Основная масса актов идеологического террора в Америке числится всё же за ультраправыми - во всяком случае сегодня их деятельность представляется наиболее стабильной. Правда, за редким исключением, "громких дел" они тоже не проворачивали - в основном деятельность экстремистских группировок правого толка можно охарактеризовать как попытку реализации начального этапа расовой революции, схема которой была изложена в "Дневниках Тёрнера" Эндрю Макдоналда (написаны в 1975–1978). Это ограбления банков, складов вооружения, убийства неугодных людей, взрывы правительственных организаций, захваты заложников и т. д. и т. п. - в отличие от леваков и тем более экологистов, ультраправые и нацисты не останавливаются перед человеческими жертвами.
Кульминацией деятельности ультраправых террористов, несомненно, является взрыв 19 апреля 1995 Федерального административного здания Альфреда П. Мюрра в Оклахома-Сити (168 убитых и более 500 раненых), осуществлённый Тимоти МакВеем и Терри Николсом. Определённо, этот теракт также был произведён в рамках реализации программы из "Дневников Тёрнера".
…В "ADX Florence" сидят известные мафиози, наркоторговцы, убийцы и террористы. В частности, почти все воины ислама из группы Рамзи Ахмеда Юсефа, устроившие 26 февраля 1993 взрыв во Всемирном торговом центре (6 убитых и более тысячи раненых), отбывают наказание именно в "ADX Florence" (включая самого Юсефа). Здесь же какое-то время был заключён и Тимоти МакВей. Оказавшись в стенах этой самой суровой тюрьмы Америки, Качинский свёл с ним дружбу. Они общались во время режимных занятий спортом (час в день) - у них, наверное, было много, что можно было бы обсудить. Хотя бы аммиачную селитру, которую оба использовали для своих бомб. Не то, что они почувствовали себя соратниками в общем деле (всё-таки тезис Савинкова о необходимости сотрудничества террористов разных идеологий с трудом пробивает себе дорогу в жизнь), но они пришлись друг другу по душе: "На личном уровне мне нравится МакВей, и я полагаю, что он понравился бы многим людям", - заметил Качинский в одном из своих тюремных интервью. Но однажды Тимоти увели и никто его больше не видел…
И последнее. Террористическая практика принуждения СМИ к озвучиванию своих требований, программ и т. д. не нова. Ей пользовались и будут пользоваться. В последнее время, однако, она всё чаще и чаще даёт сбои - нынче истеблишмент предпочитает рисковать жизнями заложников, нежели потворствовать террористам хоть самую малость. В США последней до Манифеста Унабомбера публикацией, осуществлённой в ответ на шантаж террористов, было печатание в 1976 газетами "The Washington Post", "New York Times", "Chicago Tribune" и "Los Angeles Times" заявления хорватских националистов, совершивших в Чикаго угон самолёта и угрожавших убить 92 пассажира (потом они сдались в Париже). Лишь через двадцать лет американскую систему снова удалось поставить на колени - и сделал это одиночка.
Естественно, мы описали не всех американских террористов и их деяния, так или иначе имеющих отношение к случаю Унабомбера. Америка, её общество, порождает гроздьями не только серийных убийц, но и идейных террористов (хотя для некоторых они - одно и то же). Так или иначе, рассмотренные дела вырисовывают общую тенденцию развития террора в Америке и показывают, что Унабомбер - явление закономерное и вполне ожидаемое. Перекипело.
III. Левые: американские и не только
Вторая по значимости тема, которую Тед Качинский разбирает в своей работе - это левачество, т. е. левое движение. Собственно, он его не разбирает, а громит. Причём громит, так и не определившись, кого же он, собственно, подразумевает под термином "левак" (параграф 227). Для него не существует никаких разновидностей левых: коммунистов, сталинистов, маоистов, троцкистов, социалистов, социал-демократов, "новых левых", анархистов (этих, впрочем, он всё-таки оговаривает - параграф 215 и примечание 34) и т. д. и т. п. - всех он гребёт под одну гребёнку, всех он видит недругами, которые могут помешать реализации его идеи. Конечно, учитывая, что многие идеологи (или причисляющие себя к таковым) выдают своё собственное определение "левака", и что оно более или менее подхватывается хотя бы несколькими людьми, а другими, наоборот, оспаривается, критику Качинского теоретически можно было бы направить в какое-нибудь конкретное русло (например, что собственно леваки - это только те современные социалисты, которые не принимают "официальных" коммунистов, также сталинизм и т. д.), но мы уверены, что такой номер не пройдёт. Никакой лазейки нет. Думаем, мы не очень ошибёмся, если образно выразимся, что автор Манифеста нападает на всех, у кого в партийной символике присутствует хоть крапинка. Вот именно, вот именно, пользуясь инструкциями Качинского (параграфы 213–230), даже национал-социалистов можно классифицировать леваками!
