После осмотра спальни Глэдис судебные исполнители нашли там только куски земли, которая должно быть пристала к сапогам ночного визитера, и рассыпанную по полу золу, которая так же могла попасть туда из печки, когда перепуганный Михаэль отскочил, выпуская дьявола вон из дома.
Тем не менее за Глэдис взялись с утроенной силой, выколачивая из нее признания. Просмотрев сообщения о проведенных пытках, фон Канн пришел в ужас, понимая, каково же пришлось девушке.
Пытки начинались с рассвета и проходили в течение дня с редкими перерывами, так как палачи все-таки живые люди, которым время от времени требуется отдых и еда. Пытая Глэдис, они подменяли один другого, в результате чего на теле девицы буквально не осталось живого места. Все ее пальцы были раздроблены, и два уже пришлось отрезать из опасения, что начнется воспаление. Ее регулярно секли розгами и кнутом с привязанным к нему лезвием. Ее растягивали не на обычной дыбе, а на неструганной доске, оставляющей в спине девушки чудовищные занозы, в ее лоно засовывали железный цветок, который затем распахивал лепестки, доставляя мученице неимоверные страдания.
И что же – за все время пыток палачи и судья не услышали от Глэдис Шварцберг ничего нового. Она снова и снова признавалась в блуде, но не с дьяволом, а с обычным человеком, которого она любила. Что же до дьявола, то хоть Глэдис и признавала, что тот овладел ею, но продолжала утверждать, что произошло это во сне, когда она не понимала, что с ней происходит, а значит и не была повинна в содеянном.
Слух о деле Глэдис Шварцберг дошел до бургомистра, и тот повелел, либо выколотить из упрямицы признание, либо отправить самих палачей и судейских отвечать перед законом герцогства за истязания невиновной. Надо ли говорить, что с этого момента вытянуть признание у Глэдис Шварцберг стало делом чести, а может и делом спасения практически для всех палачей города, работающих с ней.
Выступить на стороне Глэдис Шварцберг означало настроить против себя всех, все и вся. И если это было по силам человеку пожилому, мудрому и просидевшему на своем месте долгие годы, для новичка вступать в подобное сражение было смерти подобно. Тем не менее Себастьян фон Канн сделал свой выбор, посадив на скамью подсудимых судей и спася девицу, добившись признания судом Оффенбурга Глэдис Шварцберг оправданной за недостаточностью собранных улик. Себастьян фон Канн добился того, чтобы половина работающих с ней палачей была оштрафована, а половина разжалована и отпущена на все четыре стороны после бития их кнутом. Немалый штраф заплатил и отец Петера Миллера, занимавший тогда должность первого палача в Оффенбурге. в общем, как говорится, справедливость восторжествовала, и Глэдис могла, не скрываясь, смотреть в лица соседей.
Но, как выяснилось почти сразу же, одно дело вытащить человека из тюрьмы и совсем другое дать ему возможность достойно жить. Любовник оставил Глэдис Шварцберг, еще когда та находилась в тюрьме. Ее тетка была вынуждена отдать почти все деньги за содержание девицы под стражей и проведение пыток, так что, когда Глэдис получила свободу, у нее уже не было ни дома, ни денег, ни доброго времени. Кроме всего прочего, проведшую больше месяца в тюрьме девушку следовало лечить, иначе она попросту умерла бы, не сумев оправиться.
В результате Себастьян фон Канн был вынужден забрать Глэдис к себе, сначала выхаживая ее после истязаний, а потом сделав своей служанкой, а позже и экономкой.
Верой и правдой Глэдис проработала у судьи фон Канна пятнадцать лет, всячески стараясь отблагодарить его за спасение.
И все бы было замечательно, если бы в один прекрасный день Себастьян фон Канн не решился взять в дом еще одну спасенную им женщину. История не сохранила ее имени. Поначалу все шло вполне обычно. Глэдис Шварцберг управляла хозяйством и отдавала распоряжение всем слугам в доме, в то время как новенькая служанка работала по кухне и помогала заправлять пастели.
