"Необходим тщательный и строгий пересмотр и переоценка всего творческого коллектива Театра для определения людей, годных на большую творческую экспериментальную работу, могущих создать подлинный театр.
Нужно обязать работников Театра в спешном порядке повысить свою квалификацию до степени истинных мастеров искусства...
У нас в Театре должен быть брошен лозунг "темпы в повышении актерского мастерства", - тогда темпы театрального производства, естественно, сами собой повысятся.
Лица же, не могущие войти в коллектив квалифицированных мастеров, должны будут продолжать работать на прежних условиях в Филиале под руководством МХАТ, пополняя свои ряды новыми актерами для создания производственного театра" (Источник. С. 131).
Так что слухи не были беспочвенными: Судаков, при предполагаемой организации работы МХАТ и Филиала, был бы, несомненно, переведен в "производственный театр".
109
- Вот вам бы какую пьесу сочинить... Колоссальные деньги можете заработать в один миг. - Предложений подобного рода Булгаков получал множество. Вот, к примеру, случай с Н. С. Ангарским. Дневниковая запись Елены Сергеевны 3 мая 1938 г.: "Ангарский пришел вчера и с места заявил:
- Не согласитесь ли написать авантюрный советский роман? Массовый тираж. Переведу на все языки. Денег - тьма, валюта. Хотите, сейчас чек дам - аванс?
М. А. отказался, сказал - это не могу".
Со Станиславским же разговоры о новых пьесах велись совершенно в ином плане. 25 августа 1934 г. Елена Сергеевна записала со слов Булгакова такой его разговор с только что вернувшимся в Россию Станиславским: "М. А. все еще боится ходить один. Проводила его до Театра, потом - зашла за ним. Он мне рассказал, как произошла встреча Константина Сергеевича... <...> Актеры встретили его длинными аплодисментами. Речи Константина Сергеевича в нижнем фойе... <...> Когда кончил, пошел к выходу, увидел М. А. - поцеловались. К. С. обнял М. А. за плечо, и так пошли.
- Что вы пишете сейчас?..
- Ничего, Константин Сергеевич, устал.
- Вам нужно писать... Вот тема, например: некогда все исполнить... и быть порядочным человеком. - Потом вдруг испугался, и говорит: - Впрочем, вы не туда повернете!
- Вот... все боятся меня...
- Нет, я не боюсь. Я бы сам тоже не туда повернул".
110
Ужасная женщина. Сидит за конторкой и на все способна. - О. С. Бокшанская играла колоссальную роль в Художественном театре, во всяком случае более значительную, чем позволяла ей скромная должность секретаря Немировича-Данченко. Это видно и из записей Е. С. Булгаковой. 1 мая 1934 г.: "Прошение о двухмесячной поездке за границу отдано... для передачи Енукидзе. Ольга, читавшая заявление, раздраженно критиковала текст...
- С какой стати Маке должны выдать паспорт? Дают таким писателям, которые заведомо напишут книгу, нужную для Союза. А разве Мака показал чем-нибудь после звонка Сталина, что он изменил свои взгляды?" 4 октября 1937 г.: "Оленька с какими-то пустяками по телефону. М. А. говорит: "Это означает, что "Бег" умер". И действительно, через несколько дней стало известно, что "Бег" окончательно "умер"".
111
- Вы, как видно, упрямый человек... - Об "упрямстве" Булгакова ходили легенды, хотя чаще всего драматург отстаивал свои замыслы, и не более того. Характерна в этом смысле запись Елены Сергеевны от 12 сентября 1933 г.: "Оля сказала, что был разговор в Театре о "Беге". Немирович сказал, что не знает автора упрямей, чем Булгаков, что на все уговоры он будет любезно улыбаться, но ничего не сделает в смысле поправок". Станиславский же, проводя свою линию в споpax с Булгаковым и убеждая его "полюбить" те или иные поправки, приговаривал: "Вас надо оглаживать".
112
...я купил журнал "Лик Мельпомены"... - В материалах Елены Сергеевны это название соотнесено с журналом "Новый зритель".
