Дио вышел из лавки в приподнятом настроении, которое, впрочем, длилось всего пару часов, до тех пор, пока он не побеседовал с полудюжиной человек с каменными лицами, которые являлись меценатами Красных.
– Плохо дело без Победителя! – Тонкогубый человек хотел сказать что-нибудь утешительное, но его голос звучал равнодушно. – Увы, но Победителя больше нет.
– Мы проводим расследование, – вдруг рассердился краснолицый неуклюжий мужлан. По тону было ясно, что для конюхов-рабов наступили тяжелые времена.
– Слишком поздно жалеть нашего Дио. – Самый доброжелательный меценат оказался жестче всех. Он сложил на коленях пухлые ухоженные руки в кольцах и принялся постукивать пальцами, искоса глядя на возничего. – Мы поможем тебе, а ты – нам. Надеюсь, ты понимаешь, Дио?
– Понимаю, господин. Я уже выигрывал скачки без Победителя.
– Вообще-то да, – холеный человек разглядывал свои ногти, – но не с Волакрисом. Он будет нервничать из-за новой лошади.
– Мы дадим тебе Харундо, – отрезал краснолицый, решив положить конец разговорам, – или Фаустуса, если хочешь. Выбирай!
Несмотря на жару, Дио похолодел. Фаустус и Харундо были второсортными лошадьми, и предложить включить их в упряжку – значит нанести намеренное оскорбление. Человек с ухоженными руками ласково улыбался. В отчаянии сознавая, что это ни к чему не приведет, Дио запротестовал:
– Если бы я мог взять Нигера, господин, то, возможно, выиграл бы.
– Нигер бежит в другой упряжке, – осклабился тонкогубый, – на нем поедет Постумий, тогда у Красных будет по крайней мере второе место.
– Второе место! – Дио чуть не задохнулся. Итак, они решили свести риск до минимума, дав Макро возможность победить и обеспечив себе второе место поддержкой Постумия! Он должен был предвидеть подобный исход, если бы не его сотое состязание. Дио переоценил себя. Безумство поклонников на трибунах и почти непрерывная серия побед пробудили его тщеславие. Он позабыл, что у Красных есть и другие подающие надежду наездники и одно-единственное поражение может навсегда погубить его. Если он проиграет сейчас, пойдут слухи, что он ни на что не годится без Победителя. Если юный Постумий и Макро придут к финишу одновременно, Дио никогда не дадут шанса вновь отыграться.
Человек с холеными руками по-прежнему разглядывал свои ногти.
– Лучше выбери сам. Мы решили, что будет справедливо предоставить тебе свободу выбора.
Дио осознавал, на кого он сейчас похож. Он уже видел прежде, как возничие выходили после подобного разговора с посеревшими лицами. Он никогда не задумывался над тем, что они испытывали, потому что друзья хлопали его по спине и желали ему удачи, но теперь фортуна отвернулась от него. Отошедшие от дел возничие постепенно опускаются. Никто из них никогда не откладывает на будущее: дешево досталось – легко потерялось. Дио сам был весь в долгах, хотя ему следовало вести себя осмотрительнее. А тут еще этот спор с Макро. Дио облизнул пересохшие губы. Наверное, Грецина отвернется от поверженного кумира. Может, его в конце концов сделают наставником. Но вероятнее всего, он закончит жизнь жалким стариком, получающим подачки наравне с другими поклонниками Красных, которых нанимают бурно аплодировать на трибунах.
– Если ты не примешь решение, – услышал Дио, – то мы прикрепим к тебе Харундо. Так что действуй.
Они хотели сделать его ответственным за поражение и были готовы угрожать, если он не подчинится. Дио произнес хриплым голосом, показавшимся ему чужим:
– Вы дадите мне Магнуса?
– Магнуса? – удивился краснолицый. – Он же никогда не принимал участия в скачках!
– Он готов. Это сильная и быстрая лошадь.
– У него нет опыта. Ничего не выйдет.
Они не хотели, чтобы Дио случайно выиграл и расстроил все их планы. Он равнодушно пожал плечами, ясно осознавая, что Магнус может привести его к гибели. Никогда нельзя предугадать, как поведет себя лошадь во время первых скачек.
– Если я скажу, что выбрал Харундо или Фаустуса, все поймут, что я лгу. Но на новой лошади я могу, по крайней мере, быть ответственным за свой выбор. – Глаза Дио были прикованы к холеному человеку, и, пока тот обдумывал сказанное, стояла пугающая тишина.
