Ральф выходит из ванной. Он теперь без рубашки, он ее снял. Волосы у него на груди - рыжевато-коричневые, как у пряничного человечка, который снял свою пряничную рубашку.
- Хорошо принять душ, замечательно освежает. Смыть с себя грязь и пот. А потом растереться жестким полотенцем. - Ральф задергивает занавески, прячась от ночи, которая темная и синяя. Занавески - желтые, цвета меда, и все разрисованы завитками, как будто кто-то мешает мед ложкой.
- Я вообще-то почти не потею, - говорю я.
Ральф не слышит. Он опять ушел в ванную. Он уже не в коричневых брюках. Ну, которые от костюма. Он их снял. Теперь он только в носках и трусах. Он выходит из ванной, ну, то есть не то чтобы выходит совсем - останавливается в дверях. Стоит, улыбается мне. А потом говорит:
- Зря ты не хочешь помыться.
- Я, наверное, пойду. - Я встаю с кресла.
- Ствол, пожалуйста, не уходи. - Ральф стоит в дверях ванной и говорит: - Угостить тебя хересом?
- Лучше соком. Апельсиновым, с газировкой. - Я сажусь обратно в кресло.
- Значит, останешься?
- Если мы сразу займемся делами, - говорю. - Я хочу делать бизнес.
- Замечательно. Вот это по-нашему. Сразу к делу. - Ральф нажимает на кнопки на телефоне. Телефон пищит, как человек, которого заперли в комнате, и он не может выйти. Ральф говорит в телефон: - Э... стакан апельсинового сока с газировкой. Два-один-шесть. - Ральф смотрит на меня. - Я сейчас, на минутку. Ты подожди, хорошо? - Он уходит в ванную. Не закрывает дверь, то есть она остается открытой. Мне слышно, как он поет в душе. Он поет "Напевая под дождем".
Я сижу в кресле, которое совсем неудобное. Сижу, качаю головой. Думаю про себя: ладно. Это же бизнес. Целый день заниматься делами, с утра до вечера. Ну и что?
Ральф поет в душе:
- Танцую голый под дождем.
В дверь стучат. В дверь, которая в коридор. Я иду открывать. Там стоит парень, служащий отеля. Он принес мне апельсиновый сок. В стакане на подносе. Я беру у него стакан с соком. Опять сажусь в кресло. Сижу, пью апельсиновый сок с газировкой и думаю: сейчас мы с Ральфом займемся бизнесом. Интересно, а как это делается? Я же почти ничего не умею. Я только в общих чертах представляю, чем занимаются бизнесмены. Заполняют какие-то документы. Печатают на компьютере всякие бумажки. Считают цифры. Прорабатывают планы. Ведут деловые переговоры с другими бизнесменами. Много кричат. Почти не улыбаются. Смотрят в окно из своего кабинета в офисном здании, высоко-высоко, на двадцатом этаже. Звонят жене, говорят ей: "Сегодня я поздно".
Ральф выходит из ванной. Он совсем голый. Даже без трусов и носков. Волосы на ногах аккуратно причесаны и похожи на полоски на брюках. Его безобразник нацелен прямо на меня, как будто он рад меня видеть. Все же забавно устроен мир.
Я говорю:
- Научите меня, как печатать на компьютере.
- Как печатать на компьютере? - Ральф стоит, уперев одну руку в бок. Рука похожа на ручку на заварочном чайнике. - Научить тебя, как печатать?
- Ага, - говорю. Я сижу в кресле и пью апельсиновый сок. - Я хочу научиться.
- На компьютере. - Ральф улыбается и говорит: - Ствол, ты не мог бы подойти ко мне. Подержать... э... дверь ванной. Ну, чтобы она не закрылась. Пока я...
- Она же открыта.
- Да тут сквозняки, и дверь иногда закрывается сама. От сквозняков. - Ральф говорит: - Она хлопает, и я пугаюсь.
- Нету здесь никаких сквозняков.
Ральф возвращается в ванную и говорит:
- Сейчас будет сквозняк. Потому что сейчас я включу вентилятор. Чтобы разогнать пар. От душа.
Я встаю с кресла. Из ванной доносится шум вентилятора. Подхожу к двери в ванную. Держу ее, чтобы она не закрылась.
