- Мальчик тринадцати лет. На базаре, где его мать продавала финики, носился с мальчишками в футбол. Шахид взорвал себя, и попало в него. Мать рыдает в коридоре, ведь у нее бандиты уже двоих сыновей убили. Одного прямо во дворе за отказ от помощи, второй случайно попал в перестрелку, а самый маленький остался. Я ей сообщила о вашем приезде, мэм. Она готова вам ноги целовать!
- Лишнее, Михраб. - Джин недовольно поморщилась. - Надо сначала осмотреть рану.
- Доктор Фарад провел всю предварительную подготовку.
- Хорошо. Тогда разложи мой инструмент, и мальчика быстро отправляй в операционную. Что с тобой?
Она отметила дрожь в пальцах девушки. Та чуть не уронила кусачки для удаления костной ткани, когда саквояж раскрылся в руках Михраб.
- Осторожно, Михраб. - Джин подхватила его. - Инструмент стерилизован, и мне будет трудно…
- Простите, мэм, я сама не своя. - Медсестра побледнела.
- Так все-таки? Что-то серьезное?
Джин взяла саквояж из рук девушки и поставила на стол.
- Я сама разберу.
- Мэм, - Михраб подошла ближе и перешла на шепот, - вчера к нам в дом приходили эти… - Она запнулась.
- Понимаю.
- Люди шейха. Он контролирует наш район, поэтому прислал своих людей к моему брату.
- Их предложения?
- Они требуют от Салида заложить бомбу на элеваторе. Как вы знаете, мы живем недалеко. Я подслушала, мэм, бомба очень мощная.
- На элеваторе?
- Да, они уже водили его и показывали место. Там, где американские конвои проезжают постоянно, по пути в город и обратно на базу.
- Водили на элеватор?
"По идее, на элеваторе находятся украинцы", - подумала она.
- Никого не видели?
- Никого, мэм. Ваши солдаты оттуда ушли.
- Ушли? Ты уверена?
- Не знаю. Я наблюдала с чердака за их сборами и уходом. Элеватор пуст.
"Командование-то и не предполагает саботаж. Очень мило".
- Что же сказали ваши гости? - Джин внимательно посмотрела на Михраб. - Когда надо заложить бомбу?
- Салид не согласился. Он все рассказал нам, мне, отцу. Мэм! Я в шоке… - Михраб схватила молодую женщину за рукав. - Мы не знаем, к кому бежать за помощью. Отец в трансе. Он день и ночь молится Аллаху, чтобы он избавил его сына от необходимости убивать людей, но они так просто не отступятся. Салид теперь знает людей шейха в лицо. Либо он выполнит требования, либо убьют нас всех. Просто придут и убьют. Они дали Салиду сутки, и сегодня ночью придут за ответом.
- Успокойся. - Джин взяла Михраб за руку. - Пусть Салид соглашается. Мы постараемся выйти из этой истории с минимальными потерями.
- О чем вы, мэм?
- Сразу сказать тебе не могу. Пока пусть соглашается, но потянет время. Тогда мы успеем все взвесить. Ладно? Держи меня в курсе.
- Конечно, мэм. - Михраб слабо улыбнулась. - Вся наша надежда только на вас. Мы не хотим Аль-Каиды. Наша семья - правоверные мусульмане, но мы не желаем никакого террора, никакой священной войны, а хотим жить в мире. Саддам убил двоих моих старших братьев. Один погиб на войне с Ираном, второго в Кувейте застрелил один из национальных гвардейцев. Просто тот замешкался и не сразу выполнил приказ. Он был контужен и не расслышал требования начальства. Гвардеец застрелил его в лоб, смеясь, и никто ему ничего не сделал. Все боялись Саддама и его гвардейцев. Они похитили мою старшую сестру. Злодеи могли иметь любую женщину, какую только захотят, тогда как мы не имели никаких прав. Даже узнать, что с ней стало. Она не вернулась к нам. Мой отец - образованный человек, адвокат. Он знает английский и французский, до Саддама жил в Лондоне, учился на юриста. Отец очень хочет, чтобы я поехала с вами в Америку. Он сказал, если это свершится, отец сможет спокойно умереть. Здесь нам покоя не будет. Он молит Аллаха за вас и за всех американцев в Ираке. Если вы уйдете, нас всех точно убьют. Они ненавидят образованных людей и хотят полного подчинения неграмотного населения. Нам ничего не останется, как уйти с вами.
