Никто даже не улыбнулся.
– Ты уверен, что Дрэгер знает об этом пикете? – поинтересовался Хави.
– Ясно как божий день, – бодро откликнулся Ивенрайт. – Вчера вечером я сказал ему, что мы сами можем справиться со своими делами, если он не знает, чем нам помочь…
– Не знаю, – уклончиво заметил Хави. – Моей старухе не понравится, если я ввяжусь во что-нибудь противозаконное…
– К черту законы! Мы уже должны наконец что-то сделать, и к черту законы!
– А как насчет Хэнка?
– А что такое? Что он может сделать? Что он может сделать с пикетом?
– Не знаю, – пробормотал Хави, вставая. – Никогда не знаешь…
Полчаса спустя пикетчики уже тяжело ходили взад-вперед перед конторой лесопилки. Орланд Стампер вышел на улицу, постоял минуту, глядя на них, и снова ушел к визжащим пилам.
– Собирается сообщать Хэнку, – горестно заметил Хави.
– Ну и что? – спросил Ивенрайт. – Хави, честное слово, по-моему, ты переоцениваешь этого подлеца…
Со следующего грузовика, прибывшего с лесоповала, не дожидаясь, когда он начнет сваливать бревна в реку, легко спрыгнули Хэнк и Джо Бен. Топчущиеся пикетчики боязливо посматривали из-под своих каскеток, как Хэнк со своим маленьким приятелем уселись на скамейке под навесом крыльца и воззрились на парад. Прошло полчаса. Хэнк курил, ухмыляясь, оперев локти на колени и свесив руки между ног; Джо Бен со своим транзистором обеспечивал некоторый маршевый аккомпанемент. Наконец, к радости Хави, Хэнк повернулся и что-то прошептал Джо Бену, и Джо, разразившись хохотом, кинулся к пикапу и исчез в направлении города. Когда грузовик вернулся снова, Хэнк пожелал им всем приятного дня и залез в кабину. Больше он не появлялся.
– Мы достали его, – прокаркал Ивенрайт, возвращаясь вечером домой с новой бутылкой "Викса". – Им нужны помощники. Без помощников им не справиться. А кто решится пересечь границу нашего пикета с газом, бензином или запчастями, а? Завтра или послезавтра мы их одолеем.
Их одолели на следующий же день. Когда Флойд с пикетчиками явился к лесопилке, их там поджидала передвижная телевизионная установка из Юджина с портативной камерой, два фотографа из "Реджистер Гард" и индеанка Дженни. А вечером на первой странице уже был заголовок: Пикетчики сбиты с толку таинственной свадьбой: кто же счастливец жених? А новости в 6.15 показали фотографию женщины с лицом, словно печеный батат, в пончо и резиновых сапогах, которая с лозунгом, приколоченным к палке, двигалась вдоль линии пикета. Нечестно Нечестно – провозглашал лозунг. А внизу была добавлена подпись: Новобрачная. На следующий день идти к лесопилке никто не решился.
На этот раз они встретились в "Пеньке". Тедди, полностью поглощенный протиркой рюмок, как будто даже не слышал их заказов.
– Ну, какую тактику ты предлагаешь теперь, Флойд? – Дрэгер вошел никем не замеченный; он остановился у бара и принялся разворачивать газету. – Надеюсь, не поджог?
– Увидите. Нам осточертело валять дурака. Увидите.
– Отлично, – любезно заметил Дрэгер и сел. – Расскажете, что из этого выйдет. – Он разложил газету и углубился в чтение. – Бурбон, – произнес он, не поднимая головы. – "Харпер ". – Тедди уже наливал.
– Вот и хорошо, – прошептал Ивенрайт за своим столом. – Около десяти. Я позвоню Ситкинсам. Мел, ты позвони Хави и позови его. Значит, в десять. – Мужчины кивали, сидя в напряженной тишине вокруг стола, покусывая края стаканов и не нарушая глубокой серьезности даже обычными шутками по поводу разбавленной Тедди выпивки. Они беседовали, пока не настало время ужинать. Полдюжины решительных и смелых парней собрались вечером у Ивенрайта,чтобы разработать план проникновения на лесопилку, с тем чтобы разрубить тросы, соединяющие бревна.
