Но вот теперь ей весело не было нисколько. Ей воспользовались, ее предали и т.п. Все что в ее голове проносилось было возможно подогрето и ее учебой, а может просто с головой не в порядке, но не суть. Вдруг она перестала говорить ему голосом прежним, изменился тон и взгляд стал тяжелее. Подошла к ларьцу, открыла его и стала раскладывать нарядные свертки, продолжая свое повествование.
После Крещения Русь не утратила язычество полностью. Напротив, остатки его сохранились, у кого в обрядах, у кого в учениях, которые время от времени выливались в секты, иногда в достаточно веселые, иногда нет. Появлялись такие как хлысты, чье "Богослужения" представляли собой радения: люди доводили себя до экстаза плясками, кружением, били себя прутьями, палками, цепями. В некоторых сектах радения исполнялись вполне по-язычески, в чём мать родила. Иногда хлысты съедали сосок выбранной девушки. Это считалось высшей хлыстовской "святыней". А запрещение блуда ничуть не распространялось на общие оргии: после радений свечи гасились, и в темноте устраивался "свальный грех". Забеременеть от неизвестного отца признавалось "от бога". Такая женщина объявлялась новой "богородицей", а зачатые в ритуалах дети должны были стать "христами" и "пророками".
Власти хлыстов выявляли, пороли, целыми "кораблями", т.е. сектантскими общинами, ссылали в места не столь отдалённые, но тем самым разносили заразу на новые территории. Хлысты учили, что чем больше грех, тем больше и искреннее раскаяние (а значит, и приближение к царству небесному). Многие сектанты, попросту прикрываясь своим учением, оттягивались под всевозможными пороками от пьянства до масштабного "свального греха" (оргии).
К началу XIX века секты расплодились самым невероятным и причудливым букетом: "христовцы", скопцы, богомилы, монтане, контовщики, молельщики, купидоны, вертуны, прыгуны, телеши, ляды, дырники, наполеоновы дети, духоборцы, иконоборцы и т.д.
А Юродивый тем временем засыпал, постепенно убаюканный ее монотонной манерой речи. Она же тем временем развернула свертки, и стала раскладывать человеческие кости, достала еще череп и стала пристально смотреть в его глазницы, продолжая рассказывать свою историю.
Скопцы стали оппозицией хлыстам. Скопцы – это темные фанатики. Мужчин они подвергали кастрации и порой даже еще более радикальному калечению. Женщины также подвергались варварскому обезображиванию, делающему их неспособными к деторождению и кормлению детей. Скопчество было одним из самых тяжелых последствий религиозного фанатизма, конечно, скопцы базировали свое учение на туманных библейских текстах, которыми и до них, но в другой форме, различные ловкачи и мошенники, а то просто темные люди, оправдывали свой обман и преступления. Первые достоверные сведения о скопничестве доносятся со времен Петра, их основатель, Кондратий Селиванов, отошел от хлыстов и начал проповедовать прямо противоположные идеи: отречение от секса, курения, вина, танцев, игр (даже от шашек с шахматами). Сам он погиб в заключении в Суздальском монастыре в 1832 году, но стал весьма популярной личностью. Портреты Селиванова красовались в каждом скопческом доме, его обычно изображали старцем в темно-синей одежде с соболиной опушкой и с белым платком, повязанным вокруг шеи. Аскетические глаза строго глядели с худощавого, безбородого лица. Почитали скопцы еще и Акулину Ивановну, легендарную монахиню времен Петра I, изгнанной из своего монастыря и, по слухам, также принадлежавшей к скопчеству. Благочестие испытывали пред апостолами Лукой и Иоанном, так как те изображались безбородыми, что и дало скопцам повод считать их первыми приверженцами своего учения. Скопцам в ссылке было запрещено покидать поселения, но им разрешали проводить собрания, так как считали их совершенно безопасными.
