Через год он был переведен в Куммерсдорф, на научно-исследовательский полигон. Борис арендовал небольшой домик в окрестностях лаборатории и въехал туда со своей женой Ельзой и четырьмя детьми. Ельза была ему ровесницей и закончила тот же университет, что и он, но успела проработать лишь до 1934 года. Новая власть принесла новые порядки. Напоминающая идеал арийской женщины, Ельза была высокой и голубоглазой атлетической блондинкой, скромной и неприступной, полностью поглощенной уходом за мужем и детьми. С тоской она вспоминала свою работу инженером в догитлеровской Германии, часто наедине с собой негодовала на новые порядки, но ни с кем даже с мужем не делилась своими переживаниями. Жизнь шла размеренно, плавно и упорядочено. Дети, согласно партийной доктрине, находились в детском саду, сызмала подвергаясь идеологической обработке, и оставляя матери время для всевозможных занятий. Эльза навещала своих родителей и особенно часто родственников мужа - Айнхаузен был неподалеку. Вести оттуда не всегда были радостными. Матильда Францевна два года назад скончалась, но сестры продолжали оплакивать потерю. Зинаида Андреевна чувствовала себя старой и ненужной и только визиты внуков давали ей много радости. Она очень беспокоилась за своего сына и упрашивала Ельзу повлиять на него - ведь у него такая опасная работа. Анечка, ее дочь, расцвела и похорошела. Ей было уже за двадцать, но она продолжала жить с мамой, работая на ферме у дяди Вилли. Она превратилась в романтическую натуру, читала поэзию и одинокими пустыми вечерами писала письма своему жениху Никите Калошину. Никита призыву не подлежал, закончив университет, он работал радиоинженером в лаборатории Телефункен, жил на другом конце страны, но они планировали свадьбу осенью, твердо веря, что счастье не за горами. У молодых, как и у их друзей - приятелей, было столько общего - нo помимо православия, национальных начал, заветов и преданий родины, они впитали мечту своих родителей и ждали легендарного "весеннего похода", чтобы возобновить борьбу с интернационалом, оккупировавшим Россию. В любой момент готовы они были кинуться на большевиков и не хватало им только клича вождя. Но не все так считали. Глобальные политические и социальные проблемы мало интересовали Наталью Андреевну всецело поглощенной устройством своей личной жизни. Кo всеобщему удивлению она вышла замуж за Эберхарда Кунце, который души в ней не чаял, и родила ему прелестную девочку; малышку назвали Матильдой в честь бабушки. Сам Эберхард пошел в гору. Партия выдвинула его на ответственную должность чиновника в муниципальной охранной полиции, где он изо дня в день выжигал из соотечественников крамолу и инакомыслие. Ему эта роль понравилась, он заважничал, и хлопая белобрысыми ресницами еле здоровался с прежними знакомыми; дома же oн стал покрикивать на жену. Как и раньше в канун Рождества семья собиралась за праздничным столом, все нарядные и воодушевленные, с сияющими лицами; не хватало только Сергея. Он редко писал и адрес его был неизвестен.
