На той неделе у всех нас были проблемы. Три дня продолжалась снежная буря, Ли Якокка1 (1 Знаменитый топ-менеджер, руководивший автомобильным гигантом "Крайслер" и написавший переведенную на все языки книгу "Как стать миллионером". Довел компанию до разорения, после чего был вынужден уйти в отставку, а "Крайслер" спасло правительство США) погорел, а в среду позвонил Скиннер, чтобы сообщить, что нашего пилота арестовали в аэропорту по обвинению в торговле оружием, а человека, которого мы наняли на Гаити в качестве персонального шофера, среди белого дня забили до смерти тонтон-макуты. Наш шофер был связан с вуду, объяснил Скиннер, он убивал из сугубо мистических соображений: черная магия и примитивный культ.
– Давай поговорим о рыбе фугу, – сказал Скиннер, – у нее самый сильный яд в мире: в пятьсот раз токсичнее цианида и в сто шестьдесят тысяч раз сильнее кокаина, если используется как анестетик.
– Хватит нести чушь, – сказал я. – У нас нет ни пилота, ни водителя. Как мы доберемся до Гаити?
– Поездка откладывается на несколько дней, – ответил Скиннер. – Почти все мои знакомые на Гаити убиты.
Но потом Скиннер сказал, что знает адвоката, выходца с Гаити – активиста-эмигранта, который занимается нелегальными морскими перевозками в Ки-Уэст и имеет связи в Порт-о-Пренсе. Он найдет надежного шофера, который встретит нас в аэропорту и окажет помощь в любых вопросах.
– На некоторое время мы заляжем на дно, – сказал Скиннер. – Поболтаемся немного в море, на лодке с Мэлом Фишером. Он добывает изумруды размером с твой палец на глубине в сорок футов всего в нескольких милях от Ки-Уэст.
Я согласился. У нас не было выбора. Скиннер потерял контроль над ситуацией. Трое из его людей были мертвы, а двое – выведены из строя.
Все эти события нанесли нервной системе Скиннера большой урон. Он начал пить скотч пинтами и так колотить кулаками по дубовой двери, что забрызгал рубашку кровью. Адвокат по имени Морис рассказал, что аэропорт на Гаити пока закрыт, но скоро откроется под новым названием: "имени Рональда Рейгана". Комендантский час отменят в пятницу.
– К тому времени на Гаити закончатся убийства, – сказал
Скиннер. – Необходимые нам люди сейчас все еще в подполье. Если мы отправимся туда одни, нас зарежут как кабанов.
Там все еще охотятся на тонтон-макутов, забивая их до смерти прямо на улицах.
Новости о событиях на Гаити были не слишком подробными. Среди немногих съемок, показанных по телевизору, был отвратительный фильм о тонтон-макутах – печально знаменитой тайной полиции, следователях-садистах, которые терроризировали Гаити три десятилетия на правах личного гестапо династии Дювалье. Теперь толпы народа вытаскивали тонтонов из их домов и мачете рубили их на части.
Показывали сцены, в которых людей избивали и подвергали публичной порке, а затем пытали огнем и забивали насмерть камнями. Это происходило всего в нескольких футах от телекамеры. Комментатор срывающимся голосом рассказывал, что все тонтоны, кому удалось убежать, спрятались в горах и отсиживаются там, в пещерах, как крысы, со всем оружием, которое они смогли унести с собой. Тонтоны обезумели от страха и будут драться насмерть, как дикие звери.
Это стало серьезной проблемой для правительства. Тайная полиция Дювалье не похожа на обычные правоохранительные органы. Это особый экземпляр, частная армия наемных убийц, головорезов и сыщиков, которые двадцать восемь жестоких лет поддерживали политическую стабильность во всех уголках Гаити, имея полномочия пытать и убивать любого, кто встанет у них на пути.
По платежным ведомостям, обнародованным незадолго до бегства Бэби Дока, на Гаити было пятнадцать тысяч тонтон-макутов – в два раза больше, чем солдат в гаитянской армии, морском флоте и авиации вместе взятых.