Нередко при чтении Манифеста возникает ощущение, что его автор просто-напросто путает понятия "левак" и "либерал". Впрочем, "новые левые" или, попросту говоря, активисты, которых он чаще всего и подразумевает под леваками (во всяком случае, у нас сложилась именно такое впечатление), хотя и расходятся с либералами по экономическому вопросу и социальным установкам, но по своей социализации и те, и другие являют собой один тип людей, во всяком случае, некоторые из них (параграф 230). Однако, это не объясняет, и потому не спасает положения - порой от огульной критики леваков берёт оторопь. Иногда Качинский даже не особенно разбирается в средствах, стремясь не оставить от них и мокрого места - в одном эпизоде (параграф 18) он представляется чуть ли ни поборником науки, ставя левакам в укор то, что по идее мог бы и поприветствовать.
Короче говоря, в левом вопросе Качинский - консерватор, а то и вовсе ретроград. Его взгляды в общем (без психологических нюансов) напоминают критику Ницше современных ему социалистов. А некоторые параграфы Манифеста (особенно 34) позволяют предположить, что Качинский был знаком и с "Силой есть Право" Рагнара Редбёрда. Разумеется, это только предположение. Но предположение с подтекстом: леваки могут отмахнуться от его критики, мотивируя необоснованность высказываний Качинского в свой адрес тем, что он, видимо, сторонник правых взглядов, "а то и вовсе фашист".
В этом косвенную поддержку им оказывают американские христианские фундаменталисты (в большинстве своём принадлежащие к ультраправому лагерю), милицейские формирования (как известно, в Америке милиция является настоящей милицией, т. е. народным вооружённым ополчением без всякого вмешательства системы - большинство милиционеров, опять же, придерживается правых взглядов) и им подобная публика, принявшая Манифест на ура. Но Качинский, естественно, к правым и тем более к ультраправым не имеет никакого отношения. Если только с МакВеем дружбу водил - но ведь эти два выдающихся террориста сошлись не по политической мотивации, а благодаря общему аутсайдеровскому настрою.
Хотя, если кому-то из леваков придёт в голову "обвинить" Качинского в экофашизме, нам будет решительно нечего ему возразить…
Другое дело, что настоящих леваков Качинский мог просто-напросто и не знать. Строго говоря, по сравнению с нашими левыми, и даже по сравнению с европейскими приверженцами левых взглядов (некоторыми, уже только некоторыми), американских леваков вряд ли можно назвать подлинными леваками (мы снова подчёркиваем, что лично для нас левак - это любой приверженец левой идеологии, ратующей за социальное равенство в большей или меньшей степени). В большинстве своём вместо ведения социалистической борьбы они занимаются какой-то неблагоприятной побочной деятельностью ("суррогатной деятельностью" в терминах Качинского), отстаивая права цветного населения, сексуальных меньшинств, любителей лёгких наркотиков и т. д. и т. п. Причём эти так называемые "новые левые", коими в большинстве своём и являются американские леваки, имеют тенденцию к упрочнению своих позиций, экспансии в молодёжной среде и постепенному вытеснению с политической, околополитической и даже культурной арены классических левых, так что если текст Качинского и не отражает действительного положения вещей, то его можно воспринимать как прогноз развития левого движения. Очень может быть, что те сторонники левой идеологии, которые заняты действительной социалистической работой, в ближайшем будущем попросту исчезнут.
Мы не исключаем, что все доводы Качинского против состоятельности и правомочности левого движения какой-нибудь матёрый левак разобьёт если не с лёгкостью, то по крайней мере с глубокой убеждённостью в собственной правоте. Большинство же леваков или, если вам чем-то не нравится этот термин, сторонников левой идеологии, скорее всего, просто не воспримут их всерьёз. Неважно, что именно поможет им в этом - догматичность ли мышления, подсознательное ли выставление заслонов против "разговоров на больную тему" или просто пренебрежение к Унабомберу и его делу.
Отечественным левакам, думается, Качинский тем более не представляет угрозы, благо, у них имеются свои авторитетные критики - тот же Александр Николаевич Тарасов. Кроме того, тем, кто действительно ведёт социалистическую борьбу, будет мало дела до спекуляций "американского отморозка", пускай даже в его идее на счёт современного общества "что-то есть".
Тем не менее, нашим левакам всё же не мешало бы ознакомиться с обвинениями Качинского - прочитали же "Революцию не всерьёз" Тарасова практически все левые радикалы. Ничего, не умерли, ни одна партия не развалилась, ни один молодой коммунист не выкинулся из окна.
