Пока мадемуазель Мими наспех готовила ужин, пробило двенадцать.
"Ну вот, - подумал Родольф, - пятнадцатое число позади, и теперь можно считать, что я благополучно миновал Мыс бурь".
- Дорогая Мими, - сказал он, - обнимая и целуя девушку в шею у затылка. - Вы ни в коем случае не могли бы выставить меня за дверь. У вас есть шишка гостеприимства.
XI
КАФЕ БОГЕМЫ
Вот благодаря какому стечению обстоятельств Каролюс Барбемюш, литератор и философ-платоник, на двадцать четвертом году жизни приобщился к богеме.
В те дни Гюстав Коллин - великий философ, Марсель - великий живописец, Шонар - великий музыкант и Родольф - великий поэт (так они величали друг друга) были завсегдатаями кафе "Мои", где их окрестили "четырьмя мушкетерами", потому что они никогда не разлучались. И в самом деле, они вместе приходили и вместе уходили, вместе играли, а иной раз вместе должали хозяину, - словом, это был слаженный квартет, который сделал бы честь Консерватории.
Для своих сборищ они избрали зал, где легко поместилось бы человек сорок, однако, кроме них, там никого нельзя было увидеть, ибо для прочих посетителей облюбованный ими зал сделался совершенно не-Доступным.
Если случайный посетитель заходил в этот вертеп, он сразу же становился жертвою свирепой четверки и спешил унести ноги, не дочитав газеты и не допив чашки кофея, где сливки свертывались от неслыханных афоризмов на тему об искусстве, любви и политической экономии. Четверо приятелей вели такие разговоры, что официант, подававший им, во цвете лет стал идиотом.
Кончилось тем, что хозяин заведения, потеряв терпение, явился к ним и изложил следующие свои претензии:
"1. Господин Родольф, приходя утром позавтракать, забирает в свой зал все газеты, поступающие в кафе, он даже позволяет себе возмущаться, если бандероль на той или иной газете оказывается уже сорванной. Вследствие этого остальные посетители, лишившись возможности ознакомиться с мнением органов печати, остаются до обеда в полном неведении о том, что творится в политике. Так, компания господина Боскета даже не знает имен членов последнего кабинета министров.
Господин Родольф заставил хозяина кафе подписаться на журнал "Касторовая шляпа", который выходит под его редакцией. Хозяин сначала было отказался, но господин Родольф и его приятели стали через каждые четверть часа вызывать официанта и кричать: "Касторовую шляпу"! Принеси нам "Касторовую шляпу"! Тогда другие посетители, подзадоренные их неистовыми требованиями, тоже стали требовать "Касторовую шляпу". Волей-неволей пришлось подписаться на этот ежемесячник шляпной промышленности, благо он выходит с виньеткой и с философской статьей Гюстава Коллина в разделе "Всякая всячина".
2. Означенный господин Коллин вместе со своим другом господином Родольфом, отдыхая от умственных трудов, играют в триктрак с десяти часов утра до полуночи, а так как в заведении имеется всего лишь один столик для игры, то другие особы обижаются, не имея возможности удовлетворить свою страсть к этому развлечению, ибо всякий раз, как господ Коллина и Родольфа просят освободить столик, они отвечают:
- Триктрак занят, зайдите завтра.
Друзьям господина Боскета остается только делиться воспоминаниями о своей первой любви или заняться игрой в пикет.
3. Господин Марсель, забыв, что кафе место общественное, позволил себе перенести сюда мольберт, ящик с красками и прочие свои принадлежности. Попирая всякие приличия, он приводит в кафе натурщиков и натурщиц.
А это может нанести ущерб добронравию посетителей кафе.
4. Следуя примеру приятеля, господин Шонар поговаривает о том, что привезет в кафе свой рояль, в ожидании этого он осмелился предложить посетителям. Кафе спеть хором арию из его симфонии под названием "Значение синего цвета в искусстве". Более того, господин Шонар вложил в фонарь, служащий вывеской, транспарант со следующей надписью:
Бесплатное обучение
вокальной и инструментальной музыке
лиц обоего пола.