Теперь эти обезумевшие от страха убийцы бегают по всей стране, как бешеные собаки. Уотергейтского скандала не случилось бы, если бы Ричард Никсон имел армию телохранителей в два раза больше американских вооруженных сил. Никсон оставался бы нашим президентом до сих пор. А если бы, в конце концов, он был вынужден оставить свой пост, мы столкнулись бы с адским кошмаром – четырехмиллионной бандой хорошо вооруженных, накачанных дешевыми наркотиками головорезов-убийц с приклеенными на лбах и сердцах расценками их криминальных услуг. Трудно представить себе более зловещую язву на теле страны.
Ангелов Ада было не больше пятисот человек даже в лучшие их годы. Четыре миллиона таких ребят создали бы совершенно другую ситуацию.
17 февраля 1986 года
Заметки с поля боя
По воскресеньям парк всегда переполнен.
Так в прошлое воскресенье сказал Фердинанд Маркое. Он беседовал в сдержанной манере, прогуливаясь по балкону своей резиденции в Маниле и пожимая плечами перед телекамерами. При этом у него был вид человека, который никогда не любил воскресенья – и парки, соответственно, тоже.
Фердинанд никогда не был тем, кто гоняет футбольный мяч в Рицал-парк по выходным. Он всегда занят делом, даже на праздник Дня Господня.
Политика. Всегда политика. Если не завтрак с представителем "Круппа" – то телефонный звонок из Сингапура, жалобы на последнюю партию жирных молодых людей, доставленных для правительственных мероприятий, или на цены на оружие в Бельгии.
Для семьи Маркое воскресенье никогда не было спокойным днем, а уж последнее оказалось совсем из ряда вон. Рицал-парк был не просто полон: полмиллиона людей стояли плечо к плечу на боковых дорожках, что выглядело как два или три монолитных блока, – и все они требовали голову Фердинанда Маркоса.
Плохи дела на Филиппинах. Ночью в субботу Маркое потерял контроль над армией, и мятежные генералы принялись созывать пресс-конференции, а в воскресенье началась настоящая свистопляска. Бизнес застопорился; а ведь в этом году президентские лицензии на национальные собачьи бега еще не были проданы.
Фердинанд понимает толк в этом деле – от двух до трех миллионов долларов в год за одно рукопожатие с потеющим круглоглазым посредником, который дальше будет иметь дело со всеми собаками, потом беглый автограф на контракте, умывание рук, уход от деталей или передача их Имельде. У его жены отличные коммерческие способности.
Она отлично поладит с Мишель Дювалье, вкрадчивой и экстравагантной женой обреченного Бэби Дока, когда их, в конце концов, поселят вместе где-нибудь на острове Веско, куда, заодно, надо отправить и шаха.
Нам надо найти прибежище для этих людей. Когда их самолет делает вынужденную посадку, они сами начинают лихорадочно озираться в поисках места, где можно жить как в прежние времена и общаться с себе подобными.
Отвратительный образ – маленький остров, не принадлежащий ни одному государству, где не действуют договоры о выдаче преступников, где все соседи признаны виновными, и никакое злодеяние не рассматривается как слишком гнусное.
Представьте себе: люди вроде Маркоса, Дювалье, Иди Амина1 (1Иди Амин Дада – диктатор Уганды в 1971-1979 гг.) в одной компании с Бебе Ребозо2 (2Банкир-мафиозо, доверенное лицо Р. Никсона и друг его семьи.) и Д.Б. Купером3 (3Угонщик самолета, при регистрации назвал себя Дэном Купером. Полиция в сообщении для прессы по ошибке назвала его Д.Б. Купером. Совершил уникальное преступление: угнав самолет, он потребовал 200 тысяч долларов и парашют. Получив требуемое в аэропорту Сиэтла, приказал взять курс на Мексику, а потом выпрыгнул с самолета над штатом Вашингтон. Несмотря на все усилия полиции, так и небыл найден. Выданные ему деньги нигде никогда не всплыли (прим. перев.).) живут в своего рода чудовищной гармонии – со своими слугами и изобилием виски; они навеки отрезаны от тревог внешнего мира.
