- Товарищ старший лейтенант, это он у меня попросился с моим взводом идти. У меня как раз людей не хватает, я его и взял - начальник штаба разрешил. Он уже не раз ходил с моими ребятами. Парень толковый, тем более что уже дембель, дело свое знает хорошо. Пускай идет, - сказал командир хозяйственного взвода прапорщик Твердохлебов.
- Ну, раз уже решили, то пускай, к тому же колонна уже тронулась. Будьте только повнимательнее, берегите солдат, а дембелей - особенно: не дай-то бог, что случится. А вообще, можно было их и не брать. Они свою задачу уже выполнили, отвоевали. У вас своих во взводе двое, Саша - третий. Нет, все-таки, наверное, зря вы их взяли, ну да ладно. Вы что, не знаете, что он единственный ребенок у матери? А случись что?
- Я не знал, что он один у матери, - ответил прапорщик. - Конечно, это меняет дело, а в то же время их никак не удержишь на месте. Все идут, и им хочется. Мои старослужащие говорят, что не представляют теперь, как будут жить без войны, без острых ощущений и повседневной опасности. Конечно, я своим солдатам постоянно напоминаю, чтобы не рисковали. Вчера они пообещали мне, что сходят сегодня в последний раз. А вообще они даже и думать не хотят о том, что могут быть убиты или ранены.
"Эх, Саша, Саша, и зачем же ты сел в эту "консервную банку"?" - думал я, глядя на молодое бездыханное тело солдата, и не находил ответа. Не возьми командир взвода его с собой, не было бы сейчас этой трагедии. Не сядь он в грузовой автомобиль, а в БТР, возможно, что и остался бы жив. Эх, если бы все в этой жизни можно было бы предусмотреть, предугадать!
Заканчивался очередной день рейда. Где-то впереди пехота прочесывала кишлаки, выбивая из них бандитов. Хозяйственный взвод, с которым пошел в этот рейд Александр, обнаружив источник питьевой воды, решил наполнить ею пустые емкости. Солдаты жадно пили прохладную воду, смывали с себя пот, скинув на землю раскаленную от жары одежду.
- Все! - подал команду прапорщик. - По машинам!
После небольшого отдыха настроение у всех заметно улучшилось.
- Скоро вечер. Переночуем в кишлаке, завтра вернемся в бригаду - и конец нашей войне! Скоро домой! Дождались! - ликовали дембеля.
Водитель "ЗИЛа", в котором ехал Александр, тоже увольнялся в запас. Не верилось, что через неделю-другую не будет этого жаркого солнца, постоянной опасности. Какой долгой для них была эта война!
- Ну что, домой и сразу свадьба? - спросил Александр у водителя, зная, что тот рассказывал об этом своим друзьям.
- А знаешь, никакой свадьбы у меня не будет. Была девчонка. Была любовь. Но ничего из этого не получилось. Не дождалась. Замуж выскочила. А такие письма писала!
И, словно кому-то подражая, немного развязно добавил:
- Что переживать, этого "добра" на гражданке пруд пруди. Не дождалась, подумаешь, какая великая потеря! Приду домой, а у нас в селе такие хохлушки, одна красивее другой. Уж я-то отыграюсь на них за все: и за обман, и за то, что я здесь два года пыль глотал, а они в это время радовались и других любили. Все это будет впереди, а сейчас главное - вернуться домой.
- Стоп! Смотри, красавец какой выискался! Я и не знал, что у нас в батальоне есть такие ребята. Мстить другим в отместку своей подруге? Тем более девчонкам, и за что? Это же совсем не серьезно. Ну, раз так судьба распорядилась и мы оказались здесь, то теперь нужно мстить всем, кто избежал этой участи? Не смеши и будь выше своих обид. Может, когда-нибудь они будут завидовать тебе, что ты был здесь, а они - нет, - прервал Николая сидевший с ними в кабине секретарь комсомольской организации батальона прапорщик Иванов. - Ты лучше скажи, у вас отношения серьезными были или так? Может, это просто увлечение, влюбленность и не больше?