Обращаться в контору.
После этого контору каждый вечер стали осаждать какие-то оборванцы и спрашивать: "Как туда попасть?".
Кроме того, господин Шонар назначает в кафе свидания некоей особе по имени Феми Красильщица, и она не раз появлялась тут без чепца.
Поэтому господин Боскет-младший заявил, что ноги его больше не будет в заведении, где происходят такие противоестественные вещи.
5. Мало того что эти господа потребляют только дешевые кушанья и вина, они попытались еще более сократить свои заказы. Под предлогом, будто они установили здесь преступную связь кофея с цикорием, они принесли в заведение спиртовку и стали сами варить кофей, а сахар стали по дешевке покупать вне заведения, что является оскорблением для местной кухни.
6. Тлетворными речами эти господа совратили официанта Бергами (прозванного так за бакенбарды), и означенный официант, позабыв о своем скромном происхождении и пренебрегая всеми правилами приличия, позволил себе обратиться к буфетчице с посланием в стихах, побуждая ее пренебречь материнским и супружеским долгом. По нескромному стилю письма легко было установить, что оно написано под пагубным влиянием господина Родольфа и его произведений.
В силу всего изложенного, к крайнему своему сожалению, владелец заведения вынужден просить компанию Коллина избрать другое место для своих бунтарских сборищ".
Гюстав Коллин, в качестве Цицерона компании, взял слово и a priori доказал владельцу кафе, что все его жалобы необоснованны и нелепы, что, сделав его заведение очагом остроумия, Коллин и его приятели оказали ему великую честь, что их уход приведет к полному захирению предприятия, а между тем, благодаря их присутствию, оно возвысилось до уровня художественного и литературного кафе.
- Но ведь и сами вы, и те, кто приходит сюда повидаться с вами, - все очень мало заказывают.
- Скромность, на которую вы жалуетесь, лишь подтверждает наше добронравие, - возразил Коллин. - К тому же, от вас одного зависит, чтобы мы тратили больше, надо только открыть нам кредит - вот и все.
- Тогда мы значительно увеличим счет, - подсказал Марсель.
Хозяин, как видно, ничего не уразумел, он потребовал объяснений относительно поджигательного письма, посланного официантом его жене. Родольф, которому было предъявлено обвинение в том, что он поощрил эту недозволенную страсть и послужил секретарем, стал горячо оправдываться.
- К тому же, - добавил он, - добродетель вашей супруги - такая непреодолимая преграда, что…
- Еще бы, - согласился хозяин, самодовольно ухмыльнувшись, - моя жена воспитывалась в Сен-Дени…
Словом, Коллин уловил его в сети своего красноречия, и конфликт кончился тем, что приятели дали хозяину следующие обещания: они перестанут сами варить кофеи, "Касторовая шляпа" будет высылаться в заведение бесплатно, Феми Красильщица будет появляться не иначе, как в чепце, стол для триктрака предоставляется отныне компании господина Боскета по воскресеньям с двенадцати до двух часов дня, а главное - друзья будут расплачиваться наличными.
Несколько дней все шло хорошо.
В сочельник четверо друзей явились в кафе в обществе своих супруг.
Были тут мадемуазель Мюзетта, мадемуазель Мими, новая подружка Родольфа, прелестное существо с. необычайно звонким голоском, звучавшим как цимбалы, и Феми Красильщица, кумир Шонара. Феми Красильщица была в чепце. Что же касается подруги жизни Коллина, которую вообще никто никогда не видел, то в этот вечер она осталась дома и, как всегда, расставляла знаки препинания в рукописях супруга. После кофея, который, против обыкновения, сопровождался целым батальоном рюмочек, был заказан пунш. Официант до того отвык от таких грандиозных ужинов, что пришлось дважды повторять ему требование. Феми впервые в жизни попала в кафе и испытывала неописуемый восторг, что пьет из бокала на ножке. Марсель придирался к Мюзетте из-за новой шляпки, происхождение которой казалось ему подозрительным. Мими с Родольфом еще переживали медовый месяц и были заняты безмолвной беседой, которая сопровождалась каким-то непонятным чмоканием. А Коллин переходил от дамы к даме, и с его губ, сложенных сердечком, так и сыпались любезности в духе "Альманаха Муз",
Жизнерадостная компания веселилась и дурачилась вовсю, а тем временем какой-то незнакомец, одиноко сидевший в сторонке за столиком, с интересом наблюдал за нею.
