"Господи боже мой, Ли! Ты же знаешь, что я ради тебя себе правое яйцо отрежу, но клянусь пиздой своей мамаши, чтоб меня о землю шваркнуло и парализовало, чтоб у меня хуй отстегнулся, но этих полукровок сбагривать труднее, чем говно из кишечника торчка".
"Побереги дыхалку. Сколько?"
Гас становится перед лулу-эффенди, уперев руки в бока. Улыбается и качает головой. Обходит мальчишку со всех сторон. Нагибается и показывает на небольшую, немного варикозную вену у него под коленом. "Посмотри, - говорит он, по-прежнему улыбаясь и покачивая головой, потом обходит мальчишку еще раз. - Еще и геморрой. - Снова качает головой. - Прямо не знаю. Я прямо не знаю, что и сказать тебе. Открой рот, пацан… Двух зубов не хватает". Улыбка сходит с лица Гаса. Он говорит тихо и сочувственно, точно хозяин похоронного бюро.
"Я должен быть с тобой честным, Ли. У меня сейчас такого добра навалом. Давай забудем об этом товаре и поговорим о наличных за второго".
"И что я с ним буду делать? На улице торговать?"
"Захвати с собой про запас. Ха ха…"
"Ха. Сколько дашь?"
"Ну… только не злись на меня… двести пиастров". Гас отскакивает от меня, точно боится моего гнева, и двор затягивает тучей пыли.
Номер закончился неожиданно, и Ли огляделся. Бар был почти пуст. Он заплатил за выпивку и вышел в ночь.
ГЛАВА 6
В четверг Ли отправился на скачки, как ему советовал Том Вестон. Вестон был астрологом-любителем и заверил Ли, что все знаки верные. Ли проиграл пять заездов и поехал на такси в "Эй, на борту!".
Мэри и Аллертон сидели за столиком с перуанским шахматистом. Аллертон подозвал Ли и пригласил сесть.
- Где этот блядский предсказатель? - сказал Ли, озираясь.
- Он тебе лапши навешал? - спросил Аллертон.
- Вот именно.
Мэри ушла с перуанцем. Ли допил третий стакан и повернулся к Аллертону.
- Я скоро собираюсь в Южную Америку. Поехали со мной? Тебе это не будет стоить ни цента.
- Дело не в деньгах.
- Со мною нетрудно ладить. Мы можем прийти ко взаимовыгодному соглашению. Ну что тебе терять?
- Независимость.
- А кто покушается на твою независимость? Трахай хоть всех телок Южной Америки. Я прошу только одного: будь с папой ласковым, скажем, два раза в неделю. Я ведь немного прошу, а? А кроме этого я куплю тебе обратный билет сможешь уехать, когда захочешь.
Аллертон пожал плечами:
- Я подумаю. У меня работа еще на десять дней. Точно скажу, когда закончится.
- Твоя работа… - Ли собирался сказать: "Я заплачу тебе за десять дней работы", - но вместо этого произнес: - Ладно.
Работа Аллертона в газете была временной, да и в любом случае он был слишком ленив, чтобы задерживаться где-то надолго. Следовательно, его ответ означал отказ. Ли все равно поговорит с ним через десять дней. "Сейчас на него с этим лучше не нажимать", - думал он.
* * *
Аллертон собирался съездить на три дня в Морелию с сотрудниками по газете. Вечером накануне отъезда Ли охватило маниакальное возбуждение. Вокруг его столика собралась шумная толпа. Аллертон играл с Мэри в шахматы, а Ли шумел как только мог. За его столом не смолкал хохот, но всем было как-то не по себе - точно они предпочли бы оказаться в каком-нибудь другом месте. Ли они считали немного чокнутым. Но всякий раз, когда он доходил до какого-нибудь скандального излишества речи или поведения, он осекался и вместо этого произносил что-нибудь банальное.