Постепенно Глэдис начала замечать, что новенькая ведет себя слишком уж расковано с хозяином, стараясь чаще маячить у него перед глазами. Все свое свободное время она тратила на то, чтобы пробраться в личный кабинет судьи или его спальню, где терла и полировала пол и мебель, стелила и перестилала постель, и вообще, старалась сделать что-нибудь особенное для своего спасителя и освободителя.
Взбешенная таким открытием Глэдис сделала было замечание новенькой, но та не только не изменила своего поведения, но, казалось, сделалась еще более настырной и наглой.
Желая показать самозванке, кто здесь главный, Глэдис заставила ее в течение недели выносить горшки и чистить выгребную яму. Ответом на это был донос в суд, в котором девушка обвиняла Глэдис Шварцберг в том, что она принуждает ее отдаться дьяволу.
По заявлению служанки, экономка вошла в ее положение, предложив ей выгодно выйти замуж и переехать в другой город, где о ней ничего не будут знать. И никто не сможет уколоть ее, намекая на то, что она была в тюрьме. Разумеется, девушка сразу же согласилась с предложением, не почувствовав подвоха и поблагодарив добрую женщину. В условное время Глэдис Шварцберг отвела ее в один старый дом, который, на сколько это знала девушка, долгое время был заколочен, но теперь в нем горели свечи, и было накрыто на стол.
Экономка провела девушку в небольшую комнату, где ее ждал приятный молодой человек, назвавшийся сыном богатого негоцианта. Вместе они сели за стол, покушали и выпили по несколько бокалов вина, после чего юноша предложил ей выйти за него замуж.
Взволнованная свалившейся на нее нежданной радостью девица перекрестилась, славя Бога. В тот же момент ее жених исчез, точно его и не было. Не стало свечей и обильно накрытого стола, а сама девушка оказалась одна одинешенька в пустом доме.
Когда к ночи она добралась до дома своего господина, экономка была уже там. Она сразу же отвела девушку в кухню, где приказала ей молчать обо всем, и тогда она сделает так, чтобы жених не мстил ей за принесенные ему неудобства.
Но девушка уже поняла, кто такой – этот ее таинственный жених, и сразу же написала донос.
По начатому делу были арестованы двое – обвиняемая Глэдис Шварцберг и обвинившая ее служанка. Так как всем же ясно – если девушку принуждают выйти замуж за дьявола, значит она его избранница, а следовательно враг церкви.
Напрасно фон Канн пытался вызволить обеих женщин. Дело дошло до бургомистра, и он запретил верховному судье, как заинтересованному лицу, лезть в это дело.
Когда суд Оффенбурга признал их виновными и достойными сожжения, фон Канн попросил дать ему отставку и спешно убрался восвояси так, словно невидимые языки пламени уже лизали его пятки, подбираясь к одежде.
Часть третья. Комиссар по делам ведьм
Глава 1
Ведьма и дровосек
Ему дается также имя Satanas (сатана) и Behemoth, т. е. зверь, т. к. он дает людям звериные наклонности.
Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер "Молот ведьм"
На въезде в Биттерфельд образовались столпотворение и давка, так как стража получила строжайший приказ не пропускать в город подозрительных личностей, и особенно отслеживать приезжих и пеших путников, ведущих свой путь из Мосбурга. Последних мог выдать южный говорок, столь нехарактерный для жителей Биттерфельда, так как достославный граф Альберт Иероним Маульташ, хозяин города Биттерфельд, в очередной раз насмерть поссорился с Мосбургским бароном, запретив впускать в Биттерфельд подданных своего врага. На улицах города в этот момент шли повсеместные проверки на предмет выявления опасных приезжих и их арест, так как герцог не без основания подозревал мосбургцев в желании во славу своего барона нагадить ему лично. Кроме того, пленные могли понадобиться во время ставшего уже традиционным обмена людьми. А его милость, граф Альберт Иероним Маульташ, не желал прослыть жестоким человеком, отказавшимся выкупать из плена своих людей. Одновременно с тем, платить он тоже не собирался, предпочитая менять голову за голову.