Долго, очень медленно рассказывала она эти странные сказания, и Юродивый в тот момент уснул. Сквозь сон доносилось, что на этих собраниях славились *прекрасные* идеи, а чтобы эти идеи осуществлялись не только на словах, но и на деле, происходил обряд кровавого "крещения" – мужчинам удалялись половые органы, женщинам – соски (особо рьяные удаляли груди и большие и малые половые губы). В секту принимали целыми семьями – одновременно оскопляли и мужчин, и женщин, и детей. Эти семьи после посвящения не распадались, а образовывали хозяйственные ячейки, которые сами скопцы называли гнездами. Так собственно и осуществлялся постулат Селиванова о том, что человек должен быть подобен ангелу и потому должен стать бесполым существом.
Свечи догорали, и продолжая рассказывать эту красочную историю и видя, что Юродивый уснул, она стала колоть его булавкой, чтобы он проснулся, и чтобы не пропустил ничего
–Для мужчин они практиковали посвящение "за одной", "за двумя" и "за тремя печатями", что соответствовало частичному или полному лишению срамных органов. Для женщин одна или две "печати" означали удаление молочных желез. Еще более высокой ступени "посвящения" достигали те, кто принимал "печати огненные", попросту это выжигание раскалённым железом.
На этих словах сон у него окончательно сняло рукой.
Скопцы подмяли под себя меняльный (ростовщический) бизнес-продолжала она. Изощрённый ум и жадность евнухов помогали наживать капиталы, а наследников заведомо не было, деньги всех "посвящённых" оставались у тузов секты. Богатства собирались колоссальные. За согласие "посвятиться" они выкупали на волю крепостных, предлагали желающим ссуды для открытия своего дела. Окручивали должников, угрожая по суду отправить их в тюрьму. У скопцов действовала собственная разведка, которая выискивала разорившихся хозяев, промотавшихся игроков или людей, мечтающих о дорогом приобретении. Через подставных лиц им выделяли нужные суммы и, вроде бы, "забывали", пока не нарастут проценты. Сократить долг можно было по определённой таксе: "посвятиться" самому, уговорить родных, знакомых.
Деньги, которые были для скопцов важнейшим средством для защиты от враждебного окружения, не распылялись, а наоборот, концентрировались: когда одно гнездо вымирало, имущество переходило скопцам следующей волны. Подпольные счета и капиталы направлялись на вознаграждение людям, согласившимся на оскопление, а также на подкуп нужных чиновников.
Она внимательно смотрит ему прямо в глаза, встает и уходит на кухню, включает огонь и громко продолжая свои словно вычеканенные фразы.
–С властями сектанты умели находить общий язык– скопцы распространились по Тульской, Тамбовской, Орловской губерниям, угнездились в Костроме, Саратове, Самаре, Томске, Москве. Влезли и в Санкт-Петербург, где знать пресытилась обычным развратом. Знать тянуло к чему-то более острому, опасному, болезненному, в секте их любопытство вознаграждалось сполна. Тут воочию соприкасались с людьми, прошедшими страшное и неведомое. Особо ценным гостям разрешали скрытно полюбоваться, как калечат соблазнившихся мужиков и девок. Иногда и некоторых больных на голову гостей самих влекло в пропасть.
И вот экскурсия в историю русского извращенства прекращается, начинается экскурсия о истории ее семьи. О том, что кости, которые она достала, это ее предок, что отошел от молокан и ушел в мирскую жизнь. Вёл тот предок столь дикий образ жизни, что был проклят и предан анафеме. Рассказала, как человек, которому принадлежали эти кости подхватил сифилис и умирал, пока не встретил на своем пути надежду. А отчаявшийся далеко пойдет. И да, его спасением было новое учение, что уничтожило бы в нем мужской срам и очистило бы дух.