- Успокой своего отца…
По коридору прошли люди. Они громко разговаривали, из-за чего Джин сделала паузу.
- Я не оставлю вас. Ни тебя, ни твою семью. Мы поедем в Штаты. Сначала ты, а потом твои родственники смогут приехать к тебе. Сейчас надо сохранять хладнокровие и не дать им шанс уничтожить вас. Нужна осторожность! Ни в чем не возражайте им. Соглашайтесь на все, но сообщайте без промедления, любым способом. Мы обязательно поможем.
- Добрый вечер, коллега, рад снова увидеть вас. - В предоперационную вошел доктор Фарад. - Михраб уже рассказала вам о мальчике?
- Да, здравствуйте. - Джин кивнула. - Его будем оперировать первым. Распорядитесь отвезти ребенка в операционную.
- Хорошо, госпожа. Вот это денек сегодня. - Он смахнул испарину со лба. - Впрочем, с каждым днем становится все горячее. Весь день как в аду. Все везут и везут раненых.
- Я осмотрю всех, не сомневайтесь. Ты готова, Михраб?
- Да, госпожа.
- Тогда пойдем. У нас мало времени, а работы много.
- Так. Фарад, дайте-ка сюда больше света.
Несколько минут спустя Джин склонилась над раненым мальчиком. Вокруг царила тишина, и чувствовалось общее напряжение в операционной. Из-за духоты дверь открыли и слышались всхлипы безутешной матери, сидевшей у порога.
- Ее увести? - спросил Фарад.
- Нет, не надо. Она мне не мешает.
- Мы убрали волосы и обработали всю поверхность йодом, - продолжал доктор, - сделали предварительное рассечение для радиального направления раны. Для временной остановки крови поставили зажимы и прошили кетгутом. Пока все. - Он словно извинялся. - Кровь остановилась, но внутри много костных осколков. Я не решился их тронуть.
- Осколок мины нашли?
- Нет, госпожа. Видимо, он врезался слишком глубоко.
- Хорошо. - Джин кивнула. - Будем смотреть. Выходного отверстия я не вижу. Значит, он внутри. Не очень приятно, но что поделаешь.
За окном послышалась беспорядочная стрельба.
- Фарад, все нормально? - Джин вскинула голову.
- Сосед купил на рынке ишака и празднует, - объяснил доктор Фарад.
- Здесь стреляют по любому поводу. - Джин поморщилась. - К этому невозможно привыкнуть.
- Такие традиции, госпожа.
- Я понимаю, но обстановка неподходящая для праздников. Впрочем, жизнь есть жизнь. Вы правы, доктор. - Молодая женщина осмотрела рану. - Обломков много. Мы их сейчас удалим, а оставшееся потом соберем и уложим. Осколка я тоже не вижу. Чувствую, придется расширять рану. Михраб, кусачки. - Джин протянула руку, и сестра вложила в нее инструмент. - Надо скусить края кости с этой стороны.
- Госпожа, снова пошла кровь.
- Я вижу. Я сдавлю кусачками наружную и внутреннюю пластину. Михраб, приготовьте воск и марлевые тампоны с раствором хлорида натрия, да побыстрее.
- Слушаюсь, госпожа.
- Фарад, кровь убрать. Есть. Вот он! Я вижу осколок. Отлично! Он врезался в мозговую оболочку, и образовалась гематома. Я сейчас удалю его, Фарад, а вы готовьтесь отсосать кровь и разрушенную ткань. Михраб, хлорид натрия готов?
- Да, госпожа.
- Хорошо. Будем промывать, причем медленной струей. Быстро не надо, так как вы смоете защитную ткань. Вот так. Теперь я прошью артерию для остановки крови и обработаю среднюю менингеальную вену. Хм… - Джин на мгновение остановилась. - Я вижу повреждение стенки синуса твердой мозговой оболочки.
- Можно тромбировать кусочком мышцы, - предложил доктор Фарад, - а в дальнейшем рассчитывать на реканализацию.