Из-за этих правительственных дрязг пришлось отложить даже заранее запланированный рейд против ведьм, так что прибывший специально для того, чтобы проследить законность задержания подозреваемых в ведовстве, комиссар Петер Миллер теперь был вынужден бездельничать, кормя клопов в снятых для него комнатах гостиницы.
Петер поел внизу у хозяйки и уже совсем собрался прогуляться вдоль вырытого еще весной пруда, как неожиданно в его дверь постучали.
На пороге стоял молодой человек, одетый в замшевую зеленоватую курточку пажа и кирпичного цвета берет с пером. Юноша вежливо поклонился Петеру и, заикаясь от волнения и страха, сообщил, что его, комиссара по делам ведьм, срочно требует к себе окружной судья Тристан фон Шен, которому необходимо спешно посоветоваться с господином Миллером по неотложному делу.
Быстро переодевшись для визита, надев парик и взяв в руки увесистую трость, Петер вышел вслед за юношей.
Впрочем, дело, по которому судья фон Шен вызывал Миллера, было хоть и спешным, но отнюдь не секретным. И как выяснилось, о нем знали не только пришедший за комиссаром Миллером паж и ожидающий их внизу почетный эскорт, но и чуть ли не все в городе.
Так что пришедшей с пажом страже пришлось оттеснять любопытствующих копьями и раздавать подзатыльники, так как народ словно сошел с ума, показывая на Петера Миллера пальцами и пытаясь забежать перед ним, заглядывая в глаза.
Оказалось, что во время патрулирования улиц отрядом местной стражи на окраине города, там, где купцы держат свои склады, через огромный лаз в стене проникает в город всякий не желающий платить въездную пошлину. Там, во время утренней проверки стражники приметили коренастого мужчину, который, завидев синие камзолы военных, вдруг припустился бежать от них, порываясь нырнуть в проклятую дырку и скрыться в ближайшем леске.
Решив, что убегающий является шпионом Мосбурга, стража бросилась вдогонку, и вскоре подозрительный тип был свален на землю со связанными за спиной руками. Задыхаясь от одышки, начальник стражи поставил на поверженного нарушителя спокойствия свой замшевый сапожок, ругаясь, на чем свет стоит.
Стражники порылись в карманах задержанного, но не нашли в них ровным счетом ничего, кроме жареных семечек и какого-то мусора. Тем временем один из солдат принес суму подозреваемого, которую тот выбросил, спасаясь от стражи. Суму развязали и содержимое ее вытряхнули прямо в дорожную пыль перед распростертым на земле задержанным и возвышающимся над ним начальником стражи.
И тут-то все и началось. Из сумы вывалилась окровавленная женская рука, которая шмякнулась о землю рядом с завернутым в не менее окровавленную тряпицу аккуратненьким топориком.
Крестясь и читая молитвы, стража сгрудилась рядом с рукой, боясь до нее дотронуться. Тот час задержанный был скручен самыми крепкими веревками и доставлен в тюрьму, куда теперь вели Миллера.
Первоначально было выдвинуто сразу две версии происходящего. По одной, задержанный был убийцей, расчленившей свою мертвую жертву на куски и теперь закапывающей ее в разных местах. По второй, он являлся опасным колдуном, пришедшим в город с целью вредить ее жителям и особенно великому герцогу. Руку же он отрезал у какой-нибудь повешенной или вытащил из оскверненной им же могилы с тем, чтобы с ее помощью совершать свои дьявольские манипуляции.
