Глава 9
Эпизод
Дневной свет коснулся камня,
Воспламеняя твою кровь.
"Треугольник"
Первые выходные октября я провел у матери в Эксетере. Теперь она жила одна, но у нее было множество друзей и серый кот со странно-неподвижной мордой, как у героев старых немых фильмов. Я вернулся в Бирмингем вечером в воскресенье и позвонил Карлу со станции, чтобы предложить встретиться и выпить. Последний раз я видел его в пятницу утром, после того как провел у него ночь. К нему завалились Стефан и Джеймс, я ушел, оставив его беседовать с ними, и лег спать. Когда Карл присоединился ко мне, он не стал меня будить. Он был неразговорчив в то утро, как и всю неделю до того. Я ушел, когда он еще лежал в постели.
Телефон прозвонил раз десять, но ответа не последовало. Карл ненавидел автоответчики. Мне хотелось повидаться с ним, убедиться, что он в норме. Тур начинался во вторник, нам было нужно еще порепетировать. Обычно помешанный на контроле, Карл выказывал странное отсутствие интереса к делам группы. Возможно, когда он начнет играть с "Треугольником", он захочет снова спать со мной. В конце концов нас свела музыка. Это был еще один тур из семи выступлений: Глазго, Ньюкасл, Лидс, Манчестер, Ливерпуль, Лестер, Лондон. На сей раз не треугольник, больше похоже на кособкую Z.
Я все равно решил заехать к нему. Мой "Роквуд" и большая часть одежды остались в квартире Карла. Я намеревался переехать в ближайшие недели, но настроение Карла не способствовало переменам. Со временем Мозли становился все более ветхим, культура менялась от дружелюбной беззаконности к жестокой озлобленности. Хиппи, торговавшего травой в местных барах, до смерти забил профессиональный дилер. Нигде нельзя было почувствовать себя как дома. Я был одинок и раздражителен. Темный, каменный ландшафт Эрдингтона - отчасти футуристический, отчасти викторианский - слегка успокаивал меня.
Карла все еще не было. Я сделал себе кофе и принялся ждать его, воображая себе грустные сцены, как он приходит домой с кем-нибудь. Возможно, мне следовало уйти, чтобы избежать скандала. Но скорее всего он придет один, пьяный, возможно, захочет поговорить. Я потерял нить. На кухне в раковине валялся разбитый стакан, пятна красного вина застыли причудливыми узорами. Я включил радио, чтобы послушать вечерний выпуск, но не услышал ни звука, хотя лампочка горела. Колонки были отсоединены от стереосистемы. Я подумал, может, сюда кто-то вломился. Но, похоже, ничего не исчезло. Я пошел проверить спальню. Когда я включил свет, комната вдруг поплыла у меня перед глазами. Что-то вроде скачков напряжения, что-то, чего я не мог понять.
Кровать и пол были завалены журналами и бумагой. По-видимому, он что-то искал в коробках со старым барахлом. Письма, фотографии, вырезки о любимых группах Карла, старые музыкальные издания. Среди прочего несколько страниц, выдранных из порно-журналов, и голубых и натуральных. Пожелтевшие странички с текстами песен или просто стихами, написанные более детским, чем сейчас, почерком Карла, некоторые с размеченными аккордами. Ничего нового среди этого не было.
Вернувшись в гостиную я налил себе большую порцию водки и присел к столу. Его стакан, его кресло. Я почувствовал себя преследователем. Затем я заметил маленький красный блокнот на подоконнике. Он был полон недавних текстов, в том числе и различных версий "Порванных струн". Подчас записи становились бессвязными и почти нечитабельными - когда он бывал пьяным. Последняя страница была такой: случайные линии, образующие углы, заканчивающиеся словами "все потерять/ пустой и совершенный". Телефон не звонил. Около часа я собрал все бумаги в комнате, свалил их возле стены и лег в постель.
Я спал плохо, осознавая, что Карл так и не вернулся. Он бы предупредил меня, если бы собирался уехать? Я сказал, что позвоню ему в воскресенье вечером, может, он забыл. Я продолжал воображать его руки, обнимающие меня сзади. Его губы, ласкающие мой затылок. Утренний свет был холодным, с такими оттенками розового, что казался искусственным. Я позвонил Йену, он сказал, что не видел Карла после лондонского концерта.
