- В конце концов, не так уж ты стара, как притворяешься!
…Смеркалось, когда мы кое-как добрались до заготовительного пункта… У ворот Пакизо опять собралась лечь.
- Нашатырь! - зашипел Илларион. - Зурикела, подлец, куда ты смотришь!
- Ну вас к черту, надоело! - огрызнулся я и выплеснул в нос корове полбутылки нашатыря. Пакизо сорвалась с места и бегом влетела во двор.
- Ставь ее на весы! Быстро! - шепнул мне Илларион, а сам направился к уполномоченному по заготовкам.
- Здравствуйте!.. Корову привели…
- Фамилия!
- Коровы!
- Хозяина!
- Вашаломидзе, Чигогидзе, Шеварднадзе!
- Имя!
- Хозяина?
- Коровы!
- Пакизо.
Уполномоченный взглянул на корову и нахмурился:
- На что это похоже? - А что, разве не похожа на корову? - удивился Илларион.
- В том-то и дело, что только похожа! Какая же это корова?
- Худовата, конечно, - согласился Илико.
- А почему она лежит?
- А тебе что, жалко? В весе она от этого не прибавит!
- Не умерла ли?
- Что ты, сынок! Не видел, что ли, как она резво вбежала во двор? - вмешалась бабушка.
- Всю дорогу играючи прошла, - подтвердил Илико.
Уполномоченный подошел к весам, нагнулся, потрогал Пакизо и тихо сказал:
- Корова мертва…
- Не может быть! Она, должно быть, спит! - запротестовал Илларион.
- Говорю, мертвая, не дышит!
- Может, ей храпеть прикажешь еще! Я подошел к корове и пощупал пульс, Спорить было бесполезно.
- Унесите ее со двора! - приказал уполномоченный. Мы перетащили Пакизо на дорогу и молча уселись вокруг.
- Не вздумайте оставлять корову на дороге! - крикнул со двора уполномоченный. - Заройте в землю или несите обратно домой!
…В небе зажигались первые звезды, когда Илларион нарушил наконец молчание:
- Нужно похоронить Пакизо…
- Может, оставим ее здесь и убежим? - предложил Илико.
- Ни в коем случае! - возмутился Илларион. - За покойником нужен уход.
- Надо сообщить родственникам покойницы. Состав, Зурикела, текст телеграмм! - поручил мне Илико.
- Смейся, смейся, кривой черт! - напустился на него Илларион. - Эта корова, если хочешь знать, мне была дороже матери - я вскормлен ее молоком!
- Ольга, скажи, что делать? - обратился Илико к бабушке, которая до сих пор сидела молча и утирала рукавом слезы.
- Похороним несчастную, но где и на какие деньги?..
- Мда-а-а… - протянул Илларион.
На дороге показался босоногий мальчуган. Он шел и весело насвистывал,
- Поди сюда, пацан! - позвал его Илларион.
Мальчишка подошел.
- Как твоя фамилия?
- Симонишвили.
- Где ты живешь?
- Вон там… - Мальчик ткнул рукой куда-то в темноту.
- Как тебя зовут?
- Марат!
- Гм… И много у твоего отца таких… Маратов?
- Шесть девочек и один мальчик.
- Поздравляю его!.. Видишь корову?
- Разве это корова?
- Поговори у меня! Эта корова своим молоком, сыром и маслом вырастила сотню таких бездельников, как ты! Понимаешь? Ты не думай, что она беспризорная. Мы ее хозяева. Правда, она сейчас мертвая, но все равно она лучше многих живых!.. В некоторых странах корову почитают как божество… Как называется эта страна, Зурикела?
- Индия.
- Да, в Индии на коров молятся… Корова…
- Дядя, скажи, что тебе нужно, я спешу! - заявил Марат.
- Мне ничего не нужно. Нужно похоронить корову… На тебе червонец, сбегай домой, приведи своих сестер, принесите заступы, лопаты и похороните корову! Понятно тебе?
- Десять рублей мало…
- На еще червонец!
- Мало…
- Бери еще пять!
- Мало…
- Вот тебе еще три рубля!
- Мало…
- Что мало, сукин ты сын?! Двадцать восемь рублей за одну дохлую корову - этого тебе мало?!