– Понесутся вниз по течению, как дикие лошади! – объяснил Лес Гиббонс, стуча по полу пивной бутылкой. – А если повезет, так они снесут все осиное гнездо этих сукиных детей и их затопит, как крыс!
– А для начала можем вставить в цепи парочку динамитов! – Ивенрайт чувствовал, как колотится его сердце.
– Парни! Мне это нравится!
– А может, бросить парочку и на лесопилку? – Да, сэр, вот так делаются дела, старые там методы или новые!
– Это вещь!
– Ну ладно, – Гиббонс снова стукнул по полу, – мы собираемся болтать или дело делать?
– Черт побери, делать! Прямо как командос. Пошли, пошли!
Им удалось развязать всего лишь одну цепь, после чего скользкие бревна снесли в воду Ивенрайта и еще двоих. Трое этих несчастных командос тут же исчезли в темноте, и через мгновение их крики и ругань раздались с затопленной группы деревьев, за которые они уцепились. До берега было далеко, и они боялись плыть, но и холод был такой, что, если посылать в город за моторкой, они окоченели бы.
– Что мы ему скажем? – шептал замерзший и сгорбившийся Хави Эванс, набирая номер телефона при свете фонарика.
– Скажи ему, что нам срочно нужна помощь, чтобы спасти трех людей от смерти!
– Я имею в виду… о бревнах? – прошептал Хави, зажимая микрофон трубки рукой.
– Мак-Элрой их там сейчас связывает. Может, в темноте он не заметит, что не хватает нескольких бревен.
Хэнк приехал, как всегда готовый помочь. Светя фонариком, они с Джо Беном отыскали троих человек, вжавшихся в голые побеги бамбука. Костлявая поросль шуршала и трещала под напором течения, выглядя такой же жалостной и замерзшей, как и дрожащие мужчины, уцепившиеся за нее. Не успела лодка достичь безопасной тверди, как все трое тут же принялись говорить: каждый уже успел сочинить свою изощренную и логичную версию, почему он так поздно оказался так далеко от города и в такой близости от собственности врага. Но так как Хэнк не задавал никаких вопросов и даже не проявлял никакого интереса к ним, они предпочли заткнуться, разумно решив, что любые их алиби или извинения будут восприняты без вопросов, возможно, даже без комментариев и уж наверняка без доверия.
– У вас усталый вид, ребята, Флойд… Послушайте, пошли на лесопилку и сварим там кофе.
– Нет, – решительно отклонил это предложение Ивенрайт. – Спасибо, не надо. Мы собираемся…
– Я бы предложил вам что-нибудь покрепче, если бы у нас было. Какая непруха! Джоби, у нас ведь тут нет бренди или бурбона?
– Боюсь, что нет. Здесь нет. А дома есть…
– О'кей. Нам пора идти.
– Очень жаль. Жаль, что мы оказались такими негостеприимными. Послушайте, я вам вот что скажу: вы приходите завтра ночью опять, а мы подготовимся получше.
Трое стояли, выстроившись в линеечку, как школьники перед директором.
– Н-н-нет, спасибо, Хэнк, – простучал зубами Лес. – М-м-мы бы не хотели снова тебя беспокоить.
– Боже мой, Лес, глядишь, ты так и привыкнешь к этой водичке.
– Ага. Так и есть, Хэнк. Господи, не стану говорить, как я тебе обязан. Ну, в общем, нам пора.
– А кто там на дороге в машине? Остальные? Флойд, ты передай всем, что я очень сожалею, что не подготовился к встрече. Передашь? И скажи, что на будущее мы обязательно заготовим бренди и прочее.
Весь следующий день Флойд провел в ванне, целиком израсходовав бутылку "Викса". Следующую попытку разубедить Хэнка он предпринял лишь в четверг. На этот раз он в одиночестве отправился к мосту и спрятал свою машину на задней дороге; пока Джон Стампер беседовал в маленькой хижине с госслужащими, он проскользнул за стеной, неся молоток и целый мешок десятипенсовых гвоздей. Ему удалось загнать под кору лишь четыре из них, после чего дверь распахнулась, и он был вынужден бежать скрываться в кусты. Там ему и пришлось дрожать под дождем, пока грузовик не уехал и не вернулся с новой партией груза; тогда он высунулся снова, чтобы загнать еще несколько гвоздей в бревна. Он понимал, что ему нужно начинить гвоздями сотни бревен, чтобы быть уверенным, что хоть один из них попадет под резцы автоматической пилы, так как большая часть бревен не распиливалась, а целиком продавалась "ВП". Пусть и "ВП" лишится пары лезвий. Так им и надо, сукиным детям.