Уже недели две он являлся сюда каждый вечер: из всех завсегдатаев кафе он один выдерживал невообразимый шум, который поднимали богемцы. Даже их самые оглушительные выкрики не выводили его из равновесия, он просиживал в зале весь вечер, покуривал трубку, с удивительной регулярностью выпуская клубы дыма, пристально глядел в одну точку, точно сторожил какое-то сокровище, и выслушивал все, что говорилось за столиком богемы. С виду это был человек смирный и состоятельный, в кармане у него имелись часы, находившиеся в плену на золотой цепи. А однажды Марсель застал его у стойки как раз в тот момент, когда он разменивал луидор, чтобы расплатиться за ужин. С этого дня друзья-богемцы прозвали его капиталистом.
Вдруг Шонар, отличавшийся необычайно острым зрением, заметил, что бокалы у них пусты.
- Господа! - воскликнул Родольф. - А ведь сегодня сочельник, все мы христиане и по этому случаю должны заказать что-нибудь сверхъестественное.
- Коллин, вызови-ка официанта - добавил Родольф.
Философ яростно тряхнул звоночком.
- Что же нам заказать? - спросил Марсель. Коллин изогнулся в дугу и молвил, указывая на женщин:
- Выбрать вина предоставим дамам.
- Что до меня, - сказала Мюзетта, прищелкнув языком, - я не отказалась бы от шампанского.
- С ума сошла! - воскликнул Марсель. - Прежде всего - шампанское не вино.
- Ну и пусть! Люблю шампанское, оно стреляет.
- А я предпочитаю бальзам в корзиночке, - сказала Мими, не спуская с Родольфа влюбленного взгляда.
- Ты забываешься! - заметил Родольф.
- Нет, я только хочу забыться, - ответила Мими, на которую бальзам оказывал совершенно особое действие. Родольф был ошеломлен ее признанием.
- А мне хотелось бы "эликсира любви". Это полезно для желудка, - сказала Феми Красильщица и подпрыгнула на пружинах дивана.
Шонар прогнусавил нечто такое, от чего Феми вся затрепетала.
- Ну что ж! Хоть раз в жизни прокутим сто тысяч франков! - возгласил Марсель.
- Тем более что хозяин обвиняет нас в скаредности. Удивим же его не на шутку!
- Вот именно - закатим роскошное пиршество, - заявил Коллин. - Ведь мы должны беспрекословно подчиняться дамам. Любовь всегда самоотверженна, вино - спутник веселья, веселье - неразлучно с юностью, женщины - цветы, их надо поливать. Польем же! Официант! Официант!
Коллин неистово зазвонил в колокольчик.
Официант прилетел словно на крыльях ветра.
Пока он выслушивал распоряжения о шампанском, о бальзаме и всевозможных ликерах, его лицо выражало все оттенки изумления.
- У меня в желудке пусто, - призналась Мими, - хорошо бы ветчинки.
- А мне бы сардинок и масла, - вставила Мюзетта.
- А мне редиски и кусочек мяса в виде гарнира… - добавила Феми.
- Тогда так и скажите, что хотите ужинать, - заключил Марсель.
- Мы не против ужина, - согласились дамы.
- Итак, подайте нам ужин, - важно сказал Коллин.
От изумления официант покраснел как рак. Он не спеша отправился к хозяину и доложил о том, какие необыкновенные вещи ему заказаны.
Хозяин решил, что молодежи вздумалось пошутить. Но когда вновь зазвенел колокольчик, он самолично отправился в зал и подошел к Коллину, который внушал ему некоторое уважение. Философ пояснил, что они решили отпраздновать сочельник в его заведении, и попросил подать все, что они заказали.
