- Я. Я расскажу тебе сказку. Дорогая? Крошечный семтексовый человечек с блестящим затылком спал в ящике спичечной коробки. Был он вечным. Его голова съёжилась, как штаны в пантомиме. А… потому что он, наконец, умер. Ну да… не самая забавная сказка, признаю, однако, - дверь щёлкнула, захлопываясь, - знаешь, о чём я - своеобразие хищников, массаж лезвием, подбородочное телевидение, видовая банда, голубое бухло, проблемный телефон, задумчивый шериф - следишь за мыслью? Осторожнее, что ты там делаешь, детка?
Детка? - я кричал в гордом одиночестве. - Ты ещё улавливаешь смысл?
Вена зазвенела, как леска, натянув мою кожу, как палатку. Выдержит ли она?
И я вспомнил, Эдди должен был приехать на матч. Хватит ли его на это?
Его хватило, и когда он открыл дверь, вся система поехала по блокам, вырывая мою сердечно-сосудистую систему, пока сердце не вырвалось из груди и поехало рывками по полу, как рыба на суше. Руби давно и след простыл.
Она позвонила мне через год. Спросил, где она была.
- Я в отеле, как тебе и говорила. Я в отеле набиваю пианино долларами. Косяки усиливают радость от созерцания.
Старая добрая Руби. Пускай ничто не рвёт паутину в твоей могиле.
Случай с сердцем и остальные дела натолкнули Эдди на мысль - после краха галереи он был в поиске новой аферы, и снизошло на него прозрение. Украл огромный аквариум и пару рыб фугу, которые пялились на него, словно ожидали глубины ума или, как минимум, еды. - Я продам этих крошек в больницы, и будет мне радость.
- Больницы.
- Ага, пускай используют как манжеты в тонометре - посмотри. - И он вытащил одну посадочной сетью. Растянул рыбу, обернул вокруг плеча и связал струной. - Мощно, - сказал он, сияя от счастья.
- И как ты собираешься мерить давление?
- А?
- Где шкала, точность, Эдди?
- Точность.
В следующий раз, когда я пришёл в лабораторию, аквариум исчез, и ни слова о нём не прозвучало. Эдди был затянут в белое.
- Что ты делаешь, Эдди?
- Анализирую пену изо рта Боба.
- Это мудрая мысль?
- Ну, к твоему сведению, я как раз обнаружил, скорее слишком поздно, что нет. Видишь светящееся пятно на столе? И дерево под ним как бы разъедено? Там я пролил немного материала. Вызови бригаду пожарников, брат, или мы, считай, покойники.
Потом была челюсть коровы, и он божился, что она добавит десять миль на галлон среднему семейному автомобилю.
- Рот болтается по бензобаку, великолепно.
- И что делает?
- Хитрость для езды, в таком ключе. Пузырьки, вот в чём фишка. Я опупел, пока забил скотину.
- И?
- И… всё.
Боб, конечно, ушёл от расплаты. При его избавлении появился рассветный свет, укорачивая тени, что его и восхитило. Может ли над тем холмом оказаться что-то кроме динозавров?
- Не было динозавров, - жаловался он позже. - Серьёзно, ни одного.
- Мы были заняты, брат. Считали ворон.
- Но динозавры же, а? Ставлю всё, что хочешь, эти твари умеют говорить.
- Друг с другом?
- А с кем ещё? С деревьями?
- Я говорю с деревьями.
- Ты не типичный человек.
- Они тоже. И поэтому они ушли навсегда.
Удивительно, они с Эдди объединили преступные усилия - Боб сляпал паззл с капсюлями и таймером.
- Усни - и паззл взорвётся.
- И это твоё представление о ходком товаре.
- Зато он работает.
- Моя жопа тоже.
- А разве ты её не продавал всем подряд?
Аргумент, который я выдвинул в свою защиту, заскрипел и потрескался, так что в качестве отвлекающего маневра я напомнил Эдди о случае, когда он привязал собственную задницу к хвосту пассажирского поезда.