Он проработал весь день и с наступлением сумерек похвалил себя за тщательно выполненное дело. Дотащившись до машины, он тронулся обратно в город. Съев на кухне холодные остатки ужина, он тут же отправился в "Пенек" узнать, не достигли ли уже его слухи о поломке у Стамперов. Они достигли. Вместе с известием, что все рабочие лесопилки до конца года переведены на работу в лес.
– Мак-Элрой сказал, что Джо Бен сказал, – сообщил Флойду первый же встречный, – что Хэнк уже напилил достаточно леса и только искал повода, чтобы перебросить всю команду в лес на выполнение их контракта с "ВП".
Ивенрайт ничего не ответил; продрогший и тихий, он стоял, недоумевая, почему эти известия не вызывают у него никаких реакций.
– И знаешь что? – продолжил его собеседник. – Знаешь, что мы с парнями думаем?
– Нет, – медленно покачал головой Ивенрайт. – Что вы думаете?
– Что Хэнк Стампер сам организовал эту поломку. Такие штучки в его духе.
Ивенрайт согласился и уже собрался было идти домой, когда вдруг услышал, что кто-то окликает его по имени. Из уборной, застегивая пиджак, выходил Дрэгер.
– Постой, Флойд… – тупо и без всякого удивления он остановился, глядя, как по мере приближения увеличивается дружелюбное лицо Дрэгера. – Подожди минутку. – Словно паровоз в кино, когда он едет прямо на тебя. – У меня для тебя кое-что есть. – На мгновение он останавливается, берет что-то со стола и снова устремляется вперед, вроде бы и не двигаясь, просто изображение на экране все увеличивается и увеличивается. – Тебя искал Хэнк Стампер… – Пока не накатывает прямо на тебя, с грохотом закрывая целый экран, и все равно не движется, ни малейшего ощущения движения. – Он тебе оставил подарок.
– А? – Вздрогнув, он выходит из задумчивости. – Подарок?
– Вот. Хэнк Стампер попросил меня передать тебе. Он сказал, что заезжал, но тебя не было дома, так что он завез в "Пенек". Вот.
Он берет у Дрэгера коричневый бумажный мешок – похоже, там бутылка – со скрученным верхом вокруг горлышка.
– Ты не хочешь посмотреть, что там? Должен признаться, ты превосходишь меня в самообладании. Я сам не свой, пока не увижу, что мне подарили. Наверное, в этом разница между холостяком и женатым человеком с семьей…
– Я знаю, что там, – безучастно отвечает Флойд. – Это бутылка. Так что вот. А Хэнк Стампер просто зашел? И сказал: "Передайте это Флойду Ивенрайту"? Так это было?
– Нет. Он просил сказать тебе… как же это? Я забыл, как он точно сказал, но что-то вроде того, постой-ка, что ты удивишься…
Флойд смотрел, как Дрэгер пытается вспомнить сказанное Хэнком, с безразличием ощущая, что это не станет для него никаким сюрпризом.
– Ах да, Хэнк сказал: "Передайте Флойду это бренди с моей глубочайшей благодарностью". Или что-то в этом роде. Ты не собираешься его открыть? Там в мешке что-то еще. Я слышу звон…
– Пожалуй, нет. Я знаю, что это. Это – гвозди.
– Гвозди? Плотницкие гвозди? –Да.
Дрэгер улыбается, в изумлении качает головой и подмигивает Тедди:
– Этих ребят иногда бывает очень нелегко понять, не правда ли, Тедди?