Глава 12. На архипелаге
В ясную лунную ночь вид из перископа зависит от света луны и звезд. Ярко освещенная поверхность воды слабо колыхалась и Сергей был первым кто заметил зубчатый силуэт приближающегося острова. Лед блестел на острых вершинах гор. Вo впадинах и ущельях залегли черные тени. Ни одного огонька не мерцало на его берегах. Казалось, что они прибыли на грань мира, где время остановилось, возвращая иx назад в глухую древность, когда герои сказок и легенд еще не родились. "Подводное положение, глубина двадцать метров, снизить скорость до двух узлов, заходим в бухту," скомандовал вахтенный офицер. Рев сирены, топот ног, скрежет переборок прорезали тишину замкнутого пространства. Капитан, хмурясь и протирая глаза, вышел из своей каюты принимать доклады из отсеков и постов о готовности корабля. Сергею было приказано покинуть рубку и вернуться на свое место в аккумуляторной. Он немедленно повиновался и присоединился к матросам, которые вытаскивали большие деревянные ящики в коридор поближе к выходному люку. "Всплываем" разнеслось через репродукторы; пол наклонился и Сергей схватился за поручень. Шипение воздуха, продувающего цистерны, длилось несколько минут. Кингстоны закрылись резким хлопком и капитан, громко стуча ботинками о скобы вертикального трапа, взобрался наверх. С лязгом он отодрал рубочный люк и поднялся на мостик, продолжая руководить всплытием субмарины. Она заняла свое крейсерское положение, пополняя запасы воздуха и вентилируя отсеки. Из ее чрева доносилось слабое тарахтенье помпы. На вахту заступила новая смена, в которую Сергей был включен. Следуя за боцманом, он вышел на палубу. Здесь было тепло, безветренно и гулко. Они находились в акватории исполинского грота. Под куполом его нависла тьма. Полдюжины ламп и прожекторов, размещенных вдоль периметра, освещали невозмутимую водную гладь и отлогий галечный берег, на котором мягко гудел дизельный двигатель. Приглушенные человеческие голоса эхом отражались от вогнутых скальных поверхностей. Их корабль был единственным в этом странном убежище. Причалом служили понтоны накрытые досками. На нем прибывших ожидали двое военных в серо-зеленых мундирах офицеров вермахта. Неподалеку несколько рядовых толкали к кромке воды вереницу порожних вагонеток. Позвякивая и поскрипывая они катились по рельсам узкоколейки, выходящей из черной пасти тоннеля, в которой мигал красный огонек. Экипаж был выстроен на пирсе и капитан, облаченный в свою лучшую форму, четко отсалютовал, доложив о выполнении задания. Рапорт был выслушан и принят после чего команда была отпущена на берег. Матросы были здесь не первый раз и, предвкушая отдых и развлечения, радостно устремились к полурастворенным железным воротам откуда брезжил неясный свет. "Курсант Кравцов, задержитесь. Представьтесь вашему новому начальнику," капитан обратился к Сергею. Сергей отчеканил три шага вперед и развернулся перед офицерами. "Рядовой Кравцов по вашему приказанию прибыл!" рявкнул он, вытянувшись в струнку. "Полковник Рихтер," тот, который справа, ответил на его приветствие и протянул ему сильную руку. Тени скрывали лицо полковника, но Сергей сумел заметить его холодные, внимательные глаза. "В девять тридцать утра завтра жду вас в моем кабинете. Дежурный вам объяснит как найти меня. А сейчас идите отдыхать." Кивком головы он указал на матросов, торопящихся к выходу. "Есть!" Сергей козырнул и помчался следом за уходящими. За воротами начинался короткий тоннель, который вывел его под открытое небо. Мерцали тусклые звезды. Луна уже спряталась за горами, тянул слабый морозный ветерок, от которого леденели щеки, и где-то рядом гремел прибой. Единственным источником света в кромешной темноте был электрический фонарь, сиявший на столбе возле одноэтажного строения метрах в пятидесяти впереди. Дверь в него поминутно открывалась и закрывалась, впуская матросов с его подводной лодки. Поеживаясь Сергей последовал за ними и оказался внутри казармы. "Занимай любую койку!" охрипшим голосом прокричал ему лопоухий, малорослый дневальный в мышиного цвета форме рядового. Винтовка Маузер 98 к висела у него на груди. Глаза его обыскивали входящих. Позади на бревенчатой стене растянулось ротное знамя со свастикой, а на скамье рядом лежали запасные обоймы и гранаты с длинными ручками. Второй раз Сергею не надо было повторять и быстро раздевшись, он рухнул на мягкую теплую кровать. Наутро после сытного завтрака в кантине Сергей отправился на поиски вчерашнего полковника. Мрачный, гориллобразный дежурный, сидевший за столом в вестибюле, уставил на него свои крохотные глазки. Двойные полоски на его погонах говорили каждому, что за усердие и старание обладатель сего был продвинут в кандидаты офицера. "Г-н полковник в своем кабинете," движением руки он указал на одну из дверей. Сергей вежливо постучал и вошел. Это была небольшая комнатка с низким потолком, в которой уместился среднего размера канцелярский