Лето, 1978 год. Вся комната заполнена дымом травки. Едва можно различить обшитые деревянными панелями стены. Лампа освещает постер фильма "Томми". На диване тела вповалку, кто-то сидит скрестив ноги на оранжевом ковре. Кто-то обнимается, но так, чтобы не вызывать зависти у тех, кто не обнимается. Все происходит под песню "Пинк Флойд" "Так хочется, чтобы ты была здесь".
Мы с Нетти входим, сдвигаем пару ящиков с пластинками. Приваливаемся к стене у лестницы.
НЕТТИ
(неуверенно)
Ты хочешь уйти?
Я
С чего? Мы только что зашли.
Я беру косяк из чьей-то руки, затягиваюсь, передаю Нетти. Нетти затягивается, передает косяк за экран.
Шаги. Я смотрю на лестницу. По ступеням спускаются коричневые туфельки, темно-зеленые брюки, темно-красная футболка…
Я
КРУПНЫМ ПЛАНОМ
Эй, Дана!
В КАДРЕ ДЕВУШКА
Дана Феррис (16 лет) приближается, улыбаясь. Симпатичная, среднего роста, переносица в веснушках. Серьезная, уверенная в себе. Лицо ее вспотело от танцев.
ДАНА
(удивленно)
Привет!
НЕТТИ
КРУПНЫМ ПЛАНОМ
Меряет Дану взглядом.
Я представляю Нетти Дане.
Пауза.
ДАНА
(поворачиваясь ко мне)
Да, конечно. Почему бы вам двоим не подняться наверх? Встретитесь с моим бойфрендом.
(Нетти)
Я думаю, ты его знаешь. Вы все учитесь в одной школе.
НЕТТИ
КРУПНЫМ ПЛАНОМ
На ее лице тревога.
Мы следуем за Даной по лестнице. На верхней площадке приоткрытая дверь. За ней - яркий свет. Мы также слышим разговор. Знакомый голос рассказывает знакомую историю.
КАМЕРА ОТЪЕЗЖАЕТ
Дверь открывается.
КАМЕРА НАЕЗЖАЕТ
Современная кухня. Под потолком ярко горят флюоресцентные лампы. По обеим стенам, привалившись к столикам, стоят подростки. Смотрят на нас. Дана входит первой, потом Нетти, я - последним. Останавливаюсь. На лице изумление.
КАМЕРА НАЕЗЖАЕТ НА МЕНЯ
Все еще не придя в себя, я качаю головой.
Я
(тихо, на выдохе)
Не может быть.
КАМЕРА РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ НА 180 ГРАДУСОВ
Подростки по обе стороны, а у дальней стены, по центру, Бобби Голтс.
Дана встает рядом с Бобби. Они улыбаются друг другу, Бобби целует ее в маковку. Затем смотрит на меня. Чуть выпячивает челюсть и…
БОББИ
Я как раз рассказывал о тебе и Ранди Коббе. Помнишь? Тот день на берегу?
Все взгляды устремлены на меня.
Так чем вы, парни, там занимались?
Я смотрю на Дану, вижу, как она чуть склонила голову набок, на лице написано недоумение. Вроде бы она что-то об этом уже слышала, но теперь хочет услышать мою версию.
Улыбка Голтса становится шире, челюсть выпирает еще больше, взгляд перебегает от одного подростка к другому.
БОББИ
КРУПНЫМ ПЛАНОМ
Ну?
Я
КРУПНЫМ ПЛАНОМ
Меня бьет дрожь.
11.8
- Продолжайте.
- О чем?
- Расскажите о вашей реакции на слова Бобби.
- Не могу.
- Вы должны.
- Нет… действительно не могу. И вы должны знать, почему.
- Ну, нам известно, что вы устроили на кухне Даны. Но нас все равно интересует ваша реакция… даже если вы солгали.
- Но я не лгал.
- Вы этим и сейчас занимаетесь.
- Чем? Лгу? Я не лгу.
