была исписана чёрной краской: "Rassolniki – остановим пропаганду". Анна даже на храпящем пузатом стороже умудрилась отшлифовать эту надпись.
Забрав чекушку и протерев ручки щитков, ребята вышли на улицу. Уже стемнело. Кругом было тихо. Продолжали трещать кузнечики. Но им больше не вторила колючка, и куда-то пропало гудение, которое ещё полчаса назад гуляло по полю. Сейчас оно лежало в тишине, укрывалось тёмной дымкой.
Внезапно со стороны леса послышался рокот мотора – в сторону станции двигался немыслимых размеров одуванчик. Жёлтый "запорожец" явно не вписывался в этот пейзаж, казался таким же несуразным и необычным, как телевышка. Подъехав впритык к воротам, "запорожец" распахнул двери. В него без замедления прыгнули туристы-вредители.
– Ну что, справились? – спросил Ведов у Артёма, это был дежурный вопрос, на него можно было и не отвечать, но ребята в эту минуту чувствовали себя героями, партизанами, совершившими удачную вылазку в стан врага. Поэтому оба, перебивая, начали кричать в ухо Ведову, как они выключили сторожа, а потом – как офигели от допотопного оборудования. И как ловко с ним справились.
– Красавцы, ребята! Сколько времени понадобится на восстановление?
– Пока разберутся, пока запчасти найдут, – начал давать экспертное заключение Артём, – думаю, дня два.
– Молодец! Эх, ребята, вы крутые! – Ведов дал волю эмоциям, приобнял развалившегося на пассажирском сидении соратника и со всей силы ударил на клаксон. Одуванчик загудел, как заводская серена.
Пугая кузнечиков и разгоняя ночь, "запорожец" выехал на лесную дорогу и вскоре скрылся за густым ельником.
XII
На часах было около восьми утра, а Рублев еще и не засыпал. Сначала до двух ночи ждал Катю, потом она пришла, а потом какой уж сон! Подмигнув зеленым солнцем, Катя ушла от него минут пятнадцать назад. Думал, теперь провалится в сон, да как тут провалишься, когда в голове не поймёшь, что творится! Бывает по утрам, когда во рту ты чувствуешь неприятный запах. Оказывается, в мозгу тоже бывает нечто подобное!
Мозг буквально взрывался от предстоящих дел и разговоров.
Сегодня будет тяжёлый день, настраивал себя Рублёв, одеваясь и глядя на засыпанный снегом вид из окна; во-первых, переговоры с начальством – есть у него идея всё-таки попытаться сохранить за собой место корреспондента на то время, пока он будет здесь играть в политику и спасать мир. Во-вторых, разговор с Коляном. То, что этот разговор должен произойти как можно раньше, совершенно ясно. Делить с кем-то женщину – это не по-людски. В этом было что-то от первобытного животного, безо всякого ореола романтики, а Александр всё-таки считал себя романтиком.
И, наконец, сегодня наверняка придётся погружаться во всю эту рассольническую муть.
Как прочистить голову, Александр знал со студенческих лет. Недалеко от дома был продуктовый магазин. Его любимый универсам. Дело в том, что он не менял свой облик ни внутри, ни снаружи столько, сколько Рублев себя помнил. При этом запах, который врезался в нос покупателям с порога, тоже всегда был одинаковым. Запах горячей кулинарии вперемешку с копчёным мясом. В Москве журналист долго пытался найти магазин с похожим запахом, но тщетно. И уж тем более не нашёл ни одного универсама, где бы вдоль стен стояли огромные закрытые от покупателя стеклом витрины, окаймлённые металлическими рейками. На стенах висели и свисали с потолка широкие толстые квадраты, на которых были нарисованы белые круги, а в них красные надписи: "Рыба, мясо, молоко, хлеб". Всё как в Советском Союзе, всё как в детстве Александра.
И очереди здесь всегда были огромными.
Вот и сегодня Рублев встал в хвост длинной змейки покупателей в отдел кулинарии. Такая же очередь тянулась и к другим прилавкам. "Боже мой, – подумал Александр, – если присмотреться к лицам этих людей, то я наверняка смогу кого-то узнать. Тех, с кем стоял за молоком десять лет назад, или за тушёнкой".