Хозяин молча попятился к двери, теребя в руках салфетку. С четверть часа он совещался с женой, как женщина, получившая утонченное воспитание в Сен-Дени и вдобавок питающая слабость к искусству и изящной словесности, она посоветовала мужу подать заказанный ужин.
- Да и в самом деле, в кои-то веки могут же у них оказаться деньги, - сдался хозяин и распорядился, чтобы молодым людям подали все, что они требуют.
После этого он засел за игру в пикет с одним из своих старинных клиентов. Роковая неосторожность!
С десяти часов до полуночи официант, не переставая, носился вверх и вниз по лестнице. Молодые люди то и дело заказывали новые блюда и напитки. Мюзетта требовала, чтобы ей подавали по английскому обычаю и беспрестанно меняли тарелку, Мими отведывала всех вин из всех стаканов, Шонар уверял, что у него в городе сухо, как в Сахаре, Коллин метал на сотрапезников гневные взгляды, жевал салфетку и щипал ножку стола, принимая ее за ножку Феми. Только Марсель и Родольф не теряли самообладания и не без тревоги ждали развязки.
Незнакомец наблюдал кутеж с каким-то сосредоточенным любопытством, временами губы его приоткрыть как бы в улыбке, затем слышался некий скрип, словно кто-то затворял окно с ржавыми петлями, - это он смеялся про себя.
Без четверти двенадцать конторщица прислала счет. Он достигал невероятной суммы - двадцати пяти франков семидесяти пяти сантимов.
- Теперь давайте тянуть жребий - кому идти объясняться с хозяином, - сказал Марсель. - Разговор предстоит нешуточный.
Взяли косточки домино и решили, что пойдет тот, кому выпадет больше очков.
На беду, жребий пал на Шонара. Он был редкостный виртуоз, но никуда не годный дипломат. В контору он вошел как раз в ту минуту, когда хозяин проиграл своему старинному клиенту. Удрученный тремя проигрышами, Мом был в самом убийственном настроении и при первых же звуках Шонаровой увертюры пришел в неописуемую ярость. Шонар был отличный музыкант, но характер у него был прескверный. Он стал дерзить. Ссора разгоралась, хозяин отправился наверх и потребовал, чтобы ему немедленно же заплатили, иначе он их не выпустит. Коллин попробовал было прибегнуть к своему изысканному красноречию, но когда хозяин заметил салфетку, всю изжеванную Коллином и превратившуюся в корпию, он еще больше распалился и, блюдя свои интересы, святотатственно наложил руку на дамские шубки и ореховое пальто философа.
Между молодыми людьми и хозяином завязалась ожесточенная перестрелка - с обеих сторон летели оскорбления и брань.
Тем временем девушки болтали о нарядах и любовных делах.
Но вот сидевший неподвижно незнакомец зашевелился, он встал, сделал шаг, потом другой, затем зашагал, как все люди, подошел к хозяину, отвел его в сторону и стал что-то шептать ему. Родольф и Марсель впились в него глазами.
Наконец хозяин удалился, предварительно сказав незнакомцу:
- На это я, конечно, согласен, господин Барбемюш. Столкуйтесь с ними.
Господин Барбемюш приблизился к своему столику, взял шляпу, надел ее, затем повернулся вправо и стремительно подошел к Родольфу и Марселю, он снял шляпу, поклонился молодым людям, отвесил поклон дамам, вынул из кармана платок, высморкался и робко заговорил:
- Простите меня, господа, за нескромность. Мне уже давно хотелось с вами познакомиться, но до сих пор все не удавалось заговорить с вами. Позвольте мне воспользоваться этим счастливым случаем.
- Пожалуйста, пожалуйста, - ответил незнакомцу Коллин.
Родольф и Марсель молча ему поклонились. Не в меру утонченная щепетильность Шонара чуть было не испортила все дело.