113
...которого звали Волкодав. - Речь, видимо, идет о фельетоне В. Черноярова "Сборная команда" (Новый зритель. 1926. 9 августа).
114
...я, брат, двадцать пять лет пишу... однако вот в Софоклы не попал... - Видимо, подобные обиды случаются между писателями. Во всяком случае дневниковые записи Юрия Слезкина наводят на эту мысль. В них проскальзывает некоторая досада на литературные и театральные успехи Булгакова. Приведем некоторые фрагменты из дневника Ю. Слезкина, которые ранее не публиковались. 21 февраля 1932 г.: "Талант Булгакова неоспорим, как неоспоримо его несколько наигранное фрондерство и поза ущемленного в своих воззрениях человека. Старая интеллигенция выкидывает его как свое знамя, но, по совести говоря, знамя это безыдейное, узкое, и несколько неловко должно быть интеллигенции за такое знамя, когда-то знаменем ее были - Герцен, Чернышевский. А Миша Булгаков проговорился однажды в своем "Багровом острове": "Мне бы хороший гонорар, уютный кабинет, большая библиотека, зеленая лампа на письменном столе и чтобы меня оставили в покое..."
Все это он получил, поставив во МХАТе-1 "Дни Турбиных", не хватало только одного - его не оставили в покое... ему не дали спокойно стричь купоны - революция, большевики, пролетариат. Долой революцию, большевиков и пролетариат! Вывод ясен? Да, конечно. Но неужели это знамя русской интеллигенции?"
4 ноября: "Узнал от Финка, что М. Булгаков развелся с Любочкой и женился на сестре жены секретаря Немировича-Данченко. А Любочка будто бы сошлась с каким-то военным. Все три жены Булгакова являются как бы вехами трех периодов его жизни и вполне им соответствуют. Скромная и печальная Татьяна была хороша только для поры скитаний, неустройства и неизвестности, она могла быть лишь незаметной, бессловесной и выносливой нянькой, и очень неказиста была бы в блестящем театральном окружении... Любочка - прошла сквозь огонь и воду и медные трубы - она умна, изворотлива, умеет себя подать и устраивать карьеру своему мужу. Она и пришлась как раз на ту пору, когда Булгаков, написав "Белую гвардию", выходил в свет и, играя в оппозицию, искал популярности в интеллигентских... кругах - Любочка заводила нужные знакомства, возобновляла старые - где лестью, где кокетством пробивала Мише дорогу в МХАТ... Когда пошли "Дни Турбиных", положение Булгакова окрепло - акции Любы у Миши сильно пали - был момент, угрожавший разводом, но тут помог РАПП - улюлюканье и крик, поднятый им по поводу "Дней Турбиных", а после и снятие и запрещение самой пьесы ввергли на долгое время Булгакова в материальный кризис, и Любочка с ее энергией снова пригодилась - сожительство их продолжалось... До нового разрешения постановки "Дней Турбиных", принятия к постановке "Мольера" и прочего... К славе вновь притекли деньги, - чтобы стать совершенно своим человеком в МХАТе, нужно было связать с ним не только свою творческую, но и личную судьбу, - так назрел третий брак...
Все закономерно и экономически и социально оправдано... Мало того - и в этом сказывается талант, чутье и чувство такта его стиля. Многие даровитые люди гибли, потому что у них не было этого "седьмого" чувства, - их любовь не подчинялась требованиям закона развития таланта и его утверждения в жизни".
