Содержание:
Часть первая - Ice-cream and strawberry for kiddy 1
Часть вторая Downlife 14
Эпилог 25
Dmitry FuckOFFskiy
Trip
(роман о нашей эпохе)
Часть первая
Ice-cream and strawberry for kiddy
(читать под песню " Beetlebum" группы Blur и запивать пивом Оболонь "Фан-клуб")
Огромное спасибо за помощь Reene.
После двадцати вся твоя жизнь - это уродливый компромисс, робкая сдача позиций, заканчивающаяся смертью.
(И. Уэлш "На игле")
1
Была холодная осень. Мерзкая холодная вода бесконечно падала с неба длинными соплями. Трупы листьев с каждым днем все больше устилали дорогу под моими ногами. Конец уже сентября. Осень пришла рано. Никогда такого не было. Всегда в эти дни грело солнце и было тепло и сухо. А тут вот такое. Дерьмо, одним словом.
Я стоял на Киевском вокзале одетый в потертые джинсы цвета моря марки "Motor" и старенький черный свитер "4 you", на плече, у которого была маленькая дырка, которая появилась там несколько недель тому вследствие неосторожного курения на квартире у одного из моих друзей. Под свитером была черная тишотка с изображением Че Гевары. Че Гевара был красно-белый и сделан на рынке Петровка, который находится в городе, в котором я родился. На моих ногах были одеты тяжелые гриндерсы "duble-бульдоги" со сбитой кожей на носках, вследствие биения этими носками с металлическими вкладышами разных людей, которые мне не очень нравились. На моих плечах висел старенький рюкзачок черного цвета "Carlton", на котором еще раньше я, как и каждый романтик, нарисовал маркером знак хиппи - знак мира "птичью лапку", в котором было лишь сменное белье, двадцать долларов, старенькая тетрадь со стихами и два CD: "Blur" альбома "13" и "Sigur Ros" альбом "Von", что переводится как "надежда" с исландского. Коробка от альбома "Von" была пустая. Диск находился в CD-рекордере, черные маленькие наушника у меня в ушах. Мне сейчас нужно слушать что-то оптимистичное, что-то о том, что всегда есть надежда и она если и умрет, то последней, после меня. Плохо только, что я не понимаю исландского и могу лишь догадываться о том, что поет Йон Биргинссон играя на гитаре, будто на скрипке. В заднем кармане джинсов лежал билет на поезд "Киев-Лондон" в один конец. Билет предусматривал, что поездом я доеду до Люксембурга, потом буду гулять его грязными доками, пить пиво и ждать несколько часов парома "Принц Филипс", который на протяжении еще нескольких часов будет переправлять меня через Ла-Манш. На пароме я также буду пить пиво и смотреть на то, как берег старенькой Европы исчезает в британском тумане. Потом я должен буду выйти с парому и шагать на bus-stop. Bus отвезет меня в Лондон. Более у меня не было ничего. Я был бедным, одиноким и самым счастливым во всем мире белым человеком. Я был отдан сам себе, сам своей судьбе и своему характеру. Страшный западный мир должен был принять меня таким, каким я был. Он должен был принять меня, а потом уже решать, что делать со мной: или раздавить или обласкать в своих лучах. Холодный сентябрьский ветер играл с моими тогда еще длинными белокурыми волосами. Потом такое явления как волосы на голове мужчины стало для меня из области извращений, и я стал брить голову едва не а-ля скинхэд. Но это произошло через несколько лет, тогда я был молодой и романтический маргинал-бой. Мои глаза смотрели сквозь толстое стекло очков на происходящее. Спустя некоторое время я почти перестал носить очков, которые делали мое не по годам детское лицо взрослым. Это тяжело объяснить, почему вместо того, чтобы стараться выглядеть взрослым, я с процессом биологического возрастания прикладывал все усилия, чтобы меня воспринимали как бейби. Это нравилось старшим женщинам - безусловно. Может это еще вводило в заблуждение потенциальных врагов и конкурентов, этого также нельзя исключать. Испортил я зрение, как и каждый "ботаник" читая ночью с фонарем приключенческие книжки.