Наконец он обратился к своим коллегам:
– Вот так-то лучше! Мне никогда не нравился Харундо. Пусть Дио возьмет Магнуса.
– Мы не можем рисковать! – возразил другой. – Нельзя бросать вызов Макро на необъезженной лошади. – Его голос не выражал опасений за здоровье или жизнь Дио, а просто предупреждал, что Постумию могут позволить выиграть. Все эти обсуждения были частью одной большой сделки, и Дио кивнул, смирившись с тем, чего не мог изменить. Магнус когда-нибудь станет хорошей лошадью, и бывает, что на скачках происходят самые неожиданные события.
Дио хорошо знали в конюшне, и его добровольная ставка на Магнуса была воспринята как великодушный жест. Все предсказывали, что в его теперешнем положении Дио отберет Нигера у юного Постумия или возьмет лучшую лошадь из другой упряжки, тем самым расстроив ставки в остальных забегах. Все конюхи, ветеринары, наставники, портные, шорники, слуги, стражники и даже чистильщики лошадей и камердинеры торговали сведениями. На следующий день должны были состояться десять отдельных забегов колесниц, запряженных парами, тройками, четверками и даже шестерками лошадей. Никто из поклонников Красных не хотел, чтобы их прогнозы оказались неверными, и все посчитали поступок Дио в высшей степени рискованным. Поэтому все достижения в области верхового мастерства и иппологии были задействованы, все необходимые ритуалы исполнены, и начищенные амулеты уже прикреплялись к доспехам Дио. Портные всю ночь напролет шили новую кожаную упряжь для Магнуса, потому что упряжь Победителя могла принести несчастье. Конюхи особенно тщательно вычистили Магнуса, а камердинеры до рассвета набились в конюшню, чтобы позолотить ему копыта, вплести жемчуг в гриву, украсить холку листьями, наподобие высоких зеленых перьев, и прикрепить к постромкам алую ленточку. Однако наставники и те, кто разбирался в делах, хранили угрюмое молчание.
– Магнус хорошо идет по кругу, – старался утешить Дио его наставник, – некоторые наездники пробовали оттеснить его к внутренней стене, но он очень силен, и им не удалось. Но все же обогнать Макро на крутом вираже, когда Белые так и жаждут нашей крови, – дело нешуточное.
Дио кивнул:
– Я даже не буду пытаться переходить на дорожку Белых на новой лошади. Мне придется пропустить их, а самому рассчитывать на Виндекса.
Наставник покусывал нижнюю губу.
– Постумий не может тебе помочь?
– На этот раз нет. Ему предоставили полную свободу действий. Он будет идти самостоятельно, а не прикрывать меня.
Наставник не стал отвечать, а только фыркнул.
– Ты спал?
Дио глянул ему в лицо. Наступал серый рассвет.
– А ты бы мог уснуть? – На Дио уже была короткая алая туника, прикрепленная к телу кожаными ремешками, которые могли защитить его при падении. За пояс был заткнут острый маленький кинжал, чтобы перерезать мешающие постромки в случае падения. Шлем еще не успели водрузить на голову, и Дио, чтобы защититься от утренней прохлады, завернулся в плащ, пока рабочие выводили его колесницу и суетились во дворе конюшни. – Я вот что скажу тебе, – внезапно наклонился Дио к своему наставнику, – сегодня у меня нет желания быть побежденным. Я выиграю или погибну.
Наставник скрестил пальцы, чтобы защититься от сглаза, а Дио взял у раба хлыст и принялся печально разглядывать его.
– Мой памятный хлыст!
– Не говори так! – воскликнул наставник. – Отпугнешь удачу. Я уже пообещал кое-что местной статуе Меркурия в случае победы. Он всегда идет навстречу.
Дио подали шлем и взяли плащ. Со двора уже выкатывались другие колесницы Красных. Работники выкрикивали последние пожелания удачи. Лошади Дио стояли в упряжке, три гнедых и новая серая. Их хвосты были горделиво приподняты, позолоченные копыта рыли грязь во дворе, украшенные перьями головы вздернуты. Безрессорные колеса маленькой колесницы прогнулись, как только Дио прыгнул внутрь. Он схватил поводья и крепко обвязал их вокруг пояса, затем поднял хлыст. По сигналу молодые люди, придерживающие лошадей, расступились в стороны.
– Увидимся в конюшне! – выкрикнул наставник. – И не отпугни удачу!