- Спасибо. - Ральф выходит из ванной. То есть не то чтобы выходит совсем. Останавливается в дверях. - Так на чем мы там остановились? Да. Как печатать на компьютере. Нет, Ствол, ты еще подержи ее, дверь. - Он уходит обратно в ванную и говорит уже оттуда: - Есть специальная программа. На ней можно выбрать и отредактировать текст. - Он снова подходит к двери. - Непосредственно текст можно печать в режиме вставки и в режиме замены. Набор в режиме замены позволяет заменить существующий текст. - Ральф уходит обратно в ванную. - Фрагменты текста можно выделять при помощи "мыши" и перетаскивать их с места на место. - Ральф снова подходит к двери. Он то подходит к двери, то уходит обратно в ванную. А я стою, держу дверь и слушаю, что он говорит. Он говорит: - Также есть очень полезные опции "копировать", "вырезать" и "вставить". Их можно заранее задать в "умном" режиме, и тогда программа автоматически убирает лишние пробелы, которые могут остаться после удаления выделенного фрагмента. - Ральф ходит туда-сюда все быстрее и быстрее. - И добавляет пропущенные пробелы, когда фрагмент текста вставляют... - Туда-сюда, туда-сюда. У меня уже начинает рябить в глазах. - ...вставляют... - Ральф вдруг резко срывается в ванную и кричит как ошпаренный: - Из буфера обмена. - И больше уже не выходит.
Я качаю головой. Что он там делает, непонятно.
Когда он выходит из ванной, я сижу в кресле, пью апельсиновый сок с газировкой и читаю журнал, который раньше лежал на журнальном столике, а теперь не лежит, потому что я взял его почитать. Журнал называется: "Открытая дверь". Ральф какой-то весь красный и запыхавшийся. Он больше не голый. Теперь он в халате. Он завязывает халат и говорит:
- Ствол, у тебя сигаретки не будет?
Подземная корова
Я поднимаюсь по лестнице, приставленной к стене дома снаружи. Это дом Звездочкиной мамы. А лестницу я украл рядом, в соседнем саду. Я поднимаюсь по лестнице вверх, а во мне поднимается боль. Мы поднимаемся вместе. Боль - внутри, я - снаружи. Поднимаемся до самого верха. Я тихонько стучусь в окно. Это Звездочкино окно, то есть окно ее комнаты, которая в доме. Который дом ее мамы.
Звездочка открывает окно и выглядывает наружу. Лицо у нее удивленное. Она открывает окно и говорит:
- Это ты. - Она шепчет: - Что ты тут делаешь...
- Привет, - говорю. - Я пришел за тобой. Буду тебя спасать. Давай собирайся. Пойдем погуляем.
- Мне нельзя никуда выходить. Мама не разрешает.
- Пойдем, - говорю. - Я тебя буду ласкать и вообще делать приятное.
- Я никуда не пойду. Мне нельзя.
- Ну пожалуйста, Звездочка. Ну пойдем. Мне так хочется поласкаться.
- Не могу. Мне нельзя. - Звездочка качает головой и говорит: - Я никуда не пойду лишь потому, что тебе вдруг хочется поласкаться.
- Ну пойдем, Звездочка. Я тебя очень прошу.
- Нет.
- Мы только чуть-чуть поласкаемся, - говорю. - А потом ты вернешься.
- Я никуда не пойду. - Звездочка говорит: - Если я выйду совсем на немножко, а потом сразу вернусь обратно, то какой смысл выходить? С тем же успехом я могу сразу остаться дома и вообще никуда не ходить.
- Тогда можно я войду к тебе? - говорю. - Мы чуть-чуть поласкаемся там, у тебя. А потом я уйду.
- Нет. - Звездочка говорит: - Если ты хочешь просто по-быстрому поласкаться, а потом сразу уйти, тогда тебе лучше вообще не заходить. Мне вообще непонятно, зачем ты пришел.
- Я только просуну голову в окно, - говорю. - И чуть- чуть поласкаю тебя языком. Я даже не буду входить.
- Нет, не надо.
- Тогда можно я суну в окно безобразника?
Звездочка качает головой.