- Разумеется, лжете. Вы лжете, потому что у нас нет информации о том, что это событие действительно было. Мы знаем, что вы и Нетти побыли у Рагнарссонов и ушли в пять минут одиннадцатого, чтобы успеть на автобус. Вы оба прибыли на вечеринку Даны Феррис, вошли в дверь подвала, а потом развернулись, потому что полиция спускалась по лестнице, чтобы разогнать гостей.
- Продолжайте.
- Вы вернулись домой в девятнадцать минут двенадцатого и занялись с Нетти оральным сексом в деревянном форте, который построили с Бобби, когда вам было по десять лет. Потом вошли в дом и успели посмотреть вторую половину специального выпуска Эн-би-си о панк-роке. Нетти пошла домой вскоре после полуночи, а вы заснули на золотистом диване.
- А что потом?
- Вы проснулись без восьми минут шесть, пошли на кухню и выпили стакан воды. Выкурили сигарету, понаблюдали за рассветом, потом поднялись наверх, занялись онанизмом, спустили в носок. В следующий раз проснулись без двадцати десять. Звонил телефон. Нетти хотела с вами поговорить.
- Так о чем вы толкуете?
- О том, что вы лжете. Вечеринка у Даны Феррис была, но для вас она закончилась, едва вы переступили порог.
- Но я не лгу. Я хочу сказать… это произошло. Я не спорю с тем, что мы с Нетти ушли из дома Рагнарссонов в пять минут одиннадцатого, поехали к Дане, увидели копов, вернулись ко мне домой и так далее. Я же с этим не спорю. Или вы меня не слышите?
- Нет.
- Тогда вы ответили на мой вопрос.
- Какой же?
- Вы не властны над тем, что происходит во снах.
- Сны не в счет.
- Почему?
- Они - выдумка.
- Но у них есть последствия. Из-за этого весь сыр-бор, не так ли? Потому-то вы и устроили этот допрос?
- Продолжайте.
- О чем?
- О вашей реакции на слова Бобби Голтса.
- Но это был сон, выдумка. Разве это имеет значение?
- Будем считать, что имеет.
- Но вы знаете, что произошло потом? Вы уже мне сказали. Без восьми минут шесть я проснулся и выпил стакан воды. Вот и вся моя реакция на Бобби - я проснулся.
- Продолжайте.
- А если в будущем у меня возникнет необходимость сослаться на мой сон?
- Вот тогда мы это и обсудим. Но вы должны нам рассказать.
- Или что?
- Продолжайте.
12.1
Сон был важным. Он меня разбудил. Заставил задуматься. Других объяснений нет. Я пришел к выводу, что первые пятнадцать лет я прожил не своей жизнью, моя жизнь до сих пор принадлежала не столько мне, сколько людям, с которыми я рос: моей семье, моим учителям, моим одноклассникам и друзьям. Все это выводило меня из себя. Не потому, что эти люди могли бы оставить меня в покое. Я прекрасно понимал, что такое невозможно. Но мне хотелось выйти из-под их влияния. То есть с тем, что ты чей-то сын, ученик или друг, поделать ничего нельзя, это факт. От этого никуда не денешься. Так что мне предстояло найти новый круг друзей, набраться нового жизненного опыта. Меня мутило от того, что меня судят по поступкам, совершенным в более раннем возрасте, когда я просто не мог поступать иначе. Так что теперь я более всего на свете хотел начать жизнь заново, меняться в соответствии со своими, а не чьими-то еще желаниями. Я хотел обрести личную жизнь. Что-то, принадлежащее только мне. Что-то, поддающееся исключительно моему контролю. И наилучший путь добиться этого, думал я, уйти из юношеского века, начать добровольную ссылку из средней школы.
На следующее утро мы с Нетти встретились в "Ковше", чтобы выпить кофе. Я рассказал ей о сне и моей интерпретации этого сна. Я также поделился с ней своими выводами. И чтобы между нами не возникло недопонимания, не раз и не два указал, что она - исключение в моей стратегии ухода, человек, которого я воспринимаю как моего союзника в поисках новой жизни. Закончив говорить, я приготовился слушать. Знал, у Нетти найдется что сказать. Что-нибудь, не противоречащее моим намерениям, призванное скрасить мою добровольную ссылку. Сделать ее не такой одинокой.
