Глава 10
– Ты хочешь закончить, как те люди на скамейках, ты этого хочешь?!
Извините, это слова Сэм.
Ясно, продолжайте.
Хорошо. Итак, она восклицает:
– Ты хочешь закончить, как те люди на скамейках, ты этого хочешь?!
Я знаю, что она имеет в виду, но делаю вид, что не понимаю. Догадываетесь почему? Человеческой натуре свойственно пытаться уйти от противоборства, пусть даже на то короткое время, пока звучит:
– Люди, которые пьют на скамейках возле вокзала. Ты хочешь закончить, как они?
Сэм сердито смотрит на меня с дивана, а я стою перед ней как ученик, которого вызвали к директору, вернее, к светловолосой и решительной директрисе. Директрисе, которая, по всей видимости, провела день в размышлениях о своем браке, а не занималась, как ей пристало, организацией собраний. Которая (наверное, во время обеденного перерыва) раздобыла буклеты об алкогольной зависимости и разложила их перед собой на кофейном столике, готовясь к моему возвращению домой. Я слегка задержался, выпил пару пинт "Кроненберга" после работы – как же я сейчас об этом жалею! Даже телевизор выключен. Обычно мы его никогда не выключаем. Я бросаю несчастный взгляд на экран, надеясь, что вдруг он сам собой включится и отвлечет внимание Сэм очередной серией "Обмена домами" или, может, фильмом с Джулией Робертс.
Стальной взгляд Сэм выбивает меня из колеи. Когда же я вижу буклеты, аккуратно разложенные на столе веером, то чувствую себя еще хуже и решаю оттянуть неизбежное.
– Сэм, послушай, насчет вчерашнего. Извини, мне правда очень, очень жаль…
– Не сомневаюсь. Тебе всегда жаль. Ты и в прошлый раз сожалел, и в позапрошлый. – Сэм произносит эти слова отстранение, будто бы уверена, что я способен только на извинения.
Конечно, она права. Сколько раз мне приходилось униженно вымаливать прощение после очередного вызванного пьянкой проступка?
Извини – после того, как я надрался перед началом спектакля, захотел пойти в туалет и решил не возвращаться.
Извини – после того, как я изобразил борца-тяжеловеса на дне рождения ее подруги и вдребезги разнес антикварный столик.
Извини – после того, как полицейские доставили меня домой рано утром; мое предыдущее местопребывание неизвестно. Жена чуть с ума не сошла от беспокойства.
Извини – после того, как я в приступе пьяного гнева разбил соусник.
Извини – после того, как я назвал ее подругу жирной сукой. На ее собственной свадьбе.
Извини – после того, как я сказал отцу невесты, что он надоедливый мудак, когда он попросил меня успокоиться. На той же самой свадьбе.
– Простым "извини" ты сейчас не отделаешься, Крис, – говорит Сэм все с тем же испытующим взглядом. – Я столько раз слышала слово "извини", что с меня хватит.
– А что еще я могу сказать? Мне правда очень жаль.
– Не сомневаюсь. Но теперь я хочу, чтобы ты это доказал.
– Ну пожалуйста, Сэм, я буду меньше пить.
– Слышала раньше.
Конечно. После каждого эпизода с соусником/борьбой/ спектаклем/жирной-сукой-невестой-и-ее-мудаком-папоч-кой, а также многих других – "Сэм, я буду меньше пить".
Каждый раз я давал обещание, искренне собираясь его сдержать, и каждый раз нарушал данное слово. Говорят, что привычка – вторая натура. И конечно, я всегда обманывал Сэм, даже когда она думала, что я пью меньше. На самом деле^я всего лишь это лучше скрывал.
До сих пор. Ситуация вновь вышла из-под контроля, и теперь мне приходится расплачиваться. Осознав это, смотрю жене прямо в глаза. Я готов принять любое предложенное решение. Просто хочу поскорее закончить тягостный разговор.
