Железный символ солнца, наподобие детских механических каруселей, какие во всех дворах стояли раньше.В центре карусельки - столб, и я с прибитыми к нему крыльями, в балахоне цвета "льна-в-недостиранной-крови". Круг крутят мои желания, такие человеческие фигуры, закутанные в балахоны до пят. Кто-то в тюрбане, кто-то в капюшоне. Одни красивы и молоды, другие ужасны, третьи видимо так дурны, что и лиц не видно. Я смотрю в небо и вроде улетаю, но желания лишь слегка оживившись, тянут назад - сама возвращаюсь, жаль их - улетишь, и не сбудутся! И вроде как исполняются они с такой скоростью, как колесо вращается - размерено и не торопясь. Самое красивое на лицо - Ветер, но следом идёт дикий ужас, они почти незаметно связаны вместе. Даже не человек на рожу, у него лапы с когтями, и жадно хватает ими меня при попытке улететь. Он мерзок, но мне более всех интересен и притягателен. И многообещающ. Это Похоть, Извращения. И забыв про полёт, обращаю лицо к нему, оно довольно ухмыляется.
А сегодня у меня невероятно болит печень. Прямо ужас как. Выть охота. И дома нет никого, Петровна ушла на базар за запасами жратвы. Лежу, корчусь, подушку зажала между коленками и животом, в позе эмбриона. Писец… хватит пить!! Заглотила всё, что нашла подходящего от боли - не помогает. Прождала полчаса - не проходит. Ещё сорок минут - нет, ни фига! Сплошной кошмар! Жжёт и режет… режет и жжёт… А самое обидное - как же сегодняшняя репа?? А, люди добрые, как же я дома останусь, там же мои придут, а я… ЧЧЧЁРТ!
Неужели и после такого я буду пить?? Не верится. Нет, ни за что! От представленного угодливым воображением стакана портвейна меня передёрнуло и скрутило ещё сильнее! Хотя и думала, что сильнее никак нельзя… чудовищно! Но нет, чудовищнее то, что пройдя этот сегодняшний кошмар, я всё едино буду пить… и это обыденная проза, от которой содрогаешься. Безмозгло и забывчиво пить снова. Боль пройдёт, я выйду на улицу с баблом в кармане. И снова за своё… я точно знаю. Как меня ни воротит сейчас - это так.
Помнится, я наорала на Русого, повторившего вслед за Ветром, не сговариваясь - на вопрос, зачем пить, что, нельзя больше никаких других занятий найти? - "А что ещё делать??" Резонно? Да ваще!! Сначала я просто задохнулась от возмутительной простоты и логичности ответа бывалого алкаша Ветра. И ничего не ответила. Потом это же повторил кто-то ещё. Потом ещё. А потом - Русый то же самое. Боже, я просто из себя вышла! "А что, больше уж совсем нечего?" - орала я. Меня взбесило реально! "Ну, вот давай, предложи что-нибудь ещё!" - простецки уел Русый. И я не стала ничего предлагать. Думала, потому что возмущена примитивностью пропитой личности, приобщённой к тому же химии. Ну, о чём с ним говорить? Наивная. Я просто не знала, что ответить…
И вот сейчас, вспоминая тот эпизод, я проникаюсь собственной беспомощностью перед убийственной простотой бытия - а что ещё делать?? Ответь, Ивана! Умная девочка, побалуется и уйдёт, всегда сможет бросить - Ивана, ответь!! И вот вам Ивана, лежит, подыхая. Не в силах вздохнуть и готовая блевать от одной мысли о бухле - "А что ещё делать?" - отвечает умная девочка. Крючится и подыхает в доме, где по углам напрятано множество разнообразного марочного алкоголя, купленного и дарёного влиятельными приятелями родителей… умная девочка малость отлежится, примет чего-нибудь дорого, эффективного когда придёт мама. Потом мама уйдёт, Ивана встанет и безошибочно откроет тайник в любой точке квартиры, и нальёт себе в наглую бокальчик чего-нибудь сладкого и тягучего, как "Бэйлиз", или поражающего всё нутро как тёплый "Джэк Дэниэлс". Если не будет времени тянуть и смаковать, умная девочка Ивана просто вольёт добрейший глоток-другой, так, чтоб всё внутри содрогнулось и спёрлось. Потом быстренько продышавшись - ещё пару глотков. И качаясь пойдёт к себе в комнату. Приляжет, подумает, что многовато, пожалуй, хватанула, это ведь так не пьётся, это для коктейлей… но пох, уже дало в умную голову. Ивана встанет и пойдет курить на балкон. Её совсем разопрёт, и она позвонит тому, кто её убивает - Ветру. Если он в себе, и дома - то Ивана стырит, раздухарившись, Мартини или "Джэка" из маминого бара (мама редко пьёт, у неё много всего стоит на месте!) - и отправится унизительно делиться дорогим пойлом с любовницей своего любовника, своего - мать его ети!! - любимого человека!!!!
