- Что ж, если ее там не смыло, это доказывает, что краска годится для корабельного корпуса.
- Мне это очень не нравится, Том, - сказала его мать, и если что-то еще имела в виду, то не высказалась прямо и только добавила: - Дело не только в том, чем ты станешь заниматься, но с какими людьми тебе придется общаться.
- По-моему, они не показались тебе такими уж плохими, - сказал Кори.
- Я тогда еще не повидала их дома, на Нанкин-Сквер.
- Когда вернешься в город, их можно будет увидеть на набережной Бикона.
И он рассказал о своей встрече с семьей Лэфем в их новом доме. Но мать сказала только: - Там теперь селится очень смешанная публика, - и больше не отговаривала его от нового замысла.
Вскоре, вернувшись в Бостон, молодой человек отправился к Сайласу Лэфему. Он пришел к нему в контору, и если бы специально хлопотал о простоте своего летнего костюма, не мог бы больше понравиться практическому человеку. С его рук и шеи еще не сошел техасский загар, и вид у него был не менее деловой, чем у самого Лэфема.
В общей комнате красивая девушка за пишущей машинкой подняла на него глаза.
- Мистер Лэфем у себя? - спросил он; и после паузы для размышления, которой клерки любят отвечать постороннему, один из них, подняв голову над конторской книгой, кивком указал на внутреннее помещение.
Лэфем узнал его по голосу и встал, весьма озадаченный, навстречу Кори, когда тот открыл дверь матового стекла. День был жаркий, и Лэфем был без пиджака. В его обращении не было и следа хвастливого радушия, с каким он несколько дней назад встретил Кори в своем доме. Он смотрел на молодого человека, ожидая, что тот объяснит, какое невообразимое дело могло привести его сюда.
- Не присядете ли? Как поживаете? А меня прошу извинить, - добавил он, разумея отсутствие пиджака. - Я прямо изжарился.
Кори засмеялся.
- Я готов сам просить разрешения снять пиджак.
- Снимайте! - воскликнул с удовольствием полковник. Есть нечто в человеческой природе, отчего человеку, снявшему пиджак, хочется видеть всех других в том же неглиже.
- Так я и сделаю, но прежде отниму у вас две минуты, - сказал непринужденно молодой человек, подвигая предложенный ему стул к бюро, за которым уселся Лэфем. - Но, может быть, у вас нет для меня этих двух минут?
- Есть, - сказал полковник. - Я как раз собрался кончать работу. В вашем распоряжении двадцать минут, а потом я за пятнадцать успею на катер.
- Отлично, - сказал Кори. - Я хочу, чтобы вы взяли меня в свою фирму.
Полковник онемел. Он повернул к двери толстую шею, чтобы убедиться, что она закрыта. Ему не хотелось, чтобы кто-либо в конторе услышал это, но, кажется, дал бы любую сумму, чтобы слова Кори слышала сейчас его жена.
- Полагаю, - продолжал молодой человек, - что мог бы просить нескольких известных вам лиц подтвердить мое трудолюбие и трезвость и рекомендовать меня за деловые качества. Но я решил не утруждать никого рекомендациями, пока не узнаю, что есть надежда или хоть тень надежды, что я вам нужен.
Лэфем справился, как мог, со своим изумлением. Он еще не простил Кори заявление миссис Лэфем, что тот не снизойдет до занятия минеральной краской; и хотя был сперва ошеломлен, не собирался допустить даже предположения, будто кто-то может его краской гнушаться.
- А как вы думаете, на какую должность я вас возьму? - На его фабрику требовались рабочие, и Лэфем притворился, будто Кори именно туда и нанимается. Было ли это приятно Лэфему или нет, но, спросив, он все же слегка покраснел.
Кори ответил, не чувствуя обиды:
- Боюсь, что мне самому это не вполне ясно; но я кое о чем справился.