Поначалу в ее голосе слышалось сочувствие. Она знала: меня что-то гложет. По ее словам, она заметила, что я очень уж задумчив, не очень быстро улавливаю суть. Не столь быстро, как раньше, когда мы были детьми. Заявила, что поначалу относила сие на счет гормонов, а потом перешла к так называемой ноше, которая давила на меня. К тому, что этот сон - первое свидетельство того, что копящееся внутри прорывается наружу.
- Твое подсознание переполнено, - промолвила она. - Вот его содержимое и дает о себе знать.
Я согласился, потому что ее слова совпадали с моими ощущениями. Но потом наши пути разошлись. Она подошла к проблеме с совершенно иной стороны. Уход в себя - не выход, мне придется лицом к лицу встретиться с тем, что мне противостоит, черпать силы из того, что происходило и происходит. Я должен разобраться со своим детством до того, как попытаюсь ответить на вопросы, кто я есть и куда иду. И она упорно гнула свою линию, не принимая никаких возражений. Это было ужасно. Пару раз я даже ущипнул себя в надежде, что сейчас проснусь и разговор этот окажется еще одним сном.
Наконец я решил, что с меня хватит. И прямо заявил ей об этом.
- Да пошла ты, Нетти. Кто дает тебе право так разрывать мою жизнь?
Но на самом деле означало это следующее:
- Эй, я-то думал, что ты мне поможешь!
А потом произошло странное. Вместо того чтобы ответить мне тем же: "Да пошел ты!" - Нетти улыбнулась, взяла меня за руку. Пояснила, что далеко не всегда злость - это плохо, и дать волю ярости - значит сделать первый шаг к осмыслению так называемой ноши. Я не мог поверить, что слышу это от нее, хотя мне полегчало после того, как я ее послал. Однако спросил, где она слышала такое о злости, и она рассказала, что в последнее время много читала о снах… почему мы их видим, что они означают. Юнга, Фрейда… других. А потом произнесла нечто такое, от чего злость сменилась страхом, будто я, возможно, сойду с ума, если не попытаюсь разобраться, что же на меня давит. В качестве примера привела Лиззи Борден - женщину с топором. Вроде бы ей даже посвятили стихотворение. О том, как она зарубила родителей.
12.1а Отрывок из дневников Нетти Смарт, т. 10, с. 96–99, 1978 г.
20 августа
Я не знаю, сколько раз я возвращалась к началу моих отношений с этим парнем. К тому времени, когда мы, дети, бегали по округе: я, он, Бобби, Марги - все лучшие друзья, в поисках друг друга. А потом, когда ушел его отец, как он изменился, из самого счастливого парня в мире превратился в надутого, озлобленного говнюка, который может что-то сделать, только если ты его слезно попросишь. Разумеется, Бобби и Марги тоже стали пугающими монстрами. Но он был первым.
И вот теперь он хочет все изменить. Ему приснился этот странный сон о том, что произошло много лет назад, что-то связанное с пляжем, Ранди Коббом и Бобби. Очевидно, из его подсознания что-то рвется наружу. Он так и не извинился за то, как поступил со мной в восьмом классе, за то, что бросил меня. Черт, да понадобилась операция на открытом сердце, чтобы он вновь заговорил со мной! Однако какие-то усилия он предпринял. И я знаю, он сожалеет о том, что все так вышло. Я в этом уверена! Но что теперь?
Да, что теперь? Предстоит большая работа. Я хочу сказать, что этот парень в таком разрыве с реальностью, что сам уже не знает, когда говорит правду. Я до сих пор не могу понять, почему он не хотел идти к Джону и Пенни, чтобы отметить окончание учебы в начальной школе. И почему так расстраивался всякий раз, когда я упоминала бедного мистера Джинджелла. Меня, правда, мучает совесть из-за того, что я показала ему те фотографии. Мне следовало сообразить, что он еще до них не дорос. Может, это его грызло? Может, он - гей? Кто знает?