Использовался Никсоном для "грязных дел" и финансовых махинаций; с помощью завуалированных взяток (например, подарил дочери Никсона Джулии особняк стоимостью 100 тыс. долларов) незаконно получал привилегии для своего бизнеса.
А теперь вернемся к реальности и посмотрим по телевизору новости: несколько сюжетов из Манилы. Обе стороны проявили образцовый экстремизм. Но Фил Хабиб сделал свою работу лучше: Фердинанд отправится на остров Веско еще до следующего полнолуния.
Поверьте мне на слово – и, пожалуйста, перешлите официальную расписку за коричневую сумку с командировочными, которую я вам отправил назад, что было главным образом вопросом дисциплины.
Что касается Гаити: пока нет ни известий от Мика Джаггера, ни свободных комнат в отеле "Грейт Олафссон" – по крайней мере, пока туда не прибудет Мик. Кроме того, мне еще надо повидать некоторых людей в Майами. Все сложится вместе в нужный момент.
Вчера метель намела в тарелку тонны две мокрого снега. Мне пришлось чистить антенну щеткой.
Съемочная группа снимала мою напряженную борьбу со стихией. Хозяин дома, нацист Джей, вышел на улицу, чтобы поиздеваться надо мной, пока я барахтался в сугробах.
У него не было никаких прав на "Большой глаз". Хорошо, что у него не было также возможности огородить его проволокой: это неизбежно ослабило бы сигнал и нарушило связь.
Мы могли бы сделать это, говаривал босс, но это было бы неправильно. Нет смысла искать что-то в небесах, если у вас нет самого тонкого и чувствительного оборудования.
Прошлой ночью я поймал черно-белый сигнал, который даже не записался. Это был старый концерт Джима Моррисона, может быть, пиратское видео. Такие вещи никогда не удается выяснить.
Тарелка принимает сигнал с двадцати двух спутников с запада на восток, с интервалом в шесть-восемь секунд – примерно двести каналов, заполненных старыми фильмами, речами фанатичных поборников Иисуса, новостными прямыми включениями из мест вроде Икс-игрек-зет в Детройте, передачами НАСА из Хьюстона и мексиканскими фильмами для сорокалетних мужчин.
Слишком много отбросов – гораздо больше, чем может вынести психически здоровый человек. С правильным оборудованием – или даже неправильным оборудованием, но искусными руками на пульте управления – вы можете найти собрание речей Генри Киссинджера, лицензионную версию "Глубокой глотки" и "101 знаменитую игру Харлема Глобетроттерса". Этому нет конца: все дни и все ночи без сна в режиме безостановочного автореверса.
Но вы не найдете там концертов Джима Моррисона. Они уникальны – незамысловатые черно-белые кадры с Бешеным Джимом на сцене, старые добрые дни, его голос, как у Фреда Нила, его глаза, проницательнее, чем у Джеймса Дина, и его группа, которая была достойна своего Короля. В моменты подъема The Doors становилась лучшей группой в мире.
Понимание своих возможностей не давало Моррисону покоя всю жизнь. На концертах он был иногда шумным и непристойным, иногда – просто рутинно отрабатывал программу – но обязательно через некоторое время заводился, выходил и танцевал вместе с группой и публикой, и тогда он был более чем уникален. Джим Моррисон мог встряхнуть кого угодно.
На днях мы обсудим имена, которые должны быть записаны в Зале славы настоящего рок-н-ролла – живого, изменчивого королевства, расположенного за пределами владений Элвиса, Чака Берри и Литтл Ричарда, – и тогда разговор пойдет о таких именах, как Боб и Мик, и таких мелодиях, как моррисоновский "Отель".
Слушайте их иногда. Возьмите огромный старый, сжигающий проводку усилитель "Макинтош" и пару мощных колонок, поставьте их в большом пустом доме. Потом встаньте на другом конце зала и почувствуйте, как музыка поднимается через ваши бедра… хо, хо… и потом вы можете уверенно говорить, что однажды слышали, как играют настоящий рок-н-ролл.