- Хочу засунуть его в тебя. Ну, как ты любишь.
Звездочка качает головой.
- Да я даже не буду входить, - говорю. - Просто вытащу безобразника, и просуну его в окно, и засуну в тебя.
Звездочка смеется. Я ее рассмешил, сказал что-то смешное. На самом деле мне даже не хочется доставать своего безобразника, и все такое. Мне просто хочется, чтобы Звездочка рассмеялась.
- Ничего не получится. - Звездочка говорит: - Он у тебя не такой длинный, ну, твой безобразник.
- Все получится, - говорю. - Я его тренировал, ну, чтобы он растягивался.
- Ничего ты не тренировал.
- Он у меня очень длинный. Как длинный носок.
- Нет, не длинный.
- Тогда разреши мне войти, - говорю. - И засунуть его в тебя у тебя в комнате.
- Нет.
- Все будет хорошо.
- А вдруг не будет?
- Если он безобразник, - говорю я вполне резонно, - это не значит, что от него будут какие-то неприятности и безобразия.
- От него всегда только одни неприятности и безобразия.
- Да нет, - говорю. - Это просто такое название. Безобразник. А он совсем даже не безобразит, ну, разве что самую капельку.
- Ну...
- Название вещи и вещь - это две разные вещи.
- Он называется безобразником, потому что от него одни безобразия. И неприятности. - Звездочка говорит: - И мы всегда из-за него ссоримся.
- Мы можем назвать его как-нибудь по-другому. Как- нибудь так, чтобы не спорить. И чтобы от него не было безобразий. И тогда, если мы назовем его по-другому, никаких безобразий не будет.
- Все равно он останется тем же, чем был, даже если назвать его как-то еще. - Звездочка пожимает плечами и говорит: - Все равно он останется точно таким же. Другое название - оно ничего не изменит.
- Тогда давай сделаем так, - говорю. - Ты выйдешь ко мне. Все равно, если честно, я ни о чем таком вовсе не думал. И даже не собирался. Я пришел совершенно не потому. Я пришел, чтобы тебя спасти. Как тогда, когда мы спасали ту тетеньку. От того парня, который был злым волшебником. Мы хорошо всех спасаем, правда?
- Это я спасла тетеньку. - Звездочка говорит: - А ты ничего даже не делал. Ты никого не спасал, потому что ты плохо спасаешь.
- Тогда спасайся сама, - говорю. - А я подожду тут, снаружи.
- Тогда это вообще не имеет смысла. Нельзя спасать себя самому, надо чтобы кто-то тебя спасал. Иначе это вообще не спасание. Это просто я выйду наружу. Просто выйду и все, без спасания.
- Тогда выходи. Выходи, Звездочка, я тебя очень прошу. Мы поиграем. И пойдем к Коробку, и возьмем у него таблетки.
- Таблетки. - Звездочка говорит: - Он даст нам таблетки?
- Ага, - говорю.
- Ну хорошо. - Звездочка говорит: - Сейчас только спрошусь у мамы.
Проблема со Звездочкой в том, что если она собралась у кого-нибудь что-то спросить, то она обязательно пойдет и спросит. Спросит что-то такое, чего ей обязательно не разрешат и вдобавок рассердятся. Но Звездочка все равно пойдет спрашивать. А потом на нее непременно рассердятся. Мы все это уже проходили.
Вот как все было. Когда я сказал: Звездочка, выходи просто так, не надо ничего спрашивать у мамы. Она сказала на это... Она вообще ничего не сказала, а просто пошла к своей маме, чтобы спросить у нее, можно ли ей выйти со мной. Это же дурость - идти и спрашивать, когда я ей говорю, что не надо никуда ходить. Но она все равно пошла, разбудила маму посреди ночи, и мама, конечно, сказала "нет". Звездочка вернулась к окну и сказала: прости, Ствол, ничего не получится. Мама мне не разрешила. И тут в комнату к Звездочке входит мама. Подходит к окну, делает сердитое лицо и говорит мне: а ты что здесь делаешь? Я же тебе говорила не подходить к моей дочери. Я слезаю с лестницы и бегу прочь, за угол. Я прячусь там, за углом, и смотрю на дом, на Звездочкино окно. Жду, пока там не погаснет свет. Потом возвращаюсь. Беру лестницу, отношу обратно в соседский сад. Туда, откуда взял. Я же не дурак. Она мне еще пригодится, ну, лестница. Когда я приду к Звездочке в другой раз. Нога немного болит, я ее подвернул, когда прыгал с лестницы. Я возвращаюсь к себе домой. Вот как все было. Я только потратил зря время.