стол, книжный шкаф, плотно уставленный томами в бумажных переплетах, и стеллажи с обломками натуральных камней горных пород. Полковник Рихтер, кареглазый сорокалетний крепыш с высоким лбом мыслителя и острым подбородком упрямца, повернувшись в кресле и скрестив руки на груди, смотрел в окно. Там под пасмурным небом волны с белыми гребешками бесконечной чередой катились на скалистый берег. Море билось о выступы утесов, взметая клочья пены и фонтаны брызг. На другой стороне пролива возвышались горы, упирающиеся вершинами в облака. С их широких гранитных склонов сползали ледники. Пролив был пару километров шириной, но ни лодочки, ни катерка не было заметно в его студеных водах. "Здесь никого нет. Это пустая, ничейная территория," хозяин кабинета повернулся к вошедшему. "Советские нас не беспокоят, у них почти нет техники, чтобы найти нас. Потому то наше командование выбрало именно Новую Землю для заполярной базы. Вся Советская Арктика практически безлюдна, как это было с первых дней сотворения мира. Кайзерфлот использовал эти острова со времен Первой мировой войны и построил здесь десяток баз для подводных лодок. В проливе Маточкин Шар находится одна из них. Вы ее вчера видели. Не плохо, не правда ли?" Уголки его рта вздернулись в легкой, мягкой усмешке. "Если взглянуть на карту, то сразу бросается в глаза, что архипелаг находится в ста десяти километрах от Горла Белого моря. Мы контролируем подходы к Мурманску. Отсюда двадцать лет назад во время прошлой войны наши подлодки успешно атаковали и топили конвои и военные корабли англичан и их русских союзников." Торжествующая улыбка озарила его суровое лицо. "Как вы должны знать, Новая Земля это архипелаг из двух больших островов общей площадью более восьмидесяти тысяч квадратных километров и разделенных узким проливом. Население составляет меньше пятидесяти человек. Они живут первобытно-общинным строем и ничего не знают об окружающем мире. Мы с ними не ссоримся и приносим им маленькие подарки: рыболовные крючки, гарпуны и ножи. Их это радует.
Они гордый народ и не хотят быть в долгу. Взамен они преподносят свои поделки из моржовой кости. Вот такие." Полковник выдвинул ящик стола и протянул Сергею искусно вырезанную фигурку оленя. "Более четверти всей площади архипелага находится под вечными льдами и здесь нет никаких дорог. Однако мы начинаем строительство. На берегу пролива Маточкин Шар найдено свинцово-цинковое месторождение, крайне важное для индустрии Третьего рейха. Сегодня вы ознакомитесь с производством. Пойдемте в шахту прямо сейчас." Рихтер накинул шинель и они вышли из строения и зашагали вглубь острова по неровным, плоским камням, разбросанным посреди плавника на плотном, желтом песке. Ветер утих и они продолжили разговор. "Откуда у вас русская фамилия?" Сергей вздрогнул. "Моя мама из Новочеркасска." "Из казаков. Тогда понятно почему вы здесь." Рихтер поежился и застегнул шинель на крючок у горла. "Моя прабабушка была русской. Я ее никогда не видел. Я знаю только, что ее отчество было Патрикеевна. Такое может быть?" Его тонкие губы раздвинулись в улыбке. "В Германии всегда были русские. Царь и его слуги приезжали к нам учиться. Ваш Петр Великий был большим другом нашего императора. Тот даже подарил ему янтарную комнату для дворца в Петергофе." "Верно. Это было взаимно. Много немецких военных служили русским царям и получали награды." "Да-да. Это хорошо. Как сейчас Сталин и Гитлер - самые лучшие друзья. Поэтому в Европе прочный мир." Немного погодя он добавил, "Не думаю, что это надолго." Он положил руку на плечо Сергею. "Кстати, мы с вами коллеги. Вы закончили тот же самый горный университет во Фрайбурге, что и я. Я учился там десять лет до вас. Вы, наверное, помните имена профессоров. Кого-то вы должны были застать." Сергей наморщил лоб, вспоминая, но ничего не сказал. "Bот мы и пришли." Темнеющие своими отверстиями штольни были заметны издалека. Их было три. Из каждой выходили рельсы, по которым пыхтящий локомобиль вытягивал нагруженную до краев вагонетку. Чумазый машинист дружелюбно им помахал, на что Рихтер ответил громким приветствием. "Вольнонаемные из фатерлянда. Их всего десять. Нам не хватает рабочей силы. Это проблема, которую нам предстоит решать." Короткий поезд обогнул основание горы и скрылся из вида. "Год назад мы начали разработку руды. Преимуществом месторождения является неглубокое залегание рудных тел; относительно простое геологическое строение и хорошая обогатимость. Мы дробим руду в крошку и транспортируем на подводных лодках сначала в Лиинахамари, а оттуда на транспортах в порты Германии. Мы разведали, что длина залежей 600 м, ширина 200, глубина до 650 м. Очень перспективно. Под землей мы отрабатываем месторождение камерами шириной в 12 и высотой в 30 метров. Ваша задача продолжить разведку, исследовать доступную часть острова и изложить ваши находки и рекомендации в рапорте на мое имя. Справитесь? Вы же хороший геолог."