Сравнение со школой и вызовом в кабинет директора вдруг становится еще более подходящим: ты ждешь наказания, получаешь его и уходишь, ухмыляясь от радости, что все позади. Правда, мое наказание не заканчивается, а только начинается. Хотя пока еще я об этом не знаю.
С улицы доносятся голоса. Двое ругаются, или, может, кто-то один громко вопит в мобильник. Так или иначе, этот тип, похоже, стоит прямо под нашими окнами.
– Ради бога, Сэм, ты слышишь? – спрашиваю я.
– Забудь. Не обращай внимания. Сосредоточься на нашем разговоре.
На минуту воцаряется молчание, по крайней мере в комнате.
– Сэм, послушай, я стану меньше пить, правда. С твоей помощью я…
– Я помогу. Я хочу тебе помочь. Смотри, что я принесла. – Она показывает на буклеты, разложенные перед ней. – Эти люди помогут. С ними ты бросишь пить.
Я хочу открыть рот и сказать, что не собираюсь совсем бросать и нечего преувеличивать. Это был несчастный случай. Неприятный. Не стану же я алкоголиком из-за одного случая. Просто ситуация чуть-чуть вышла из-под контроля. Я не хочу сидеть в комнате, заполненной потными людьми в дешевых ворсистых куртках, и "делиться" с ними своими проблемами. Никуда не хочу идти или что-то делать. Почему я не могу просто пить меньше? Почему ты не можешь поверить, что я стану меньше пить и все устроится? В конце концов, я ведь не алкоголик. Я не просыпаюсь с бутылкой виски в руках и не провожу дни, прихлебывая из жестянки крепкое пиво и оскорбляя прохожих. Ты знаешь, я только иногда слегка перебираю. Дело поправимое.
Но пока я обдумываю все это, а мозг пытается выразить мысли связным и внятным предложением, в котором удалось бы объединить две идеи: "Я не хочу бросать пить" и "Извини, все изменится, поверь мне", Сэм поднимает руку, показывая, что еще не закончила, и говорит:
– Я серьезно, Крис. Тебе нужно что-то делать, причем прямо сейчас. А конкретно – бросить пить. Сию секунду. Я выкинула из холодильника все пиво и вино и готова к тебе присоединиться. Надеюсь, ты понимаешь, что я не шучу. Или тебе повторить по слогам?
– Не надо, – выдавливаю я покаянно, больше всего на свете желая оказаться за пределами комнаты. На самом деле я хочу оказаться за рулем машины, которая переедет того, кто ошивается под нашими окнами и орет.
– Послушай, Крис, – произносит Сэм и тянется к буклетам. – На вот, возьми прочитай.
Она выбирает маленькую брошюру голубого цвета, на обложке которой видны слова "Кто, я" и большой вопросительный знак. Затем открывает ее посредине и протягивает мне. Я беру и радуюсь, что какое-то время мне не придется ни обещать бросить пить, ни пытаться увильнуть от подобного обещания.
"Вы алкоголик?" – вопрошает брошюрка, и далее следуют двадцать вопросов, на каждый – два варианта ответа, "да" или "нет". Вопросы не слишком дотошные, мне не придется выворачивать душу наизнанку. Типа: "Чувствовали вы когда-нибудь угрызения совести после выпивки?" Конечно. А кто не чувствовал? Кто не просыпался утром, ощущая, что вчера вечером облажался по полной программе?.. Ой, оговорился. Вел себя слегка вызывающе.
"Вы пьете, чтобы укрепить уверенность в себе?" Ну да. Разве не в этом весь смысл? Разве люди не для этого выпивают? В конце концов, не зря же алкоголь называют смазкой для успешного общения.
"Бывали ли у вас провалы в памяти в результате употребления спиртного?" И опять я полон скептицизма: назовите хоть одного человека, у которого бы их не было.
Однако я держу эти мысли при себе и покорно сохраняю сосредоточенный вид, пока читаю буклет, хотя на самом деле мне хочется презрительно фыркнуть.