Следующей ночью я предпринимаю вторую попытку спасения Звездочки.
Т-с.
Я опять беру лестницу, и тащу ее к дому Звездочкиной мамы, и приставляю к стене, и поднимаюсь к Звездочкиному окну. Стучусь в окно. Стучусь в окно к Звездочке.
Ну, где ты там?
Тук-тук-тук.
Ну, давай открывай.
Тук-тук-тук.
Вот черт.
- Звездочка, - говорю я, пытаясь ее разбудить. - Звездочка.
Я не люблю ничего говорить о людях, которых нет рядом, но сейчас все равно скажу, потому что Звездочки нет поблизости, и она ничего не услышит, и поэтому можно сказать, ну, что я собираюсь сказать. Про нее, про Звездочку.
А с ней вот какая беда. Я уже два раза приходил к ее дому, к дому ее мамы, где сейчас Звездочка и откуда она не выходит вообще. Потому что ей не разрешают. Когда я был там в первый раз, Звездочка проснулась и сказала, что ей нельзя выходить из дома. Она спросила у своей мамы, можно ли ей выйти со мной, и мама сказала, что нет. А потом, во второй раз, на следующую ночь, когда я пришел к Звездочке, она даже вообще не проснулась. Это неправильно, так не должно быть. И больше я к ней не пойду.
И вообще все неправильно. С тех пор, как я перестал принимать таблетки, у меня все болит. Эта такая боль, внутренняя. От любви к Звездочке, которую я к ней испытываю, и ничего не получаю в ответ, потому что нам даже не разрешают с ней видеться, ну, со Звездочкой. Это боль от любви и еще от того, что я сейчас не могу есть таблетки. Боль поднимается внутри, поднимается вверх и спускается вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, как парень, который лезет по лестнице к окну своей девушки, с которой он больше не может видеться.
Она на месте. Там же, где я ее и оставил. Ну, лестницу. Это уже третья ночь. Я беру лестницу уже в третий раз, а эти люди, чья лестница, даже и не догадались, что я ее лямзил. Хотя я не лямзил, а просто брал ее на время. А потом возвращал на место.
Стучусь в окно, и оно открывается.
Уже хорошо.
Звездочка говорит:
- Что ты здесь делаешь?
- Выходи, - говорю. - И не надо ничего говорить. Просто выходи, и все.
- Нет.
- Не говори ничего, - говорю. - Даже не думай так говорить. Выходи. Без разговоров.
- Видишь, я не одета.
- Тогда оденься.
- Не буду.
- Тогда выходи просто так.
- Нет, не выйду.
- Почему?
- Мне нельзя.
- Я знаю, что тебе нельзя. Ты только об этом и говоришь каждый раз, а я говорю...
- Нет. - Звездочка говорит: - Ты вообще никогда ничего не говоришь. Это я говорю каждый раз. Я всегда говорю тебе, что надо делать. Ты сам потому что не знаешь.
Я качаю головой.
- Знаешь что, моя девочка, - говорю, - у меня есть для тебя одна новость. Отныне и впредь, начиная с сегодня, я буду тебе говорить, что делать. И я тебе говорю: выходи. Без разговоров. Потому что если ты не выйдешь, вот прямо сейчас, я больше вообще никогда не приду, потому что с меня уже хватит. Так что давай выходи.
Звездочка открывает рот, чтобы что-то сказать, но не говорит ничего. Так и стоит с открытым ртом.
Я стою перед ней на лестнице.
- Хорошо. - Звездочка говорит: - Но понимаешь, какое дело. Мне нельзя выходить. Если я сейчас выйду, то, когда я потом вернусь, мама очень рассердится. И будет полный абзац.
