Она остановилась, продолжая широко улыбаться. Но, увидев бледное разгневанное лицо матери, тут же стала серьезной. Сделав виноватые глаза, она подбежала к ней, обняла и начала целовать приговаривая:
- Это я, мамуля, дочь твоя! Чего ты так волнуешься? Просто прическу сменила.
Мария Андреевна провела рукой по ее коротким волосам, откинула со лба длинную челку и тихо сказала:
- Объясни только, почему?
- Захотелось! - упрямо проговорила Марика и прижалась к ней. - Мне ведь уже 16! Надоело ходить в пай-девочках, гламурно - ублёвско-сахарных Скажешь, мне это не идет?
- Не знаю даже, - неуверенно ответила Мария Андреевна.
Она была мудрой матерью и прекрасно понимала, что строгостью с ее дочерью ничего не добьешься. К тому же ее заинтересовал сам стиль. Марика выглядела забавно и даже мило с этими короткими черными волосами и падающей на глаза челкой. И этот цвет делал ее глаза явно ярче, а кожу еще нежней.
- Но подстрижена ты не очень-то качественно, - заметила она после паузы.
И Марика, поняв, что гроза миновала, вздохнула с облегчением.
- Завтра после занятий приезжай в салон, поправим форму, - добавила Мария Андреевна.
- Но челка должна быть такой длинной! - предупредила Марика, тут же насторожившись.
- Не волнуйся, все будет так же, раз тебе нравится. Просто мастер форму подправит, и все! - заверила Мария Андреевна.
- Мамочка, ты лучшая! - воскликнула Марика и поцеловала ее.
- Но ты стала разительно походить на своего дружка-кукурузника, - заметила Мария Андреевна.
- Разве? - засмеялась та и состроила удивленную гримасу.
Через месяц уже никто не обращал внимания на новый облик Марики. В лицей она ходила, естественно в форменной одежде, но в остальное время носила вещи в стиле эмо. И почти ежедневно встречалась с Кириллом. Скоро она стала своей в их немногочисленной тусовке. Единственная, с кем у нее не складывались отношения, была Ирочка. Она относилась к Марике настороженно, старалась не общаться с ней, смотрела на них с Кириллом с непонятным выражением лица. Скоро Марика поняла, что Ирочка сильно влюблена в него. Но даже это не омрачало ее лучезарного настроения. Она была полностью уверена и в Кирилле, и в его любви к ней. И справлялась с приступами ревности при виде того, как Ирочка иногда на него смотрит. Кроме отношения Ирочки наслаждаться счастьем ей мешали постоянные нападки на эмо - кидов представителей других группировок. Эмо буквально травили при каждом удобном случае. И когда как-то вечером на них набросились объединившиеся гопники и скины и избили без разбора и парней и девушек, Марика наутро поехала к отцу в мэрию и, закрывшись с ним в кабинете, о чем-то долге разговаривала. И уже через неделю эмо в их городке оставили в покое. На них странным образом словно распространился негласный закон о неприкосновенности. Все молодежные враждебные им тусовки стали обходить стороной ребят, выглядевших в стиле эмо. К тому же, словно по мановению волшебной палочки, прекратила свое существование новая, недавно организовавшаяся группировка анти-эмо.
Глава вторая
- Так куда пойдем? - спросила Марика, глядя на четкий профиль Кирилла. - Солнце сегодня какое!
- А не знаю! - ответил он и улыбнулся, подняв голову и прищурив глаза. - Можем просто погулять. Даже не верится, что целая неделя свободы впереди.
Марика посмотрела на него немного настороженно, потом взяла за руку и молча пошла рядом. Ей очень хотелось поговорить о том, что сегодня произошло, но она не знала, как начать. Они были вместе уже два месяца, и Марика успела изучить взрывной, чрезмерно эмоциональный и в то же время замкнутый характер Кирилла. Он прятал свои эмоции внутри души, как глаза под челку, но она знала, что в нем бушует пламя, опаляющее и практически никогда не гаснущее. Оно могло утихать на время, но при малейшем порыве вновь разгоралось. И это пугало ее.
- Что будешь в каникулы делать? - спросила Марика, видя, что он молчит.