24 февраля 1986 года
Гонзо – спасение затонувших ценностей
Шугарлауф-Ки, Флорида. Сегодня вечером телевизоры не работают. Экраны почернели на середине очередной серии "Майами, полиция нравов", как раз в тот момент, когда Дон Джонсон подстрелил кагэбэшного киллера из своего суперсовременного пистолета.
Потом шторм усилился, а настроение людей стало резко падать. Эти недоумки начали избивать друг друга акульими баграми в ночных барах и придорожных тавернах, стоящих вдоль хайвея А1 А. Местные жители могут вынести почти все, но только не срыв трансляции "Майами, полиции нравов".
В такие ночи лучше не отвечать на телефонные звонки. Они могут означать только неприятности: или вашего приятеля прибило на дороге рухнувшим электрическим столбом, или береговая охрана хочет сообщить, что ваш катер украли наркоманы, и минуту назад ворюги передали по радио, что тонут где-то недалеко от Санд-Ки, и что вы – их местный финансовый поручитель, который оплатит спасательную операцию.
В моем случае, речь шла о кораблекрушении, которое потерпели какие-то залетные недоумки. Мне сообщили, что 88-футовая прогулочная моторная яхта под названием "Там-пабей куин" натолкнулась на риф в Хоук-ченнел. Все матросы покинули судно.
Оказалось, что на корабле было всего три человека. Их доставили на берег, и теперь они возбужденно несли какой-то бред о зеленых акулах и коралловых отмелях. Они путано описывали, как их корабль разваливался на части подобно спичечной коробке, как они звали на помощь, отчаянно крича в вышедшее из строя радио.
"Почему бы и нет?" – подумал я. Мы, в конце концов, занимаемся ремеслом – и, кроме того, за свою жизнь я не написал ни одной статьи о кораблекрушении, пусть даже маленьком… кроме того, вокруг болтали о "потерянном грузе" и жестоких законах, утверждающих "права спасателя".
Ни один из этих предметов не казался достаточной причиной, чтобы выходить на улицу в шторм, но ремесло подчиняется собственным законам. Через некоторое время, около полуночи, я обнаружил, что разговариваю с незадачливыми мореплавателями в местном мотеле, где они нашли приют на ночь… а вскоре я был так захвачен этой историей, что нанял 36-футовый катер-"ракету" и на рассвете вместе с капитаном потерпевшего крушение парусника отправился к обломкам, чтобы собрать имущество, которое еще можно было спасти.
– Нам надо двигаться быстро, – сказал капитан, – чтобы добраться туда раньше людоедов. К полудню они разденут яхту догола.
Яркое солнечное утро было жарким. Шторм закончился, и волны в проливе уменьшились до трех футов. Такое волнение на море – для быстроходной "ракеты" пустяк. К моменту, когда мы вышли из бухты, наша скорость достигла сорока миль в час, и через сорок минут мы пришвартовались к "Тампа-бей куин". Яхта сидела днищем на рифе, наклонившись под углом в сорок пять градусов; в корпусе зиял большой разлом.
Не было надежды спасти что-нибудь, за исключением новых нейлоновых парусов, мотора и шести никелированных лебедок, каждая из которых, по словам обезумевшего от горя капитана, стоила пять тысяч долларов. Следовало заняться также 80-футовой мачтой из тика, которую можно было продать в Ки-Уэст по сто долларов за фут. Кроме того, мачта привлекала внимание своей красотой и изяществом.
Когда мы вскарабкались по крутой заиленной палубе, капитан сказал, что нам надо срезать паруса ножом, а своего первого помощника отправил к лебедкам.
– К черту отвертку, – крикнул капитан. – Просто выломай их топором!
Первый помощник не был настроен выполнять приказ капитана. Он заявил, что ему не платят денег уже три недели. Кроме того, на нем были забавные черные кожаные ботинки с высокими каблуками и скользкими кожаными подметками. Из-за них он постоянно поскальзывался и терял равновесие. Время от времени мы слышали крик, а потом – всплеск от падения в воду. Большую часть времени я занимался тем, что втаскивал помощника обратно на палубу; в конце концов, мы с капитаном привязали его стальным страховочным тросом к мачте, что дало ему возможность сосредоточиться на работе.