Вот такую схему жизненного пути своего бывшего друга нарисовал Ю. Слезкин. Схема эта не лишена некоторого правдоподобия, но не более того. Чувство собственной недооцененности все-таки превалирует над трезвой оценкой фактической стороны дела. (Это и почувствовал Булгаков!) Сопоставим эти записи с более поздними - уже после смерти Булгакова. 14 марта 1940 г.: "Сегодня узнал от Финка - умер Михаил Афанасьевич Булгаков, 49 лет. Одно время чувствовал себя лучше, вернулось зрение, а перед смертью снова ослеп. Так и не довелось с ним встретиться, как условились после Барвихи. Большая часть его рукописей не увидела света. Два романа, четыре пьесы. Прошел всю свою писательскую жизнь по обочине, всем известный, но "запрещенный". Его "Дни Турбиных" держатся на сцене дольше всех советских пьес. Грустная судьба. Мир его праху". И еще запись через несколько дней: "В "Литературной газете" 15 марта появился приложенный здесь некролог о Булгакове, впервые о нем написана правда. При жизни - был успех у читателей и зрителей и бесконечный поток ругани на страницах газет и теа-журналов".
115
...ты Настасью Иванну Колдыбаеву знаешь?.. - В списках Елены Сергеевны Колдыбаева соотнесена с Марией Петровной Лилиной (актриса МХАТа, жена К. С. Станиславского). М. Лилина несколько раз упоминается в дневнике Елены Сергеевны и каждый раз в каких-то двусмысленных или комических ситуациях. Вот одна из записей (21 декабря 1935 г.): "Идут репетиции "Мольера". У Кореневой сжали некоторые сцены. Она стала устраивать скандалы, ссылалась, что будет жаловаться Марье Петровне! (Лилиной), вскрикивала истерически..."
116
Или что эта печка черного цвета? - Этот текст вызывает ассоциацию со следующей записью Елены Сергеевны (20 марта 1935 г.; первая редакция дневника): "Миша свои мучения с "Мольером" у Станиславского очень образно сравнил: - Представь себе, что на твоих глазах Сереже начинают щипцами уши завивать и уверяют, что это так и надо, что чеховской дочке тоже завивали и что ты это полюбить должен..."
117
...Аристарх Платонович не разговаривает с Иваном Васильевичем... - О взаимоотношениях Станиславского с Немировичем-Данченко написано много, но наиболее ярко, быть может, это сделал Булгаков в своем романе. Не менее сильно, с большой иронией, отражено это и в дневнике Е. С. Булгаковой. Вот наиболее интересные фрагменты из первой редакции дневника (13 мая 1934 г.): "15-го предполагается просмотр нескольких картин "Мольера". Должен был быть Немирович, но потом отказался.
- Почему?
- Не то фокус в сторону Станиславского, не то месть, что я переделок тогда не сделал. А верней всего - из кожи вон лезет, чтобы составить себе хорошую политическую репутацию. Не будет он связываться ни с чем сомнительным".
17 сентября: "Немировича Станиславский устраняет и, по-видимому, устранит... <...> когда Марков говорил с Константином Сергеевичем о постановке Чехова в Театре и передал слова Немировича, что Чехова нельзя восстановить в том виде, как он раньше шел, а надо по-новому, - Станиславский сказал:
- Это что же? С наклеенными носами?
- Нет, так, как должен и может играть МХАТ, но по-новому, в новых формах...
- Подлизывается!.. Молодящийся старик!"
13 апреля 1935 г.: "У К. С. и Немировича созрела мысль исключить филиал из Художественного театра, помещение взять под один из двух их оперных театров, а часть труппы уволить и изгнать в окраинный театр, причем Вл. Ив. сказал:
- У Симонова монастыря воздух даже лучше... Правда, им нужен автомобильный транспорт...
Но старики никак не могут встретиться вместе, чтобы обсудить этот проект.
К. С. позвонил Оле:
- Пусть Владимир Иванович позвонит ко мне.
Оля - Вл. Ив-чу. Тот:
- Я не хочу говорить с ним по телефону, он меня замучает. Я лучше к нему заеду... тринадцатого хотя бы.
Оля - К.С-у. КС:
- Я не могу принять его тринадцатого... у меня тринадцатое - выходной день. Мне доктор не позволяет даже по телефону говорить.
Вл. Ив. - Оле:
- Я не могу прийти шестнадцатого.
Оля - К. С-у. К. С:
- Жена моя, Маруся, больна, она должна разгуливать по комнатам, я не могу ее выгнать.
Вл. Ив. - Оле:
- Я приеду только на пятнадцать минут.