Он посмотрел на меня пустым и нераскаявшимся взглядом.
- Когда я пристегнул жопу к поезду, меня потащило, сначала медленно, потом быстрее, по рельсам.
- Я в курсе. А чего ты ждал?.
- Чего-то волшебного.
- Волшебного. Типа чего?
- Некоего психического протеста. Прорыва.
- Подозреваю, что прорыв имел место быть, только не психический. У тебя семечки в арбузе есть? В смысле в голове? К чему это я? Я к тому, что больше так никто не поступает.
- Никто?
- Объясняю тебе, брат, чтобы ты знал - никто больше не занимается такой психопатологической фигнёй, даже если им заплатят. Ты же подозревал что это ненормально?
- Только когда люди на перроне начали кричать и тут же отрезать свои крики хлопая в ладоши перед ртом.
- Так что на самом деле они издавали отдельные взвизги?
- Да.
- А потом хлопала рука? Слава Богу, брат, ты получил тогда урок. Ведь получил же, правда?
- Да, брат. Получил… - и он, исполненный стыда, обвис.
- Ну?
Он застенчиво забормотал, болтая головой.
- Я понял что человек должен получать удовольствие при каждом удобном случае.
- Я разочарован, Эдди. Не ради тебя, но ради человечества. В конце концов, ты дышишь нашими драгоценными газами, грубая копия человека. Бог, должно быть, смеялся тебе в лицо, когда его делал. Подкожные ответы и ужасающие куртки, Эдди - не жди ничего красивее.
Эдди не ответил на подначку, но я знал, что он точит нож - в голове, естественно. Мы несколько дней ничего не слышали от него, потом получили телеграмму.
ВЗРЫВ ДИРИЖАБЛЯ ТЧК ЖАЛЬ ВАС НЕ БЫЛО ТЧК ЭДДИ ТЧК
- Ты что? - сказал я, хмурясь над телеграммой.
- Кому какое дело, брат? Кому какое дело, врёт он, говорит правду, живой или мёртвый? Вроде бы достаточно, что он не здесь.
- Есть такое дело. Хотя… - я не мог перестать восхищаться умением ублюдка обращаться с кинжалом. Мировой уровень. Такой парень нам тут нужен, пригодится в драке. - Слушай я, пожалуй, схожу, посмотрю, откуда её прислали, проверю, что всё в порядке.
- Ты же не хочешь сказать, или хочешь? - спросил Боб, садясь в своём шезлонге. - Почему?
- Скоро вернусь.
Оказалось, что место отправления телеграммы было в одном улиточном перегоне от нас - пришёл домой к Эдди и обнаружил его на лестнице, вырезающего из поставленного на попа бревна статую дерева.
- Ракообразным тотемам не хватает размаха крыльев, - сказал он, не оборачиваясь.
- Поясни, что это за дерьмо про какой-то дирижабль?
Наш творится у тебя в голове?
- У пустотелых ребят стучащие маятником внутренности поросли пылью и осями, закутались в стены торса, чтобы не отвлекать внимание во время проповеди.
- Хватит уже.
- Ты сам спросил, - сказал он и повернулся ко мне, демонстрируя, что он одет в вязаный противогаз.
- Вязаный противогаз, а?
- Прямо в точку, брат.
- Так и думал, что ты это скажешь.
Проницательный взгляд Эдди словно говорил: мы действительно братья, в тайном и чеканном символе инициации. Но у меня не было ни малейшей идеи, к чему это он.
Я вспомнил ароматные дни чужой юности - ради удобства и прагматизма. Нашёл одну молекулу любви. Мне достаточно. Сила продолжать.
- У тебя будет зелёная могила, Эдди.
- А?
- Мочки ушей знают, что погребение - враг, для начала убивает мягкую плоть. Жнец-Потрошитель к мочкам весьма неравнодушен, брат. Думаешь, твои сохранятся на его рёбрах, а? Не будь слишком уверен. Ты нырнёшь в ад без уха и понятия.