- С ним все в порядке? Я знаю, что он был малость расстроен.
Я ответил, что, надеюсь, с ним все хорошо.
- Дай мне знать, когда найдешь его. Нам нужно быть в "Скарабее" завтра в это время. Как скарабеи узнают друг друга?
Я ответил, что не знаю.
- По вкусу.
К этому времени я уже начал беспокоиться. Если ты встречаешься с кем-то, то не можешь, сознательно или подсознательно, не ощущать, что с ним происходит. Мелодия была мне неясна, но ритм я слышал отчетливо. Входная дверь скрипнула, но это оказалась всего лишь почта: квитанция за электричество и буклет с текущим счетом муниципального налога. Я позвонил Мартину, но не стал ничего наговаривать на его самодовольный автоответчик. Затем я набрал номер Дайан, никто не ответил. Я положил трубку, и телефон зазвонил.
- Алло? Карл? А, привет, Дэвид. У меня потрясающие новости. Боб Моулд хочет, чтобы вы отправились в тур с его теперешней группой "Сахар" в новом году.
- Охренеть! Карл будет на седьмом небе. Он обожает Боба Моулда. Кстати, ты часом не знаешь, где может быть Карл? Его не было дома со вчерашнего дня.
- Нет, я не видел его с субботы. Он заскочил позаимствовать ключи от студии на Фейзли-стрит. Сказал, что хочет записать демо новых песен, прежде чем начнется тур.
Что-то прозвенело в глубине моего сознания, как эхо.
- У тебя есть второй комплект ключей?
- Конечно, но если он там, то они тебе не понадобятся. - Он замолчал, потом произнес: - Дерьмо. Послушай, оставайся на месте. Я заеду за тобой и привезу ключи.
Через полчаса мы припарковались возле студии в Дигбете. Дверь была заперта, но на лестнице горел свет. До меня донеслось ритмичное гудение станков соседней фабрики. Алан пробормотал что-то на иврите. Мы взлетели по холодным, ничем не покрытым ступенькам и бросились в коридор. Дверь в студию была незаперта, когда я толкнул ее, то первое, что мы увидели - свет включен. Первое, что мы услышали - тишина.
Пол выглядел так, точно кто-то растерзал огромный букет красных хризантем и оставил лепестки сохнуть на солнце. Кучи разбитого стекла разбросаны вдоль стен.
Кровь была повсюду, засохшая тонкой пленкой. Запах сырого мяса смешался с густым запахом виски. Я разглядел наклейки на некоторых обломках стекла. Дрожащий ртутный свет отражался от острых краев, точно затухающий огонь. Это было удивительно красиво.
В глубине студии микшерный пульт был увенчан бутылочными розочками, точно окурками сигарет. Кабели выдраны. Вспоротые колонки демонстрировали полное проводов нутро. Карл стоял за микшерским пультом, прислонившись с стене. На нем была черная денимовая рубашка и джинсы. Руки покрыты кровью, он неотрывно смотрел на них.
Когда я направился к нему, я почувствовал, как стекло хрустит у меня под ногами, и, что гораздо хуже, кровь просачивалась с пола в ботинки. Казалось, он меня не замечал. Он дышал медленно, будто во сне.
- Карл! Карл!
Я коснулся его руки и почувствовал, какая она одеревенелая и холодная. Возможно ли умереть и продолжать дышать? Губы у него посинели. Его дыхание отдавало виски, как обычно. Крохотные кристаллы стекла впились в его руки, но кровь уже не текла.
- Ну же, друг.
Он тупо посмотрел на меня. Я обнял его за спину и осторожно подтолкнул вперед.
- Пожалуйста, пойдем. Давай свалим отсюда.
Алан так и стоял в дверях. У него был такой вид, будто его сейчас стошнит.
- Может, мне позвонить в "скорую"? - спросил он. - Я, конечно, могу отвезти, но…
Он старался не смотреть на Карла.