- Надеюсь, - прервал его Лэфем, - вы не придали значения, ну, тому, что он понаписал в "Событиях"? - Появление в печати интервью, написанного Бартли, Лэфем встретил со смешанными чувствами. Сперва он ощутил тайное удовольствие, но вместе и опасение, понравится ли жене то, что Бартли написал там о ней. Она как будто не обратила на это особого внимания, и Лэфем был благодарен ей уже за это. Потом дочери стали над ним потешаться; и он, отмахиваясь от шуток Пенелопы, с досадой заметил, что Айрин уязвлена вульгарностью статьи. Деловые знакомые встречали его понимающими улыбками, намекавшими на небескорыстный характер похвал, - улыбками людей, которые сами через это прошли и знают, что к чему. Лэфем имел сомнения насчет того, как приняли это его клерки и подчиненные; он некоторое время вел себя с ними с суровым достоинством, а в общем остался недоволен. Он предполагал, что все эту газету прочли.
- Не знаю, о чем вы, - ответил Кори. - Я редко читаю "События".
- Да так, пустяки. Прислали одного малого взять у меня интервью, и он там все напутал.
- Кажется, это всегда так, - сказал Кори. - Нет, я не читал. Вероятно, номер вышел, когда меня еще здесь не было.
- Да, вероятно.
- Мысль, что я могу быть вам полезен, подсказал мне один из ваших рекламных буклетов.
Этими буклетами Лэфем гордился; он считал, что они отлично составлены.
- Что же там было?
- Я мог бы вложить в дело небольшой капитал, - отважился Кори. - У меня найдутся кое-какие суммы, но я не думаю, что вам это нужно.
- Нет, сэр, не нужно, - напрямик ответил полковник. - У меня был одно время компаньон, и с меня хватит.
- Да, - согласился молодой человек, имевший свое представление о возможностях или, быть может, смутные надежды, свойственные молодым. - Я на это не претендую. Но я знаю, что вы вывозите вашу краску за границу. Тут я мог бы быть полезен вам, и себе тоже.
- Как? - коротко спросил полковник.
- Видите ли, я неплохо знаю два-три языка. Французский, немецкий и немного испанский.
- То есть можете говорить на них? - спросил полковник со смешанными чувствами робости и пренебрежения, какие подобный человек испытывает к подобным познаниям.
- Да, и написать грамотное письмо на любом из них.
Лэфем потер нос.
- Ну, письма мы можем давать перевести.
- Кроме того, - продолжал Кори, если и обескураженный, то не показывая этого, - я знаю страны, куда вы намерены сбывать свою краску. Я там бывал. И в Германии, и во Франции, и в Южной Америке, и в Мексике; ну и конечно в Италии. Думаю, что в любой из этих стран я мог бы выгодно продавать ее.
На лице Лэфема мелькнуло одобрение, но он покачал головой.
- Она находит сбыт, где только есть спрос. Нам невыгодно посылать кого-то присматривать за этим. Вся прибыль уйдет на ваше жалованье и оплату ваших расходов.
- Да, - храбро ответил молодой человек, - если надо платить мне жалованье и оплачивать расходы.
- Не предлагаете же вы работать задаром?
- Я предлагаю работать на комиссионных началах. - Полковник снова хотел покачать головой, но Кори поспешно добавил: - Я навел справки о краске прежде, чем идти к вам. Я знаю, как ее ценят все, кто в этом смыслит. Я верю в нее.
Лэфем, глубоко тронутый, поднял голову и взглянул на молодого человека.
- Это лучшая краска во всем божьем мире, - произнес он торжественно, точно молитву.
- Это лучшая, какая есть в продаже, - сказал Кори и повторил: - Я в нее верю.
- Вы в нее верите, - начал полковник и умолк. Если бы деньги обладали подобной силой, он отдал бы годовой доход, лишь бы миссис Лэфем была сейчас тут. Сердце его смягчилось по отношению к молодому человеку не только как ко всякому, кто верил в его краску; но и потому, что он чувствовал себя виноватым перед ним: выслушивал клевету на его разум и деловое чутье, терпел, когда его обвиняли совершенно напрасно.
Кори встал.
- Не стану отнимать у вас более условленных двадцати минут, - сказал он, вынимая часы. - Я не жду немедленного ответа. Прошу лишь обдумать мое предложение.