Из-за леса шла большая темная туча. На западе шел дождь. Лишь холодный ветер был здесь на Киевском вокзале. Я внимательно смотрел на черную тучу, которая символизировала смуту и перемены. В небе летала черная птица (наверное, ворона), которая издавала какие-то мерзостные звуки (да, это было карканье, именно ворона это была). Возле поезда сидели на лавке два мужика, они ели "подольские" сардельки и пилы "десертное" вино за две гривны тридцать копеек литровая бутылка. Однажды я также попробовал этот напиток. Был День Рождения у одного из моих бывших одноклассников и у меня еще был не окрепший к алкоголю организм.
Мы сели в баре, который мы про себя называли "Блюваловка" и взяли по литровой бутылке на человека и один белый хлеб на все. Бар был студенческим, поэтому и таким дешевым. Пиво здесь можно было взять за сорок центов пол-литра. Помещения бара находилось в помещение, в котором когда-то находилось кафе "Мороженое". Сейчас название изменили, теперь название - "Мимоза". Помещения бара состояло из двух комнат, в которых на стенах висели дешевые репродукции Шишкина, и стоял смог от дыма папирос. В углу бара стоял старенький бухаеш, в котором владелец бара - старый и желтый мужик - крутил классику наподобие "Серенады солнечной долины". Другую музыку он не ставил. Когда кто-то, кто был здесь впервые, просил его изменить музыкальный стиль, это вызвало у него негодования и могло служить поводом для того, чтобы несчастного было выставлено из бара прочь. Нас встретили в баре не очень приветливо. Все дело в том, что мы посетили этот бар две недели назад, напились водки и начали играть пустой бутылкой в футбол. Все закончилось в тот вечер для нас тем, что хозяин вызвал мусоров и набил морду одному из ребят, которого звали Паша. Поэтому, когда мы рискнули появиться в баре снова, хозяин с самого начала предупредил, что ничего крепче чем вино он нам не продаст, что если он услышит хоть один мат от нас, то вызовет милицию. Мы сидели испуганные и тихонько пили свое вино из пластиковых стаканчиков. Потом часть ребят откололась от нас, пошли к ближайшего маркету и купили водки и сладкой воды "Тархун". Мы с Вадиком оставили кафе, и пошли в сторону супермаркета "Сельпо".
После этого мы еще выпили по бутылке пива Оболонь "Экстра". Потом события в моей голове появляются короткими эпизодами.
Эпизод первый: я стою возле станции метро "Либидська". Вадим блюет в кустах, а я купил еще пива и напаиваю им девочку, которая на вид не старше тринадцати лет. Реально ей и есть тринадцать лет. Девочка очень худенькая, у нее желтая куртка и белые волосы. На ногах Доктор Мартинс с красным оттенком. Девочка шла домой из лицея. Как я ее остановил, осталось за пределами эпизода первому. Потом и самая девочка идет из эпизода намбер уан.
Эпизод второй: я еду в метро с Вадиком и мы громко разговариваем. Конечно, наш разговор носит большую смысловую нагрузка:
- Я бля, напился нахуй.
- Да, бля, пизда, бля.
- О, смотри какой хуй стоит, ги-ги-ги.
Конечно, люди на нас смотрят с некоторой враждебностью. Когда один мужчина, который боялся что-то нам говорить, но уже стал выходить на своей станции, сделал нам замечание. Я поднял правую руку в арийском приветствии и крикнул "Хайль Гитлер!"
Эпизод третий: мы с Вадиком едем к нему домой на автобусе, где-то на окраине Минского района. Я громко пою песню группы Гражданская Оборона "По плану".