Как на собрании в субботу, в молитвенном доме, собрались в белых одеяниях участники. Сначала один из присутствующих читал положенные молитвы, затем лучшие ненцы затягивали духовные песнопения. Припев подхватывался всей общиной, причем каждый из присутствующих в такт ударял в ладоши. Внезапно раздается электризующий всех возглас кого-либо из присутствующих. – О. дух, святой дух! Это восклицание служило призывом к пляске, к "божьей работе". Сначала все прыгали и кружились в общем хороводе, держа друг друга за руки, позже начиналось верчение в одиночку. Движения становились все быстрее и быстрее. В этом безумном верчении лица сливаются, а развевающиеся молитвенные сорочки шуршат, подобно парусам. И снова образуется круг. Присутствующие становятся, глядя друг другу в затылок и, подпрыгивая, движутся по этому кругу. Затем "святые", или "белые голуби", как они себя называют, ставши в круг плечом к плечу, начинают прыгать справа налево. Четыре или восемь человек становятся по углам помещения. Оттуда они прыжками поодиночке или попарно подвигаются к середине зала и таким же образом возвращаются обратно на свои места. Танцы эти длятся до полного изнеможения и, в конце концов, доводят скопцов до состояния безумного экстаза. Постепенно скопцы входили в транс, кружились отдельно, издавали бессвязные вопли, у иных начинались плач или истерика. Когда и становится желанным столь дикий ритуал. И как тот чьи кости она разглядывает, после этого обряда очистился, сифилис не помешал прожить еще долго, вёл ее предок послушнический образ жизни и всем своим видом подавал пример, потому что избавился от греха плотского и обрел спасение. Потому его кости и лежат в большом почете, как напоминание о очищении.
Скопцы вымерли, но пример их чистоты навсегда запомнится, любимый.
Нет, конечно, потрясающие знание родословной и семейных истории, но дальше был полный треш.
–Ты опорочил меня, но тебя еще можно спасти, нужно лишь унять плоть, и я останусь для тебя последней, единственной истинно любимой-звучит в полумраке свечей. Ее глаза не блестят, в них счастье и покой, он бьется на кровати как рыба, мычит и в принципе очень даже против возможности очистится и быть счастливым духовно. Она возвращается с кухни, держа раскаленный нож, нагретый на газу, и радостно восклицает– и очистится твое тело, а потом опять будем вместе, чтобы не искушал нас лукавый невоздержанием нашим, на то воля божья будет, а коли выдержишь печати огненные, так самый чистый будешь. Мне сон был вещий, приведут тебя ко мне, и будем мы навеки.
Сказать, что в его взгляде на нее в тот момент была ненависть-это мало сказать, там одно отчаяние было (зеркало стояло напротив) и я снова смотрю как она медленно подходит к его трепыхающимся ногам. А еще почему-то внутри он на секунду почувствовал раскаяние и жалость к этому безумному существу, которое полюбил за эти заплаканные счастливые глаза василькового цвета. Он орет, насколько это позволяет кляп, и слышно шипение раскаленного металла.
Звучит мой ор, примерно – А-а-а-а-а!!
Потому что видеть, как она медленно подходит с покрасневшим ножом в темноте – пострашнее всяких Тихих холмов будет.
Из-за этого проклятого сна я снова вижу, как она оскопила Юродивого. И почему она оказалась в моем сне, с чернющими глазами, жуткой улыбкой и покусанными руками, кричащая мне непонятные фразы?
И да, я не знаю, как помочь Юродивому. В тот момент, когда она кромсала его, он осознал, что она-это его настоящая любовь и какой он мудак, раз не понял насколько она его любит. И как он хочет быть с ней. Правда он еще хотел вырваться и ударить ее, но не сложилось как видите, и вот прямо сейчас он расспрашивает меня об этом странном сне. Может случайно все это приснилось, последние полгода насыщенны всяким 3,14здецом, и чего я удивляюсь? За что мне все это? Почему все эти оху*тельные истории именно мне выпало созерцать, так ладно бы просто видеть видения, но нет, эти призрачки еще и подьебывают постоянно.
