* * *
Санда с покорным видом лежала высоко на подушках. Она вздрогнула, увидев входящего Егора.
- Что случилось? - с порога спросил он.
Санда молча смотрела на него с бесконечной любовью и страхом - слишком велико было это счастье и слишком поздно оно пришло к ней.
- Ничего не случилось, - слабым голосом сказала она, наконец. - Я хотела видеть маму... - И добавила она быстро: - Чтобы она мне почитала.
Егор возмутился: "Ложь без всякой логики, сама себя выдает... С утра ее утомляло чтение, а сейчас ей, видите ли, хочется послушать стихи, для этого она отрывает мать от обеда..."
- Госпоже Моску здесь нечего делать, - резко сказал он. - По крайней мере сейчас.
Он прикрыл за собой дверь и повернул ключ в замочной скважине. Его бросило в краску от собственной смелости, но решение было принято. Он должен все узнать, любой ценой...
- Ну, говори, прошу тебя, - ласково приказал он.
В глазах Санды мелькнул ужас. Столько мыслей проносилось в голове, столько чувств - она спрятала лицо в ладонях. Минуту спустя рука Егора легла ей на лоб.
- Говори же, родная моя, - тихо просил он.
Санда не отрывала ладоней от лица. Дыхание ее стало судорожным, плечи тряслись.
- Ведь и я должен тебе многое сказать, - продолжал Егор. - Доктор посвятил меня в тайну твоего недомогания...
Санда встрепенулась, подняла голову и пытливо заглянула ему в глаза.
- Но прежде, - продолжал он, - я хотел спросить у тебя одну вещь. Ты часто видишь Кристину? Я имею право спросить, потому что я ее - вижу...
Санда потеряла бы сознание, если бы Егор не склонился над ней, не стиснул с силой ей руки. Боль от этого пожатия причащала к жизни.
- ...Я ее вижу, - снова заговорил Егор, - как вы все тут. Но это безумие, Санда, долго не продлится. Вампиру надо пронзить сердце, и я это сделаю!..
Он сам содрогнулся от звуков своего громоподобного голоса. Слова слетали с губ как бы помимо его воли. Еще минуту назад он не собирался так открыто, так беспощадно говорить с Сандой.
- Я думала прежде всего о тебе, любовь моя, - угасающим голосом вдруг проговорила она. - Ты-то ни в чем не виноват, по крайней мере ты должен спастись, уехать отсюда как можно скорее.
- Однако вчера ты просила меня остаться, - заметил Егор.
- Это мой грех, - ответила Санда. - Если бы я могла предположить... но во мне говорила любовь, Егор, я люблю тебя...
Она расплакалась. Егор отпустил ее руки и погладил по голове, по щекам.
- И я люблю тебя, Санда, и ради твоего же блага...
- Нет, не делай ничего, Егор, - прервала она его. - Нам обоим будет только хуже... Тебе особенно... Я за тебя беспокоюсь. Тебе надо уехать, уехать как можно дальше отсюда. Я потому и позвала маму - сказать ей, что ты... что ты в ее отсутствие вел себя со мной... дерзко... Что тебя нельзя больше пускать ко мне в комнату... В общем, чтобы тебе указали на дверь...
Она заплакала еще отчаянней. Егор выслушал ее спокойно, так же ласково, по-братски гладя по голове. Он был готов воспринять самую чудовищную, самую убийственную весть. Но Кристина приказала всего-навсего выгнать его. "И Санда полагает, что делает это для моей же пользы, что так она меня спасет..."
Тут снаружи нажали на дверную ручку. Санда вздрогнула, залилась румянцем. "Краска стыда, - подумал Егор, - значит, еще не все потеряно, чары еще можно перебороть".
- Заперто? Почему? - послышался голос г-жи Моску.
Егор поднялся и, подойдя к двери, заговорил, тщательно подбирая слова:
- Это Санда попросила меня запереть дверь на ключ, сударыня. И не пускать кого бы то ни было из вас. Она боится. Ей надо отдохнуть... Она задремала, и ей приведелась тетя Кристина, ее покойная тетя...