Ли выскочил из-за стола навстречу вновь прибывшему:
- Рикардо! Amigo mio! Целую вечность не виделись! Где ты был? Ребенка рожал? Да сядь ты уже на свою задницу, или что от нее осталось за четыре года на флоте. Что с тобой такое, Ричард? Женщины? Я рад, что ты пришел ко мне, а не к одному из этих шарлатанов этажом выше.
При этих словах Аллертон и Мэри ушли, предварительно немного посовещавшись вполголоса. Ли, ни слова не говоря, посмотрел им вслед. "Играю для пустого зала", - подумал он. Заказал еще рома и запил им четыре таблетки бензедрина. Ему ударило в голову, и он выкурил еще косяк. "Ну, публика будет в восторге", - подумал он.
Помощник официанта поймал мышь и теперь держал ее за хвост. Ли вытащил старомодный револьвер 22 калибра, который иногда носил с собой:
- Держи этого паразита повыше - я его разнесу в клочья, - сказал он, становясь в позу Наполеона. Мальчишка привязал к хвосту веревку и вытянул руку. Ли выстрелил с трех футов. Пуля снесла мыши голову.
- Если бы ты поближе подошел, мышка бы прямо в дуло залезла, - сказал Ричард.
В бар вошел Том Вестон.
- Вот идет наш блядский предсказатель, - объявил Ли. - Сатурн пошел в другую сторону и твою жопу к земле тянет, чувак?
- Мою жопу к земле тянет, потому что мне нужно пива, - ответил Вестон.
- Так ты пришел в нужное место. Пиво для моего друга-астролога… Что такое? Прости, старик… - Ли повернулся к Вестону. - …но бармен говорит, что звезды встали не так, и пива тебе не полагается. Видишь ли, Венера в шестьдесят девятом доме, а Нептун разгулялся, поэтому с такими предзнаменованиями пива тебе нельзя. - Ли запил черным кофе катышек опиума.
Вошел Хорэс и коротко и холодно кивнул Ли. Тот бросился к нему и обнял:
- Это больше нас с тобой, Хорэс, - сказал он. - Зачем скрывать нашу любовь?
Хорэс отстранил его рукой.
- Прекращай, - сказал он. - Прекращай.
- Это же просто мексиканское abrazo, Хорэс. Обычай этой страны. Здесь все так делают.
- А мне плевать, как здесь делают. Не лезь ко мне и все.
- Хорэс! Почему ты так холоден со мной?
- Прекращай, а? - ответил Хорэс и вышел. Немного погодя он вернулся и остановился у дальнего конца стойки выпить пива.
К Ли подошли Вестон, Эл и Ричард и обступили его.
- Мы с тобой, Билл, - сказал Вестон. - Если он тебя хоть пальцем тронет, я об его голову бутылку разобью.
Но Ли не хотелось, чтобы номер выходил за рамки комедии:
- Да нет, Хорэс нормальный, наверное. Просто всему есть предел. Два года он отделывается от меня этими короткими кивками. Два года он заходит в "Лолу", озирается - типа "Здесь никого нет, кроме педрил", - и выходит пить пиво на улицу. Я же говорю - всему на свете есть предел.
* * *
Аллертон вернулся из Морелии угрюмым и раздражительным. Когда Ли спросил его, как прошла поездка, он пробормотал только:
- О, да ничего, - и ушел в соседний зал играть с Мэри в шахматы. Все тело Ли пробило зарядом гнева. "Он у меня за это заплатит", - подумал он.
Ли размышлял, не купить ли ему пай "Эй, на борту!". В баре Аллертон существовал только на кредит и уже задолжал четыреста песо. Если бы Ли стал совладельцем заведения, Аллертон уже не мог бы его игнорировать. Но возмездия Ли не хотелось. Ему отчаянно нужен был просто какой-то особый контакт с Аллертоном.
И ему удалось его восстановить. Однажды днем Ли с Аллертоном пошли навестить Эла Хаймана - тот валялся в больнице с желтухой. На обратном пути они остановились в "Пей до дна" выпить коктейль.