Напоминаем и о том немаловажном обстоятельстве, что каждый революционер всегда может что-то почерпнуть у другого революционера, даже если их идеи и цели совершенно различны. Например, стратегия революции против технологии, которую предлагает Унабомбер (параграфы 180–206), подойдёт, в принципе, любому идеологическому течению (в т. ч. и левому), вознамерившемуся действовать против системы среди людей - каждому надо будет только внести соответствующие коррективы.
Кстати, относительно этого "любого идеологического течения". Слабое утешение левакам: читать Манифест Унабомбера будет неприятно не только им, но и вообще всем людям, вдохновенно состоящим в более или менее массовой организации любого рода (в политической партии, религиозной секте и т. д. и т. п.). Может, конечно, кого-то и не заденет умаление Качинским личностей, идентифицирующих себя с организациями и движениями (параграфы 19, 43, 83, 85, 214, 219), но кому-то точно будет неприятно узнать, что кроется за его "преданностью общему делу". Однако, опять же, из окон никто выбрасываться не будет.
Всё это мы говорим не со зла и без злорадства, потому как сами не являемся образцом того индивидуализма, который продемонстрировал Тед Качинский своей жизнью и борьбой. Также, при всей нашей чуждости левому движению, его критику в Манифесте мы воспринимаем исключительно как данность, не собираясь её ни принижать, ни увеличивать. Левое движение ни на йоту не пострадает от этого текста (тем более, общеизвестно, что многие леваки публикуют Манифест на своих сайтах).
Но даже если бы мы чувствовали непомерный дискомфорт, читая "Индустриальное общество и его будущее", мы бы всё равно сказали: Тед Качинский - очень сильный человек, сколько бы грязи не выливали на него из ушат "жёлтой прессы", потому давайте почитаем, что он пишет, и подумаем об этом.
IV. Психологический портрет Манифеста
Либеральная пресса, пытаясь занизить значимость Манифеста Унабомбера, наградила его великим множеством уничижительных характеристик, стараясь делать ставку на уколы фрейдистского толка (такая же тактика применялась и в отношении самого Качинского). Вместе с тем, в сети эту работу найти очень легко - причём не только на сайтах каких-то радикальных организаций, но и на порталах вполне добропорядочных и даже преуспевающих американских СМИ. Делается это, конечно, не ради потворства террористу, предоставившего свой Манифест через шесть месяцев после публикации в свободное пользование. И, разумеется, не потому, что владельцы этих СМИ согласны со всем, что сказано в этом документе. Отнюдь. Дело вот в чём. Если бы, допустим, весь тираж газет с текстом Манифеста сразу же изъялся из продажи, а впоследствии любая попытка его публикации и распространения решительно бы пресекалась, то тем самым власти и общество признали бы его опасность. Швырнув же Манифест в свободный доступ, власти как бы говорят: да не боимся мы этого Унабомбера и его Манифеста, читайте, сколько влезет. Философа Качинского свели до уровня жалкого шута - и многие представители американского общества именно таким его и воспринимают.
Конечно, немало американцев, как свидетельствует статистика, всё-таки отдали должное его работе, но здесь возникает другая проблема. Если наиболее ярыми противниками Манифеста являются представители среднего класса и высшего общества (что непосредственно следует из его содержания), то самую массовую категорию его приверженцев (по крайней мере потенциальных) составили выходцы из рабочего класса, жители сельской местности, мелкие предприниматели и т. д. Но, будем объективны, представители этих слоёв общества не обязательно обладают уровнем знаний, необходимым для полного понимания Манифеста, написанного сложным академическим языком.
Скорее всего, во время работы на Манифестом Качинский предвидел это обстоятельство, потому что трудоёмкость его академических выкладок с успехом компенсируется простотой многочисленных примеров и аналогий - они такого рода, что их можно понять и людям не очень, скажем так, образованным.
Да и вообще, академичность текста Манифеста в большей степени является выдумкой тех, кто задался целью отвадить читателей от него. При желании в нём можно всё понять - достаточно ещё раз перечитать непонятный параграф. А то и другой раз. Качинский буквально разжёвывает каждую мысль, при каждом удобном случае повторяя её чуть позже. Так пишет человек, который опасается, что его поймут неправильно - немудрено, осознавая масштабность своей задачи, Качинский не ленился лишний раз подсказать читателю направление своей мысли. Эта-то постоянная перестраховка также в немалой степени способствовала "академизации" Манифеста - из-за неё возникла иллюзия "навороченности".
Манера изложения мыслей автора Манифеста позволяет сделать ещё один вывод. Она однозначно говорит о том, что Качинский - фанатик. Но не истеричный и не "буйный", каким принято рисовать фанатика, а практичный, последовательный, рассчитывающий всё до конца, уверенный в своей правоте, и потому не склонный к проявлению эмоций. Качинский - не оголтелый фанатик из безликой толпы, рьяно исполняющий то, что теми ли иными методами вбили в его голову, но фанатик типа Великого Инквизитора, планомерно и без сомнений делающий всё, чтобы достичь своей цели. Такого действительно не остановишь.