- Возможно, получится быстрее, если ты нас отвезешь, - сказал я. - Кровь уже почти не идет, но он в шоке.
Я спустился с Карлом по лестнице, стараясь подстроиться под его замедленные, как у зомби, движения. Руки у него снова начали кровоточить, я нашарил толстую пачку бумажных платочков в кармане, он скомкал их с отсутствующим видом. Я вспомнил концерт Bunnymen, на котором они проецировали на экран изображение покрытых снегом горных вершин: когда свет становился красным, горы превращались в вулканы. Эти мысли помогли мне сосредоточиться на том, что нужно вывести Карла из здания и усадить в машину. Он молчал.
Алан обычно водит весьма безрассудно, но на этот раз он ехал осторожно, опасаясь, что у него сдадут нервы. Отделение "Скорой помощи" Центральной больницы находилось всего в десяти минутах езды от студии, листва уже начала осыпаться. Алан переговорил с дежурным. Дыхание Карла немного выровнялось, коснувшись его плеча, я почувствовал, что он немного расслабился.
Комната ожидания была полупустой. В ней сидел ребенок с перебинтованным пальцем и еще некто с порезом на лице. Несколько небритых, молчаливых мужчин, чьи раны с прошлой ночи посинели и распухли. Алан ходил взад-вперед, выжидательно глядя на каждую проходившую мимо медсестру. Карл вытащил несколько осколков стекла из ладоней и завернул их в испачканный платок. Еще в студии я понял, что он не так уж сильно поранился, но ужасный вопрос засел где-то на задворках моего сознания и мешал мне заговорить с ним. Откуда же вся эта кровь? Я снял куртку и укрыл ею плечи Карла.
Через несколько минут медбрат окликнул: "Карл Остин?" Карл не ответил. Я помахал рукой и встал. Медбрат, молодой парень, с крашеными рыжими волосами, подошел к нам:
- Вы сможете сами дойти или вам нужна помощь?
Карл поднялся, слегка покачиваясь. Затем он повернулся к нам с Аланом.
- Все в порядке, - сказал он. - Я смогу поехать в тур.
Медбрат взял его под руку и повел по коридору к дверям.
Прошло полчаса. Алан сходил к автоматам с напитками и вернулся с двумя пластиковыми стаканчиками кофе и двумя маленькими пачками печенья. Печенья, с нарисованными на них китайскими чайниками, отдавали плесенью.
- Как по-твоему, что случилось? - спросил он меня. Я покачал головой.
- Прости. Мне бы следовало догадаться, что нечто такое может произойти. Карл последнее время вел себя странно. С ним что-то творилось. Мне следовало с ним поговорить. Так или иначе.
- Ты не можешь поймать пулю зубами, Дэвид. - Алан задумчиво глотнул кофе. - Я потерял своего бойфренда три года назад. Гэри. Он выбросился с балкона высотки.
- Господи. Мне очень жаль.
- У него был положительный тест на ВИЧ, хотя чувствовал он себя хорошо. Может, он был бы все еще жив. Прежде чем сделать это, он послал меня подальше, чтобы я не винил себя. Но я все равно чувствую себя виноватым.
Я снова подумал о том, как Карл сдавал анализы на ВИЧ, он ужасно боялся и в то же время, казалось, был готов смириться с неизбежным. Вот тогда-то до меня и дошло. Образцы крови. Я поперхнулся кофе, и Алану пришлось постучать меня по спине. В этот момент появился бородатый доктор и спросил, может ли он поговорить с нами. Мы пошли за ним по коридору в кабинет.
- С Карлом все в порядке, - сказал он. - Я дал ему успокоительное. Ему нужно наложить несколько швов на руки. Еще мы собираемся сделать ему переливание крови. Мы думаем, он сам пустил себе кровь. У него на руках следы игл, возможно, со вчерашнего дня или позавчерашнего. Возможно, ваша кровь подойдет. Вы можете мне рассказать, что случилось?
Я коротко рассказал ему о "Треугольнике" и предстоящем туре.
- Карл очень боится сцены. И, похоже, у него депрессия.
Я объяснил ему, что мы с Аланом увидели в студии.
- Там было слишком много крови, теперь я это понимаю.