- Отец просит помочь в гараже, - нехотя ответил Кирилл. - Наш старенький "москвичок" совсем развалился, а скоро в деревню нужно будет ездить, бабке помогать с рассадой, да и вообще. А ты разве не поедешь в Грецию? - после паузы поинтересовался он странным тоном.
Марику действительно мать хотела отправить в Грецию на эти каникулы с семейством соседей. Их дочь училась с Марикой в одном классе. И она еще неделю назад сообщила об этом Кириллу.
- Я думал, что ты еще вчера укатишь, - добавил он.
- Ну что ты такое говоришь? - воскликнула она и встала перед ним, заглядывая в глаза. - Разве я могла бы уехать и не сказать тебе? Мы же вчера вечером перед сном долго болтали по телефону!
- И что? - пожал он плечами, глядя поверх ее головы с отсутствующим видом. - Ты могла уехать ночью. А мне не сказать, чтобы не тревожить. Я почему-то так и подумал, что ты сегодня уже в Греции на солнышке загораешь… среди пылких греков, которые пялятся на тебя!
- Кирилл! - укоризненно сказала она и взялась за его талию, заглядывая в глаза. - Что ты говоришь?! Неужели ты поэтому хотел сегодня…
Марика не договорила, боясь затрагивать эту тему. К тому же она не верила, что Кирилл действительно хотел нанести себе смертельную рану. Она понимала, что он просто разрезал бритвой кожу, но неглубоко. Но вот зачем он это сделал? Ответа она не знала. И никакой видимой причины, на ее взгляд, не было. Они встречались два месяца и за это время ни разу не поссорились.
- А почему ты приехала ко мне именно в этот момент? - тихо спросил он.
- А почему дверь была открыта? - одновременно с ним спросила Марика.
Они замолчали, внимательно глядя в глаза друг другу.
- Отец утром уходил и, видимо, забыл закрыть замок, - сказал после паузы Кирилл, - Он вечно в подпитии, чего удивляться? Ты не ответила, - заметил он.
Но Марика и сама точно не знала, почему проснулась сегодня утром в тревожном настроении. И не раздумывая, поехала к Кириллу. Она даже звонить не стала, просто собралась и помчалась, изнывая от непонятого волнения.
- Но почему? - настойчиво спросила она и коснулась пальцами его запястья, обмотанного веревочными браслетами поверх пластыря.
- Ага, эмо - соплиемо, никак не успокоятся, - услышали они позади себя злорадный голос и обернулись. - Решили во дворе порыдать в объятиях друг друга. Чего страдаешь, эмоуй? Марика не дает? Правильно и делает! Нах ей какой-то пидеренок недоделанный? Такой крутой ублёвочке настоящий мужик нужен!
К ним приближался Череп. Он обнимал за талию, прильнувшую к нему Натали. Они курили одну сигарету на двоих. Череп схватил за длинный конец шарфа Кирилла и мгновенно, не успели они слова сказать, обмотал его вокруг них, стянув за шеи.
- Так-то! - довольно заметил он и заулыбался. - Памятник будет в нашем дворе двум удавленникам - эмо! Так и стойте, эмофак вам!
- Да отстань ты от них! - раздраженно бросила Натали и начала разматывать шарф. Чего к детям прицепился, урод? Чего они тебе плохого сделали?
- Ненавижу этих соплеразмазывателей! - зло проговорил Череп. - Когда ты, Кирюха, настоящим мужиком станешь? Школу уж в этом году кончаешь, а все сопли свои жуешь! Тряпки какие-то пидерские, прически девчачьи. Ты это, пацан, давай к нам на завод, там живо наши из тебя человек, сделают. Да и деффочку свою начнешь ипать по-взрослому, без трусов. А им только того и надо. Да, куколки?
И он прижал к себе Натали. Та захихикала и начала вырываться из его цепких объятий. Кирилл обмотал свисающий конец шарфа вокруг шеи взял Марику за руку.
- Надоел ты мне, Череп, - спокойно проговорил он и откинул челку со лба, глядя ему прямо в глаза. - До всего тебе дело есть. Мне вот, может, не нравится твоя бритая башка, так ведь я тебе не указываю. К тому же скины вообще уроды моральные все без исключения!