К тому моменту мне уже надоело потеть, а притягательная таинственность нелепого кораблекрушения давно улетучилась. Капитан – свинья, его первый помощник – сорокалетний юнга из Нью-Джерси, а корабль, скорее всего, краденный… Тем не менее, я здесь, в открытом море с этими людьми, с раннего утра занимаюсь физическим трудом, и все суставы на моих руках сбиты в кровь. Я почувствовал, что пора выпить пива.
Осторожно, как краб, я стал перемещаться по палубе, целеустремленно продвигаясь к переносному холодильнику с холодным пивом, который мы оставили на "ракете". Вот тогда я и увидел приближавшихся стервятников. Они сделали вокруг нас несколько кругов – два голых по пояс бандита в небольшой лодке. Капитан сразу их узнал.
– Помоги нам, Господи, – пробормотал он. – Пришли. Те самые, которых я боялся.
Он нервно поглядел на двух здоровенных бугаев в людоедской лодке и сказал, что ясно видит в их глазах намерение взять нас на абордаж и присвоить себе все добро с корабля.
– Эти ублюдки хуже пиратов, – сказал капитан. – Может быть, нам придется сражаться с ними.
Я пожал плечами и двинулся к холодильнику с пивом. Было очевидно, что капитан сошел с ума, а я потерял ощущение Сюжета. Все, чего я хотел, – это банка холодного пива.
Но пока я добирался до "ракеты", головорезы завершили маневры и пришвартовались рядом. Влезая на борт между мною и ящиком пива, они улыбались как волки. Я глядел на них и про себя клялся никогда больше не поднимать телефонную трубку после полуночи.
– Это было ваше судно? – спросил один из них. – Мы всю ночь слушали по радио ваши вопли. Это был просто позор.
Следующие несколько минут были довольно напряженными, но, когда они истекли, у меня появились два новых партнера и собственный бизнес по спасению имущества жертв кораблекрушения. Условия соглашения не были окончательно доработаны, но его дух был глубоко гуманным.
Капитан вначале отказывался от сотрудничества и хрипло визжал с другого конца корабля, что у него есть друзья в Тампе, которые скоро приедут и всех нас убьют…
Но здесь, на побережье, все так говорят, поэтому мы не стали обращать на него внимания. Выпив все пиво, мы заключили трехстороннее соглашение, по которому капитану предоставлялось время до заката солнца, чтобы забрать все, что он хочет, а потом корабль переходил в наши руки.
Это морской закон, сказали мои новые партнеры. Цивилизация кончается за ватерлинией. За этой границей все мы вступаем в пищевую цепочку, причем не всегда попадаем точно на ее верхушку.
Казалось, что капитан через некоторое время понял это так же, как и я. Его счастье, если он привезет на берег хоть что-нибудь, а я радовался, что мне не перерезали глотку.
Когда мы высадили капитана в порту, где он быстро продал все, что привез, за пять тысяч долларов наличными какому-то кубинцу, почти стемнело. Океан-отец еще раз одержал победу, а я теперь занимался бизнесом спасения имущества жертв кораблекрушений.
3 марта 1986 года
Спасение затонувшего имущества – не мародерство
– Команда провела голосование, и девушка проиграла, так что мы продали ее за два ящика пива на первую лодку, которую встретили за сотню миль к северу от Арубы. Ловцам креветок из Саванны. Они возвращались в порт… Это было четыре года назад, но девушка до сих пор находится в психиатрической клинике недалеко от Уэст.
Капитан лодки из Ки-Уэст
Ки-Уэст, Флорида. Сегодня вечером штормит. Приближается еще один холодный воздушный фронт, и северный ветер закручивает белые барашки на верхушках волн. "Ма-ко", привязанный канатом к дереву прямо напротив моей двери, яростно дергается, как дикий зверь, пойманный в ловушку. Время от времени я выхожу, чтобы проверить узлы. От рывков каната с дерева слетает кора, а мой новый японский ветровой конус под порывами ветра разлетелся в клочья.