- Тогда, значит, не возвращайся. Зачем вообще возвращаться? Что здесь такого, ради чего стоило бы возвращаться? Да ничего здесь такого нет. Мать у тебя - это вообще тихий ужас, и здесь у тебя нет таблеток и нет меня. И зачем возвращаться?
Звездочка пожимает плечами и говорит:
- У меня есть моя комната.
- Ну и что в ней хорошего?
- Ну... - Звездочка говорит: - Может быть, и ничего. Но тут у меня всякие штуки. Вот смотри. У меня есть кассета. - Звездочка показывает мне кассету. - Это ди-джей Нарко-Микс. Очень хороший альбом. И еще у меня есть картинка с Клоуном Подушкиным, которую ты мне нарисовал на мой день рождения.
- У меня есть настоящий Клоун Подушкин.
- У меня есть кукла-девочка и кукла-мальчик. - Звездочка говорит: - И книжка-раскраска. И еще паззл, который с паровым катком.
- Нет, - говорю. - Книжка-раскраска и паззл - они у меня. У меня дома.
- Ну... - Звездочка говорит: - У меня здесь другой, с самолетом. Там не хватает одного кусочка. Он у меня потерялся. Но это не самый нужный кусочек. Там просто небо.
- Он у меня, - говорю. - У меня дома. Ну, этот кусочек. Я его видел.
- Тогда найди его и принеси. - Звездочка говорит: - И мы соберем его вместе, ну, паззл. Здесь, у меня.
- Нет, - говорю. - Я больше сюда не вернусь. Никогда. Меня потому что уже достало. Я уже третий раз прихожу. И что получается? Ты или спишь и вообще даже не просыпаешься, или ты говоришь, что не выйдешь, потому что тебе нельзя, и идешь спрашиваться у мамы, и мама опять говорит, что нельзя. А это неправильно. Мне уже надоело. И если сейчас я уйду, а ты не пойдешь вместе со мной, тогда... в общем, так, моя девочка... я уже не вернусь обратно.
Звездочка молчит.
- Так что пойдем.
- Хорошо. - Звездочка говорит: - Сейчас только оденусь и соберу вещи.
- Не надо тебе собирать никаких вещей. - Я говорю ей: - Выходи и пойдем.
Звездочка говорит:
- Хорошо.
- Ну, чего? Ты идешь?
- Ага.
- Так идешь?
- Да, иду.
- Тогда выходи, - говорю. - И не надо спрашиваться у мамы.
- Не буду. - Звездочка говорит: - Слезай с лестницы.
- И ты слезешь за мной?
- Если ты сейчас слезешь.
- И ты не пойдешь спрашиваться у мамы?
- Нет. Я же сказала, что не пойду. - Звездочка говорит: - А я никогда не обманываю, ты же знаешь.
Я спускаюсь с лестницы. Звездочка идет со мной.
Она идет. Сейчас она спустится вниз по лестнице. И мы вместе пойдем ко мне, и будет там, у меня, и это даже не важно, что у нас нет таблеток, потому что у нас есть мы, и мы любим друг друга, и больше нам ничего не нужно. Так всегда и бывает, когда у тебя с кем-то любовь.
Я сижу на траве. Сейчас ночь, небо синее-синее. Я сижу и смотрю на окно, которое оранжевое. Это Звездочкино окно, и она сейчас спустится, Звездочка. Вылезет из окна, спустится вниз, ко мне, и... только ее почему-то нет.
Она не спускается.
Не выходит.
- Мне разрешили. Я спросила у мамы, и она разрешила мне выйти.
Я поднимаюсь на ноги.
Звездочка спускается вниз по лестнице. Быстро-быстро. Она даже и не спускается по ступенькам, а просто скользит. Вниз по лестнице. Она говорит:
- Она сказала, что мне можно выйти. Я ее разбудила, а она даже не рассердилась.
* * *
Мы со Звездочкой идем ко мне, идем вдоль по улице, по которой мы с ней идем. Идем по улице вместе, вдвоем. Держимся за руки. Потому что мы снова вместе. Она - со мной, а я - с ней. С моей Звездочкой, которая моя девушка, такая маленькая и худенькая, но зато с большой попой. Как раз как мне нравится. Она со мной, со своим парнем.
И мне очень нравится, что она моя девушка, а я - ее парень.