- Чего-чего? - с угрозой в голосе спросил Череп, отпустил Натали и придвинулся к нему. Да мы, если хочешь знать, за чистоту расы! А это главное!
- Вот-вот, Гитлер тоже был за чистоту арийской расы, - ответил Кирилл, - только странный способ он выбрал для осуществления своих целей. Гнобил и уничтожал.
- Ты хоть бы какие-нибудь документальные фильмы посмотрел на тему фашизма, - встряла Марика и придвинулась к Кириллу, - Или с ветеранами поговорил, может, мозги на место встали бы.
- Ага, ща-а-ззз! - возмущенно ответил Череп. - Это все пропаганда и засирание мозгов, ясно вам деточки? И чего я вам тут втолковывать буду? Больно надо, ёпть? Да идите вы в эмо-пилотку!
Череп замахнулся и хотел ударить Кирилла, но в этот момент раздались крики, плач, причитания, и ребята повернулись к соседнему дому, откуда они раздавались.
- Что за хренотень? - растерянно спросил Череп. - Вроде тетя Даша орет. А?
И он посмотрел на Кирилла. Тот побледнел так, что кожа стала голубоватого оттенка.
- Кирюх, чего ты так взбледнул-то? - испугался Череп.
- Ой, смотрите, "Скорая" приехала! - сказала Натали. - Чего там случилось-то?
И они с Черепом устремились к подъезду. Кирилл, не отрываясь смотрел на полную женщину с растрепанными волосами, которая рыдала в голос. Ее окружили соседки.
- Кто это? - спросила Марика.
- Тетя Даша, - обмирающим голосом проговорил Кирилл. - Мама Ирочки. Случилось что-то ужасное!
В этот момент дверь подъезда распахнулась, показались санитары с носилками, на которых кто-то лежал, полностью прикрытый простыней. Марика вздрогнула, увидев, что носилки несли ногами вперед. Рядом шел мужчина с посеревшим лицом.
- А это ее отец, - еле слышно пробормотал Кирилл, и слезы побежали по его щекам.
Носилки, санитары и мужчина исчезли внутри "Скорой", все так же рыдающую тетю Дашу увели в подъезд женщины, а Череп и Натали вернулись к ним.
- Ну и дела! - возбужденно говорил Череп - Ирка-то вены перерезала, и насмерть!
Он с ненавистью посмотрел на молчащего Кирилла.
- А все вы, эмо недоделанные! Чуть что, сразу убиваться насмерть! И еще что-то мне про скинов будешь говорить! Чего наделали-то, а?! - закричал, он. - Уроды плаксивые! Ирка-то мертва! И записку оставила, все как положено: "никого не винить". Чего с предками-то ее теперь будет? А?! Тухло все у этих эмо!
Он сплюнул.
- Ничего не сделать уже, - тихо проговорила Натали и всхлипнула. - Мать с завода пришла на обед, а Ирка-то в ванной с перерезанными венами и уже мертвая.
Она заплакала. Череп обнял ее одной рукой и прижал к себе.
- Убивать вас надо, - грозно сказал он. - Всех чтоб другим неповадно было! В корне душить эту вредоносную культуру. Эмо-сакс! Умри, эмо! А все ты! - сказал он и посмотрел на Марику. - Из-за тебя все!
- Она-то тут при чем? - тихо спросил Кирилл.
- Я-то тут при чем? - испуганно сказала Марика, прижимаясь к нему.
- Если бы не ваша слюнявая "лав", - ответил - Череп, - если бы ты не захотела вдруг стать эмочкой, то твой папенька-мэр не стал бы вмешиваться в нашу жизнь, и мы давно бы искоренили эмо в нашем городке, как это везде делают нормальные пацаны. Все знают, что это он держит все под контролем ради своей ненаглядной доченьки - эмочки, вот вас и не трогают. Наш славный рабочий город стал просто заповедником для эмо! Такое ощущение, бля, что скоро сюда потянутся эмо-уроды с других мест, как перелетные птицы. Сидела б ты, деффочка на своей Ублевке! Лучше бы было! Из-за тебя, считай Ирка мертва!