Сборы были недолги и через сутки Сергей был уже в пути. Полковник Рихтер прикрепил к нему то ли помощника, то ли соглядатая, по имени Ганс Хайльшер, военнослужащего вермахта в чине Jäger - рядового горнострелковых войск, который сейчас шел позади его. Ганс был среднего роста, мускулистым, темноволосым пареньком с выпирающими скулами на угловатом лице. Многодневный поход в одиночку через тундру, где рыщет непуганое зверье, чреват многими опасностями и Сергей был рад своему компаньону. Они быстро подружились, вспоминая беспечную жизнь в Германии, со смехом делились впечатлениями об армейской службе и высчитывали годы, оставшиеся до демобилизации. Стоял типичный для этих широт сентябрьский день: низкие серые облака заволакивали вершины пологих гор; порывистый ветер задувал с моря, в котором уже качались первые льдины, и в промозглом сыром воздухе кружились редкие снежинки. Им предстояло исследовать южный берег пролива до самого Карского моря, где по словам начальства, находилась законсервированная со времен мировой войны база Kriegsmarine.Там они должны были пополнить запасы продовольствия и сутки отдохнуть, прежде чем отправиться в обратный путь. Их ноги, обутые в зимние сапоги из кожи и войлока, Filzstiefel, ступали по мерзлому грунту, их тела защищали от холода полынного цвета куртки с капюшонами и толстые суконные брюки. Крытые кожей меховые шапки с наушниками и назатыльниками красовались на их головах. На плечах они несли увесистые рюкзаки, в которых было белье, палатка, медикаменты, сухой паек на три дня и химикалии. Из-за спины Сергея торчал молоток с длинной ручкой и к поясу прицеплена лопатка. Вооружены они были стандартными армейскими винтовками. Знаки различия и категорий чинов были привинчены к их петлицам и рукавам. От ходьбы они так разогрелись, что сняли головные уборы. Время от времени Сергей наклонялся, подбирая камешек, рассматривал его и делал записи в своем блокноте. Безжизненная холмистая местность с осыпями гальки, щебня и глины навевала тоску. Они пересекли цепочку крупных следов, оставленных на красноватом, мокром песке. Следовая дорожка тянулась от кромки моря и терялась за взгорьем на юге. "Это медведи," предупредил Сергей, осматриваясь кругом. "Плевать. Лучше медведи, чем люди," мрачно заметил Ганс. "Что так?" Его напарник раздраженно махнул рукой. Долгота дня в этих местах была тринадцать часов, но солнце вставало в полночь. В час пополудни начало смеркаться и они остановились на ночлег на песчанике в долине мелкой, порожистой речки с быстрым течением. Поставив палатку, они развели костер из щепок, валявшихся кругом, напились горячего какао и поужинали фирменными смесями и концентратами, изготовленными в лабораториях вермахта. В темном одиночестве глуши тоска навалилась на них и языки развязались сами собой. "Вот что со мной случилось в Мюнхене прошлым летом, Серж," начал свой рассказ Ганс. Он вырос в Эльзасе и произносил имя Сергея на французский манер. "Существует такой тип роковых женщин, от которых мозги переворачиваются." Он оперся о винтовку, переводя дыхание. Его пальцы задрожали и отрешенная улыбка скользнула по его лицу. "Вот на такую дамочку нарвался я на Кауфинерштрассе. День был теплый, весенний, солнечный, хиляю я себе по улице, витрины разглядываю, глаза щурю на дам, у которых под блузками груди болтаются, и ищу уютного местечка, где можно пару пива проглотить. Вдруг вижу несется она мне навстречу - маленькая, плоскогрудая, легонькая, под мышкой красная сумочка зажата, на