Для них этот универсам то, что сопровождает на протяжении всей жизни. Они сюда приходят уже на автомате. И каждый день с нежностью и преданностью вдыхают этот запах советского магазина и, наверное, каждый раз, как в первый, всматриваются в эти квадратные названия отделов над головой. Для них это своего рода символ, который их возвращает в СССР, где рыба всегда была свежей, хлеб горячим, молоко натуральным. Те, кто решил не менять дизайн этого магазина, с точки зрения маркетинга не прогадали: пока живы будут советские люди, очереди здесь не иссякнут, ведь это на целый город, пожалуй, единственное такое место…
Место, где вместе с булкой хлеба и пакетом молока ты можешь получить невероятную дозу ностальгии по прошлому… А это так важно для современных русских.
К тому же, в этом магазине продукты всегда действительно были свежими, в отличие от супермаркета напротив.
Единственное отличие российско-советского магазина – прилавки заполнены до отказа. Александр помнил, что когда-то в этом магазине работала их соседка, и как он с родителями приходил сюда за сгущёнкой. Покупали они её почему-то не в зале, не с витрины, а где-то в кабинете, затерявшемся в длинных, бесконечно заставленных деревянными ящиками коридорах. Причём покупали сразу по десять, по пятнадцать банок! Куда столько? Ребёнку было не понять! Хотя что-то в животе заранее радовалось от предчувствия целых литров сладкой вязкой жидкости.
"Вот интересно, – продолжал размышлять Александр, в очереди вообще удобно думать, тем более в этом универсаме всегда было так тепло и уютно, что вся гадость из мозгов улетучивалась напрочь, за что, собственно, Александр и любил этот магазин. А, может быть, всё-таки он, как и все, ходил сюда из-за ностальгии по детству? На позывные СССР? – Интересно, – думал он, – а что произойдёт, если магазин закрыть? Сильно расстроятся его постоянные клиенты? Для них это будет сродни той трагедии, которую они явно пережили с развалом союза. Может быть, поэтому его не закрывают и не переоборудуют – просто жалко людей? У них трагедий и так в жизни хватает".
Рублёву вдруг нестерпимо захотелось познакомиться с директором этого магазина. Спросить его обо всём. Может быть, написать об этом. СССР внутри России! Классный образ! Какой журналист пройдёт мимо? Странно, почему раньше журналисту не пришло в голову описать, допустим, один день из жизни такого магазина?! На этом вопросе его и застал телефонный звонок.
Звонил Ведов. Кто ещё так рано будет ему звонить? Екатерина пока не могла.
– Слушай, ты когда-нибудь спишь? Тебе во сколько не позвони, ты всегда трубку берешь сходу.
– Я у тебя тоже хотел спросить! Ты меня даже бесишь уже своими звонками – Александр не шутил.
– Всё, больше не нервирую, просто нам тут забили стрелку, хотел тебя с собой взять, – Ведов сообщил об этом так, будто им устроила аудиенцию Елизавета II.
– Прямо как в школе? – в голову Рублеву опять пробралось замутнение, – какая стрелка, что это?
– Всё серьезно, короче, браток, – слово "браток" Ведов выговорил как-то по блатному, видимо само слово не могло звучать иначе, – готовься к разговору с серьёзными людьми. Конец фразы Ведов произнес уже иронично-едко.
– О чём разговаривать будем? – Рублёв мало понимал, к чему клонит Ведов. Тот, видимо, и сам плохо представлял.
– Да я сам не знаю. Мне через двести рук это передали. Думаю, кого-то крутого мы на зачистке долбанули, вот теперь хотят спросить за него, – Ведов ждал, пока Рублёв что-то скажет, но тот молчал, – да ты не парься, Сань, поверь – это будет весело!
"Вот только "веселиться" с братками мне не хватало" – подумал Рублев, рассеянно потеряв нить разговора.
– Ну а чего ты ждал? – продолжал говорить с ним Ведов откуда-то из подсознания, – если уж собрался играть, так делать это придётся со всеми. И, видимо, игра уже началась.
Взяв булку горячего хлеба, пару шанежек и молока, Рублёв побрёл к родной пятиэтажке. По пути пожевал булочки и залпом выпил полпакета. Нет лучше способа взбодрить себя, чем на свежем, пропитавшемся снегом воздухе выпить пол-литра молока!