- Не спешите, - сказал Лэфем. - Сядьте! Я хочу рассказать вам о краске, - добавил он голосом, осипшим от волнения, о котором не догадывался слушатель. - Я хочу все о ней рассказать.
- Я мог бы проводить вас до катера, - предложил молодой человек.
- Ничего! Могу ехать и на следующем. Вот поглядите. - Кори снова сел, а полковник открыл один из ящиков и вынул фотографию местности, где находились залежи. - Вот где мы ее добываем; на фотографии все гораздо хуже, - сказал он, словно неумелый фотограф исказил черты любимого лица. - Местность - из самых красивых во всей стране. А вот тут, - он указал толстым пальцем, - самое то место, где отец нашел краску - больше сорока лет назад. Да, сэр!
Он рассказал всю историю, не опуская подробностей и позабыв о катере; клерки в общей комнате сняли холщовые рабочие пиджаки и облачились в пиджаки из фланели или дешевой ткани в полоску. Ушла и молодая особа; остался один лишь швейцар, который время от времени шумно и с явными намеками то закрывал где-то ставень, то водружал что-то на место. Полковнику пришлось прервать наслаждение, какое доставляла ему самому автобиографическая история краски.
- Вот оно как было, сэр.
- Очень интересно, - сказал Кори, переводя дух; оба они поднялись, и Лэфем надел пиджак.
- Вот именно, - сказал полковник. - А почему бы, - добавил он, - нам не продолжить разговор? Для меня все это неожиданно, и я еще не вижу, как вы возьметесь за дело, чтобы оно окупилось.
- Я готов рискнуть, - ответил Кори. - Повторяю, что я в это верю. И сперва попытался бы в Южной Америке, скажем, в Чили.
- Слушайте-ка, - сказал Лэфем, держа в руке часы. - Я люблю все доводить до конца. Мы как раз поспеем на шестичасовой. Вот бы и вам со мной в Нантакет. И ночевать оставлю. Тут мы все и обговорили бы.
Молодое нетерпение Кори откликнулось на страстное нетерпение старшего.
- Пожалуй, я мог бы, - позволил он себе сказать. - Мне бы тоже хотелось окончательно все выяснить, особенно выяснить к общему удовольствию.
- Посмотрим. Деннис! - позвал Лэфем швейцара, и тот появился. - Хотите, пошлем сказать к вам домой?
- Нет. Мы с отцом приходим и уходим как хотим, не спрашиваясь. Если я сегодня не вернусь, он так и будет знать. Вот и все.
- Удобно. Когда женитесь, так у вас не получится. Вы свободны, Деннис, - сказал полковник.
На пристани он успел купить пару газет, прежде чем сел на катер вместе с Кори.
- Как раз успели, - сказал он. - Вот это я и люблю. Не терплю торчать на борту больше чем минуту до отправки. - Одну из газет он дал Кори и вместе с ним занял сиденья в той части катера, где, как он знал по опыту, было всего удобней. Свою газету он сразу развернул и стал бегло просматривать новости; а молодой человек смотрел, как живописно удаляется от них город, но видел одновременно и окружавших его людей, и веселую игру воды вокруг катера. Стало свежо; судов попадалось меньше; встречались большие парусники, медленно шедшие к берегу в закатном свете; островки в заливе проплывали мимо, потом таяли в отдалении, и катер оставлял их позади.
- Плохо, что они опять будоражат южан, - сказал полковник сквозь газету. - Пора бы, кажется, забыть старое.
- Да, - сказал молодой человек. - А о чем они сейчас?