Я - нет. Я по-прежнему думаю о том дне, когда Джон и Пенни подарили нам камеры. Я думаю, он поступил правильно, учинив им разнос за то, что они показывали недоделанные фильмы, а потом попытались всучить нам эти камеры как награды. Это было круто, хотя думаю, что всякий раз, назвав кого-то лицемером, он должен смотреться в зеркало. Может, в этом ключ к разгадке? Может, он чувствует за собой вину? Не знаю. Я устала писать о нем.
Думаю, грустно, что он осознает все это только сейчас, ведь это трудный путь - возвращаться назад на глазах у всех. В этом, наверное, ирония судьбы. Однако другая моя часть, самая жестокая, находит этот процесс завораживающим. Он показал себя таким мерзавцем по отношению ко мне, когда началась учеба в средней школе. Он и представить не может, какую причинил мне боль. Представить не может.
Вот и для него возвращение в школу пройдет очень болезненно, потому что придется оправдываться перед всеми этими идиотами, такими как Бобби и Синди, перед всеми и перед каждым в отдельности, снова и снова. Что ж, пусть оправдывается! Он должен через это пройти. Я только надеюсь, что ему хватит сил, потому что меня рядом не будет, я ничем не смогу ему помочь. Я пытаюсь заставить себя сказать ему об этом, но не могу. Не хватает духа.
12.2
- Вы согласны с оценкой Нетти?
- Ну, она все это писала, когда ей было… шестнадцать?
- Но в ее словах есть правда?
- Не знаю. Оглядываясь назад, я думаю, все дело во влиянии. Я ненавижу саму идею, когда люди стараются подмять других под себя. Что еще она обо мне написала?
- Все. У нас прекрасный справочный материал.
- Покажите мне что-нибудь еще.
- Будете хорошо себя вести - покажем все. Но сначала нам надо довести дело до конца.
- Да перестаньте, только один кусок! Покажите мне, что Нетти записала на следующий день.
- Ладно. Вот ее запись тремя днями позже. Когда вам исполнилось шестнадцать.
12.2а Отрывок из дневников Нетти Смарт, т. 10, с. 101, 1978 г.
23 августа
С прошлого года он стал заметно выше. Но по-прежнему очень худой. Плюс эта растительность на лице (я полагаю, он старается выпендриться). Он определенно все больше выглядит мужчиной, хотя внутренне остается ребенком. И он очень уж вспыльчивый. Но я могу его понять. В свое время была такой же. К примеру, когда послала ему то письмо с дневниковыми записями. Сейчас я бы никогда этого не сделала. Не потому, что такое письмо вогнало бы меня в краску, - чтобы не травмировать его эмоционально. Он такой хрупкий. Однако интересно, как бы он отреагировал. Став взрослыми, мы многое усложняем.
И в сексе он теперь куда лучше. Я не о том, что он лучше ублажает меня, с этим к нему претензий никогда не было. Но он сам научился получать удовольствие. Думаю, начал понимать, чего хочет. Я спросила его, какой подарок он хотел бы получить на день рождения, и он удивил меня, заявив, что не отказался бы от анального секса. Я сказала ему, что с удовольствием попробую, но он должен убедить меня, что знает, как это делается. Таким толстым членом он может причинить мне боль.
Пора идти на встречу с именинником. О сегодня допишу завтра.
12.3
- Дайте посмотреть остальное.
- Не можем. Нам надо двигаться дальше.
- Да перестаньте!
- Вы занимались анальным сексом?
- Пожалуй что нет.
- И как вас понимать?
- Ну, я разве что вставил палец ей в зад.
- То есть такого анального секса, как вам хотелось, с использованием пениса, не было.
- Мы пытались, но не получилось. Я все испортил.
- Слишком спешили.
- Да. Хотелось, чтобы получилось. А член вдруг стал опадать. Я запаниковал и ткнул слишком сильно.