Г-жа Моску не откликнулась ни единым словом, вероятно, там, в коридоре, на нее нашла полнейшая оторопь. Егор вернулся к Санде, взял за руку и, наклонясь, шепотом сказал на ухо:
- Они подумают, что мы заперлись, как любовники. Пусть думают, что хотят. Это тебя скомпрометирует, и тебе придется выйти за меня замуж... Мы должны объявить о нашей помолвке прямо сейчас, Санда...
Г-жа Моску снова затрясла дверную ручку.
- Но это недопустимо! - крикнула она изменившимся голосом. - Что вы себе позволяете!
Санда собралась подняться и отпереть дверь, но Егор обхватил ее обеими руками.
- Господин Пашкевич! - зазвенел голосок Симины.
Егор снова подошел к двери.
- С этой минуты Санда - моя невеста, мы помолвлены, - твердо сказал он. - Она просит моей защиты и не велит открывать никому. Она не хочет сейчас видеть никого, кроме меня...
- Хорошенькая помолвка, заперлись на ключ в спальне! - отчетливо сказала Симина.
Санда с плачем зарылась с головой в подушки. Егор с трудом овладел собой.
- Мы готовы уехать в любую минуту, госпожа Моску, - объявил он. - Санде здесь больше нечего делать...
Он услышал, как удаляются по коридору шаги, и сжал виски ладонями. "Что я сделал? Что сделал?" Как это вырвалось у него вдруг? Откуда вдруг эта смелость и безрассудство?
- Ты не жалеешь, Санда? - спросил он, возвращаясь к ее постели. - Не жалеешь, что поневоле стала моей невестой?!
Она затихла и со страхом в глазах обвила руками его шею. Это было первое движение любви, и Егор снова почувствовал прилив сил, уверенности, счастья.
- Нет, правда, не жалеешь? - еще раз повторил он дрогнувшим голосом.
- Только бы дожить до свадьбы... - прошептала Санда.
XI
Несколько часов спустя Егор встретился в гостиной с г-ном Назарие. Тот казался чрезвычайно взволнованным, в глазах была растерянность, движения - дерганые, суетливые.
- Что происходит? - громким шепотом спросил он. - Хозяйка дома заперлась у себя, вы заперлись у Санды, младшая девочка вообще куда-то пропала... Что происходит?
- Да я и сам толком не знаю что, - устало ответил Егор. - Знаю одно: мы с Сандой обручились. Я люблю ее и хочу забрать отсюда как можно скорее...
Г-н Назарие слушал, ломая пальцы.
- Я боюсь за нее, за ее жизнь, - понизив голос, добавил Егор. - От этих маньяков всего можно ждать - они и задушить способны...
Г-н Назарие прекрасно понимал, что Егор лукавит, что отнюдь не безумие г-жи Моску держит его в страхе. Но все же одобрительно закивал головой.
- Вы очень хорошо сделали, что обручились, - сказал он. - Это кладет конец всем недомолвкам. Теперь никто не посмеет ничего сказать.
Егор не сумел сдержать нетерпеливого жеста.
- Обручится-то обручились, но она лежит в обмороке, - глухо сказал он. - Уже полчаса она лежит в обмороке, и я не смог привести ее в чувство. Ума не приложу, что делать!..
Он зашагал по гостиной, дымя сигаретой.
- Нам надо бежать отсюда, пока еще не поздно. Но сначала ее должен посмотреть доктор... Где доктор?
- Пошел на охоту, - виновато ответил г-н Назарие. - Сразу после обеда и пошел. Я ничего не знал. Только что узнал от экономки... Правда, к вечеру обещал вернуться...
Егор опустился на стул, докурил в молчании.
- Я запер ее на ключ, - резко сказал он, порывшись в карманах и с победоносным видом предъявляя профессору ключ.
"И у него тоже нехороший блеск в глазах, - подумал г-н Назарие. - Как бы он чего не натворил..."