Жаль что они не сразу вспомнили, что за последние мысли у них были, да и я дурак, думал что все это бред и что оно само пройдет как возникло, и не стоит заморачиваться.
О, зато вчера порисовал неплохо. Даже красиво помоему. Совсем скоро Отважнослабоумный будет свободен с помощью этих рисунков. А мне бы перекусить да отлить, кажется пузырь сейчас лопнет. Фух, даже скажу спасибо пузырю, ибо благодаря ему я окончательно проснулся и уже забываю этот ночной кошмар. Надо чего-нибудь пожевать, хрум хрум хрум, смотрю в экран, открываю новости и листая, вглядываюсь в сегодняшнее происшествие, там лицо другой, менее жуткой женщины, и я ведь ее видел, точно-точно, точнее видел ее фотку.
Тот мужик, Семен-пират из бара, не соврал, он решил изменить свою жизнь, поэтому пришел домой и зарезал эту женщину. Решил свою проблему, так сказать, и поэтому этот репортаж меня ввел в дикий ступор. Не думал, что тот мужик окажется на всю голову больным, он что-то не говорил, что собирается сесть на много-много лет, не так я себе все это представлял, когда говорил ему что верю в него. Кажется, все вокруг сходит с ума. Голоса в голове сами в шоке, и кажется маленькая Агафья плачет.
Л-Ладно, похер, это не я убил ту женщину, постараюсь помочь тем, кому смогу. Еще раз набираю номер старого знакомого Революционера, снова повторяю те слова, которые говорил в прошлый раз, спрашиваю, как у него дела, и не дослушивая что он говорит, обрываю разговор сухими словами до встречи, дополняя что ему еще раз нужно все обдумать.
Расписной в этот момент смеется и говорит какую-то несусветную чепуху. На него правда никто не орет из-за этого глупого смеха, потому что знают, что он не в порядке. А я кажется знаю, чем сейчас займусь, посмотрю сколько там стоит вертолетная прогулка, просто раз пошла такая пьянка, надо уже проводить наверно одного из самых странных, но все-таки близких мне людей, Антона-Вертолетчика, еще стоит добавить, что он натворил перед смертью таких дичайших делов, что это достойно целого фильма. Кстати он отлично разбирается в кинце (обычно рекомендует годноту), совсем недавно посоветовал посмотреть просто великолепнейший фильм – *Столетний старик, который вылез в окно и исчез*, и вот совсем скоро Антон тоже исчезнет, но меня это даже немного огорчает, потому что мы сдружились, а он всегда подскажет нормальную музыку или фильм, когда нужно перекрыться от их воспоминаний. Включаю подогнанный им плейлист и попутно нахлынуло, как достойно Вертолетчик отправился на встречу к Харону.
От винта!
Есть ли у вас песни, которые ассоциируются с фоном при эпичных моментах в вашей жизни? Какая-нибудь личная музыкальная тема, звучащая в вашем подсознании, или попытайтесь представить, какая бы мелодия возникала у вас при виде человека которого вы давно знаете. С Антоном, например, у меня ассоциировалась New Angel-Bad Religion.
Он был среднего роста, спокойный и уравновешенный, фанат Толкиена и Кинга, считающий русский рок говнороком, но втайне слушающий Арию, был знатоком почти всех музыкальных направлений, включая пост блек метал и дарк фолков всяких.
Человек с удивительной историей, еб*нутой и почти невозможной. Его обычная жизнь была довольна скверной. Одноклассники смеялись над его избыточным весом, и называли Дирижаблем. В детстве жил в комнате с братом, они делили ее пополам плакатами тех групп, которые слушали и даже дрались за свободные метры. С упоением собирал биониклов и проявлял чудеса инженерного мышления, объединяя их в мега бионикла.