- Да?
- Ад, брат. Лестничная площадка, где у тебя не будет ни шанса, исходящая паром опухоль на земле приветствует тебя, когда ты думаешь, что уже входишь на небеса, и агенту уже не отомстить, делай свой выбор по среди мусора. Ах, воздаяние, а?
- Только не мне.
- О да, - уверил я его. - Хрящевой континент, сырое беконное обещание и начинка для пирога в кровати.
Я оглядел сад, пока Эдди продолжал сокращаться. Телескопическая растительность. Интересные частоты от птиц. Кусты истекают слюной.
- А каким был дьявол? - спросил Эдди. - Наверняка окружён раболепными демонами?
- Видимо, всё это чепуха.
- А пентаграмма на полу?
- Я пытался её начертить, но сумел вписать в неё только А. Даже однажды пошёл в церковь. Люди глотали облатки и обращали решимость. Боги тотчас заглядывали, чтобы пожертвовать слёзы и ужасающую музыку. Священник приступил к работе и начал требовать любви.
- И как ты отреагировал - равнодушием или манипуляцией?
- Начал трястись в негодовании и блаженстве. Потом охватил движение машин в центре города.
- Представляю себе. А чем Боб занимается?
- Достал себе позвоночную зверушку. Порода змеи, свивающаяся со стола, замечаешь её и осознаёшь, что это…
- Хребет.
- Ага. - Я подумал, что бы ещё сказать. - Никакого вреда. И что это может быть, кроме ободранной спины?
- Надо думать, - сказал Эдди, сажая ветку. - На верно, он просто рад, что увидел позвоночник, правда, сел ему на хвост.
- Правильно, когда он его поймал, было похоже, что у того есть собственный разум. Конечно, его пришлось удалить. Иначе он бы… сверху перевешивал.
Вот почему, если вкратце, я решил, что я более обаятелен и достоин жизни, чем Эдди, Боб, Фред и остальные, кого я знаю.
Проблемы с расстрельной бригадой
- Огонь!
Я видел с полной ясностью - пули ревут, как ракеты, вырываясь из пусковых установок, и сэкономив долю секунды, замедлил течение самого времени, представив, что я в театре смотрю всеми любимый мюзикл. Одновременно я воззвал к помощи дьявола - что было несложно, ибо я всегда к нему взываю, когда смотрю в театре всеми любимый мюзикл. Я едва начал, как рыбья голова высунулась из пространства неподалёку.
- Кто нарушает мой отдых?
- Минотавр говорил, ты никогда не отдыхаешь.
- Ты. Зачем ты меня позвал?
- Из-за этих патронов от Винчестера калибра 270, ваше величество. Когда они достигнут моего идеального тела, они задержатся едва ли на мгновение, и всё будет кончено.
И мы начали торговаться - в духе жизнь за жизнь, пытки, булочная навечно - и я ускакал прочь на нём, словно на мимической лошади. Ублюдок вонял немилосердно.
- Значит, ты вызывал дьявола, а? Как-то был в аду и раздавил его кота. Ты не понимаешь, где провести границу да, брат?
Это Минотавр Без. Вдобавок к собственному голосу, он хихикал запасным из каждой нособочки. Эти ноздреголоса раздражали просто жуть. Для начала, они обращались ко всем "сержант". Потом, они заявляли:
- Ты паразит, сержант. Тошнота. Посмотри на себя. - Мало кто мог выдержать этот стереолепет. Его ротовой голос мог тем временем чинно и спокойно заказывать пинту. Но он знал, что происходит.
В окне - чистейшая ночь на продажу. Он сказал мне, что набивать идеями бессонницу - сентиментально. До какого возможного конца? Идентичные парадигмы свиваются в бесконечном уравнении жизни.
Я выпалил что-то про судьбу и единение.
- Бог и возможность жить божественно под его насестом? От тебя я ждал большего.