- Ну и пусть себе валяется, - сказал Марат и собрался уходить.
- Стой! Иди сюда, мерзавец! Сколько же ты хочешь?
- Пятьдесят рублей!
- Пятьдесят рублей?! - Илларион, скрипя зубами, отсчитал мальчишке пять червонцев. - Похоронишь сегодня ночью!
- Сегодня уже поздно… Завтра на рассвете- зарою…
- Не зароешь, а похоронишь, сукин сын! А теперь посмотри мне в глаза и запомни: завтра утром я приду сюда и если здесь, на этом месте, не увижу могилы, спалю всю твою семью! Понял?
- Понял! - ответил Марат и растворился в темноте…
…Ровно неделю спустя я стоял на балконе нашего дома и с выражением читал бабушке, Илико и Иллариону повестку районной санинспекции, которую вместе со штрафной квитанцией только что вручил мне сторож сельсовета:
"Гр. гр. Вашаломидзе, Чигогидзе, Шеварднадзе. Такого-то июля такого-то года на центральном районном шоссе вами оставлен без присмотра труп коровы, в результате чего на указанной территории создалась угроза возникновения очага эпидемического заболевания, а также имело место распространение невыносимого запаха, вызвавшее справедливое возмущение населения, в связи с чем вы оштрафованы на 300 рублей. Подпись: главный врач райсанинспекции".
- Мне кажется, весь этот штраф уплатит Илларион, - сказал Илико после минутного молчания.
- Почему только Илларион? - спросила бабушка.
- Потому что эта корова была ему дороже матери, он ее молоком вскормлен, - ответил Илико.
- А кто первый предложил сдать корову на заготпункт? - прошипел Илларион.
- Ты и предложил, - напомнил я.
Илларион не произнес больше ни слова. Он отправился домой, заперся в комнате и просидел там целый день.
Я и Илико отмахали по шоссе чуть ли не двадцать километров, останавливая каждого встречного мальчишку и ласково спрашивая имя, но ничего хоть отдаленно напоминающее имя Марата мы так и не услышали…
Я уже не сельский парень Зурикела. Теперь я взрослый человек, с высшим образованием. В моем дипломе записано, что я, Зураб Владимирович Вушаломидзе, являюсь экономистом, что мой диплом и моя профессия имеют силу в любой республике, в любом городе, в любом селе Советского Союза. На груди у меня красуется университетский значок; И мне совсем не жаль, что ради него пришлось продырявить совершенно новый костюм.
Я возвращаюсь в родное село, где меня, как восходящее светило, ждут не дождутся бабушка, Илико, Илларион и Мери. Я вернусь домой, заложу перед домом виноградник и спустя три года соберу первый урожай цоликаури. Я буду жить и работать в деревне, у меня будет дом, а во дворе - Мурада.
У меня будет моя Мери и двенадцать детей - одиннадцать сыновей и одна дочка - красивая синеглазая Цира. Я буду часто ездить в город и привозить моей жене и детям подарки и книги. И бабушке привезу подарки, такие подарки, что она будет плакать от радости.
А еще я привезу подарки Илико и Иллариону, такие подарки, что они не посмеют надо мной смеяться.
Я поеду к тете Марте и отвезу ей подарки от бабушки, и тетя Марта тоже заплачет от радости.
А потом я поселю в моем доме всех - Илико, Иллариона, тетю Марту. Мы будем жить вместе. У меня будет много детей, внуков, правнуков. Нас будет много, очень много, целое село. А потом нас станет еще больше, и весь мир будем мы. Мы никогда не умрем, мы.будем жить вечно…
Так думаю я, Зурикела Вашаломидзе, и бодро шагаю по тропинке, ведущей к нашему селу. Тропинка круто взбирается в гору. Я добираюсь до самой верхушки, сажусь на камень и вижу как на ладони все наше село, вижу наш двор. Над моим домом вьется сизый дымок, но бабушки во дворе не видно. Я долго сижу и жду, потом бегу вниз по склону.
- Бабушка-а-а!
Ответа нет. Я взбегаю по лестнице. Кругом тишина. Я захожу в комнату. В комнате полумрак, На кровати лежит бабушка. Я наклоняюсь к ней - она спит.
На цыпочках выхожу на балкон и вижу Илико и Иллариона.