А еще Вертолетчик был из тех ребят, которые ощущали тепло женского тела только садясь на их место в автобусе. В школе его девчонки вообще не замечали, потому что один раз он надел кроссовки братишки и придя в школу, уже на первом уроке подарил всем невообразимое веселье, а еще в тот день он стал объектом травли все последующие школьные года. Дело в том, что домашний кот перед выходом в школу метко пометил кроссовки, все бы ничего, да вот только обострившийся насморк знатно ему подосрал. В тот день он мог заподозрить что-то неладное, когда люди в автобус стали ну очень выразительно жестикулировать около носа и что-то громко говорить, но наушники и привычка глядеть в окно позволили забить на эти жестикуляции. Вообще он людей не любил, а по возможности избегал. Типичный нефор, себе на уме.
Так продолжалось, пока не появилась у него тайна, события которой он часто видел перед глазами. Одним вечером, стоя на безлюдной улице, напротив него стояли две подружки, достаточно симпатичные, и разглядывая их, он сделал шаг вперед, несмотря на то что горел светофор красным, его то половина дороги была пустой, и в принципе ничего бы, да только вот одна из девушек смотрела в телефон и боковым зрением, увидев, что Антон тронулся с места, она сама сделала тоже самое. Только вот по ее стороне мчалась машина, и какой же шок испытал водитель, когда прямо под колеса та девушка спокойно шагнула навстречу неизбежному, возможно пологая что тачка затормозит перед зеброй.
Раздался глухой удар о лобовушку, звук трескающегося стекла и скрежет тормозов, прямо в Антона полетел ее телефон, разлетающийся на части. Фоном раздались истошные крики ее подруги, которая смотрела на предсмертные судороги, Антон смотрел на ошеломленного водителя, что вцепился в баранку кулаками с побелевшими костяшками, и единственное что Вертолетчик тогда сделал-попросту убежал. И теперь перед его глазами стояла эта картина, раз за разом проносившаяся у него перед глазами.
И замкнутого человека переклинило окончательно, он впал в глубокую депрессию, кстати у него самого никогда девушки не было, и во всем случившемся он винил себя. И ничто не могло его вернуть хотя бы в нормальное состояние, пока не пришло лето и он не уехал от всех на дачу.
Еще ребенком, родители часто возили Антона на ту самую дачу, и где его не заставляли копать грядки, заниматься прополкой сорняков и поливом по расписанию, а также прочими радости дачной жизни. Его родителям была чужда мысль о том, что дача является местом рабства, они растили сирень и цветочные клумбы вместо грядок с овощами, вызывая недоумение соседей по поводу нецелесообразном использовании 10 соток.
В общем, он был из тех редких детей, которые при словах родителей о предстоящей поездке *поработать на земле, это же отдых такой!!!* не бледнел и не сваливал из дома, а даже наоборот подгонял родных чтобы скорее вырваться из душного города на природу, с шашлыком и надувным бассейном (повод для зависти соседских ребятишек, которым родители твердили гадости о этой странной семейке, не выращивавшей овощи на бесценной земле, и не ходящие как все купаться на ближайшую речку-вонючку). Теперь родители приезжали сюда не особо часто, и дача стала для него тем местом, где он постепенно приходил в себя.
Ни людей, ни общения с ними, наслаждайся одиночеством, пересматривай фильмы Счастье Тодда Солондза, Перочинный человек, Панк из Солт-Лейк-Сити, сериал Цветы с Джулианом Бэррэттом, с ночными прогулками в Mass Efecte,Scyrim и Limbo. Депрессивненько у него было первое время, но в принципе он сам создал для себя уютный мирок, который помог ему позабыть тот самый вечер, ну или он смог осознать произошедшее и это помогло снять ответственность с себя. Надо на дорогу было смотреть, а не в экран.
Но у Антона на даче, несмотря на безмятежное и спокойное существование в тихом массиве из домишек и яблонь, появился враг. Коварный и непобедимый. Имя ему-вертолет. Среди всех возможных дачных напастей (насекомые, старый ржавый гвоздь в доске, пьянки соседей), именно это воздухоплавающее повредило рассудок Антона.