– Да, сэр. – Сомневаюсь, чтобы они представляли для вас какую-нибудь загадку…
В следующую субботу бар снова заполнился до отказа. Длинный зал пульсировал от клубов табачного дыма и тяжелого блюзового ритма, выбиваемого Родом на гитаре. (Тедди был вынужден добавить по три пятьдесят каждому: взрыв отчаяния хотя и не повлиял на продажу алкоголя, зато положил конец таким вольностям, как чаевые, которые обычно шли на оркестр.) Музыка текла рекой, как и темное отборное пиво. Как только на город опустился ноябрьский мрак, люди начали слетаться на мигающую неоновую приманку, как мотыльки в июльские сумерки. Тедди шнырял туда и обратно – от столов к бару, от бара к кабинетам, – вычищая пепельницы, наполняя стаканы, ловко прикарманивая сдачу и на сей раз почти не слыша обычных обвинений в том, что он наливает в пустые бутылки из-под "Джека Дэниелса" более дешевую выпивку. Это обвинение выдвигалось против него с такой регулярностью – "Ну ты и жопа, Тедди, что это за дерьмо ты нам принес?!" – что иногда он опасался, что не выдержит и выскажет этим идиотам, какая доля истины содержится в их невинных шуточках.
"…Послушай, Тедди, мальчик, я совершенно не намерен жаловаться, что ты разбавляешь дорогой ликер дешевым, – ты же знаешь, я простой человек, как все, без всяких там изысканных вкусов, но я, черт побери, не позволю, чтобы мне разбавляли бурбон!"
И все начинали ржать и высовываться из кабинетов, чтобы посмотреть, как Тедди краснеет от этой шутки. Это превратилось в своеобразный ритуал. В результате ему так надоели эти обвинения, что он и вправду начал разбавлять. И не то чтобы это имело какое-то значение: он прекрасно знал, что среди его посетителей не найдется ни одного с достаточно цивилизованным вкусом, а кроме того, никто и не предполагал, что в этой шутке есть доля истины. Когда же ему напоминали об этом, его охватывала ярость (Какое они имеют право бездоказательно так оскорблять меня!) и одновременно презрение, помогавшее держать ее под контролем (Идиоты, если б вы только знали…).
Однако в последнее время ярость, охватывавшая его при предъявлении этого обвинения, становилась почти неуправляемой: ресницы у Тедди начинали трепетать, он заливался краской и принимался испуганно оправдываться, одновременно клянясь про себя: больше эти идиоты ничего не получат! Никакого бурбона "Де Люкс"! Они его не заслуживают! Теперь будут лакать только "Джека Дэниелса" – не забывая конечно же извиняться: "Чрезвычайно сожалею, сэр " – и предлагая добавить градусов из другой бутылки: "Пожалуйста, сэр, позвольте мне…"
Идиот, как правило, отмахивался от такого предложения: "Да брось ты, Тедди, забудем. Какого черта: нам просто нравится, как ты краснеешь", а порой с несколько нервным великодушием бросал на стойку мелочь: "Вот… на хозяйство".
Окружающие принимались смеяться. А Тедди трусил прочь с шестьюдесятью центами в кармане и слабой улыбкой, которой как занавесом прикрывал свою ярость, чтобы в дальнем конце бара, кипя от обиды и гнева, дождаться исцеляющего действия своих неонов. Здесь был его мир и его святилище, единственное убежище от враждебного мира. Позднее, когда дела его шли как нельзя лучше и вера в свое превосходство над миром перепуганных полудурков не подвергалась никаким сомнениям, потребность в шипящем снадобье не уменьшилась: случались вечера, когда после униженного стояния с опущенной головой перед пьяным выводком своих потешных патронов ему приходилось на полчаса, а то и больше с улыбкой скрываться в дальнем конце бара в ожидании, когда пульсирующие огни размассируют его ярость. Впрочем, в такие минуты он никак не менялся, продолжая с обычной вежливостью приветствовать новых посетителей, играть с длинной цепочкой для ключей, которая свисала над прикрытым передником животиком, и отвечать на вопросы "который час"… даже при ближайшем рассмотрении по его виду и лишенному выражения лицу, окрашивавшемуся то в оранжевые, то в красные, то в малиновые оттенки, было трудно что-либо определить.
– Тедди, чертов ты осьминог, вылезай-ка из своей пещеры и плесни мне в стаканчик неразбавленного. Будь хорошим мальчиком…
Но сегодня, несмотря на совершенно новую коллекцию язвительных оскорблений, Тедди очень редко прибегал к реанимирующему воздействию своих неонов. Во-первых, он был слишком занят: трагические сведения о переводе всей команды Стамперов с лесопилки на вырубку вызвали не меньшую перекачку спиртного, чем встреча между Стампером и Ньютоном в предшествовавшую субботу, а на этот раз он не пригласил официантку из "Морского бриза". Так что он был слишком занят с заказами, чтобы позволить себе роскошь загорать под лампами, если кто-нибудь из идиотов отпускал шуточки в его адрес. Это во-первых.