- Ну что - поедешь в Южную Америку? - резко спросил Ли.
- Наверное, славно посмотреть места, в которых еще не бывал, - ответил Аллертон.
- Ты в любой момент можешь поехать?
- В любой.
* * *
На следующий день Ли начал собирать необходимые визы и билеты.
- Лучше купить походное снаряжение здесь, - сказал он. - Может быть, придется идти в джунгли, искать яхе. А когда доберемся до тех мест, где он растет, нароем какого-нибудь местного хипана и спросим: "Чувак, ну-ка где тут яхе добывают?"
- А откуда ты узнаешь, где его искать?
- Я собираюсь это сделать в Боготе. Тот колумбийский ученый, который выделил из яхе телепатин, живет в Боготе. Мы должны найти этого ученого.
- А если он не скажет?
- Скажет - когда их Борис начинает обрабатывать, все говорят.
- Борис - это ты?
- Нет, конечно. Бориса мы подберем в Панаме. Он отлично работал с красными в Барселоне и с гестапо в Польше. Талантливый человек. Что бы он ни делал - во всем чувствуется фирменный стиль. Легко, но убедительно. Мягкий такой человечек в очках. Похож на бухгалтера. Я познакомился с ним в турецких банях в Будапеште.
Мимо, толкая тележку, прошел светловолосый мексиканский мальчишка.
- Господи ты боже мой! - сказал Ли. - Мексиканский блондин! И дело вовсе не в том, что я педик, Аллертон. Они, в конце концов, всего лишь мексиканцы. Пойдем выпьем.
* * *
Через несколько дней они отправились автобусом, и к тому времени, как доехали до Панамы, Аллертон начал ныть, что Ли слишком настойчив в своих желаниях. Если не считать этого, ладили они превосходно. Теперь, когда Ли дни и ночи проводил с предметом своих воздыханий, грызущая пустота и страх отпустили его. К тому же Аллертон оказался отличным спутником, разумным и спокойным.
ГЛАВА 7
Они вылетели из Панамы в Кито на крохотном самолете, который с большим трудом пробился сквозь облака. Стюард включил кислород. Ли понюхал воронку шланга:
- Обрезан! - с отвращением сказал он.
В Кито они прибыли в холодных и ветреных сумерках. Отелю на вид было лет сто. В номере - высокий потолок, черные балки и белая штукатурка на стенах. Они сели на кровати, дрожа. Ли ломало.
Они погуляли по главной площади. Ли наткнулся на аптеку - настойки опия без рецепта не отпускают. Холодный ветер с высоких гор нес по улицам мусор. Мимо в мрачном безмолвии шли люди. Многие прикрывали лица краями одеял. Под стеной церкви, сгорбившись под грязными одеялами, похожими на старые джутовые мешки, сидели в один ряд отвратительные старые ведьмы.
- А теперь, сынок, я хочу, чтобы ты понял - я не такой, как остальные граждане, с которыми ты можешь столкнуться. Некоторые начнут тебе впаривать, что "бабы никуда не годятся". Я же не такой. Выбирай себе одну из этих сеньорит и веди прямо в гостиницу.
Аллертон взглянул на него:
- Наверное, я сегодня пойду трахаться.
- Конечно, - ответил Ли. - Валяй. Красоты на этой свалке ты не найдешь, но вас, молодежь, это не должно оттолкнуть. Это кто - Фрэнк Хэррис ни разу не встречал некрасивую женщину, пока ему не стукнуло тридцать? На самом деле, это он и был… Пошли лучше в гостиницу, выпьем.
* * *
В баре сквозило. Дубовые стулья с обитыми черной кожей сиденьями. Они заказали мартини. За соседним столиком краснорожий американец в дорогом костюме из коричневого габардина говорил о какой-то сделке, в которой фигурировали двадцать тысяч акров. Напротив Ли сидел длинноносый эквадорец с красными пятнами на скулах, одетый в черный костюм европейского покроя. Он пил кофе и ел сладкие кексы.