- Разве что они попробуют через окно, - продолжал Егор, глядя в пустоту. - Особенно сейчас, когда скоро закат.
- И что вы намерены делать? - спросил г-н Назарие.
Егор усмехнулся, как бы колеблясь, раскрывать ли до конца свой замысел.
- Пойду поищу Симину, - сказал он наконец. - Кажется, я знаю, где может прятаться маленькая колдунья...
- Я надеюсь, вы не будете воевать с ребенком, - предупредил г-н Назарие. - Я хочу сказать, надеюсь, вы ей ничего не сделаете...
Егор рывком поднялся и взял профессора под руку.
- Вы знаете, где комната Санды? - спросил он, торжественно передавая профессору ключ. - Я попрошу вас охранять ее до моего возвращения. Запритесь на ключ изнутри... Я боюсь их, - шепоптом добавил он. - Как подумаю, что так надолго оставил ее одну...
Они вместе вышли из гостиной, и Егор проводил профессора до комнаты Санды. Дом как будто вымер: ни одной живой души, ни малейшего шума. Шторы на окнах были опущены, как в летний полдень, отчего тишина угнетала еще сильнее.
- Ждите меня и, кроме меня, не открывайте никому, что бы ни случилось, - наказал Егор, отпирая дверь.
Г-н Назарие, волнуясь, вошел. На первый взгляд, серьезных перемен в комнате не произошло. Санда по-прежнему спала глубоким сном - таким глубоким, что дыхания не было слышно.
* * *
Егор направился прямиком в старый каретный сарай. В быстро тускнущем свете из подслеповатых окошек разыскал рыдван девицы Кристины и принялся его осматривать. Рыдван был старый, источенный дождями, с покоробленными сиденьями. Симины там не оказалось. "Спряталась", - подумал Егор, постоял в сомнении несколько минут, прикидывая, где ее искать.
Когда он вышел из сарая, солнце уже тонуло за кромкой поля. "Вот-вот стемнеет, - с тревожным чувством подумал Егор. - Налетит комарьё..."
Решительно не зная, куда идти, он задумчивым шагом побрел наугад к дворовым постройкам. Ни один человек не попался ему по дороге. И это безлюдье, когда кругом дома и всякое хозяйственное обзаведение, выглядело особенно зловещим. Люди, казалось, все побросали и спешно снялись с места - причем совсем недавно. Тут и там - кострища, зола и недогоревший хворост, тряпки, забытые глиняные горшки, навоз и рассыпанное зерно. Тишина тоже свидетельствовала о полном запустении. Ни квохтанья кур, ни собачьего лая.
Он поравнялся со входом в подземелье. В первый день по приезде Санда привела его сюда с целой вататгой веселых гостей, показала каменные ступени времен Тудора Владимиреску и замурованную нишу в глубине, где какой-то их предок безвылазно скрывался три недели и куда верный слуга приносил ему по ночам крынку молока и калач, передавая их через брешь в стене, которую они тоже осмотрели. Сколько воды утекло с того теплого и ясного осеннего дня, когда у Санды лукаво блестели глаза, когда своды подземелья звенели от молодых голосов... Целая вечность отделила его от этой счастливой поры - а прошли-то, подумать только, всего считанные дни.
Он закурил и уже двинулся было дальше, к кухням, как вдруг сзади послышались тихие шаги. Он обернулся. Никого. Но звук шагов раздавался вполне отчетливо, его нельзя было спутать с неясными ночными шорохами. Он подождал несколько секунд, пока в дверях подземелья не возникла Симина. Она шла крадучись, стараясь ступать неслышно. Натолкнувшись на Егора, она вздрогнула, но тут же, заложив руки за спину, чинно подошла к нему.
- Я не разбираюсь в этикетках, - сказала она без предисловий, глядя ему прямо в глаза. - Мама послала меня за бутылкой содовой воды, но там столько разных бутылок... И я не думала, что там так темно...