Доктор недоуменно посмотрел на меня.
- Бутылки, которые он разбил. Это могли быть четвертинки или даже миниатюрные бутылочки. Он собирал в бутылки собственную кровь, точно образцы.
Алан засмеялся отчаянным смехом, он был в шоке.
- Парню явно нужна помощь.
- Возможно. Мы снимем швы через неделю. Тогда он снова сможет играть. Когда он выйдет на сцену - это уж ему решать. И вам. Мы можем направить его к психиатру, но он волен поступать, как считает нужным, если только в дело не вмешается полиция.
- Нет, им незачем вмешиваться, - сказал Алан. - Это просто неудачная репетиция.
Наши глаза встретились, и я мог поспорить, что мы подумали об одном и том же. Репетиция чего? Мне вспомнились последние слова из блокнота Карла, точно я услышал, как он напевает их: "Все потерять/ Пустой и совершенный". В это утро они значили больше, чем что бы то ни было.
Глава 10
Распад
Мне что-то говорят
Повсюду.
Это меня убивает.
Strangelove
Тур отменили. Теоретически мы могли бы отыграть последние четыре концерта, но Алан сказал, что риск слишком велик.
- Если что-то пойдет не так, мы очутимся в юридическом и финансовом кошмаре. Мы застрахованы, только если сейчас откажемся.
Надо отдать должное Алану, он сделал все возможное. Он поместил Карла в частную клинику и отложил все планы насчет "Треугольника". Он никогда не говорил нам о деньгах, что потеряли "Фэрнис". Мартин не пожелал вмешиваться. Из больницы я поехал к Йену и Рейчел в Акокс-Грин. Йен был дома, я рассказал ему о случившемся. Он плакал. Не думаю, что он оплакивал несостоявшийся тур.
Я отправился на квартиру Карла и немного прибрался. Только занявшись уборкой, я начал понимать, какой кошмар здесь творился: груды пыли в ванной и на кухне, гниющие фрукты в глубине холодильника, журналы, сваленные кучами повсюду. Карл ничего не выбрасывал. И только теперь я заметил, что из кухни исчезла его коллекция разнокалиберных бутылок. Это заставило меня задуматься: Где он достал шприц? И что он с ним сделал? Я собрал свою одежду в чемодан. Если он позднее захочет, чтобы я к нему переехал, отлично; но ничего нельзя сказать наверняка. Он сумасшедший. Я не знал, что это значит.
Через неделю после того, как Карла положили в клинику, я отправился его навестить. Это было старое здание в Уэст-Хит, возможно, раньше здесь находился кабинет викторианского доктора, остальная часть улицы была превращена в заводские цеха. Карл сидел в общей комнате с коричневыми креслами, низким столиком и телевизором. Стены увешаны полуабстрактными картинками: облака, волны, звезды. Карл едва пошевелился, когда я подошел и сел напротив него. То ли он был на тяжелых успокоительных, то ли на него так подействовал декор. Руки у него были разбинтованы, швы остались только на одном пальце.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил я.
- Хорошо. Здесь так тихо. Меня поместили в звуконепроницаемую комнату. Что бы ни случилось, я этого не услышу.
Он попытался прикурить сигарету, но никак не мог зажечь спичку, руки плохо слушались его. Я прикурил ее для него.
- Спасибо.
Сестра бесстрастно заглянула в дверь.
- Как ты, Дэвид?
- В порядке. Я присматриваю за твоей квартирой. И я заплатил твоему домовладельцу за этот месяц. Ты вернешь деньги?
Он кивнул. Повисло молчание.
- Карл… Ты помнишь, что случилось? В студии?
Он снова кивнул.
- Почему? Почему ты это сделал?
Карл улыбнулся левым уголком рта, так он делал, когда его доставали.
- Это все равно, что спрашивать: "Почему вы записали эту песню?" или "Почему сыграли этот аккорд?" Я должен был кое-что сделать, и я это сделал. Даже если я и смошенничал.
- Как ты себя чувствуешь сейчас?
- Как я и сказал, здесь тихо. Безопасно.