- В идеале. Подобное хорошо звучит в теории. - Джин с сомнением покачала головой. - Моя бабушка, а она кое-что понимала в этом, - Джин улыбнулась, - всегда говорила о простейших путях как о ловушке. Надо идти трудным путем, и тогда многое получается. Здесь почти на сто процентов тромб перекроет кровоток, что приведет позднее к отеку мозга. Если прошить синус лигатурой, то мы получим похожую картину. Чем ближе к confluens sinuum, тем хуже прогноз. Здесь имеем дело с достаточно близким местом. Придется накладывать сосудистый шов на линейную рану синуса. Прислушаюсь к советам бабушки.
- Очень сложно, - возразил доктор Фарад. - Нужна высочайшая квалификация.
- Надеюсь, она у меня имеется. Благодаря бабушке, конечно.
Молодая женщина снова склонилась над мальчиком. Повисла тишина, прерываемая только бряцанием инструментов и непрекращающимися всхлипываниями матери.
- Успокойте ее, Михраб, - попросила Джин. - Все самое страшное уже позади. Он будет жить. Сейчас мы очистим рану и уложим края мозговой оболочки на поверхность. Зашивать пока не будем. Мозг не должен отекать, а внутричерепное давление повышаться. Швы наложим на мягкие ткани свода черепа, таким образом избегая ликвореи.
В коридоре послышался крик. Трудно было разобрать, радостный он или, наоборот, отчаянный. Что-то смешанное. Оказывается, Михраб сообщила матери о результатах операции, и, упав на колени, та принялась благодарить Аллаха. Было слышно, как она стучит руками по полу и от волнения тяжело дышит.
- Расскажите о своей бабушке, - осторожно попросила Михраб, когда доктор Фарад отошел распорядиться о других раненых. - Вы часто упоминаете о ней. Американка?
- Нет, она была француженкой наполовину, а наполовину австриячкой. Она родилась в Париже и в Париже же умерла. Точнее сказать, скончалась у себя в клинике, когда ей было девяносто восемь лет. Она все еще работала. Конечно, не так, как в молодости, но каждый день. Она была великим врачом и выдающейся женщиной. - Джин сдернула повязку с лица и протянула Михраб руки. Та сняла липкие от крови перчатки и заменила на сухие. - Недавно в Париже, а затем в Чикаго ей открыли памятник. Он повторяет портрет знаменитого художника Серта, который висит у нас дома в Версале, где теперь живет ее младший сын Штефан… Марианна времен Первой мировой, в солдатской гимнастерке с распущенными волосами, с солдатской наградой Medaille Militaire на груди. Она смотрит на Дом инвалидов, где похоронен ее приемный отец. Родные примирились после смерти, и слава их теперь вполне сравнима. Мы все хотели вечной жизни для бабушки. Не только мы, но и весь мир. - Джин вздохнула. - Ее родные, известные врачи, политики, президенты, простые люди, лечившиеся у нее, старались беречь бабушку. Никому не хотелось естественного развития событий, ведь от смерти разве убережешь? Никто не уберег от нее и не уберегся. Рано или поздно она забирает всех. Бабушка ушла. Мне кажется, она сама так решила. Просто выполнила свою миссию, оставила нас за себя, уверенная в нашей компетенции, и ушла на вечный отдых. Сердце остановилось. Никакая медицина уже не могла его запустить. Все, Бог сказал: хватит, справляйтесь сами. Выросли, большие уже, теперь ваш черед. В новый век мы вошли без бабушки. Уже пять лет ее нет с нами, но мне кажется, она рядом. Мы за нее делаем теперь вчетвером то дело, которое делала она одна, и едва справляемся. Ким Лэрри, дочка американского лейтенанта, которого она спасла в Арденнах, возглавляет клинику в Чикаго, моя мама - в Париже, вьетнамская девочка, теперь уже не девочка, конечно, по имени Клод Нгуен - азиатский филиал клиники в Сеуле. Ты тоже пойдешь этим путем, - Джин с печальной улыбкой взглянула на Михраб, - если нам повезет и все сложится как надо. Пойдешь, ведь на него только ступи - и уже не сойти. Мы каждый день делаем все возможное, и пришедшие за нами должны продолжить благое дело - облегчать страдания людям, спасать их жизни, бороться с болезнями, с несчастьем, с голодом, с угнетением, с несправедливостью. Мы везем еду тем, кто голодает, и воду тем, кого мучает жажда. Мы призываем сильных мира сего помнить о слабых и ничтожных, защищаем их интересы. Мы продолжаем дело бабушки и леди Клементины Черчилль, а теперь еще и защищаем природу. Дядя Клаус заведует этой частью работы. Он вернулся в Германию и активно работает в рядах зеленых. Бабушка приучила Клауса жалеть более слабых, беззащитных, заботится о них. Например, о животных. Мама говорила, один русский солдат назвал ее колдуньей. Бабушка на самом деле приковывала внимание и к себе, и к своему делу тоже. Она всегда видела острее, понимала лучше, лечила точнее и въедливее. Мама говорит, я намного больше похожа на нее, чем она сама. Мама во всем старалась походить на бабушку, но ее невозможно повторить! Я часто вижу бабушку перед собой. Когда, например, шью сосуды, как она, или борюсь с тампонадой сердца. Она словно подсказывает мне дальнейшие действия, внушает мужество и уверенность. Мы все помешались на ней, - усмехнулась Джин.