- С каких это пор тебя стали посылать в погреб за бутылками? - спросил Егор. - Разве слуг не хватает?
Симина пожала плечами.
- Не знаю, что случилось, но осталась одна кормилица. Остальные ушли вон туда, - она махнула ручкой, - кажется, убирать виноград... Есть еще новая экономка, но она заболела... А мне одной очень трудно управляться.
Егор погладил ее по головке, по мягким, теплым, душистым волосам. Девочка стояла смирно, опустив ресницы.
- Мне очень жаль, малышка, что мы оставляем тебя тут одну со всем управляться. Завтра утром мы уезжаем. Санда и я.
Симина слегка отстранилась, выскользнув из-под Егоровой руки, запротестовала:
- Но Санда же больна, господин доктор ее не отпустит.
- Это не болезнь, - возразил Егор, - она просто очень напугана. Ей привиделась покойная тетя.
- Неправда! - выпалила Симина.
Егор рассмеялся. Бросил сигарету, пригладил волосы, потер руки - ненужные, суетливые жесты, - лишь бы показать Симине, что ее вмешательство бессильно.
- Так или иначе, завтра мы едем...
Симина вдруг заулыбалась.
- Мама, наверное, заждалась содовой, - сказала она вкрадчиво. - Не будете ли вы так любезны мне помочь?
"Вот и ловушка", - подумал Егор, и мороз прошел у него по коже, когда Симина кивнула головой на подземелье. Но взгляд ее был так нескрываемо презрителен, что ему волей-неволей пришлось изобразить невозмутимость и ответить:
- С радостью.
Однако ее предложение могло хоть кого озадачить. "Она и не думает скрывать от меня, где была. Уж не послали ли ее и впрямь за бутылкой содовой?.."
- Ну, и где же тут бутылки? - спросил он, спускаясь по каменным ступеням.
Дыхание Симины, шедшей за ним следом, выдавало волнение. "Если она так дышит, значит, я попался", - подумал Егор.
- Они дальше, дальше, - проронила Симина.
Ступени кончились, и Егор почувствовал под ногами влажный песок.
- Погоди, я зажгу спичку, - сказал он.
Симина перехватила его руку - резким, повелительным жестом.
- Еще видно, - сказала она. - Или вы боитесь?
И засмеялась. Ледяные струи ужаса, как прошлой ночью, пробежали по спине Егора. Смех был не ее, не Симинин. И голос не ее - властный, чувственный, женский. Егор сжал кулаки. "Болван", - мысленно выругал он себя. Потом все же чиркнул спичкой и строго, с угрозой поглядел на девочку. Но вызвал только новый взрыв смеха.
- Наш храбрый Егор! - выговорила она с неподражаемым презрением.
Дунула на спичку и пошла в глубину подземелья.
- Когда мы выйдем отсюда, Симина, я тебе надеру уши, - пригрозил Егор.
- Почему же не сейчас? - откликнулась Симина и остановилась, заложив руки за спину. - Посмей только!
Егора затрясло. Непонятная дрожь охватила все члены. "Наверное, так это начинается, так сходят с ума..."
- Если тебе страшно, что же ты не идешь обратно? - прозвучал голос Симины.
Совсем незнакомый голос, совсем чуждый ее маленькому алому ротику! Голос, ядом проникший в кровь Егору, похотью - сумасшедшей, звериной, - отозвавшийся во всем теле. Он зажмурился, пытаясь мысленно вызвать перед собой лицо Санды. Но он не видел больше ничего - один красный туман. Не слышал ничего - один колдовской голос Симины.
- Ну-ну, иди смелее, - приказала девочка.
Следом за ней Егор вошел в кладовую. Еле различимые, стояли по стенам старые, ветхие шкафы. Окошечко под потолком, забранное решеткой, еще чуть светилось усталым, мутным светом. В углу валялись старые корзины, драные мешки.
- Ну, что ты, что? - спрашивала Симина, беря его за руку.