И всё будет хорошо… всё будет как всегда … боже, боже…
Для "перекурок", чтоб не закиснуть, зависали с Настюхой в переходах. Она играла, я аскала и пели на два голоса. Иногда присоединялся один из гитаристов, кто был свободен. Но мы самые разгильдяйки оказались, чуть не каждый день ничем не занятые - Настька, как и я, предпочитала универ прогуливать! Заодно и реповали, голоса настраивали друг под друга, чтоб плотнее спеться.
Странно, но одной из самых ходовых и денежных песен, наряду с горячечной "Серой крысой" "НесПи" и "Батьки-атамана" ("Растамана", как любил прикалываться Русый) "Чижа", у нас определилась "Тишина и Покой" "Шмелей". Я хотела бы ещё Белкину "Агонистику", песня очень сильная и заводная, но никто не решался - очень уж длинные рулады выводит, повторить сложно. Мы прикидывали ее в качестве свободного кавера, но доступными нам средствами песня теряет добрую половину звучания, и нифига некрасиво без Белкиной силы исполнения.
А вот "Тишину и Покой" мы с Анастасией вытягивали на раз-два-три, то есть разбили по голосам, репетнули раз пять, и так насобачились попевать на два регистра - она ниже, я выше, что заслушаешься:
Приходил нежданный гость,
Приносил печаль в корзинке,
Остается слиться с краской,
Там царят в цветной картинке:
И залихватский припев, с длинными "иии", и "ооо":
Покой-оу-оооооой! Покооооой,
Ти-и-ишинаааа, и покой!
Дальше идёт некоторое повышение тонов:
Посетил забавный дух, раскопал душевный бункер,
Не заманит светом, значит -
Оставаться на рисунке,
Покой, тишина и покой.
Заключительный куплет мы брали вместе, как два товарища одну вершину, на равном высоком тоне, и очень прочувствованно:
Пробирался по следам
Злой и жалобный подарок,
Но не исправит он ни-и-и-икогда
На кар-тине всех помарок!
Потом Настёна вывязывала все эти обалдительные звучки и звучочки проигрыша в одну умопомрачительно красивую картину, и мы два раза пропевали припев. Тут уж ни кто не мог пройти мимо не обернувшись, многие останавливались послушать, качали головами, улыбались, давали денег - даже без аскера! - заводили с нами разговоры. И вот в один такой запев, напротив нас остановилась грустная девица, скорее даже молодая женщина. Она молча курила, не улыбалась, просто слушала и смотрела на нас с тоской. Будто про неё это - "но не исправит он никогда на картине всех помарок", и ей за эту непоправимость жутко больно. Я прочувствовала, как точно вяжется настрой песни с её глазами, и пела для неё. В этот момент я осязала, зачем именно я здесь стою, ведь не для денег же - я их все Настьке отдаю. И не для простой тренировки - это и дома можно распрекрасно делать, и много удобнее. Настасья вот говорит, что стоит здесь чуть не каждый день для привыкания к публике, и деньги тоже никогда не лишние. Тем временем, девица докурила, не глядя швырнула окурок под ноги, и подошла к нам.
- Хой, девки! - пожала она нам руки. Смотри ты, панкуха олдовая!