Но едва преступник был явлен пред светлые очи герцога, инквизиторов и судей, он, не дожидаясь палачей, сразу же начал давать показания. По его версии, он, простой лесоруб, валил большое дерево, когда вдруг из чащи на него набросилась огромная волчица. Не помня себя от ужаса, он схватил топор и ударил им зверя, отрубив лапу.
Раненое животное умчалось в лес, после чего дровосек поднялся с земли и, взяв лапу как охотничий трофей, отправился домой.
Но не прошел он и полмили, как увидел в кустах истекающую кровью женщину, которая пыталась сделать себе перевязку. Приблизившись к ней, дровосек увидел, что у женщины не хватает кисти руки.
Не зная, что и думать, он вернулся в город, рассчитывая рассказать все судье, куда его, впрочем, и доставили.
Тут же стража и судебные исполнители были посланы в указанный дровосеком лесок, где по кровавому следу удалось найти пострадавшую и с превеликими предосторожностями доставить ее в суд.
Судья был готов вынести женщине смертный приговор, не вникая в то, как она сама видит суть дела и будет ли оправдываться. Но тут герцог неожиданно вспомнил о находящемся в городе комиссаре, который по роду своей деятельности должен был несравненно лучше разбираться в таких делах, чем все судьи и инквизиторы Биттерфельда вместе взятые. Сказано-сделано, за Петером Миллером был послан паж.
Не заставляя себя просить дважды, Миллер велел посадить женщину и дровосека в двух разных камерах, после чего изъявил желание допросить сперва дровосека. Им оказался крепкий на вид мужчина двадцати семи лет отроду, по имени Пауль Тетте.
Внимательно выслушав историю во второй раз, Петер Миллер велел дровосеку раздеться и осмотрел его кожу, особенно обращая внимание на свежие царапины. Для опытного взгляда палача, было очевидно, что царапины на теле дровосека нанесены ногтями человека, а не когтями животного. Но это было трудно доказать людям крайне редко имеющим дело с какими-либо ранами. На одежде его так же не было заметно шерсти, которая неминуемо оказалась бы там, если бы на дровосека напал волк.
После допроса дровосека Миллер пожелал увидеть женщину. Берта Гросвинтер была еще молодой и весьма привлекательной особой. Вдова рыбака, живущая сбором хвороста, который она доставляла в Биттерфельд.
– Два дня был сильный ветер, господин инспектор, – еле сдерживая слезы боли, сообщила женщина. – Я как обычно отправилась в лес за хворостом. Надо сказать, что господь не оставил меня, и хвороста было более чем достаточно. Я дважды возвращалась к себе домой, и когда пошла в третий… Неужели господь наказал меня за жадность?! Когда я пошла в третий раз, я сразу же почувствовала, что в лесу кроме меня еще кто-то есть. Я позвала раз, другой, но поскольку мне никто не ответил, решила, что мне послышалось. Я перекрестившись и прочтя молитву деве, пошла по своей обычной тропинке.
Но едва я наклонилась, чтобы поднять большую ветку, сзади на меня напали. Я отбивалась, что было сил, но незнакомец рвал на мне платье, пытаясь овладеть мной.
Мне удалось перевернуться на спину и оттолкнуть от себя напавшего ногами, после чего я увидела, что это мой сосед – дровосек Пауль Тетте, который обычно здесь же рубит лес.
Я закричала на него, обещая, что пойду жаловаться в суд. Тогда дровосек вынул из-за пояса небольшой топорик и, схватив меня за волосы, поволок к дереву, где я думала, что лишусь головы, но мерзавец отсек мне кисть руки. Как я теперь буду без руки, ваша милость?! Мало мне того, что прошлым летом утоп мой Яков, что чума унесла двоих наших детей, теперь я урод, который может только попрошайничать на улицах и сдохнет в какой-нибудь канаве!
– Теперь для вас важнее, чтобы вас не объявили ведьмой и не сожгли на костре, – мягко сообщил ей Петер. После чего приказал женщине одеться в тюремную робу и забрал ее одежду.