– Ты можешь ответить утвердительно почти на все вопросы, ведь так? – наконец произносит Сэм спустя некоторое время. Вполне достаточное, чтобы я понял, что могу ответить "да" по крайней мере на восемнадцать вопросов из двадцати. Вообще-то не такие уж и глупые вопросы.
– Не на все.
– Почти на все, я сказала.
Не знаю, какую выбрать тактику. Сыграть роль раненого солдата – прекратить сопротивление и сдаться на милость победителя? Или защищаться? В конечном итоге отбрасываю оба варианта, но чувствую, что меня загнали в угол. Мечтаю только об одном – чтобы "разговор по душам" поскорее закончился. Хочу, чтобы новая, решительная и настойчивая особа исчезла и вернулась прежняя ласковая, любящая и игривая Сэм. Невнятно бормочу что-то в ответ.
– И что же написано внизу? – настаивает она. Я уже прочитал, я знаю, что там написано.
– Если вы ответили утвердительно на три или больше вопросов, то тогда вы почти наверняка алкоголик, – отвечаю полным смирения голосом.
– Крис, это не наказание. – Ее взгляд смягчается, будто бы я сам признался, а не повторил слова из брошюрки. – Я не пытаюсь тебя в чем-либо ущемить. Просто чувствую, что тебе нужна помощь. И посмотри, – она достает другой буклет и протягивает мне, – здесь список собраний общества "Анонимных алкоголиков", которые проходят в нашем районе. Видишь, я одно отметила. Оно состоится завтра вечером на Холлоуэй-роуд. Ты можешь зайти туда после работы. Понимаешь, Крис, я вполне серьезно. Я тебе не тряпка и не из тех дур, которых показывают по телевизору в шоу Джерри Спрингера о неблагополучных семьях. Это последний шанс.
Знаю, тебе сейчас несладко – смерть отца и все такое, – тем важнее будет твой поступок.
Я соглашаюсь с тяжелым сердцем. Холлоуэй-роуд. Здорово. Там-то я и встречусь с настоящими алкоголиками, а что, нет? Если уж она решила потребовать, чтобы я присоединился к подобной группе, могла бы и подождать, пока мы не переедем в фешенебельный Челси.
Судорожно пытаюсь найти подходящий ответ, но ничего не могу придумать. И слава Богу, ведь что бы я ни сказал, это только продлит разговор, а меньше всего мне сейчас хочется вести душеспасительные беседы. Даже еще меньше, чем вступить в группу алкашей с Холлоуэй-роуд завтра вечером – а это вам не шутки!
– Ты обещаешь? – спрашивает жена, испытующе глядя на меня. – Обещаешь пойти?
– Да, Сэм, обещаю.
Глава 11
Два фотографа подрались на похоронах Феликса Картера, которые состоялись ровно через две недели после убийства, во вторник двадцатого ноября.
Конечно, эту стычку нельзя назвать полноценной дракой в стиле фильма "Бешеный бык". Скорее небольшая потасовка, совсем ерундовая. Один, рассердившись, толкнул другого – первому показалось, что второй занял его место в похоронной процессии. Толчок был совсем легонький, но, к несчастью, пришелся на верхний карман, где у второго лежал жестяной футлярчик от пленки, и потому оказался болезненным. В пылу ссоры фотограф номер два не сумел отличить результат от намерения и набросился на первого, ладонью сбив очки с его носа. Фотограф номер один всегда комплексовал из-за необходимости носить очки. Нарушив их равновесие, фотограф номер два тем самым разбередил глубокую душевную рану коллеги и спровоцировал взрыв агрессии, совершенно непропорциональный первоначальной обиде.
Несколько минут пара увлеченных спаррингом фотографов безрезультатно размахивала руками, все больше и больше напоминая дерущихся на площадке детей. Наконец фотограф номер три остановил их, вмешавшись в конфликт с хорошо подобранными словами. Настолько хорошо подобранными, что скорее всего они были из какого-то фильма.