В минуту вкусового блаженства Саша увидел, как толпы людей обгоняли и шли ему на встречу. Они несли пакеты, на дне которых тоже ютились булки и молоко. И так хорошо стало ему от сопричастности к людям, от мысли, что он один из них – жителей родного и любимого города, что не хотелось думать не о "стрелках", не о прочих предстоящих делах…
Авторитет по прозвищу Шило приехал в ресторан "Царский дворик" за час до, как он говорил, "деловой" встречи с "отморозками, опрокинувшими его босоту". Приехал не один, с Шилом был ещё его друган и тёзка Андрюха, для своих Лось, и бывший одноклассник и друг в статусе "лучший" Вован, у которого на удивление никогда не было никакого погоняла. Надо сказать, Шило довольно часто можно было встретить в этой компании, ещё со школьных лет – не разлей вода. Прогулять уроки, побухать в парке, набить морду лоху, снять тёлку, отработать мобилы, крышануть бизнесмена – всё это они делали вместе, и отвечали обычно за всё тоже вместе. Но так повелось всё с тех же детских лет – лидер в их троице был всё-таки один и это Шило. Он решал, куда сегодня пойти, чем заняться, кого кинуть, кому набить морду, и другие серьёзные вопросы.
Ребята эти вообще были серьёзные. И то, что непонятные люди на днях прыгнули на их людей – то есть тех, кого они знали лично и кого использовали в случае разных заварух – выходило за грань их пацанской философии. С этим надо было срочно разобраться, а то другие пацаны их не поймут. Да и самим полезно с этими "дебилами" быстрее разобраться, а то "башка пухнет от непоняток".
Приехали пацаны раньше назначенной стрелы на час. Им хотелось перекусить и поболтать о жизни. Вовчик сегодня, например, купил новую шапку "Адидас", белую с тремя полосками. И какого же было его удивление, когда Шило начал его высмеивать. Сам-то он любил одежду в стиле кэжуал – сказывалось околофутбольное прошлое.
– Что ты как гопник-то вырядился? Сними, не позорься! – начал стебаться над другом Шило, когда те уже сидели за столиком в углу ресторанного зала, вдувая в себя кальянный дым.
– Что такое? Нормальная шапка, три косаря выложил.
– Лошара! – загоготал Лось и подзатыльником снёс "адик" с головы Вовчика.
Посидели, поиграли с дымом, выдыхая его на верхушку кальяна – дым заволакивал чашу, а потом будто отталкивался от неё и кольцами уходил вверх. Красота завораживала даже пробитых гопников.
– А что с этой борзотой делать будешь? – спросил Вовчик после очередной затяжки.
– Да хуй знает, щас на месте решим!
– Да на бабло их ставить надо, чтобы знали, суки, – начал было заводиться Лось.
– Да заткнись ты, дай покурить спокойно! – дело в том, что осаживать своих приятелей было для Шила делом обыденным и даже обязательным.
И сами его товарищи на него зла не держали. Поэтому Лось, затянувшись несколько раз подряд, ушёл в себя и больше, кажется, не хотел вступать в разговоры. Как и вся троица, до мозгов которой только стали доходить те компоненты, ради которых они и заказали кальян. Но тут из противоположного конца зала к ним направилась троица крепких незнакомцев и, приблизившись, бесцеремонно села рядом.
– Это ты Шило? – спросил тот, что был крепче остальных.
– Хули надо, баклан? – "вежливо" поинтересовался у незнакомцев Лось.
– Вот те раз! – удивился следующий гость – блондин, тоже довольно накачанный, обращаясь к Шилу, – ты же сам забил время и место, а сейчас твои опричники говорят, что не так это? Что за фигня?
– Да ты чо, олень, я щас тебе твою фигню…
– Завались, блядь! – Лося привычно тормознули при разгоне.
– А чо так рано? Мы же на шесть договаривались? – спокойно, как авторитеты из советских бандитских боевиков, спросил Шило.
– А ты сильно деловой, что ли? По точному времени живёшь? – с наездом спросил авторитета тот, который покрепче. Шило явно такого не ожидал, но по опыту знал, как разговаривать дальше.
– Значит, ты главный у них? – всё так же спокойно спросил он.