- Позвольте, сударь, - начал он заносчиво. - Вы не имеете чести быть с нами знакомым, поэтому неприлично… Не будете ли вы добры одолжить мне немного табачку?… Впрочем, я тоже не возражаю…
- Господа, - продолжал Барбемюш, - я, как и вы, подвизаюсь на поприще искусства. Насколько я понял но из ваших разговоров вкусы наши совпадают, мне страшно хочется подружиться с вами и встречаться здесь по вечерам… Хозяин - скотина, но я сказал ему несколько веских слов, и вы можете спокойно удалиться… Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии вновь встретиться с вами здесь и примете небольшую услугу, которую…
Шонар покраснел от негодования.
- Он хочет воспользоваться нашим положением, - заявил он, - на это никак нельзя согласиться. Он заплатил за нас. Я отыграю эти двадцать пять франков на бильярде, да еще дам ему десять очков вперед.
Барбемюш принял вызов и догадался проиграть, этим благородным поступком он завоевал расположение богемы.
Расставаясь, условились встретиться тут же на другой день.
- Итак, мы ему ничего не должны. Честь наша спасена, - сказал Шонар Марселю.
- Можно даже опять заказать ужин, - заметил Коллин.
XII
ПРИЁМ В КРУЖОК БОГЕМЫ
В тот вечер, когда Каролюс заплатил из собственного кармана за ужин, съеденный богемцами, он направился домой вместе с Гюставом Коллином. Наблюдая за пирушками четверых друзей, Каролюс особое внимание обращал на Коллина и давно уже чувствовал влечение к философу, не подозревая, что ему суждено впоследствии сыграть по отношению к этому Сократу роль Платона. Поэтому-то Каролюс и обратился именно к Коллину, когда решил попросить ввести его в кружок богемы. По пути Барбемюш предложил своему спутнику зайти в ночное кафе и опрокинуть по рюмочке. Вопреки ожиданию, Коллин не только отказался, но, когда они приблизились к этому заведению, даже ускорил шаг надвинул свою философскую шляпу на самые глаза. Почему вы не хотите зайти? - спросил Барбемюш настаивая деликатно, без назойливости. У меня есть на то причины, - ответил Коллин. - том заведении служит конторщица, любительница точных наук, и у меня с ней непременно завяжется долгий разговор. Во избежание этого, я никогда не появляюсь здесь ни в полдень, ни в другое время дня. Дело объясняется очень просто, - бесхитростно добавил он, - мы с Марселем жили тут поблизости.
- А все-таки мне очень бы хотелось предложить вам бокал пунша и немного поболтать. Не знаете ли вы здесь местечка, где вы могли бы появиться, не испытывая затруднений… математического порядка? - добавил Барбемюш, считая долгом быть чертовски остроумным.
Коллин на мгновение задумался.
- Вот в том подвальчике я чувствую себя, пожалуй, свободнее, - ответил он, указывая на винный погребок.
Барбемюш поморщился, он, видимо, колебался.
- Приличное ли это место? - проронил он.
Его вежливый, холодный тон, молчаливость и сдержанная улыбка, а в особенности часы и цепь с брелоками - все это навело Коллина на мысль, что его новый знакомый - чиновник какого-нибудь посольства и потому боится скомпрометировать себя.
- Не беспокойтесь, никто нас не увидит, - успокоил его Коллин, - в это время весь дипломатический корпус уже спит.
Барбемюш решился войти, но, если говорить начистоту, очень жалел, что у него нет при себе накладного носа. Для вящей безопасности он потребовал отдельный кабинет, а стеклянную дверь завесил салфеткой. После таких мер предосторожности он, видимо, немного успокоился, был заказан графин пунша. Под влиянием вина Барбемюш сделался общительнее. Рассказав кое-что о себе, он выразил надежду, что его официально примут в кружок богемы, и попросил Коллина помочь ему осуществить этот честолюбивый замысел.
Коллин ответил, что лично он весь к услугам Барбемюша, однако не может ничего ему гарантировать.
- Обещаю вам свой голос, - сказал он, - но за друзей решать не берусь.
- А почему бы, собственно, им не принять меня в свою компанию? - возразил Барбемюш.