Если не считать этого маленького инцидента, похороны Феликса Картера прошли без сучка без задоринки. Собравшиеся знаменитости в нужный момент плакали, родственники покойного скорбели, однако стойко переносили свое горе. Толпы обожателей выстроились вдоль дороги, держа собственные прощальные послания усопшему: от торопливо выведенных на простыне слов "Феликс, покойся с миром" до красивых открыток с текстами песен Картера, вложенных в роскошные букеты.
Печаль оказалась не столь всеобъемлющей, как после гибели принцессы Дианы (нужно признать, люди, подобные ей, – большая редкость), но все же превосходила по силе то чувство, которое охватило нацию после убийства телеведущей Джил Дандо. Скорее всего потому что поклонники Феликса были моложе и более склонны к неконтролируемому проявлению эмоций. Ближайшую параллель можно было бы провести с самоубийством Курта Кобейна. Однако оно случилось в Америке, где все происходит гораздо масштабнее. После гибели Кобейна подростки лишали себя жизни, подражая звезде; после смерти Феликса ни у кого не возникло подобного желания. Конечно, вряд ли это можно считать ярким примером знаменитой британской сдержанности, но тем не менее.
Нам, на Западе, нравится, когда можно точно сказать, чем мы занимались во время смерти той или иной знаменитости. Это почти традиция. Люди старшего поколения с удовольствием вспоминают, что гладили белье, когда услышали об убийстве Джона Кеннеди, или что мыли машину, когда по новостям передали о кончине Элвиса Пресли. В двадцать первом веке большинство людей вспоминает о том, что они делали, когда узнали, что принцесса Диана навсегда покинула земную юдоль.
Сайт gdetybylkogdaumerfeliks. com не был самым навороченным сайтом, да и сама идея не блистала оригинальностью, но все же именно сюда заходили поклонники Феликса, чтобы отдать дань памяти своему кумиру. Сайт стал своего рода виртуальным мемориалом.
Его создала школьница из Камберленда Кейт Саттон. Раньше она была хозяйкой не столь солидного сайта с простым названием katiesutton. com, где размещала фотографии, запечатлевшие стадии взросления любимца семьи – кота по кличке Свервидрайвер. Так его окрестил старший брат Кейт в честь одноименной группы*. Кейт обожала Феликса, и поэтому идея создания посвященного ему сайта возникла у неё сразу же после гибели певца. Вскоре сайт стал одним из самых больших Интернет-ресурсов для поклонников Картера. В самом начале посетители оставляли простые сообщения вроде: "Моя подруга Бет сказала мне в школе, что Феликс умер. Я не могла в это поверить. Я люблю его и всегда буду помнить. Дженни из Маркет-Дипинг". Кейт старалась удалять самые неприятные, как правило, вариации на тему: "Где я был, когда умер Феликс? Стоял над ним с дымящимся пистолетом! Крис Сьюэлл, тюрьма" или просто злобные послания, например: "Праздновал! Ненавистник Феликса, Уординг".
* Группа "Свервидрайвер" образовалась в 1990 году и сотрудничала со звукозаписывающим лейблом "Криэйшн", была типичной для направления "новой британской психоделии", представителями которого также были группы "Май блади Валентайн", "Райд", "Лаш" и "Чаптехауз".
Популярность сайта росла, сообщения стали интересней, и Кейт проводила все больше времени, редактируя и сортируя сообщения, исправляя ужасающее правописание посетителей. Вскоре ей пришлось выделить один раздел для стихов, а другой – для рассказов тех, кто лично встречался с Феликсом (самой Кейт не выпало подобного счастья, но она чувствовала, что очень хорошо знает певца). Еще один раздел она назвала "Мое вдохновение" – для тех, кого жизнь и творчество Картера побудили к созданию вещей, о которых они прежде даже не помышляли. Забота об этом собрании од на смерть кумира дала Кейт возможность почувствовать Феликса частицей самой себя. Девушка осознала, что хозяйка подобного сайта – особенная поклонница, не такая, как все. В результате у нее развилось чувство некоторого самодовольства, что вскоре страшно надоело ее семье.