- Ну..
- Трусов и знаков, указывающих путь в город, хватило, чтобы отвлечь рыцарей.
- Понимаю Бебз, но…
- Аккордеоны распадаются, словно мёртвые ящерицы.
- Ни к чему говорить…
- Приоритеты, брат. Подключи что угодно, претерпи энтузиазм, вычерпай кишки из экспертов. Монетки остывают в тропических лесах.
Я разглядывал Минотавра в упор, мои чувства хлестали туда-сюда, как угорь. В своё время я пришёл к осознанию чистого удовольствия и худшей боли в
этой ситуации как разных вещей. До нашей встречи те незначительные осмысления, что я копил в записях, относились сплошь к салату и проливным грозам, и я думал, что видел всё. Минотавр советовался с эфиром. Полосы бездействия раскрашивали его под тигра.
- Та бадья обезьян, что ты называешь философией, долго не выдержит, брат. Где ты её взял?
- У шлюхи.
- У которой холодильник набит виной, надо думать?
Старый добрый Минотавр. Шлюзы глаз и стальная щетина мозга. Секционный хвост, как у броненосца. Классовый враг твоих денег.
Тем временем Эдди с почтением смотрел на меня.
- Что происходит в цирке, брат?
- Баскетбол требует внимания слонов, тарелки разбрызгиваются под атакой клоунов, я оплакиваю цивилизацию.
- Ты ничему не учишься?
- Страдания ушей моих и ни капли мудрости - словно я вернулся в школу. Бетономешалка остановилась и застыла.
- Буду ли я когда-нибудь счастлив, брат?
- Всё кончится в мёртвой петле ярости взрывающегося стекла и не сработавших воздушных подушек, Эдди - наискосок через М21.
- Только не я.
- О да. Насколько я знаю Жнеца-Потрошителя, он будет преследовать тебя, как борзая от капкана.
- Это типа кто?
- Жнец-Потрошитель - птица долга, можно сказать.
- О, Жнец-Потрошитель, а? Ты утверждаешь, что знаешь его.
- Утверждаю. Могу и тебя познакомить.
- При помощи ножа, надо думать.
- Это ни к чему. Сегодня ночью я проведу тебя сквозь нужную стену - она вдавится, как тесто, а потом прорвётся, пропуская нас. Потому что мы дураки.
- Только дураки могут пройти?
- Только дураки захотят пройти.
- И что этот Жнец сможет сказать в своё оправдание, брат?
- Я спрашивал его про смерть и обычную таксу. В чём причина, понимаешь ли. Тебе его объяснения понравятся не меньше, чем мне.
- Считай, я в деле, брат.
Свет заморгал. Не помню, какая обречённая революция разворачивалась в то время, но она творила чёрт знает что с энергоснабжением.
В тот вечер я держал у живота круглое зеркало, огранённое и лежавшее в темноте до сего дня. Я купил другое, побольше, в Магазине Ярости, и Эдди крутил его передо мной, чтобы создать ниспадающую последовательность отображений. Эдди уставился в центр меня, кося глазом.
- Я вижу через дыру у тебя в животе другое дело.
- Что ты там видишь?
- Лопухи.
- Уверен?
- Насколько это возможно.
- Что ещё?
- Одиннадцатичасовые переговоры с шеф-поваром.
- Другие люди есть?
- Капитан подводной лодки в свитере с высоким воротом.
- И всё?
- Вижу скучные проказы паукообразной обезьяны в феске на персидском рынке.
- И?
- В тени зеркала энергично таинственный пилот вертушки.
- Больше ничего?
- Нет, это всё.
- Едва ли стоило усилий.
- Понимаю. Но если мы с тобой…
И он встал перед большим зеркалом, отпустив его - оно накренилось, неторопливо обрушиваясь на нас. Слепое смещённое пространство.