– Слушай, ты базарить будешь или будем дела решать? Если базарить, то мы пошли, нам такие посиделки на хуй не нужны, – ещё более спокойно, и даже страшно спокойно, со сталью в голосе сказал Шило блондин. Вопрос о том, кто главный, отпал сам собой. И, кажется, столь ровный тон незнакомца гопники оценили. Ведов это тут же заметил и отреагировал.
– Значит так, товарищи, я Александр! Вот этот бугай – Андрюха, а это тоже Александр, и мы здесь все главные, потому что мы все со своей головой, я понятно выражаюсь? – Ведов обвёл ненавидящим взглядом шилинских шестёрок и хотел продолжить, но его перебил Шило.
– Значит так, парни, я – Шило, а кто эти парни – вам до пизды. Вам вообще будет всё до пизды, когда мы вас закопаем на карьере! – пауза, Шило набрал воздух для следующей очереди слов.
– Вы, блядь, отмудохали моих парней ни за что, ни про что. Согласитесь, косяк за вами есть? И мы вообще без базара могли вас хлопнуть, но мы же, блядь, культурные люди, – снова пауза, которой опытный по таким переговорам Рябов тут же воспользовался.
– Слышишь ты, уебан, – последнее существительное Рябов особенно выделил, чтобы ни у кого из присутствующих не возникало сомнения, как он относится к собеседнику, – если ты думаешь, что мы пришли твои сказки слушать, то соси хуй и свои понятия себе в задницу засунь.
Лось по натуре был человеком бойким и в любую секунду мог вцепиться зубами в шею противника, однако было одно "но" – он не мог ни на кого прыгать без разрешения Шила. А тот команды "фас" не давал. Ему оставалось только без умолку поливать гостей бранью, которая, впрочем, даже Шилу уже поднадоела. Ещё больше устал от неё до этого молчавший Рублёв.
– Слышь, Петросян, умолкни! – вдруг остановил поток словесного говна Рублев. Сказал он это таким тоном, будто сам был человеком в гопкругах уважаемым. Лося тоже уважали и поэтому, не дожидаясь команды от Шила, он замахнулся на сидящего напротив Рублёва. Правда, удара не получилось. Руку гопника поймал Рябов и со всего маха ударил её об стол, так что дымящий сосуд подпрыгнул на пару сантиметров.
– Сука, – завопил Лось, жалобным взглядом ища помощи у Шила.
– Эй, петухи, я думал, что мы серьёзно будем говорить, а вы, я смотрю, школота. Мы с такими не базарим, – съязвил Ведов так, чтобы окончательно разозлить соперников. С гопотой только так – на них нужно давить, показывая своё превосходство. Они этого боятся, как дети неведомого Бабайки. А чем ребёнку страшнее, тем ему быстрее хочется закончить весь этот кошмар. Заснуть. Или встать и заглянуть в шкаф, чтобы встретиться с Бабайкой лицом к лицу и убедиться, что его всего лишь пугают. Однако Шило решил не открывать дверцу шкафа. У него в запасе был свой Бабайка.
– Вы же понимаете, пацаны, что вы не правы? И есть люди, которым очень не нравится то, что вы сделали с нашими парнями? – начал он неуверенно, – и что эти люди могут вас опустить сегодня же, а мы можем как-то этот вопрос разрулить, понимаете, да?
– Короче, вам будет пиздец, если мы щас с вами не договоримся, – резюмировал своего лучшего друга Вовчик, всегда отличавшейся ясностью мысли.
Разговор начал принимать более серьёзные обороты. Говорить начал Ведов, по-прежнему спокойно, со зловещей уверенностью. Тихо, но предельно понятно!
– Я вижу, что вы люди серьёзные, а, значит, поймёте нас с первого раза. Нам плевать на всех ваших уважаемых авторитетов. Нам плевать на вас и на ваших парней. Мы пиздили, пиздим и будем пиздить всех, кто, как нам кажется, считаются гопотой. Для понимания сразу объясняю: вас мы считаем гопотой и ваших упырей, которые бухают по вечерам у памятника погибшим на войне, херачаттам бутылки об скамейки и лапают прокуренных тёлок, а потом идут и, в лучшем случае, бьют ебло другой топоте. Тебе всё понятно, Шило?