Процессия колесниц в рассветной мгле медленно проследовала мимо Форума, через площадь, обошла центральную стену с тремя колоннами и начала продвигаться по направлению к Палатинскому холму, откуда на возничих смотрел Август с семьей, окруженный сенаторами. Впереди на своей колеснице ехал Консул в вышитой пальмами тунике и пурпурной тоге. Над его головой раб держал венок из дубовых листьев в тяжелой золотой оправе, усеянной драгоценными камнями. Музыканты в одеяниях с золотой опушкой дули в трубы. Рядом с лошадьми Консула шагали работники в алых и белых туниках. Вокруг колесницы теснилась толпа приближенных в тогах, прославляя своего господина, а на трибунах уже показались белые и красные ленточки. За Консулом несли статуи богов в разных позах: сидя, стоя, одни статуи были очень древними, другие более новыми. Шествие замыкал Божественный Юлий в венке из лавровых листьев – приемный отец ныне царствующего Августа, спаситель Рима.
Вслед за Юлием, его носильщиками, свитой и музыкантами шли участники скачек. Трибуны гудели от оглушительного рева толпы. Впереди ехали колесницы, запряженные парой лошадей, самые молодые возничие, сорвиголовы, мечтающие о победе, многие из них еще подростки. Представители Красных и Белых шли поочередно, каждого коня вел грум, каждая легкая колесница была инкрустирована слоновой костью и бронзой, даже втулки колес в форме грифонов были начищены до блеска. За каждой колесницей для зрелищности следовали парами наездники или шли люди с оружием, разыгрывающие сцены битвы, акробаты, сидящие боком, стоящие на коленях или даже лежащие на спинах скачущих лошадей. Были даже канатоходцы, жонглеры, фокусники с фейерверками, наездники на диковинных зверях в сбруе: северных оленях, зебрах, верблюдах, жирафах. Между ними то и дело чередовались пары лошадей, процессии колесниц, запряженных шестью конями, затем тремя, сопровождаемые оглушительным топаньем, хлопаньем и ревом, грохотом любительских тарелок, гонгов, колокольчиков, воплями. Шествие замыкали четверки.
Среди этого нечеловеческого рева Дио поднял свой хлыст и впервые обратил внимание, что многие из изменчивой толпы переметнулись к Белым. Это подтверждали и белые ленточки на истоптанном песке. Брошенный кем-то венок маргариток ударил его по плечу. Дио поймал его и надел на шею, красуясь перед толпой. Трибуны одобрили этот жест. Но малютки Грецины не было видно на привычном месте. Было бесполезно искать на бесконечных ярусах крохотную фигурку с черными волосами, украшенными красной ленточкой. Дио почти не надеялся, что Грецина придет на скачки, к тому же сейчас было не время и не место для упреков. Однако в толпе заметили унылый вид Дио и начали выкрикивать замечания. Волакрис, который терпеть не мог процессии, беспокоился, шарахался в сторону от серой лошади в упряжке и тревожил Деву: Дио и слуги еле успокоили коня. Никогда еще арена не казалась такой огромной, а шаг процессии таким замедленным. Никогда еще не было таким мучительным ожидание, пока шедших впереди лошадей заводили в предназначенные для них конюшни. Дио в сотый раз улыбнулся волнующимся трибунам и молча послал их к черту. Внезапно он увидал Лоллию с розами в волосах и ленточкой на груди.
– Дио! – завизжала она, почти перекрикивая шум.
Он видел, как шевелятся ее губы, видел, как она перегнулась через перила и бросила ему ленточку. Но он был сейчас очень зол, чтобы замечать Лоллию, и ленточка упала рядом с колесом, а Дио мрачно уставился на Макро, ехавшего впереди, размышляя об этих скачках, которые вполне могут стать последними в его жизни.
День скачек был большим праздником для каждого гражданина, который мог позволить себе тогу и имел право ее носить. Трибуны с волнением наблюдали за состязаниями колесниц, запряженных парами и тройками лошадей, и волнение достигло накала, когда кто-то из наездников пострадал. Солнце нещадно жгло скамьи с простым людом, и в полдень, пока знатные владельцы заказанных заранее мест ушли на обед, шли только незначительные состязания. Огромная толпа начала рассеиваться, потому что на трибунах было запрещено и есть и пить. Но их места мгновенно занимали новые желающие, которые все утро толпились снаружи, слушая рев на трибунах или болтая с продавцами сведений о скачках, и ели и пили, что хотели. Только тот, кто мог себе позволить нанять какого-нибудь бедняка сторожить свое место на трибунах, возвращался после перерыва, но многие уже не вернулись, потому что не могли протолкнуться внутрь. Приободренная видом свежих участников толпа бешено вопила, призывая на арену четверки, чтобы увидеть скачки, в которых преобладало отменное мастерство, а ставки были очень велики.