Эпизод четвертый (последний в тот вечер): я пью у Вадика на кухне отвратительный крепкий чай, потом иду к туалету и начинаю блевать. На следующее утро меня колбасило и было так плохо, что я не мог пить даже чай - все потом выблевывал. Где-то лишь под вечер мой желудок заработал. До того момента, когда поезд должен был ехать, еще было двадцать минут. Возле поезда медленно прошла приятная красномордая тетка, предлагая отъезжающим купить пирожки с мясом или пиво. У меня не было денег и на это. Желудок неприятно напомнил о себе, ощутив запах пирожков. Я не ел ничего с самого утра (ночь я провел у Ани, она дала мне утром чашку кофе и хлеб с сыром, а потом, назвав меня неудачником, выгнала прочь будто собаку). Сняв рюкзак, я достал маленькое яблочко, которое сегодня купил на лотке возле дома, из которого меня выгнала Аня. Оно было кислое и противное, но я хотел, есть, поэтому ел его. Вот пролетели и эти двадцать минут, и я уже сижу в купейном вагоне, на жестком сидении, нет даже смысла говорить о том, чтобы приобрести себе комплект белья - это слишком шикарно для меня. Старая и безобразная проводница ходит по вагону и кричит, чтобы все провожающие шли прочь. У нее небольшие, будто щетка черные усы, которые, наверное, она отращивает специально, так как очень похожа на полячку. Я читал у Генри Миллера, что в начале двадцатого столетия (а точнее в его 20-30 годах) женщины с усами считались сексуальными. Очень много изменилось за эти восемьдесят лет. Когда она проходит рядом, от нее воняет старостью и несвежими фекалиями. Рядом со мной сидит еврей и читает газету. Всю дорогу он будет молчать, есть куриные лапки и читать. Потом снова есть курицу, а потом снова читать. Напротив меня места заняли два англичанина (похожие на бедных студентов с бирмингемского университета имени Сакямуну), которые пьют пиво и что-то говорят друг другу на английском с северным акцентом. Я поздоровался с англичанами и полез на свою верхнею полку. Начал смотреть в окно, пока англичане распаковывали свои бэги. Начинает идти дождик. Сначала маленький, но с течением времени все больший и больший. Мой взгляд вперся в стену с разными надписями.
Через всю стену, большими буквами написано слово "ПИЗДЕЦ, "это очень символично и метко отображает как общее состояние вещей, так и состояние моей души. Немножко ниже, меньшими буквами написанная цитаты из песни группы Ленинград: "Жизнь потеряла смысл, бьюсь головой о пол, сегодня в отставку ушел Борис Ельцин - Боря вернись!"
Я ушел в самого себя, и мое состояние напоминает нирвану. Поезд начинает ехать. Он везет меня прочь. Я побросаю страну. В те минуты я считал, что навсегда. Вдруг, я замечаю Аню. Она бежит по перрону за поездом и что-то кричит. Мое вспотевшее лицо уперлось в грязного стекла. Кажется, я видел каждую ее клеточку, я ощущал ее запах и ее эмоции. Ее белые волосы рвал ветер, а она все бежала, и в наивных голубых глазах ее стояли слезы. Она выкрикивало мое имя), видел это по ее губам). В моих глазах также были слезы. Тогда я думал, что больше никогда не увижу ее. Это был последний случай, когда я проявил эмоции и ощутил боль потери. Потом, находясь на западе и возвратившись в страну (даже в момент встречи с Аней, которую, как свою первую любовь я не мог забыть), эмоций уже не было. Была лишь холодная уверенностью в правильности всего того, что я делаю. Вдруг, она упала, и мой взгляд зафиксировал ее на перроне, оставляя за горизонтом (сцена из классического лирического романа). Я послал ей воздушный поцелуй, которого она уже не увидела. Поезд набирает скорость. Колеса вертятся все быстрее и быстрее. По стене лезет здоровенный таракан, какого англичанин давит пальцем. Все это осталось в память как моменты романтики. Я буду, кажется, помнить те дни всегда. Я бросил эту страну и этот мир. Я ехал в далекий trip, такой таинственный и пугающий. Я не знал, что будет ждать меня. Мое сердце болело за весь мир., который был не таким, каким должен быть. Мир и жизнь в этом мире было настоящей хуйней. Без денег, лишь с верой в самого себя, поезд Киев-Лондон вез маленького Диму.