- Мне уже сейчас хочется быть рядом с вами, - призналась Михраб. Глаза ее блестели.
- Это когда-нибудь случится. - Джин заставила себя улыбнуться и отвернулась. В ее глазах также стояли слезы.
Снова вошел доктор Фарад, а с ним - санитар.
- Мальчика можно увозить в палату? - спросил он Джин.
- Да, конечно, - кивнула она. - Поставьте капельницу. Ему надо восстановить силы. Антибактериальная терапия для подавления инфекции. Перевязки делать очень осторожно. Завтра я посмотрю его.
- Хорошо, госпожа.
Михраб отсоединила приборы, и каталка с мальчиком сдвинулась. Полная женщина в широких черных одеждах бросилась вперед, упав перед Джин на колени, заголосила надрывно, вскидывая руки к потолку и кланяясь. Тень от ее фигуры металась по затянутой полиэтиленом стене операционной. Слова мешались, прерываясь рыданиями.
- Пожалуйста, встаньте. - Джин наклонилась, помогая женщине встать. - Вашего сына сейчас отвезут в палату. Вы можете оставаться при нем. С ребенком все будет в порядке.
- Идем, идем. Хватит уже, - сказал Фарад.
Каталку вывезли в коридор. Доктор Фарад, поддерживая женщину под руку, вывел ее.
- Кто у нас следующий, Михраб? - спросила Джин, проводив их взглядом.
- Женщина. Работает, варя лукум на рынке. Взрывное осколочное ранение бедра и левой кисти.
- Хорошо, давайте ее сюда.
- Я вам хотел сказать, - доктор Фарад вернулся в операционную, - в городе стало заметно больше боевиков. Они прячутся по домам, заставляя хозяев предоставлять им кров. Нам запретили завтра пускать детей в школу и не разрешили ходить на рынок. Явно что-то готовится, мэм. - Мужчина наклонился к уху Джин, якобы стерилизуя инструмент. - Скажите вашим.
- Спасибо, док. Постарайтесь спрятаться с семьей в надежном месте. - Молодая женщина внимательно посмотрела на иракского хирурга. - Вы знаете о жестокости боевиков. Боевики не брезгуют прикрываться мирными жителями. Лучше выезжайте из города. Укройтесь на базе. Вас пустят. И ты, Михраб. - Она повернулась к сестре.
- Если они выведают о нашем визите на базу, то всех убьют, стоит нам только вернуться. - Фарад обреченно покачал головой. - Соседи донесут. Точно найдется кому. Мы лучше в подвале.
- Вам виднее, - согласилась Джин.
- Мне хочется уйти на базу и больше не возвращаться в город, - всхлипнула Михраб. - Я так боюсь. Со мной отец, брат, они ни за что не пойдут. Чего они там будут делать? Кто пустит надолго лишние рты?
- Тогда как только начнется перестрелка, перебирайтесь сюда, в больницу, - решила Джин. - Мы сразу возьмем ее под свой контроль. Будет безопасно.
- Хорошо, мэм. Спасибо вам. - Доктор Фарад сжал ее руку.
* * *
- Майк. Майк.