Ли выпил несколько коктейлей. С каждой минутой ему становилось все хуже.
- Покури травы? - предложил Аллертон. - Может, пройдет?
- Хорошая мысль. Пойдем в номер.
Ли выкурил на балконе мастырку.
- Господи, как же там холодно, - сказал он, вернувшись в комнату. "…И когда сумерки опускаются на прекрасный древний колониальный Кито, и с Анд украдкой пробирается холодный ветерок, пройдитесь по вечернему свежему воздуху и посмотрите на красивых сеньорит, что в ярких национальных костюмах сидят у стены церкви шестнадцатого века, выходящей на главную площадь…" Парня, который это написал, вышибли. Действительно, всему есть предел, даже в путеводителе…
В Тибете, должно быть, точно так же. Высоко, холодно, полно каких-то уродов, лам и яков. Молоко яка на завтрак, творог из молока яка на обед, а на ужин - як, сваренный в собственном масле. Подходящее наказание для яка, если хочешь знать мое мнение.
В ясный день от этих святых старцев воняет на десять миль, если ветер попутный. Сидят, крутят свои молитвенные колеса - мерзко. Завернулись в старые джутовые мешки, только шеи торчат, а по ним клопы ползают. Носы все сгнили, и они харкают бетелем через остатки ноздрей, точно плюющиеся кобры… Вот только не надо мне этой "Мудрости Востока".
И вот сидит такой святой старец, а сука-репортер приходит брать у него интервью. А он сидит и жует себе бетель. А потом говорит какому-нибудь своему служке: "Ступай к Святому Колодцу, принеси мне ковшик настойки опия. Я сейчас буду постигать Мудрость Востока. И вытряхни свинцовую чушку из набедренной повязки!" И вот он пьет свою настойку, и входит в легкий транс, и вступает в космический контакт - у нас это называется "откидон". Репортер говорит: "Будет ли война с Россией, махатма? Уничтожит ли коммунизм весь цивилизованный мир? Бессмертна ли душа? Существует ли Бог?"
Махатма открывает глаза, плотно сжимает губы и выхаркивает ноздрями две длинные красные струи бетеля. Они затекают ему в рот, и он снова глотает их, слизывая длинным обложенным языком. И отвечает: "А откуда я знаю, еб твою мать?". Прислужник говорит: "Вы слышали, что он сказал. Теперь валите отсюда. Свами хочет остаться наедине со своими медитациями". Ты только подумай - это и есть вся Мудрость Востока. Западный человек надеется, что существует какой-то секрет, который можно разгадать. А Восток ему отвечает: "А откуда я знаю, еб твою мать?"
* * *
В ту ночь Ли приснилось, что он в исправительной колонии. Вокруг только высокие голые скалы. Он живет в пансионе, где никогда не бывает тепло. Он пошел прогуляться. Только вышел на перекресток грязных булыжных улиц, как его ударило холодным ветром с гор. Он затянул потуже ремень кожаной куртки, чувствуя озноб предельного отчаянья.
Ли проснулся и позвал Аллертона:
- Ты не спишь, Джин?
- Нет.
- Холодно?
- Да.
- Можно, я к тебе лягу?
- Ах-х, ну ладно уж.
Ли залез в постель к Аллертону. Его трясло от холода и ломки.
- Ты весь дергаешься, - сказал Аллертон. Ли прижался к нему, сотрясаясь в конвульсиях подростковой похоти, которая обычно охватывает при ломке.
- Господи, какие у тебя руки холодные.
Уснув, Аллертон перекатился на бок и закинул одно колено на Ли. Тот лежал очень тихо, чтобы Аллертон не проснулся и не отодвинулся.
* * *
На следующего день Ли ломало по-настоящему. Они бродили по Кито. Чем больше Ли видел в городе, тем большую тоску это на него нагоняло. Город был холмист, улицы - узки. Аллертон сошел с высокого тротуара, и его задела проезжавшая машина.