Света не было, пришлось делать старую фишку со спичкой во рту. Боб всегда увиливал в таких случаях, словно боялся, что мы увидим, что у него нет черепа, только эдакая перевёрнутая корзина из хряща. Конечно, я был в курсе с момента нашей первой встречи, меня тётя научила мгновенно оценивать человечьи головы. Я замер, прежде чем пожал его руку - уверен, он заметил неуверенность в выражении моего лица. Но я никогда не упоминал об этом - разборки с черепом - личное дело каждого, пока он не начал хвастаться.
Так или иначе, мы с Эдди спустились в эти подземные тоннели. Перила для рук, и всё - только капель с трещин в потолке и время от времени лампочки, незажжённые и химически выдохшиеся. Тут и там ещё живые жертвы держались за стену, вздыхали или рассказывали истории, кажущиеся им осмысленными - развлечение исключительно для себя.
- На что похож этот Жнец?? - спросил Эдди.
- Помощник Джона Сатаны. Ангельски зашторен в обёртку из человечьей кожи. Голова в сумке для боулинга. Сделает из твоей ключицы бумеранг, если дашь.
- А с чего бы мне не дать.
Верхние секции беспокойства качались над глубинами привыкания. Эскарпы и тонкие полы вели в захламлённый храм. На стеклянном троне Жнец сортировал оцепенелые цепи, в окружении кортежа ангелов с мечами.
- Что здесь происходит? - прошептал Эдди.
- Войны тёмного плана - успех, когда никто не вернулся.
Хрупкий балкон прогнулся, закатывая нас в храм. Жнец повернул к нам пустую железную голову.
- Да?
- Извините за беспокойство, милорд. Подумал, заскочу и попрошу вас поджарить кожицу моих связок.
- Дам тебе тупую боль в свежих останках. Погибшие дни в радужной оболочке. Лучшее, что я могу предложить.
- Вот такие они здесь, - шепнул я Эдди. - Разговоры с фасада, жажда крови с чёрного хода. - И снова обратился к Жнецу: - Это ваше последнее слово, живчик? Уверен, вы сможете придумать что-нибудь поизощерённее для моего друга.
- Железные мысли не думаются. В небесах тьма - это возможность уединения и побега.
- Понял, 6 чём я? - спросил я Эдди вполголоса. Он же просто уставился в возбуждении на тонкую расползающуюся кожу мечников и полированных ночных птиц, вынужденно хихикающих.
- По рукам, - сказал я Жнецу, подходя с тщательным равнодушием. - Только не пытайся наколоть нас, идёт?
- Вертящаяся реальность откатилась в сторону и явила проход в гарнизон пыток, который я с тех пор узнал, как собственный дом. Как минимум, там не скрывали правду о себе. Иногда меня связывали и пытали, пока мой живот не извергал вязы, морских чертей, псов, шланги, струи пламени, лоскуты бархата, стоп-сигналы, фрукты, кости, богов, сломанные посохи, сплавки, троллей, мишени для дартса, попкорн, акул, рожки, паникующих поваров, галстуки, бюсты Ленина, очки, разглагольствующих нищих и волны облаков дыма цвета кожи. В конце концов, мне так всё надоело, что я начал
насвистывать и изображать дурачка.
- Он свистит, - сказал в раздражении один палач.
- Лучше, чем ничего, - философски сказал второй.
- И как тебе понравилось? - спросил я потом Эдди, хлопая его по спине. - Залитое солнцем поджаренное желе в духовке твоей головы - полтора выходной с половиной.
- Звучит неплохо.
- Неплохо? Мы только что оттуда. И это вечные муки.
- Называй, как хочешь, но это лучшее из того, что я знаю.
Теперь, конечно, хлыст жизни развился из ясельной ветви. Мне не надо покупать проблемы. Но я хорошо сплю. Ночь - это пресс-папье, прижимающее мою немецкую овчарку и меня как две предсмертные записки к столу масона. Незавершённая, моя судьба барабанит костлявыми пальцами, когда я храплю. Ну что, доктор - что вы поняли?