- Не слушай его, Марика, - сказал Кирилл, и его лицо начало розоветь. - Самоубийство вовсе не часть культуры эмо, и все это знают. А то, что в Сети пишут да болтают про это, еще не значит, что все эмо суицидники. Так что не надо всех под одну гребенку!
- Да пошли вы все в эмо-зад! Не хочу слушать всю эту слюнявую хрень! Ирка убилась! А он все про свое талдычит, урод! - бросил Череп, взял всхлипывающую Натали под руку и двинулся прочь.
Марика молча посмотрела на Кирилла. Его лицо вновь побледнело, уголки губ опустились, страдание затемнило глаза, и Марика отвернулась. Она вдруг подумала, что все это не может быть простым совпадением. Получалось, что и Кирилл и Ира резали себе вены приблизительно в одно время. Только Кирилл не довел дело до конца.
"А если бы я не приехала? - мелькнула в ее голове устрашающая мысль. - Возможно, сейчас точно так же увозили бы и его тело".
И она вздрогнула и посмотрела на него. Кирилл в этот момент повернул голову, и в его глазах появился такой ужас, что у Марики похолодело сердце. Ей показалось, что он сейчас лишится сознания. Его глаза с непомерно расширившимися зрачками не отрываясь, смотрели куда-то мимо нее. И Марика, невольно проследив за его взглядом, увидела, как из-за угла дома вышел высокий худой мужчина и медленно направился в их сторону. Он был в длинном, практически до пола, черном распахнутом плаще и по виду напоминал гота. Кирилл смотрел именно на него.
- Солнышко, - сказала Марика и взяла его за руку.
Она была настолько холодной и словно окостеневшей, что ей показалось, что это рука трупа. Кирилл не шелохнулся. Мужчина уже приблизился к ним. Марика заметила, что под распахнутым плащом у него черный свитер и кожаные черные брюки, которые были заправлены в высокие армейские ботинки. С пояса свисали металлические цепочки с болтающимися на них маленькими черненого серебра черепами. На груди, на толстой цепочке блестело крупное украшение в виде скрещенных костей. Длинные, но редкие крашеные черные волосы развевались за плечами мужчины, лицо было худым, бледным, с четкими грубоватыми чертами, словно вырезанными из слоновой кости небрежным художником. На вид ему было чуть за тридцать. Марике показалось, что он направляется к ним, и она инстинктивно отодвинулась и прижалась к Кириллу. Но мужчина прошел мимо, правда, остро глянул на лицо Кирилла, но тут же опустил глаза. Марика с удивлением наблюдала, как смотрит ему вслед Кирилл. На его лице снова появился. На его лице снова появился такой ужас, словно он увидел ожившего персонажа какого-нибудь забористого ужастика.
- Граф Дарк, - прошептал Кирилл. - Я покончил с собой… Он решил удостовериться. Он пришел сюда… сам… Но почему Ирочка? Что происходит?!
Он замолчал и закрыл лицо руками. Марика вслушивалась в его шепот, но не могла ничего понять. Кирилл говорил так, словно находился под кайфом и видел глюки.
- Кирюша, - осторожно сказала она, - что ты? Ты ведь не покончил с собой! Ты ведь жив!
- В этом-то и проблема! - прошептал Кирилл осипшим голосом и потянул Марику за руку. Бежим!
Она испугалась еще больше и двинулась за ним. Кирилл стремительно направился вдоль дома к своему подъезду. Он ворвался в квартиру, кинулся в свою комнату, выдвинул ящик стола, выхватил деньги и, не считая, сунул их в карман куртки, потом достал паспорт и сунул его туда же. Открыв шкаф, взял небольшую спортивную сумку и бросил в нее пару футболок и свитер.
- Что происходит? - спросила Марика, он застегнул сумку и закинул ее на плечо.
- В Москву сейчас уеду, - ответил он, подходя к ней. - Надо бы матери позвонить, предупредить. К тому же я все равно планировал на каникулы к брату съездить. Думал, ты в Греции будешь. А Глеб давно зовет меня. Предлагает после школы у них в бригаде работать. Все равно поступить в Московский институт я не смогу, а тут учиться не хочу, да и на завод тоже не стремлюсь.