Вместе с тем, текст Манифеста представляется и очень осторожным. Несмотря на резкую критику современной цивилизации, т. е., вообще говоря, всего, что нас окружает, Качинский нередко подчёркивает, что тем или иным своим высказыванием не хотел задеть того-то и того-то или, как минимум, намекнуть на такое-то и такое-то обстоятельство. Это с головой выдаёт его происхождение и формирование. Будучи борцом против системы Америки, Качинский остаётся американцем. Конечно, замечания такого рода можно классифицировать как проявление элементарной вежливости порядочного человека, но некоторые другие обстоятельства, особенно те места Манифеста, в которых заходит речь о т. н. "странах-изгоях" (параграфы 169, 195) и вообще о диктаторских режимах, говорят о том, что все эти осторожности являются отголосками неискоренимой американской привычки улыбаться своим избирателям.
Качинский даёт и другие поводы американским обывателям полагать, что он - один из них, пускай и совершенно отбившийся от рук, но всё-таки один из них: частенько он говорит "мы" (не в смысле FC, от имени которых публиковался Манифест), "наше общество", "наш мир", "наша культура", "наши жизни" и т. д. В этом смысле Качинский - настоящий революционер. Его не устраивает существующее положение вещей, он видит, что от современных условий жизни все только страдают, и поэтому он хочет всё изменить в лучшую сторону. Манифест он написал, чтобы и остальные люди увидели эту "лучшую сторону". В одном месте своей работы он даже предостерегает своих потенциальных соратников от нападок на обывателя (параграф 190) - это великодушный жест человека, стоящего над толпой и готового повести эту самую толпу к светлому будущему. Почти что Данко. Только такой, немного разозлившийся Данко. Психованный Данко.
Но если бы Качинский не был революционером, а был обыкновенным психом, он бы никогда не написал своего Манифеста и уж тем более не понёс бы его в массы. Поэтому злословят те, кто вешают на Унабомбера ярлык "серийного убийцы". Тед Качинский - революционер, быть может, далеко не первый в революции против технологии, но, несомненно, значительно продвинувший и ускоривший её процесс - ведь многие до его Манифеста даже и не знали о существовании такого рода революции.
При всём этом в образе действий Качинского не могут не присутствовать элементы социопатии. Постоянно твердя на протяжении всего Манифеста "наше общество", он в реальности разделяет само общество и людей, стоящих за этим понятием: общество должно быть уничтожено, люди должны продолжать жить дальше.
Строго говоря, Качинский людей не убивал: от его бомб гибли "элементы общества", его рабочие механизмы, но не люди. Не исключено, что левакам в его Манифесте достаётся больше всех именно потому, что они осмеливаются претендовать на несовместимость с обществом, тогда как сами являются его порождением и, мало того, работают на него (параграф 29).
Качинский не мог открыто сказать обществу "Я тебя ненавижу" - это противоречило его позиции и менталитету. Но своим Манифестом он сделал именно так.
Впрочем, мы всё-таки не уверены, что Тед так уж "любил" людей. Он - революционер, смотрящий в будущее, весь свой Манифест он отстаивает свободу "среднего человека" и даже призывает не "обижать" его, но разве может человек такого уровня, как Качинский, не раздражаться этим самым "средним человеком"? О многом говорит уже то обстоятельство, что в предлагаемой стратегии антитехнологической революции Качинский выделяет две категории людей, на которые должны быть направлены соответствующие формы пропаганды (параграфы 186–188) - это потенциальная элита революционеров и толпа. Просто толпа - без всяких потенциалов.
Читая Манифест, видно, что его автор - тонкий психолог, причём понимающий человеческую психологию благодаря своему уму и опыту, а вовсе не знаниям, которыми пичкают студентов в учебных заведениях. Познания Качинского в области психологии проявляются, кстати, не только в Манифесте, но и в терроре - только две его бомбы были обезврежены, во всех остальных случаях жертвы (не всегда, правда, намеченные) исправно открывали таинственные ящики, посылки, дёргали за заманчивые рукоятки, хватались за чуждые предметы и т. д. Его умом можно только восхищаться. Умом философским и умом криминальным - и в Манифесте, и в терроре у него всё рассчитано и продумано ("За прошедшие годы мы уделили такое же внимание развитию наших идей, какое и развитию бомб", - писал он редакции "New York Times"). Кроме, как это часто бывает у гениев, человеческого фактора - ему и в голову не приходило, кто его сдаст.