- Слава богу, что не сбила, - сказал Ли. - Еще не хватало нам здесь застрять.
Они сели в маленькой кофейне, где тусовались какие-то немецкие беженцы - разговаривали о визах, продлениях и разрешениях на работу, - и завязали беседу с человеком за соседним столиком. Человек был худ, светловолос, с костистым черепом. Ли видел, как на висках у него бьются синие жилки в холодном высокогорном солнечном свете, заливавшем слабое, изможденное лицо и стекавшем с изрезанного дубового стола на деревянный пол. Ли спросил у человека, нравится ли ему в Кито.
- Быть или не быть, вот в чем вопрос. Мне вынуждено нравиться.
Они вышли из кофейни и пошли вверх по улице к парку. От ветра и холода деревья съежились. Несколько мальчишек на лодке плавали кругами по маленькому озерцу. Ли смотрел на них, раздираемый похотью и любопытством. Он видел себя - как он лихорадочно шарит по телам, по комнатам, по чуланам, ищет чего-то, - этот кошмар возвращался к нему снова и снова. В конце поисков - пустая комната. На холодном ветру его пробило дрожью.
- Давай узнаем в кофейне, где здесь найти врача? - предложил Аллертон.
- Хорошая мысль.
* * *
Врач жил в желтой вилле в тихом переулке. Еврей, гладкое румяное лицо, хорошо говорит по-английски. Ли разыграл интермедию с дизентерией. Врач задал несколько вопросов, начал выписывать рецепт. Ли сказал:
- Лучше всего помогает настойка опия с висмутом.
Врач рассмеялся и посмотрел на Ли долгим взглядом. Наконец он сказал:
- Скажите теперь правду. - Улыбаясь, он поднял указательный палец. - У вас пристрастие к опиатам? Лучше скажите. Иначе я не смогу вам помочь.
Ли ответил:
- Да.
- Ага-а, - протянул врач, смял рецепт, который начал выписывать, и бросил в мусорную корзину. Он спросил у Ли, сколько уже длится зависимость. Покачал головой, не сводя с него глаз.
- Ах, - сказал он. - Вы такой молодой человек. Вы должны бросить эту привычку. Или потеряете всю свою жизнь. Лучше пострадать сейчас, чем потакать привычке и дальше. - И он посмотрел на Ли долгим проницательным взглядом.
"Боже мой, - подумал Ли. - С чем только тебе ни приходится мириться в этом бизнесе". Он кивнул и ответил:
- Разумеется, доктор, я и хочу остановиться. Но мне нужно немного поспать. Завтра я еду на побережья, в Манту.
Улыбаясь, врач откинулся на спинку кресла.
- Вы должны отказаться от этой привычки. - Он повторил весь свой монолог снова. Ли рассеянно кивал. Наконец, врач потянулся к блокноту рецептов: три кубика тинктуры.
В аптеке вместо тинктуры Ли дали настойку. Три кубика настойки. Меньше чайной ложки. Ничто. Ли купил пузырек антигистаминовых таблеток и проглотил сразу горсть. Кажется, немного полегчало.
На следующий день Ли с Аллертоном сели в самолет на Манту.
* * *
Отель "Континенталь" в Манте был выстроен из расщепленного бамбука и неструганных досок. В стене их номера Ли обнаружил несколько дырок от сучков и заткнул их бумагой.
- Нам же не хочется, чтобы нас депортировали с пятном на репутации, сказал он Аллертону. - Меня немного ломает, как ты знаешь, а от этого очень хооочется. Соседи могут заметить кое-что оч-чень интересное.
- Я хочу подать официальную жалобу на нарушение контракта, - ответил Аллертон. - Ты говорил - два раза в неделю.
- Говорил. Ну, контракт, разумеется, штука гибкая, можно сказать. Но ты прав. Дважды - так дважды, сир. Конечно, если у тебя в штанах зачешется в перерывах, не стесняйся - дай мне знать.
- Я тебе звякну.