Отрываюсь от окна и начинаю тщательнее рассматривать своих соседей, с которыми я буду вынужден проехать три дня Европой: Украина, Польша, Объединенная Германия, Нидерланды, Люксембург. Оба англичанина имеют болезненно-бледный вид. Первого из них зовут Майкл. У него рыжие волосы, большой нос и утомленные глаза. Он рассказал мне, что приехал в Киев с другом (которого звали Питером, он выглядел, как и Майкл, лишь волосы у него были черные) писать дипломную работу на тему "Живопись восточнославянских народов в период 12-13 столетия " (я сморщился). Увидев наши бары и пабы (Golden Gate и O`Brain я так понял), увидев цены, они полностью забили на дипломную работу и занимались две недели лишь тем, что пили пиво, водку и снимали девок.
- Как вам наши девки, у вас таких нет.
- Почему же нет, есть.
- Кто? Леди Ди?
- Ты что-то имеешь "против" леди Ди?
- А я что-то должен иметь "за"?
Жили они в отеле "Спорт", что возле Олимпийского стадиона. Еврей, которого звали Миша (Мойша), стыдливо улыбался и старался не принимать участие в нашей беседе. Вообще, как я уже говорил, за весь путь он лишь иногда раскрывал рот. Большую часть времени он провел за чтением толстенной книги, обложка которой была завернута в титульную страницу газеты "Факты". Я снимаю свои гриндерсы. У меня верхняя полка. В таких длинных переездах это хорошо. Я прячу их вместе со своим бегом над полкой. Потом англичане угощают меня пивом. Пива у них много. В основном это "Taller ice" - мое любимое. До вечера мы на трех успеваем выпить двадцать бутылок. В голове приятно гудит и хочется еще развлечений. Вместе с Майклом мы идем в тамбур. Он достает из заднего кармана своих черных джинсов помятый пакет травки. Из кармана рубашки у него появляется пачка "Беломора". Он быстро делает тугой джойнт, не жалея сыпля травку.
- А Питер не будет?
- Нет, он не любит этого, говорит, что от драгс портиться мозг.
- Мозг портится, когда ничего не делаешь.
- Согласен.
Он дает мне джойнт, и я всасываю в себя сладкий и горячий дым. Классная трава. Приход уже через минуту. После меня джойнт берет Майкл. Так он переходит от одного ко второму. Последние два напаса делает Майкл. Все становится ярким. Я думаю о том, какие они классные люди, эти англичане. Ну и что, что уроды и похожи на мистеров Бинов? Мне хочется прижать Майкла к себе и сказать, как я его уважаю. Мне хочется сделать что-то хорошо для него. Но что? Может что-то купить? Надо будет выйти на ближайшей станции и купить минеральной воды и бананов! Да! Именно минеральной воды и бананов! Это объединения, вау! Это будет круто! Через минуту я уже забыл о своей идее и сижу в купе. Мы снова пьем пиво. Сколько того пива у англичан? Трое суток дороги лишь с перерывом для прохождения Украинско-Польской границы. Потом уже идет Европа, и наш поезд летит почти без остановок. Трое суток я пью пиво, выхожу подолбить с Майклом и смотрю в окно. Ночью мы проехали Люксембург с его буржуазными домами. Потом стояли. Ехали. Снова стояли. Я спал. Утром уже были в доках. Какая это была страна? Королевство Нидерландов? Я был пьяный и укуренный уже трое суток, поэтому путался.
Шел дождь. Холодный. Глаза у меня были красные и утомленные. Мы ждали парома. У меня еще было два часа. Я ходил грязными доками и смотрел на грязных птиц и корабли. Нашел какой то центр, где можно было приобрести кофе и гренки. Я взял себе одно кофе и две гренка. Потом пошел в туалет и долго разглядывал в зеркало сначала свое бледное лицо, а потом свой член, который от холода выглядел серым.
Спустился вниз со второго этажа, где находился туалет. Увидел в зале кафе англичан. Они завтракали и пили кофе. Они также увидели меня. Питер начал махать руками, звал меня присоединиться. Я сел вместе с ними. Стол был пластиковый и белого цвета, напоминало это кафе-мороженое окраин родного Киева. На столе пятно от того, что кто-то старательно жег его сигаретой. Купил себе еще одно кофе и брал поочередно из тарелок Питера и Майкла кусочки бекона и жареного картофеля. Кофе был жиденький и отвратительный. Бекон и картофель также. Само кафе не было претенциозным, оно было рассчитано на таких как мы, людей, которые только что проехали всю Европу и сейчас мечтают лишь о запахе кофе, забыв про его вкус. Люди сидели в этом кафе и ждали своего парома, который должен был стать той запятой, которая закончит еще один отрезок в их жизни.