- Будоражат конфедератов в Конгрессе. Не нравится мне это. Если у нашей партии нет другого товару, лучше уж совсем закрыть лавочку. - Просматривая газету, Лэфем продолжал отрывочно высказываться о политике, а Кори терпеливо слушал и ждал, когда тот вернется к делу. Наконец полковник сложил газету и сунул ее в карман пиджака. - Одно я взял себе за правило, - сказал он, - пока я на катере, давать себе полный отдых. Чтобы и душа, и тело дышали свежим воздухом. Надо давать мозгам отдохнуть, все равно как ногам или спине. Но тут нужна сила воли. Если б я не взял себе это за правило, при такой работе вот уж десять лет, меня бы давно в живых не было. Поэтому люблю править лошадью. Тут требуется все ваше внимание, если не хотите сломать себе шею; не то - на катере; вот тут и нужна сила воли, чтоб отвлечь мысли туда, куда хотите. И у меня правило - на катере читать газету. Погодите! - прервал он свою речь, видя, что Кори собирается платить за проезд подошедшему кондуктору. - Билеты у меня. А когда прочту газету, завожу с кем-нибудь разговор или наблюдаю людей. Хотел бы я знать, откуда все они берутся. Я уже лет шесть-семь езжу этим катером, но почти никого не узнаю. Словно всякий раз набираются новые. Ну да, конечно. Летом в городе полно приезжих, едут и из сельских мест. Всем хочется побывать на пляжах, все слышали, что они освещаются электричеством, всем охота поглядеть. А возьмите их лица! Самое интересное - не то, что на них написано, а то, что скрыто. Ведь каждый мужчина, каждая женщина чего только не пережили, пока дожили до тридцати. Все должно бы на них отпечататься. Так нет! Люблю тоже наблюдать за парочками и угадывать. Какие обручены или собираются, какие женаты, каким бы уже следовало. Но большей частью не угадаешь. Конечно, когда зеленая молодежь - еще что-то видно. А тех, что постарше, никак не разобрать. Так ведь?
- Вы, вероятно, правы, - сказал Кори, которому хотелось не философии, а деловой беседы; но приходилось терпеть.
- Что ж, - сказал полковник, - видно, оно и лучше, чтобы мы не знали, что у каждого из нас на уме. А иначе человек сам себе не хозяин. Пока он себе хозяин, из него еще может быть толк. А если его видят насквозь - пусть даже и не видят ничего очень уж плохого, - тогда это человек конченый. Нет, сэр. Не хотел бы я видеть людей насквозь.
Большую часть пассажиров катера - а он был, разумеется, полон - можно было, по-видимому, видеть насквозь не только легко, но и спокойно. Здесь не было изысканной публики - просто люди, которые ехали на пляж развлечься или отдохнуть и могли себе это позволить. Лица были будничные и если чем-то освещались, то только целеустремленностью, составляющей поэтическое начало американца. Зато все почти выражали смышленость, доброжелательность и присущую всем нам готовность к шутливому общению. Женщины были нарядны в меру своих средств и вкуса, а мужчины различались лишь разной степенью безразличия к одежде. Толпа в соломенных шляпах, увенчивающих летом каждую голову, не может выглядеть с достоинством. В отличие от англичан, поражающих причудливостью одежды, когда они отказываются от обычной, мы неспособны привлечь внимание наблюдателя. В наших соломенных шляпах и саржевых или фланелевых пальто мы не более импозантны, чем толпа мальчишек.
- В один прекрасный день, - сказал Лэфем, когда катер подходил к конечной остановке, - тут случится несчастье. Смотрите, сколько их столпилось.
Он говорил о людях, теснившихся на пристани; сдерживаемые запертой решеткой, они готовились ринуться на борт катера и заполнить его, прежде чем высадятся прибывшие в Нантакет.
- Катера всегда перегружены, - продолжал он, говоря о возможной катастрофе так, словно его она не коснется. - Они берут вдвое больше пассажиров, чем следует, и в десять раз больше, чем сумеют спасти, если что случится. Да, сэр, случится непременно. Ага! Вон моя дочь. - Он вынул сложенную газету и помахал ею фаэтонам и ландо, стоявшим у пристани поодаль от толпы; с одного из них барышня в ответ взмахнула зонтиком.
Когда он вместе со своим гостем пробрался сквозь толпу, она заговорила с отцом прежде, чем заметила Кори.
- Ну, полковник, это был ваш последний шанс. Мы уже с четырех часов встречаем каждый катер - то есть сперва встречал Джерри, а я сказала маме, что поеду сама, может, мне удастся; а если нет - дойдете пешком. Вы у нас совсем отбились от рук.
Полковник с удовольствием выслушал этот выговор и только потом сказал, гордясь немного своим гостем и уверенный, что она не растеряется:
- А я привез мистера Кори, он у нас и переночует; надо было все ему показывать по дороге, вот мы и задержались.