голове шляпка с желтым пером, на синем длинном платье разрез до колен - как диковинная райская птица передо мной появилась. Обомлел я и встал как вкопанный, а она засмеялась, и так ласково подошла ко мне и ручку свою холеную на рукав мой положила. У меня голова стала кружиться, а когда взглянул я в глаза ее черные, то и утонул в них. Что она говорила мне, я от волнения плохо понимал, только попросила помочь ей мебель в ее квартире передвинуть. Поднялся я вслед за ней поздним утром, а вышел оттуда только в сумерки. Ничего между нами не было, только я шкафы и стулья с этажа на этаж полдня перетаскивал. Обольстила она меня. Про себя она рассказала, что зовут ее Кейтрин Лехнер, ей двадцать пять лет, служит она в суде машинисткой и есть у нее внебрачный ребенок от прокурора. Мне показалось, что она была не против, чтобы я пришел опять. Я так и сделал и на следующий вечер появился с букетом фиалок и коробкой конфет. Кейтрин открыла дверь сразу, но не пустила внутрь. Я не знал как начать разговор, она была холодна. На ней был тонкий домашний халатик, застегнутый до горла. Все было видно через него. Ткань обрисовывала ее выпуклости и косточки. Хотел я было схватить ее и расцеловать, но тут на площадку вышел годовалый карапуз с салфеткой вокруг шеи. Мой приход прервал его кормление. Все бросив, я убежал. До сих пор стоит она у меня перед глазами, мечтаю с ней поговорить, но на телефонные звонки не отвечает." "Заворожила она тебя. Такое, я слышал, бывает." В темноте белел и колыхался брезент палатки. Неровное пламя костра освещало их обветренные лица и большие, покрасневшие руки. Сергей поправил закопченный котелок с водой. "Со мной же вот что произошло." Глубоко вздохнув, он начал свою исповедь. "Молодой и глупый тогда я был, двадцати мне не исполнилось и жили мы в Финляндии. На втором году учебы у нас в лицее появилась новая ученица. Говорила она по-фински с тяжелым акцентом и меня попросили ей помочь. Не сразу узнал я, что русский ее родной язык и родом она из Владивостока. Звали ее Тоня Алферова и влюбился я в нее с первого взгляда - безоговорочно и до конца. Она была почти моего роста с сильными плечами и стройными ногами, быстрая и ловкая. Скоро я узнал ее лучше, но моя любовь вспыхнула еще сильней. Ее иссиня - черные волосы сводили меня с ума, ее зеленые глаза заставляли неня замирать, ее низкий волнующий голос возносил меня на небеса или бросал в преисподнюю. Короче - без нее не было мне жизни и не хотел я расстаться с ней ни на минуту. Я приходил к ней каждый день в шесть вечера заниматься. Алферовы снимали тесную, экономно обставленную, трехкомнатную квартиру на четверых в рабочем предместье; видно материально им было трудно, как и большинству русских за рубежом. Мы сидели за столом за закрытой дверью и не было счастливее человека, чем я. Тоня оказалась способной ученицей, схватывающей на лету фонетику и грамматику языка. Когда наши головы склонялись над книгой, ее волосы касались моего лица; наши руки встречались и мне не хотелось их отпускать; неуловимый запах ее кожи пьянил меня и я забывал о времени. Однажды она позволила поцеловать ее ручку, потом щечку и вскоре я стал мечтать о большем. Беда оказалось в том, что отец ее недавно был адмиралом флота. Во время беспорядков семья сумела скрыться от самосуда разъяренной толпы, бежала через Китай, но значительного богатства вывезти не спроворилась и, оказавшись за границей, впала в бедность. К сожалению, на мировозрение ее отца этот факт никак не повлиял.