Он спал, едва прикрывшись одеялом. Загорелый, мускулистый, красивый. Светлые волосы взъерошены, губы чуть приоткрыты, и на лбу залегла заметная складка. На тумбочке рядом с кроватью в пепельнице еще дымилась сигарета - видимо, заснул недавно. Джин скинула куртку, туфли, стянув через голову футболку, села рядом. Потом затушила сигарету в пепельнице. Наклонившись, она осторожно прикоснулась к его плечу губами.
- Майк…
Он повернул голову. Ресницы дрогнули, и Майк посмотрел на Джин - светло-серые глаза, чуть затуманенные ото сна, а потом взглянул на часы.
- Знаешь, я устал ждать, - сказал он.
- Очень много работы. Доктор Фарад один не справляется. - Джин прислонилась лбом к плечу Майка. Он размотал ее волосы, и они упали вниз, закрывая обнаженную спину. - Три черепно-мозговые, из них две пулевые, проникающие, очень тяжелые случаи. Одна осколочная, полостных три, тоже проникающие. О всякой мелочевке я уже не говорю. "Чарли не катаются"? - Джин взглянула на картинку, застывшую на экране ноутбука на столе напротив. - Подполковник Билл Килгор? Вы просто фанаты "Апокалипсиса".
- Да, я люблю этот фильм, особенно первую часть, до выступления с девчонками из "Плейбоя". - Майк с нежностью гладил ее плечи и спину. - Потом начинается философия, фантасмагория. Мне кажутся подобные сюжетные навороты излишними, а вот атака с вертолетами под "Полет валькирий" Вагнера… Гениально! Билл Килгор и его ребята вернули Америке уверенность в себе. Мы снова почувствовали себя сильными, после психологического краха во Вьетнаме. Проиграть войну, не потерпев неудачи ни в одном сражении, а, наоборот, закатав их в каменный век с потрохами.
Он обнял ее, уложив рядом и поцеловав в висок.
- Мне было семь лет, когда я впервые посмотрел этот фильм. С тех пор я бредил воздушной кавалерией и серфингом.
- Стал заядлым серфингистом, как этот Билл Килгор, да еще и офицером военной кавалерии, - добавила Джин, улыбнувшись. - Только занесло в такую страну, где ни на серфинге покататься, ни жажду утолить. Чем бы занимался здесь легендарный Билл Килгор? Наверное, мог устраивать скачки на верблюдах, ведь тут одни пустыни.
- Да уж.
- Ты обставился по всем правилам. - Она протянула руку, нажав на кнопку, снимающую паузу.
- "Говорит Ромео Фокстрот"
- "Потанцуем?"
- У тебя даже Ромео Фокстрот имеется. Командир огневой группы. Я удивилась, когда ты выискал его. Я думала, это шутка, а он на самом деле Ромео Фокстрот. Приходит на прививку, я спрашиваю, как фамилия. Называет себя Ромео Фокстротом. Я намекнула на его ерничанье, а он на самом деле не врет. Отец сходил с ума по "Апокалипсису", - говорит, - а сам я из Огайо. Я смотрю, а у него на кармане написано "Р. М. Фокстрот". Тогда я кивнула и сделала этому Ромео Фокстроту укол.
- "Понеслось психологическое воздействие. Вруби погромче, сынок".
- "Полет валькирий" вы врубаете не хуже Килгора. Не знаю, насколько подобное ужасает сыновей джихада, но вроде весело. Мать долго не могла смотреть этот фильм. - Джин снова остановила картинку и откинулась на подушку. - И "Взвод", и все другие фильмы. Едва увидит, как горят джунгли от напалма, так сразу слезы на глазах. Отворачивается, уходит. Она от самого начала и до конца, с небольшим перерывом, когда я родилась, находилась все время в самом пекле. Привыкнуть, говорит, невозможно. Отец смотрел как раз спокойно, а она - нет. Джека Тобермана вспоминала, многих ребят из их "Тигриной стаи", которые домой в гробах вернулись. Не забыла ни одного, всех помнила. За кого боролась, но спасти не смогла. Смерть оказалась сильнее. Знаешь, мне сегодня Михраб рассказала, - молодая женщина приподнялась на локте, взглянув в лицо Майка, - об уходе украинцев с элеватора. Их там нет.