А во-вторых, он не настолько нуждался в светящемся бальзаме, как обычно: на него умиротворяюще действовали скрытые волны тревоги, исходившие от каждого стола и смешивавшиеся с сигаретным дымом, – "Черт побери, Тедди, говорю тебе – разбавлено…" – "Да, сэр, мистер Ивенрайт". Над баром висела голубоватая дымка – "Что-то будет…" Но благодаря дневному звонку Дрэгера он уже пребывал в восторженном состоянии. Сообщив, что звонит из Юджина, Дрэгер попросил Тедди об одолжении: "Я буду у вас вечером; не могли бы вы удержать Флойда Ивенрайта у себя, чтобы он не наделал глупостей до моего приезда?" – и поверг Тедди в полный восторг, добавив: "Мы покажем этим болванам, чего можно добиться вдумчивым терпением, не правда ли, Тед?"
Весь день и вечер в груди Тедди полыхало сознание его близости с Дрэгером. Мы, – он сказал – мы! Такое слово от такого человека светило ярче всех огней Орегона!
Ивенрайт появился перед ужином, около семи, с лицом краснее, чем обычно, источая сладковатый запах бренди.
– Да, что-то не так… – повторил он, страшно морщась.
– В чем дело, мистер Ивенрайт?
– А? – глупо мигая, спросил Флойд.
– Вы сказали, что что-то не так…
– Черт побери, так и есть. Я говорю об этой выпивке! А о чем бы мне еще говорить?
В ответ Тедди опустил глаза и уставился на венозную, раздолбанную лапу, лежавшую на стойке. Рядом с этим чудовищем его собственная изогнутая ручка, всегда чистая от ежедневной длительной мойки стаканов, казалась почти прозрачной и еще меньшего размера, чем обычно. Он покорно ждал, с униженным и несчастным видом опустив голову.
– А в чем дело, сэр?
– Дело в том, что в данную минуту у меня пусто. Для начала можешь налить еще. Это слегка поможет.
Тедди принес бутылку и снова наполнил стакан; Ивенрайт взял его и направился обратно к своему столу.
– О! Это будет пятьдесят центов, мистер Ивенрайт.
– Пятьдесят центов! Ты что, еще продаешь это дерьмо за деньги? Тедди, я не собирался его пить, я хотел вылить его на голову и вымыть им ее.
Тедди смотрит на него. Сидящие за столом Ивенрайта покатываются со смеху, радуясь комической интерлюдии, внесенной Тедди в их серьезную, мрачную деловую беседу. Наконец и Ивенрайт разражается хохотом и с грохотом опускает на стойку монету, словно прихлопывает жука. Тедди изящно подбирает ее и несет в кассу, испытывая странный новый страх перед неожиданной сменой настроения Ивенрайта: "Вот что отличает вас, мистер Дрэгер, и от меня, и от этих болванов…" – осторожно рассматривая этот новый экземпляр с видом знатока. – "Я умею лишь избегать страх, а вы умеете создавать его".
За всеми столами шли одни и те же разговоры, начинавшиеся с того, что никто бы никогда не подумал, что Хэнк Стампер способен так надуть своих соседей, – "Старый Генри – еще куда ни шло, но Хэнк всегда был славным малым", затем переходившие к "Какого дьявола? Яблочко от яблони недалеко падает. Оттого что Хэнк, как старик, не талдычит все время о том, какую дубленую шкуру надо иметь, чтобы заниматься этим делом, это еще не означает, что он не кровь от крови и плоть от плоти его". И наконец: "Тут не может быть двух мнений: Хэнк Стампер ясно показал нам, на чем он стоит, и теперь мы должны указать ему на его ошибку".
Это последнее заявление было тут же подхвачено Ивенрайтом.
– А я о чем? – закричал он, вскакивая из-за стола, и взгляды всех присутствующих тут же обратились на его блестящие красные глаза и забитый соплями нос. – Надо пойти и объяснить это мистеру Хэнку Стамперу! – Он утер нос рукавом и добавил: – Прямо сейчас!