- Здравствуйте! - улыбаюсь я им.
- Здравствуй! - вяло отвечают они.
- Что с вами?
- Вчера вечером ей стало плохо… Думали, не протянет до утра… Телеграмму получил?
- Какую телеграмму?
- Плохо ей было, умирала… - выдавил Илико, Я рванулся к двери. - Не ходи, пусть поспит…
Я покорно присел.
…Бабушка проспала до вечера. Вдруг она открыла глаза и уставилась на меня. Долго-долго смотрела, потом тихо спросила:
- Илларион, я во сне, или это на самом деле мой мальчик?
- Это я, бабушка! - сказал я и припал к груди бабушки.
- Приехал, дорогой? Сердце, наверное, почуяло? А ты как думал? Вот и мой черед настал… Илико, накормили ребенка?
- Накормили, Ольга.
- Вином угостили?
- Не захотел…
- Почему, сынок? Иди выпей. Для тебя оно…
Пей на здоровье… И угости соседей на моих поминках…
- Что ты говоришь, бабушка?
- Вот и подбородок уже задрожал… Эх ты, дурачок!.. Спета моя песенка… И правильно. Семьдесят три года - срок немалый… Хватит с меня… И все же, прости меня господи, не насытилась я жизнью… Таково, видно, сердце человеческое. Пожить бы еще немного…
- Полно, Ольга, да ты еще с десяток таких, как мы, переживешь, - попытался пошутить Илларион.
- Илларион Шеварднадзе, утри-ка сперва слезы, а потом шути… Окончил университет, сынок? - спросила она меня.
Я достал из кармана диплом и протянул бабушке. Она любовно погладила диплом, потом передала его Иллариону и попросила прочесть, Илларион прочел и вернул диплом. Бабушка долго молчала, по вискам ее тоненькой струйкой текли слезы. Потом она возвратила диплом мне и сказала:
- Теперь сядь и выслушай меня, сынок… Не дотяну я до утра, Благодарю бога, что он не дал мне умереть до твоего приезда. Завещания я не писала, но все, что видишь вокруг, - твое…
- Пропади все пропадом, если тебя не будет! воскликнул я и, рыдая, припал к постели бабушки.
- Пригодится, все пригодится, сынок… Ну, поплачь, поплачь. А как же? Внук должен оплакать бабушку… Ну, теперь хватит, хватит уже, сынок, - бабушка нежно погладила меня по голове. - Не теряй, сыночек, этих людей. Тобой живут Илико и Илларион. Люби их и всегда слушайся во всем…
Илико и Илларион, уткнувшись в стену, всхлипывали, как дети.
- Оставьте меня с моим мальчиком… - Илико и Илларион не сдвинулись с места. - Да выйдите вон, кривые черти! Слыханное ли дело - справлять панихиду по живому человеку?.. Мы остались вдвоем.
- Подойди ко мне, мой мальчик, хочу поцеловать тебя…
Я наклонился к бабушке. Она осыпала поцелуями мой лоб, волосы, глаза, лицо, руки, Потом привлекла к себе и долго не выпускала из объятий.
- Дай мне стакан вина!
Я подал ей молоко. Бабушка молча выпила его и сказала:
- А теперь налей мне вина…
Я налил. Бабушка взяла стакан, приподнялась на постели и простерла руки к потолку:
- Боже правый, боже всесильный, матерь божья, пресвятая дева Мария, вам поручаю я моего мальчика.. Храните и оберегайте его… Будьте его покровителями в беде… Продлите дни жизни его и его потомства… Аминь…
Бабушка отпила глоток вина и возвратила мне стакан. Потом спокойно сказала:
- Потуши свет и выйди…
Я повиновался. Когда спустя несколько минут я снова вернулся к бабушке, она уже не дышала. Я наклонился к ней и долго, долго всматривался в ее милое, дорогое лицо. Кто-то вошел в комнату и стал за моей спиной. Я слышал чье-то дыхание и чувствовал, что это дыхание всегда будет со мной, всю жизнь. Я не оглядывался, но знал, что это Мери, моя Мери, озарившая темную комнату светом. Потом я все же оглянулся. Оглянулся, чтобы увидеть этот свет и в его лучах моего Илико, моего Иллариона и мою бабушку…