Он не сопротивлялся. Дыхание стеснилось, глаза застлала пелена. Начиналось давнее, долглжданное сновидение, и он тщетно пытался нащупать в памяти момент, когда и зачем он вышел из него, для какой еще другой жизни. "Как дивно, как дивно вот так, с Симиной!.."
- Сядь! - повелела девочка.
Да, давно бы так, броситься на мешки, отдохнуть. Все тело горело, руки дрожали. Он почувствовал опустившуюся рядом Симину.
- Она здесь? - почти невольно вырвалось у Егора.
- Нет. Ей еще рано, - шепотом ответила девочка.
- Но это ее место, да? - допытывался сквозь свой сон Егор.
Симина заколебалась. Потом решила, что бояться нечего: из Егора - такого, с помутненным рассудком - можно было вить веревки.
- Да. Почти там, где мы!
Егор задрожал сильнее, как будто у него началась лихорадка.
- А тебе не страшно? - спросил он.
Симина со смехом приподнялась, потрепала его по волосам.
- С ней хорошо, совсем не страшно. И тебе больше не будет страшно...
- Симина, не бросай меня одного! - взмолился Егор, слепо, отчаянно прижимая ее к себе.
- Успокойся! - прикрикнула на него девочка и, помолчав, зашептала на ухо: - Сегодня ночью не запирай дверь. Она придет на самом деле. Придет к тебе, в постель...
Она расхохоталась, но Егор даже не услышал ее хохота. Все распалось, все поплыло перед глазами, в мозгу, в памяти.
- О, какой слюнтяй! - обругала его Симина. - Тряпка тряпкой. Если бы я ушла, ты бы умер со страху!
- Не бросай меня, Симина, - хрипло умолял Егор. - Накажи меня! Но только не бросай одного!..
Он стал судорожно целовать ее руки. Дыхание было трудным, жарким, на лбу каплями выступил пот.
- Не так, Егор, не так! - подстрекала Симина. - Целуй меня так, как я хочу!
Она юрко прильнула к его губам, вонзив в них свои зубки. В неземной, мучительной неге Егор запрокинул голову, отдаваясь этим поцелуям из меда и крови. Девочка кусала его губы, а ее грациозное, свежее, детское тельце оставалось холодным. Почувствовав кровь, Симина жадно собрала ее языком и тут же вскочила на ноги.
- Даже целоваться не умеет! Вот дурак!
- Да, Симина, - смиренно согласился Егор.
- Целуй мою туфельку!
Она выставила вперед ножку. Трясущимися руками Егор обнял ее голень и покрыл поцелуями.
- Туфельку!
Еще одна сладость - ядоносная сладость унижения! Егор поцеловал ее туфельку.
- Нет, что за дурак! Тебя надо бы высечь! А при мне, как на зло, ничего нет, даже плетки!
Егор тихо заплакал, уронив голову на мешки.
- Не хнычь, слышать не могу! - прикрикнула на него Симина. - Раздевайся!
Егор, размазывая слезы, стал снимать рубашку. Лицо его было в грязных подтеках, вокруг рта - пятна крови. Запах крови окончательно распалил Симину. Она набросилась на Егора, неистово царапаясь и кусаясь. И чем глубже боль проникала в его плоть, тем слаще становились причиненные Симиной раны. Только раз он сказал себе: "Надо бы проснуться. Пора проснуться. Иначе я сойду с ума. Я не вынесу этого, больше не вынесу!.."
- Почему ты не кричишь, почему даже не стонешь? - спрашивала Симина. - Почему не защищаешься?
И она с новым исступлением впивалась в него ногтями. Но Егору не было надобности защищаться. Блаженство, о существовании которого он не подозревал, блаженство, недоступное смертному, давало ему это унижение.
- Трус! - сквозь зубы процедила Симина. - И такой же болван, как другие!.. Не понимаю, как она могла в тебя влюбиться! - И вдруг замерла, словно испугавшись чего-то. Насторожилась.
- Кто-то идет, Симина? - слабым голосом спросил Егор.