Молодой человек, стоя возле открытого экипажа, быстро поклонился, а Пенелопа Лэфем протянула:
- Здравствуйте, мистер Кори, - прежде чем полковник кончил свое объяснение.
- Садитесь сюда, рядом с мисс Лэфем, - сказал он, взбираясь на сиденье подле кучера. - Нет, нет, - поспешно добавил он, когда молодой человек стал из вежливости отказываться. - Я лучшего места никому не уступаю. Джерри, дайте-ка на минуту вожжи.
Он отобрал вожжи и быстрее, чем говорил это, умело развернул экипаж среди толпившихся пассажиров и помчал по дороге мимо отелей с верандами и ресторанов, выходивших прямо на песок пляжа.
- Здесь очень оживленно, - сказал он, проезжая мимо и указывая на них кнутом. - Вот только отелями я сыт по горло. В этом году я решил снять коттедж. Ну, Пэн, как вы все живете? - Он полуобернулся к ней в ожидании ответа и сумел подмигнуть, выражая полное удовольствие. Не имея иных замыслов и довольный лишь своим триумфом над миссис Лэфем, полковник чувствовал себя, как бы он сказал, в полном порядке.
Дочь улыбнулась мальчишескому поведению отца.
- С утра особых перемен не наблюдалось. Когда ты уезжал, у Айрин уже болела голова?
- Нет, - сказал полковник.
- Ну тогда есть о чем доложить.
- На тебе! - сказал с досадой полковник.
- Сожалею, что мисс Айрин нездорова, - вежливо сказал Кори.
- Верно, слишком долго гуляла по берегу. Воздух здесь такой свежий, что не чувствуешь, как палит солнце.
- Вот именно, - подтвердил Кори.
- Выспится, и все пройдет, - сказал полковник, не оборачиваясь. - Но вы, девочки, осторожнее с этим.
- Если вы любите прогулки, - сказал Кори, - то пляж - большой соблазн.
- Нет, не такой уж, - ответила девушка. - Идешь и идешь, потому что дорога прямая и гладкая. Мы здесь столько раз бывали, что все знаем наизусть - каков берег во время прилива, каков при отливе и как выглядит после шторма. Нам знакомы все крабы, все медузы, все дети, копающиеся в песке, и все люди под пляжными зонтами. Они, по-моему, всегда одни и те же.
Полковник предоставил разговор молодым. Он заговорил только, чтобы сказать: - Приехали! - свернул с дороги и остановился перед коричневым коттеджем с красной крышей и клумбой герани возле скалы, стоявшей на излучине дороги. Вокруг было безлесно и голо, и слишком большой океан плескался менее чем в ста шагах. В воздухе носился гостеприимный запах ужина; на веранде появилась миссис Лэфем; вопрос по поводу опоздания мужа отражался в ее глазах, но замер на ее устах, как только она увидела Кори.
7
Торжествующий полковник легко спрыгнул с сиденья.
- Я привез мистера Кори, - пояснил он небрежно.
Миссис Лэфем приветствовала гостя, а полковник повел его в его комнату и убедился, что там есть все необходимое. Затем пошел мыть руки, словно не обращая внимания на нетерпение, с каким жена догнала его.
- Отчего это у Айрин болит голова? - спросил он, намыливая волосатые руки.
- Да ладно об Айрин, - прервала поспешно жена. - Как вышло, что он приехал? Ты, что ли, уговорил? Если да, я тебе этого не прощу, Сайлас!
Полковник засмеялся, а жена схватила его за плечо, чтобы смеялся тише.
- Шш! - шептала она. - Хочешь, чтоб он все слышал? Отвечай, ты уговорил?
Полковник все еще смеялся. Он решил извлечь из ситуации все возможное удовольствие.
- Нет, я не уговаривал. Он сам захотел.
- Не верю. Где ты с ним встретился?
- В конторе.
- В какой?
- В моей.
- Чепуха! Что ему там было делать?
- Да ничего особенного.
- Зачем же он приходил?
- Зачем? Он сказал, что хотел бы заняться минеральной краской.