Кирилл двинулся в коридор. Марика поспешила за ним. Она так растерялась, что не знала, что сказать. Слезы наворачивались на глаза, но она сдерживалась. Происходящее было ей непонятно и по этой причине пугало все больше.
Дверь раскрылась, и в квартиру вошла полная низенькая женщина. Она с изумлением посмотрела на Кирилла, потом перевела взгляд на Марику и улыбнулась.
- Добрый день, Татьяна Павловна, - вежливо поздоровалась та.
- Здравствуй, здравствуй, девочка! Рада тебя видеть, - ответила Татьяна Павловна. - Вы гулять идете? - обратилась она к Кириллу. - А сумку зачем взял?
- Мам, я в Москву сейчас уезжаю, - торопливо заговорил он. - Я тебе говорил, что хочу на каникулы, помнишь? А ты разве сегодня не на сутках? Тогда, может, проводишь меня?
И Кирилл глянул в глубь коридора. Марика сразу вспомнила, что его отец привел какую-то женщину и что, возможно, они все еще находятся в квартире.
- Так я вышла в смену, - торопливо заговорила она, - но прибежала тетя Паша и попросила с ней поменяться. Что-то там у нее дома, ей завтра день нужен свободный. Так что я завтра за нее отработаю, но конечно на эти часы меньше. А ты чего вдруг решил сегодня-то ехать? Да и в дорогу бы тебя собрать нужно! И Глебушке что-нибудь передать из дома! Bы меня подождите, я быстро!
Татьяна Павловна сняла куртку.
- Но, мама! - начал Кирилл.
- Ах ты стервь какая! - раздался в этот момент веселый мужской голос. - Все-то тебе мало! Как выпьешь, так тебя и машина не удовлетворит!
- Так у тебя повисло все давно! - визгливо ответил женский голос.
- Конечно, мы же в отрубе были! - ответил мужчина. - А со сна хоть у кого повиснет!
Раздался стук открываемой двери, и в конце коридора появились заспанные и все еще пьяные Николай Игнатьевич и его подружка.
- Мама, пойдем! - быстро сказал Кирилл и двинулся к двери. - Проводишь меня!
- Ах ты, скотина! - тихо и грустно сказала Татьяна Павловна, глядя на подходящего Николая Игнатьевича.
Женщина, увидев ее, тут же спряталась за его спину.
- О! Какие люди! - расплылся он в пьяной ухмылке. - Женка моя тута! Ты ж на работе! Или мне белочка на плечо села? И ты мне просто кажешься?
- Я пошла, - проговорила женщина бесцветным голосом, сунула ноги в сапоги и накинула пальто.
Она шмыгнула мимо Кирилла и прижавшейся к нему Марики. Но Татьяна Павловна схватила ее за край пальто.
- Куда? - зло проговорила она. - Долго ты таскаться сюда будешь? А? Среди белого дня при живой жене?
- Да пошла ты! - крикнула женщина, дернула пальто и со всей силы толкнула опешившую Татьяну Павловну.
Та пошатнулась, но потом толкнула ее. Николай Игнатьевич довольно захохотал. Его тусклые глаза начали блестеть. Все происходящее явно доставляло ему удовольствие.
- Опаньки, - радостно забормотал он, - сейчас увижу кошачью драку. Давненько бабы из-за меня не сцеплялись!
- Ты еще толкаться?! - взвизгнула женщина и ринулась на Татьяну Павловну.
- Я попрошу вас оставить мою мать в покое! - сухо произнес Кирилл, схватив ее за плечо. - И немедленно покиньте квартиру!
- Но… - возмущенно начала женщина. Кирилл раскрыл дверь в коридор и мягко подтолкнул ее к выходу.
- Ты еще, щенок, тут будешь… - продолжала она и злобно на него посмотрела.
- Уходите подобру-поздорову, - твердо проговорил Кирилл. - И лучше здесь не появляйтесь!
- А ты чего зубы скалишь? - спросила она, остановившись на пороге и развернувшись к Николаю Игнатьевичу.
- Иди, дурочка! - ответил он. - А то сейчас моя женка патлы тебе повыдирает, да и сынок, как видишь, тоже сурово настроен.
- Ну, попросишь ты еще у меня! - угрожающе произнесла она, сплюнула и стремительно покинула квартиру.