- Еще полно времени, я задолбался ждать этот проклятый паром.
- Ты когда-нибудь плавал на пароме, Дмитрий?
- Нет, а что, есть на что посмотреть?
- Этот целый город! Там куча баров, танцы, фильмы, даже а-ля гостиничные комнаты!
- Для этого всего надо иметь деньги, которых у меня уже нет. Вот допиваю свой последний кофе в Европе.
- А Англия это что, не Европа?
- Но это же не континент.
В помещении, где мы сидели, были большие на всю стену будто в советских гастрономах грязные окна. Я смотрел сквозь них на дождь и на рыжую собаку, которая нашла что-то в коробке из-под бананов и жадно ела. Через час, а может немножко больше, мы уже поднялись на паром "Принц Филиппс". Я впервые видел такие водно-передвигающиеся конструкции, как этот паром. Ничего подобного ни в Украине, ни на просторах бывшего СССР, наверное, не было. "Принц Филиппс" представлял собой огромную восьмиэтажную махину. Первые четыре этажа были отведены под грузовые отделения: через Ла-Манш в них перевозили трейлеры, автобусы, легковые авто и груз. Другие четыре этажа представляли собою целый город с магазинами разного ранга, дешевых и дорогих кафе, ресторанов, двух кинотеатров, театра, гостиничного типа номеров, залов для отдыха и других, социально необходимых для несколько часового путешествия объектов, где пассажиры могли израсходовать свои деньги и отдохнуть. Первое мое впечатление, когда я увидел ЭТО была мысль про "Титаник". Я поднялся лифтом на седьмой этаж), седьмой был полностью отведен под гостиничного типа номера для богатых пассажиров, также там находился довольно фешенебельный ресторан). Первым делом я пошел в комнату для отдыха, которая напоминала зал ожидания на вокзале, различие лишь состояло в потому, что здесь были мягкие и удобные кресла. Бросив свой рюкзак (я не боялся, что его кто-то может спиздить: во-первых, я увидел, что много кто оставляет так свои вещи, таким образом, бронируя себе кресло; во-вторых, возле меня в свои кресла сели Петер и Майкл), я отправился на палубу, для того, чтобы лично сказать "прощай" старенькой Европе. Уже через минут тридцать паром мягко отправился в свой путь через Ла-Манш. Люди на причале махали нам руками и я едва сдержался, чтобы по-хулигански кому-то из них на показать средний палец. Возле меня стояло много людей. Они также махали руками и что-то кричали. У них в Европе остаются друзья, родственники, любимые. У меня в грязных нидерландских доках знакомым была разве что рыжая собака, которую я видел из грязного окна дешевого кафе с ужасным кофе. Европа исчезала в тумане и километрах, но еще долго я видел ее береговую полосу и слышал звуки нидерландского порта. Я пожалел в тот момент, что у меня не было с собою фотокамеры. Был бы замечательный кадр: Европа в тумане, будто в пороховом дыме. Возле меня стоит маленькая старенькая женщина-англичанка, чем-то похожая на мисс Марпл. У нее седые белые волосы и одетая она в черный дождевик. Оно смотрит на меня с приветливой улыбкой. Я стараюсь улыбнуться ей также, но у меня это выходит не очень искренне. Мне тяжело удается улыбаться искренне.
- Оставляете Родину, молодой джентльмен.
- У меня нет Родины (я вздрагиваю от слова "джентльмен").
- Как это так? (Она откровенно удивленна).
- Моя Родина исчезла ровно 350 лет тому.
Я делаю попытку улыбнуться. Она улыбается мене также. Считает, что это такая шутка.
- Хорошо говорите по-английски.
- У нас было наилучшее школьное образование в мире.
Я стараюсь быть вежливым.