Сегодня был, вне всякого сомнения, день Белых. Они выиграли два из четырех заездов, а возничего Красных, который упал с колесницы, волочило по земле за лошадьми, пока из рук у него не выпал нож для перерезания пут. Однако Красные выиграли третий забег. Скоро должна была наступить кульминация – забег года.
Дио нервничал. Он всегда ненавидел ждать в темном маленьком туннеле и слушать шорох за стеной, пока грумы выстраивали колесницы. Скоро Консул опустит белый платок. Слуги распахнут ворота. Колесницы вылетят на арену, залитую слепящим солнцем, и тогда все будет хорошо. Дио это знал и привык таким образом успокаивать нервы, однако ожидание всякий раз было невыносимо. Чтобы отвлечься от безрадостных мыслей, он попытался думать о первых секундах скачек. Предстоит пройти семь кругов с тринадцатью поворотами, важно держаться поближе к внутренней стене и срезать дистанцию. Все ворота на арену располагались под таким углом к беговой дорожке, что четыре наездника, не важно, в каком месте поставленные по жребию, равно отстояли от старта. До него первой дойдет одна колесница, другие должны посторониться или перевернуться. Однако следует принять во внимание, что при такой системе наездник, находящийся слева, будет идти по самой прямой дорожке и что обход всех колесниц потребует большого мастерства. Многое также зависит от старта из узкого туннеля, поэтому нельзя терять рассудительности. Дио все это знал, но всегда продумывал план заранее, потому что занятие помогало ему скоротать долгие минуты, когда ладони становятся липкими от волнения, а пот под шлемом катится ручьями, грозясь залить глаза в самый ответственный момент.
Дио качнул головой и заговорил с Волакрисом:
– Тихо, тихо, красавец!
Шум на трибунах стих, и, наверное, Консул уже поднимает руку с белым платком. Колесница Дио стояла по правую руку. Он хотел бежать по внешней стороне, потому что не доверял Магнусу. Ему в голову пришла мысль о столкновении с Макро, если удача от него отвернется.
Ворота заскрипели. Дио резко ударил Волакриса хлыстом. Начало будет справедливым, но не более того. Через полсекунды в глаза Дио ударили слепящие лучи, песчаная пыль, он услышал грохот, стук копыт. Дио встал на колени, слегка наклонившись вперед, чтобы уравновесить легкую безрессорную колесницу. Он огляделся по сторонам и ощутил знакомое чувство – все в порядке.
Постумий и Макро, каждый из которых начал великолепно, были уже впереди, направляясь к стене. Постумий находился слева, и у него были преимущества, потому что, пока Макро не подрежет его, Белые будут проигрывать. Они шли почти что плечом к плечу, Постумий в середине, Макро – пытаясь хоть на долю дюйма обойти его, намереваясь запутать Нигера в своей упряжке, чтобы Постумий упал на землю или оказался прижатым к стене. Но Постумию в спину дышал Дакий, второй возничий Белых, не стремясь занять более выгодную позицию, обгоняя Дио, который предпочитал идти, где идет, и не рисковать, пока Магнус не обвыкнется и не перестанет пугаться трибун.
Постумий и Макро шли рядом в облаке пыли, почти до половины скрывавшей их, наклонившись вперед, подгоняя лошадей в первом безумном рывке и не желая ни на секунду притормозить перед крутым поворотом, уже показавшимся впереди. Вот они проскакали мимо статуи на стене, мимо другой. Работники, оберегающие поворот у статуй, затаили дыхание. И вот напротив семи шаров, отмечавших семь кругов, Постумий внезапно натянул вожжи, и его выезженные лошади сбавили шаг. Нигер, который все еще скакал галопом, обошел поворот. За ним накренилась колесница, резко вильнула в сторону и описала великолепный полукруг, а Постумий, покачиваясь из стороны в сторону, словно собираясь упасть, умудрился перевести свою упряжку на противоположную полосу, не потеряв ни минуты. Толпа восторженно аплодировала. Макро, обойдя поворот вслед за Постумием, совершил уже не такой опасный маневр. Благодаря мастерству Постумия Макро отстал, и теперь его упряжка бежала позади. За ним поворот начали обходить Дакий и Дио, но тут Дакию повезло меньше, и ему потребовалось время, чтобы выровнять лошадей и самому обрести равновесие. Дакий и Дио с громом ворвались на вторую дорожку, и рабочий на стене снял первый из семи шаров.