К. С. - Оле:
- Ну хорошо, я выгоню Марусю, пусть приезжает.
Вл. Ив. - Оле:
- Я к нему не поеду, я его не хочу видеть. Я ему письмо напишу.
Потом через два часа Вл. Ив. звонит:
- Я письма не буду писать, а то он скажет, что я жулик, и ни одному слову верить все равно не будет. Просто позвоните к нему и скажите, что я шестнадцатого занят".
18 сентября: "Оля говорит, что Немирович в письмах ей и Маркову возмущался К. С-ем и вообще Театром, которые из-за своих темпов работы потеряли лучшего драматурга, Булгакова.
Когда я рассказала это М. А., он сказал, что первым губителем, еще до К. С, был именно сам Немиров".
Кстати, весьма точную характеристику К. С. Станиславскому и В. И. Немировичу-Данченко (и их взаимоотношениям) дал нарком просвещения А. С. Бубнов в своей записке на имя Сталина от 13 января 1936 г. В ней отмечалось: "Станиславский - талантливее, глубже и идейнее Немировича-Данченко, а последний (крупнейшая театральная сила) - человек более современный, если можно так сказать, живее, деловитее первого и ближе к нам..." (Источник. С. 133).
118
- Кто желает высказаться? Ипполит Павлович! - Конечно, Василий Иванович Качалов, присутствовавший на чтениях "Записок покойника" у Булгакова, сразу себя узнал и посему особого восторга не проявил. 22 апреля 1937 г. Елена Сергеевна записала: "Вечером - Качалов, Литовцева, Дима Качалов, Марков, Сахновский с женой, Вильямсы, Шебалин, Мелик с Минной - слушали у нас отрывки из "Записок покойника". И смеялись. Но Качалов загрустил. И вообще, все они были как-то ошарашены тем, что вывели театр, - я говорю о мхатчиках". Иная реакция была у Качалова при чтении романа "Мастер и Маргарита". Запись 26 июня 1939 г.: "Вчера вечером у Ольги - Качалов, Виленкин, мой Женя и мы. Ольга очень хотела, чтобы Миша читал, но Миша не захватил с собой никакой рукописи. Но Качалов так мило рассказывал всякие смешные рассказы, что Миша попросил Женю съездить за рукописью, и Миша прочитал первые три главы из "Мастера". Мне понравился Качалов и то, как он слушал - и живо, и значительно". И еще одна запись следующего дня: "Сегодня должны были быть у Качалова - он просил Мишу почитать из пьесы о Сталине". В. Качалов принимал горячее участие в спасении умирающего писателя. 8 февраля 1940 г. он, А. Тарасова, Н. Хмелев обратились с письмом к Сталину, полагая, что какое-то особое радостное потрясение сможет спасти Булгакова. Но было уже поздно. В телеграмме соболезнования, присланной Качаловым, были такие слова: "Передо мною живым стоит его образ. Я не забуду никогда наших встреч, его чтений, его меткого умного слова, его обаяния - всего, что давало мне радость в общении с этим искрящимся талантом".
119
- Вы хотите сказать, Федор Владимирович? - В списках Елены Сергеевны Федор Владимирович - это Владимир Федорович Грибунин (1873-1933), старейший актер МХАТа. Кстати, в одном из писем Елены Сергеевны О. С. Бокшанской (20 февраля 1926 г.) есть такие строки: "А на генералку Горячкиного сердца Николай (видимо, Н. А. Подгорный. - В. Л.) устроил два билета. Москвин и Тарханов играют концертно. Шевченко и Грибунин хорошо. Остальные плохо".
120
- Неужели же вы ее понесете в театр Шлиппе? - Елена Сергеевна полагала, что имеется в виду театр Ф. А. Корша. Но не исключено, что подразумевался театр В. Е. Мейерхольда.