- Хорошо поёте, это ваша песня?
- Не-а, это Шмели! - охотно просветила Настя.
- А, знаю! - улыбнулась она. - "Крыжана вода", и всё такое!
- Точно! - просветлели мы. Приятно, чёрт возьми, что наших дорогих Шмеликов знаем не только мы! За это мы спели ей ещё залихватское "Либо":
Эх, свобода сладкая,
Эх, природа мать,
Закрывайтесь по домам,
Мы идём гулять!
Либо через край, либо не хватает!
Либо прямо в рай,
Либо закрывают!
ЭХ!
Будет пьяный, пьяный дождь,
Будет страстный миг,
Мы с тобой ещё не раз напьемся,
Не грусти, старик!
- Спасибо, девки, порадовали старуху! - сказала девица. Мы ответили - пожалуйста, и сели курить на корточках. Девица присела с нами.
- А меня Кэш зовут!
Мы назвали себя, и дальше молча курили какое-то время.
Однако, какая-то знакомая чувиха, эта Кэш… и правда, как-то она со Шмелями ассоциируется! И почему-то Русого навевает. И тут я вспомнила про фест. Тот, "Свалка", где мы ещё с Русым так залихватски выступили! Я сказала ей об этом, она жутко обрадовалась, всё восклицала - ну, надо же! Через столько лет вспомнили! За то, что ее помнят, Кэш помчалась нам за выпивкой, потом дала бабла - где-то пятихат. Настька чуть до потолка не подпрыгнула! На сегодня можно было спокойно закругляться, и Кэш позвала нас пить портвейн в "лесок". Мол, ей хочется именно так, как раньше с друзьями-панками посидеть, на земле, да с "777". Хлебнули по первой, Кэш стала расспрашивать, как мы живём, да как нам дружится? Мы рассказали про нашу дружную, офигительную группу, как веселимся, угораем все вместе, и что конечно, мечтаем идти вперёд, и очень далеко, но непременно вместе! Чтоб не распадаться, как другие команды. А всегда находить общий язык, ведь мы же семья! Кэш на это покачала головой, и поведала невообразимую вещь:
- Вы Белку знаете? Ну, ту, московскую панк-стриптизёршу чёртову?
Мы закивали, как лошади в поводу:
- Конечно, знаем!! Мы и песни её хотели петь, только не получается ни у кого, голос же идеальный нужен!
- Во-во, - кивала Кэш, напиваясь. - Она такая, хоть и курила как зверь. А она же мне как сестренка была! Мы из одной компании, вот как вы!
И она принялась сбивчиво рассказывать, что тоже хотели так, вечно вместе, и не было друзей лучше. Герка из "Луны в Апельсинах" - тоже гуляла с ними. И в панк-рок её привела сама Кэш, чисто случайно, буквально подобрала на улице промокшую девчоночку, которой некуда было пойти при живых родителях.
- А Герка вообще изгой была, в своём классе! Панк-рок её моментально закрутил! - смеялась Кэш, и мы слушали открыв рты. А я всё дожидалась подробностей про Белку! Надо же, как повезло - встретиться и лично поболтать с человеком, который её знал!
- Потом, когда Рома этот её появился, и в Питер Герку нашу увёз - тогда всё и пошло нахрен… она, кажется, первая начала нашу компашку рвать на части! - грустно рассуждала Кэш, и мы не перебивали. - Но впрочем, только может. И раньше это началось, когда Белка Иваныча бросила ради другой группы! Он же гитаристом из-за нее стал, Иваныч наш, потому что она в группе петь хотела! Вот только он и остался, с ним и общаемся. А эти изредка-изредка может чего-то на мыло кинут, и всё, сучки столичные! - беззлобно улыбалась рассказчица. - Но он ей не годился, она всё мечтала стриптиз-порно-шоу показывать на сцене, Белочка наша! А он против был, скромный очень для нее. Она и завела другого парня, попокладистей, и с ним закрутила всю эту свою байду… потом конечно и его бросила, как в Москву собралась - а он с ней не мог махнуть, у него тут мать и все дела. Напугался, я думаю а она-то отчаянная девочка! А как пела. Боже мой и черти, ебите меня в ухо!! - тут она засмеялась, совсем уже пьяная: - И ведь никто её не учил, она сама от природы такая была, талантище! В один же детсад ходили. Так она и там всегда пела! Такой колокольчик! Даже в телик выступать таскали, на эту, как её, - а, "Утреннюю звезду", не поехала, матом всех послала - и на улицу, к нам! Мы ведь панковали тогда уже вовсю, такие карапузы, бля! А как вспомнишь - господи, ну как пела! Даже когда курить начала - так её не оторвать было от сигареты, как дитё с соской, так Белка с сигой! Вся прокурилась, до бронхита, а курить меньше не стала, и голос посадила, но всё едино - ведь как поёт, девки, а?