Если сайт Кейт Саттон явил одну сторону интернетовской медали, отразившей смерть Феликса, то нашлась и другая. Ее появление было неизбежным, особенно в свете того факта, что сенсационное убийство поп-звезды стало, по-видимому, самым первым в эру Интернета, со всеми вытекающими возможностями в плане полной информационной демократии.
Сайт felixzhiv. com так же прямолинейно заявлял о своих намерениях, но был не столь почтителен в их воплощении. На нем люди, которых друзья называют хохмачами, а враги – придурками, оставляли довольно забавные сообщения о том, как видели Феликса, покупающего пластырь в аптеке "Бутс", или пиво в винном магазине "Оддбинс", или кокаин у распространителя наркотиков в Степни.
А еще был давно существующий форум Meejahaw. com, где обсуждались сплетни телевидения и прессы. Его посетители, как правило, люди, связанные с миром глянцевых журналов, обменивались мнениями об убийстве певца в довольно фривольной манере:
› У кого-нибудь есть свежие анекдоты о Феликсе*? [Nistyda@nisovesti.com]
› Есть один, специально для тебя. Что нужно сделать, чтобы вновь собрать "24/7"? ()
› Этот уже слышал. ()
› Лучшее, что смог найти за такое короткое время… ()
› Мы что, поверим в эту версию смерти Феликса? Или она пахнет жареным?
()
› Вы все чудаки. (]
› Теперь, когда его нет, может, поговорим о том, что нам в нем нравилось?
()
› Ага (становится серьезным), это один из видов дезинформации. Как только кто-нибудь умрет, можно говорить, что тебе нравится (откладывает книгу по юриспруденции). Слышал, что он сидел на крэке…
()
› Он употреблял крэк. Но не был наркоманом. ()
› Вы все мудаки! ()
› Наверное, ошибка? Я думал, мы все "чудаки"? ()
* Выдержка из форума naMeejahaw. com, пятница, 15 ноября 2002 года.
Эти сообщения можно считать современным эквивалентом надписей на стене туалета, их оставили с той же целью – спровоцировать, оскорбить. Жизнь Феликса протекала на глазах у публики, такой же оказалась и его смерть.
Глава 12
Там совсем не полным-полно курящих мужчин в рабочих куртках. О нет, это намного, намного хуже.
Где не полным-полно мужчин в рабочих куртках?
На собрании. На том собрании, куда Сэм заставляет меня пойти.
Извините, конечно. Продолжайте…
Разумеется, я решил туда не ходить. Вообще-то я провел весь день, размышляя о том, что могу на него пойти, а с другой стороны – могу и не ходить. Но так как я дал себе возможность выбора, мне легче принять положительное решение, когда наконец подошло время.
Видишь? Так я говорю себе, когда выхожу из метро на станции "Хайбери-энд-Ислингтон". Совсем не трудно. Заметьте, это пока все, что я делаю, – выхожу из метро с намерением пойти туда. Это-то не трудно. Тяжелее будет сидеть в комнате и…
И что? Что мы там будем делать? Когда я иду по Холлоуэй-роуд, меня вдруг осеняет: я не подумал о том, что меня ждет на этой встрече. Наверное, там соберется компания рано постаревших мужчин, которые будут сидеть на пластиковых стульях, похожих на школьные (я уже знаю, что собрание будет проходить в зале церкви), смущаться и кашлять чаще обычного.
Там будут говорить о том, чтобы "поделиться" и "открыться" и о прочих подобных вещах, вроде тех, которыми Триша советует заняться своим утренним гостям. О том, к чему я совсем не привык. О том, что никогда не происходило в семействе Сьюэллов, где отец заставлял "открыться" только особо упрямые банки маринованных овощей.
А после того, как мы откроемся друг другу и поделимся своими проблемами, наступит трезвость. Полное воздержание от спиртного. К нему я готов еще меньше.