121
Маргарита Петровна Таврическая. - Ольга Леонардовна Книппер-Чехова (1868-1959) исключительно высоко ценила талант Булгакова, очень тепло к нему относилась. Интересна следующая запись Елены Сергеевны от 4 ноября 1938 г., сделанная после знаменитого выступления Булгакова на мхатовском юбилее: "Когда он вышел на эстраду, начался аплодисмент, продолжавшийся несколько минут и все усиливающийся. Потом он произнес свой conferance, публика прервала его смехом, весь юмор был понят и принят. Затем началась программа - выдумка Миши... <...> Когда это кончилось, весь зал встал и стоя аплодировал, вызывая всех без конца. Тут Немирович, Москвин и Книппер пошли на эстраду... Мишу целовали Москвин и Немирович, и Книппер подставила руку, восклицая: "Мхатчик! Мхатчик!.."
122
...Валентину Конрадовичу. - По мнению Елены Сергеевны, имеется в виду Леонид Миронович Леонидов (1873-1941).
123
...она не может играть! - Булгаков никак не мог смириться с тем, что роль Мадлены в "Мольере" будет исполнять Л. Коренева. Вот дневниковая запись Елены Сергеевны от 7 апреля 1935 г.: "М. А. взбешен... Нельзя заставить плохого актера играть хорошо. Потом развлекает себя и меня показом, как играет Коренева Мадлену. Надевает мою ночную рубашку, становится на колени и бьет лбом о пол (сцена в соборе)". 9 апреля: "М. А. в ударе, рассказывал о репетициях "Мольера", показывал Станиславского, Подгорного, Кореневу..." А после состоявшейся "генералки" "Мольера" в дневнике появилась запись: "Очень плохи - Коренева (Мадлена - совершенно фальшивые интонации)..." Между тем Булгаков через несколько лет напишет Елене Сергеевне по поводу снятия "Мольера": "Роль МХТ выражалась в том, что они все, а не кто-то один, дружно и быстро отнесли поверженного "Мольера" в сарай. <...> Рыдало немного народу при этой процедуре. Рыдала незабвенная Лидия Михайловна..."
124
Гавриил Степанович!.. Орел!.. Орел, кондор. - В известном смысле Н. В. Егоров действительно был "орлом" и "кондором", ибо позволял себе такие выходки политического характера, которые казались абсолютно немыслимыми в тех условиях. Приведем некоторые выдержки из материалов различных комиссий, работавших в МХАТе, в том числе и специально по заданию Н. И. Ежова. Вот что сообщал 1 октября 1935 г. грозному Ежову член Контрольной партийной комиссии ВКП(б) С. Салтанов:
"Проверив по Вашему поручению материалы об антисоветских выходках заместителя директора МХАТ - Н. В. Егорова и других, докладываю.
ЕГОРОВ в МХАТе находится около 10 лет. В прошлом Егоров был пайщиком и бухгалтером фирмы бр. АЛЕКСЕЕВЫХ (фирма Станиславского). Являясь сейчас заместителем директора МХАТа и пользуясь близостью к Станиславскому, ЕГОРОВ стал фактическим хозяином театра, действуя всегда от имени больного Станиславского...
Повесить плакат или лозунг внутри театра на красной материи - Егоров не разрешает, он не терпит красного цвета, оперируя в этих случаях всегда т. н. традициями Художественного театра и требованиями художественного вкуса...
Егоров и его окружение всеми силами стараются не допустить коммунистов в театр... Заведующим административной частью взамен выдвигаемого члена ВКП(б) назначил Михальского ("Филю". - В.Л.), ссылавшегося за шпионаж...
Достаточно сказать, что за последние два года арестовано и сослано 16 сотрудников театра за контрреволюционную работу.
...Приехав во вновь приобретенный МХАТом дом отдыха и увидав на крыше красный флаг, Егоров предложил немедленно его снять, т. к. это не во вкусе Художественного театра... Бюст товарища Сталина был приобретен... и поставлен на специальную тумбочку, которую хотели покрыть красной материей. Накрыть тумбочку красной материей Егоров запретил... Отдыхающая пианистка А. В. Метропольская, увидев бюст товарища Сталина, заявила, "что это за пугало здесь стоит..."