Он докурил сигарету и попытался затушить окурок, он выскользнул из его пальцев и остался тлеть в пепельнице.
- Я хочу поехать домой, но не сейчас.
- Домой в Эрдингтон?
Он кивнул.
- Ты знаешь, мы не поедем в тур. Возможно, в следующем году, если ты будешь готов. Мы получили предложение от Sugar выступить вместе с ними.
Лицо Карла передернулось.
- Нет. Я не поеду. Они всегда говорили, что она меня погубит. Музыка. Мама и папа. Они знали.
- Это всего лишь страх сцены, Карл. Публики - не музыки.
Я никогда прежде не видел его в страхе, кроме того случая в Амстердаме. Но тогда он был обкурен.
- Нам не обязательно ехать в тур, ты же знаешь.
Мне с трудом удавалось говорить спокойно. Карл был одержим "Треугольником" Карла. В прежние времена.
- Тебе решать.
Он безучастно посмотрел на меня, затем прикурил еще одну сигарету. Пламя сверкнуло в его глазах.
- Спасибо, что пришел навестить меня. Сожалею о случившемся.
- Просто не делай так больше.
Мы еще немного посидели, болтая ни о чем. Наконец я встал.
- Пора идти. Береги себя.
Я легонько поцеловал его, ощутив вкус дыма на своих губах. Обычно он курил "Мальборо", но сейчас это было что-то с ментолом. Сигареты для школьников, они пахли, как леденцы от кашля.
- Прости, забыл захватить чек за квартиру.
- Подожди здесь.
Он встал и пошел к двери, руки свисали по сторонам тела. Медсестра пошла за ним. Они вернулись через минуту с его чековой книжкой, он целую вечность подписывал чек, рука двигалась неторопливо, точно он пытался подделать собственную подпись. Он протянул мне чек и на миг сжал мою руку, затем встал, провожая меня взглядом.
На улице уже темнело. Здания превратились в силуэты, лишенные примет и возраста. Несколько преждевременных фейерверков взорвались за одним из домов; эхо сотрясло неподвижный воздух. Все казалось совершенно нереальным. На самом деле я не видел Карла и не говорил с ним. Я бы предпочел столкнуться лицом к лицу с безумным, опасным Карлом, чем с этим пассивным призраком. Как и в случае с туром и будущим группы, я не знал, что и думать об этом. Я чувствовал себя сбитым с толку, мне хотелось спать.
В тот вечер мне позвонил Майк Уэст. Он сказал, что Мартин дал ему мой номер телефона.
- Ходит множество слухов. Насчет "Треугольника", отмены тура. "Фэрнис Рекордз" особо не распространяются. Мне хотелось бы… Если я лезу не в свое дело, просто пошли меня.
Я вкратце рассказал ему, что случилось, опустив эпизод в студии: Карл начал вести себя странно, у него возникли кое-какие проблемы, ему нужен отдых.
- Он действительно болен?
Да, сказал я, он болен.
- Послушай, я не собираюсь совать свой нос. Но, по слухам, он разгромил студию.
Я сделал глубокий вдох.
- Майк, послушай. То, что случилось… это не совсем так. Но это личное дело. Кому нужны детали?
- Сейчас немногим. Будь вы совсем неизвестны, не имей ни… репутация в нашем бизнесе имеет большое значение. Дай мне информацию, которую можно напечатать, чтобы она не звучала как полный бред.
Я пообещал перезвонить ему.
Затем я позвонил Йену. Он спросил, как там Карл. Я описал ему нашу встречу.
- Он не тот Карл, которого мы знали. Думаю, он может застрять там надолго.
Я рассказал ему о звонке Майка. Мы решили, что нам лучше придумать что-нибудь. Я сказал, что позвоню еще и на "Скрипучее радио". Повесив трубку, я включил радио и нашел их с трудом уловимую волну. Я мог бы и пропустить ее, если бы песня не была такой знакомой. "Некуда идти". Затем они поставили Энди "Хорошая погода", Лоу "С открытыми глазами и без ног". На середине она затерялась в помехах, точно пластинка была слишком запиленной. Я покрутил ручку туда-сюда, но станция пропала. Должно быть, их передатчик дал дуба.