Осмотрев бедное платье, нижнюю рубашку и старенький бархатный корсаж подозреваемой, Миллер так же не обнаружил на вещах волчьей шерсти.
Глава 2
Суд в Биттерфельде
Судья должен пускать в ход разные способы воздействия, не исключая и хитростей, предлагая друзьям обвиняемого склонить его к сознанию в преступлении и стремясь получить добровольные обличающие его показания.
Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер "Молот ведьм"
Судья считал необходимым как можно скорее казнить Берту Гросвинтер и отпустить дровосека. Миллер же был решительно против такого решения, считая, что права все-таки женщина.
Он снова допросил дровосека, и тот показал, что не знает никакой фрау Гросвинтер, что было само по себе странно, так как женщина показала, что они часто работали в одном лесу, кроме того, Пауль Тете является ее соседом. А значит они не могли не знать друг о друге.
Маленькая ложь порождает большое недоверие. Миллер спросил дровосека о том, почему он убегал от стражи, и тот ответил, что бежал по привычке, так как забыл заплатить в казну пошлину за пользование лесом и потому что вообще привык бегать от стражи. Потому что так поступали все горожане с самого детства и потому как чего от них ждать, кроме неприятностей, от этих военных?
Когда Миллер поинтересовался, что было в суме Пауля Тете, тот, не моргнув глазом, ответил, что там лежала волчья лапа.
"Почему вы не выбросили лапу в лесу"?
"Потому что хотел показать ее друзьям. Не каждый же день удается встретиться в лесу с волком и остаться в живых".
Миллер скреб подбородок, измышляя, как спасти явно невиновную женщину, в то время как вокруг тюрьмы собирались толпы народа, требующие немедленного сожжения ведьмы. Тут же выяснилось, что у кого-то волк задрал овцу, а у кого-то напал на собаку. Кто-то пожаловался на внезапную смерть некрещеного младенца. У кого-то вдруг, ни с того ни с сего, появился нарыв на самом интересном месте.
Народ требовал справедливого возмездия, и судья, уже жалеющий, что поручил дело заезжему инспектору, теперь ходил кругами вокруг Петера Миллера, умоляя его как можно скорее вытянуть у ведьмы признание, чтобы можно было ее благополучно сжечь.
Наконец Миллер пришел к единственно правильному, как казалось, решению, разрешив для успокоения толпы устроить показательный процесс.
Дав высказаться Паулю Тете, Миллер снова спросил его – знает ли он госпожу Гросвинтер, и тот подтвердил сказанное на допросе, что она ему не известна. Тогда, довольный собой Миллер, попросил помогающего ему судебного исполнителя поведать суду, где живет Пауль Тете и где проживает Берта Гросвинтер, и могло ли быть такое, чтобы Пауль Тете не знал или хотя бы не видел этой женщины?
После чего дровосек взял свои слова обратно, признавшись, что, безусловно, знаком с фрау Гросвинтер, тем не менее боялся признаваться в этом, так как та оказалась ведьмой и оборотнем, в чем он готов поклясться под присягой.
После чего Миллер показал суду одежду Пауля Тете и Берты Гросвинтер, объясняя, что ни на той, ни на другой нет никакой шерсти, что странно, так как тело волка покрыто шерстью, которая должна была выпасть в момент превращения из волка в женщину.
На что присутствующий тут же обвинитель возразил, что ему известно о процессах над оборотнями, где говорилось, в частности, о том, что во время трансфигурации оборотня в человека, шерсть испаряется подобно серому туману.
Петер Миллер показал на царапины на теле Пауля Тете, утверждая, что те сделаны ногтями, а, следовательно, дровосек боролся с женщиной, а не с волчицей.
На что обвинитель возразил, что природа ногтей оборотня может быть как чисто волчьей, так и представлять собой некую смесь между волком и человеком. И почему бы ведьме не обратиться в волчицу с человеческими ногтями?!