- Она на вас рассердилась?
- Нет, попыталась успокоить. Я думаю, она поняла. Сказала, что проблема у меня в голове. Сказала, что захочет еще раз попробовать, но перед второй попыткой я должен попытаться разобраться с собой.
- И как она это представляла?
- Сказала, что я должен расслабиться, подумать о своих мотивах. Мне следует посмотреть порнофильм. Где-то она прочитала, что в фильме "Дьявол в мисс Джонс" есть отменный эпизод с анальным сексом. Фильм этот показывают в Блейне, штат Вашингтон, в паре с фильмом "За зеленой дверью", каждый вечер уже пять лет. Его реклама помещена на спортивной странице "Провиденс", в самом низу.
- Почему бы вам не рассказать о том, как вас исключили из средней школы?
12.4
Как я и говорил, тот сон во многом определил непосредственно мой уход из подростковой жизни. Но роль катализатора, конечно, сыграла Нетти. Как и всегда.
В день рождения Нетти повезла меня на пикник. День выдался жарким, и мы поехали в горы на Норт-Шор. Нетти шестнадцать лет исполнилось в январе, так что она могла водить машину. Ее мать позволила нам взять их "форд-универсал". Мы нашли укромное местечко около каньона Линна. Собирались сначала перекусить, а потом заняться анальным сексом.
Место мы выбрали отменное, укрытое от тропы громадной елью, в тени которой стоял густой сумрак. Папоротники, мягкая лесная подстилка, черника. Лучше не придумаешь. Нетти распаковала корзинку для пикника: сандвичи с сыром, бананы, банки с крем-содой, моей любимой газировкой. Я расстелил одеяло. Мы сели и начали с сандвичей.
Откусили по паре раз, и тут Нетти сообщает мне как бы между прочим, что она уезжает.
- Что значит уезжаешь? - поинтересовался я.
- Учиться, - ответила она. - В Англию.
Меня как громом поразило. Я спросил когда, и она ответила - через неделю. Почему она не сказала мне раньше? Таким был мой следующий вопрос. Она пожала плечами.
- Мама решила, что я в последнее время много пережила и мне требуется смена обстановки.
Я гнул свое:
- И ты всегда делаешь то, что говорит тебе мама?
Нетти проглотила кусок сандвича.
- Я согласилась с ней, что это хорошая идея, - ответила она. - И школа хорошая. В той части Англии, где я еще не бывала. Для меня это будет поездкой в неведомые места, приключением.
Какое-то время мы молча жевали.
Я уже понял, что Нетти готовилась к этому разговору. Думаю, ее план состоял в том, чтобы в последнюю минуту обрушить на меня все, чтобы мне не осталось ничего другого, как задавать вопросы, вывернуть мне руки, заставить что-то пообещать. Мне устроили проверку.
- И давно ты об этом знаешь? - поинтересовался я.
- Примерно год. Это элитная школа, и документы надо подавать заранее.
Год! Я так разозлился, что едва не потерял дар речи.
- Но я думал, ты ненавидишь элитные школы, - наконец выдавил я, прекрасно зная, что она никогда такого не говорила, но был убежден, что сказала бы, представься ей такая возможность.
- Я смотрю на это иначе, - ответила Нетти. - Для меня это способ избавиться от всех этих Бобби и Синди.
Логично. Я могу только поаплодировать. Разве я не говорил то же самое пару недель назад в "Ковше" за чашкой кофе? Но опять же ведь это Нетти утверждала, что уход - не выход. Разумеется, она была готова и к этому вопросу:
- Я и не ухожу. Я приняла решение давным-давно, задолго до того, как решила позволить тебе вернуться в мою жизнь.
Вот оно как.
- И потом, - продолжила она, - я решила, что после школы хочу учиться в английском университете. Думаю, буду изучать живопись. В Голдсмитс-колледже, школе Слейда., я еще не решила. Хочу стать художницей.
С этим я тоже не мог спорить. Нетти умела все, а профессия художника - далеко не худший выбор.