Мы закивали, согласные - да уж, Белке конкурентов нет!
- Конечно, ей одна дорога была в Москву! - качала головой Кэш. - А мы с Иванычем здесь остались, я от Героя родила - парень мой тогдашний, муж теперь уж бывший. Даже не знаю, где он теперь и даже где живёт! Пишет чего-то! Алексей Исмагилов - знаете?
И тут мы закивали - как же не знать? Это ж наци-деятель ещё тот! Книги его запрещают-запрещают, а он находит где издаться, и опять за своё! Ну и ну, с кем мы тут бухаем! И Белка, и Алекс Исмагилов, и Герка - все её!
- Ну, алименты хорошие - и слава богу! - махнула рукой Кэш. - Дочке хватает на хлеб с шоколадом, да на бантики. Дитю-то ведь он ни в чём не отказывает. Я сама журналист, про херню всякую пишу, Татьяна Быстрицына.
- Так это ты про "Панки-панки!!" статью в "Молодой!" писала? - вскинулась Настюха.
- Ага, я, - улыбнулась довольная Кэш. - Ну вот, значит, и меня знаете!
- Знаем! - на лице Насти отразилось жуткое счастье, будто она бог знает что узнала! Следующие несколько минут мои собутыльницы обсуждали фест.
- Ну так вот, как получилось-то! - снова вернулась к волнующей её теме Кэш. - Так вот, как говорится, жизнь раскидала. По трём столицам - главной, северной, и башкирской!
Ещё она рассуждала - а есть ли ваще такое понятие, как власть жизни над тобой?
- Ведь могли бы не отзываться, допустим, на предложение о работе крутой, и не уезжать, и оставаться весёлой семьёй, полудетьми, и дальше так и колбасились бы все вместе, святой компашкой! Но… понимаю ведь и сама - бред. Жизнь предлагает всякие соблазны - и надо ведь идти вперед, а у всех пути разные.
Вот и их, романтиков и мечтателей от панк-рока, уверенных в своей правоте - и их раскидало. Незаметно, тихо, странно и бессмысленно.
- Вот вы - пока вместе, колбаситесь - так и колбасьтесь, а друзей не теряйте! Может, это вы - те, кому удастся стать взрослыми, не покидая страну мечты…
Вот как! Меня это проняло до глубин. Я сидела задумавшись - так ли уж это невозможно? Вот ведь мы - молоды, красивы, талантливы, и еще не сказали своего слова! Конечно, все так и думают о себе, но разве это повод чтоб даже не пытаться? Песню бы сообразить об этом, вот тема реальная!
В это время Кэш шатко поднялась, пожала нам руки на прощание, пожелала удачи, и пошла прочь. Через несколько шагов обернулась, улыбнулась, и сказала:
- Если что, вы здесь часто бываете?
Мы ответили, что раза по два в неделю уж точно, а если нет - то на Горсе.
- Тогда я вас найду! - помахала она рукой, и кажется в глазах её стояли слезы…
Примеряясь дома к новым Настиным песняшкам, вдруг очень живо вспомнила, как будучи подростком, по настоянию папы, плотно занималась вокалом, пела с преподом даже, хоть и очень недолго - месяца три-четыре всего. Потом, конечно, забила на всё, и убежала тусоваться с малолетними разгильдяями, начала пить. Но натаскать меня успели прилично, тело само помнит старые уроки! Типа такого, что рот надо так открывать, чтобы за ушами образовывались ямочки. А в глотке - будто яблоком подавилась. Тогда глотка раскрывается как надо. И перед распевкой вслух декламировать стихи, согревая связки. Ну, и прочие специфические примочки, в которых в общем-то хороший панк-певец нифига не нуждается. Но я-то ведь не хороший панк-певец, и мне сложно так сразу взять да и запеть путем! Придётся рьяно браться за все известные мне фишки, и практика, практика, практика…
На следующий "репетишн" кто-то притащил камеру, снимать развесёлый процесс бухого репования. По ходу дела, Настюхе пришла светлая мысль - давайте старую песню "Пьяное сердце", перезапишем и клипец на неё забабашим.
Да наверное, можно было сделать самим, так поначалу и хотели. Но чувак один, Март, сказал, что у него есть знакомый фотограф, который в общем-то может поставить толком нам всю эту шнягу. И при том спорить с нашими идеями не будет, а то знаете как вечно бывает с этими "профессионалами" - ты им свою мысль, а они норовят тебя заклевать, всунуть свою идею, а твою зарубить напрочь - ты же такое тупое быдло, а они знают, как надо! Вот это бесит невыразимо! С Мартом, конечно согласились - раз есть профи, всяко надо воспользоваться! Притом он сказал, что она с панков бабла не берёт, пашет за идею, ей хватает с буржуев, которым она портфолио ляпает. Отлично!
Стрелканулись у "Родины", и Март представил мне большую колоритную красавицу с выбритыми висками, лет двадцати, одетую дорого и со вкусом, мастерски скрывая излишнюю полноту, в длинном пальто с капюшоном, и чёрном шарфе до колен.
- Это вот милейшая Портвейн, эльф спиртов, имя слышишь какое?
- Да, точно! - усмехнулась я, пожимая полную тугую ручку мощной красавицы. - Имя явно толкиеновское! Типа Эовин и всякое такое!
- Ага, типа того! Да просто Порта, - пожала она мне в ответ руку, усмехнувшись карими хитрыми глазами.
- Ну, пошли, посмотрим площадку! - лукаво подмигнула она мне. Профессионал, уверенна и быстра, значит всё будет! Ура! Спасибо, Март!
Дома сели обсуждать, чего собственно, хотим получить в итоге. Порта курила, и выстреливала вариант за вариантом, я даже фиксировать не успевала, тока попискивала:
- А это, ваще-то реально?
- Это? - делала она огромные глаза. - Девочка моя, если бы не реально, так я бы и не предлагала, наверное!
Но как-то не оскорбительно это у неё получалось. Вообще, с ней было приятно и уютно, я чувствовала, что мы сработаемся!
В итоге остановились на варианте "самом простом и эффективном, как рабочий член!" - по словам энергичной Порты. А именно раздеть меня, уложить на ковёр, поэффектней, еле прикрыть алыми цветами, и всё это "прелестное безобразие" (опять же по словам Порты), "заснять, скомпоновать живенько, и не париться"! Потом перемешать в весёленькую кашу с фоточками Насти, такого же плана, добавить чёрно-белой графики, свести в один ряд - и вперёд! Во как!
- А делать будем по отдельности, сегодня с тобой разберемся, завтра с Настасьей, а ты не стой, иди настраивайся психологически! - скороговоркой велела Портвейн.
Работа бурно закипела немедленно - "дык, милок, суй пока стоит!" Я и сама удивляюсь, почему меня жуткие однобокие шуточки Порты не раздражали… наверное, потому что профессионал крутой. Она позвонила кому-то, требуя немедленно привезти на мой адрес реквизит: алых цветов - "Да не живых, придурок, покойных!", хороший кусок черного бархата, и "грим проституточный". Ну ни фига себе…
Пока ждали, да ставили свет, мне велено было быстренько принять жесткий душ, чтобы кожа посвежела и разгладилась. Я дико разволновалась, представляя, что меня ждет. В конце концов, это же моя первая реальная фотосессия! Ой, мама…