Солдат немного помолчал, устыдившись своей глупой бравады, потом, заметно погрустнев, ответил:
- Самое страшное в этой истории то, что мы действительно любили друг друга, и хоть и не были расписаны в ЗАГСе, считали себя мужем и женой. Однажды решили оформить наш союз официально, даже хотели ребенка перед армией сделать, но друзья-приятели посоветовали не спешить, любовь проверить разлукой. Вот и проверили… И отбил-то ее мой друг, тот, кто больше всех меня убеждал в этом. Написала она, что была в компании, немного выпила, дружок мой рядом с ней оказался. Обо мне говорили, а когда поняла, в чем дело, уже было поздно. Скажу честно, когда я узнал про это, даже жить расхотелось. Только спасибо Киму, это он меня опередил и остановил от последнего шага. Ему ведь девчонка тоже написала, что сошлась с другим, а он, не долго думая, сразу себе автоматную очередь в рот и пустил. Это было рано утром, а я планировал в тот же день, только вечером или ночью. А когда увидел Кима в крови, бездыханного, во мне так все и перевернулось. И я словно отрезвел. До этого момента не думал ни о матери, ни об отце, только о ней. Как сейчас представлю, какое бы горе я причинил своим родным, стыдно становится. Но тогда об этом не думалось, помните, как-то замполит говорил нам: если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло. Я раньше думал, что это чья-то пошлая и неудачная шутка, а когда самого коснулось, когда переосмыслил все случившееся, понял, что это большая жизненная мудрость. Ну а свою девчонку, раз так получилось, выброшу из головы и забуду. Найду, возможно, еще и лучше. Ведь не сошелся же на ней свет клином?!
- Я думаю, что спешить тебе с выводами не надо, - продолжил разговор секретарь комсомольской организации. - Скоро вернешься домой, встретишься со своей любимой, поговоришь с нею по душам и придешь к решению. Только не слушай никого, сам решай: тебе уже однажды насоветовали. Ведь получается, что в том, что случилось, ты тоже виноват. По-доброму поговорите, только виновных не ищите. Я думаю, что у вас все наладится. Я как-то с мужчиной одним разговаривал о жизни. Он много интересного поведал. Он считал, что у мужчины могут быть жена, несколько любимых женщин, но первая любовь не забывается никогда. Потому она и первая, что чувства только просыпаются и они самые сильные и самые чистые. Так вот, он прожил очень бурную любовную жизнь, имел нескольких жен, но всегда вспоминал об одной, дорожил памятью о ней. Хотя, когда был молод, об этом, да и о самой жене особо не думал. Это он с годами стал такой мудрый. Поэтому не спеши с выводами, все приходит со временем, с жизненным опытом. Первой своей любовью надо дорожить, за нее нужно бороться. Забыть, очернить, перечеркнуть - проще простого. Сохранить, сберечь, пронести через испытания и годы - это очень непросто. И не каждый выдерживает такие испытания. Да, трудно тебе, но любую трудность можно преодолеть, было бы желание и сила воли. У тебя они есть, у Кима их в нужный момент не оказалось. Так что не будь особо категоричен, не суди строго других, и сам не будешь судим, ну а жизнь, она сама подскажет, что и почем. Я вижу, парень ты не глупый, голова на плечах есть, все в твоих руках, а что вовремя одумался и не пустил себе пулю в лоб - это по-мужски. Молодец! Говорят, бог прощает человеку любые грехи, кроме самоубийства. Здесь тоже есть великий смысл. Мы все прошли через дружбу, любовь, предательство и измену, только не все вынесли эту горечь. Да, жалко Кима, парень-то был неплохой. С трудными боевыми задачами справлялся, награду имел, а с горечью предательства на любовном фронте справиться не смог. Жалко! Ты спрашиваешь: предавали ли меня? Конечно, и не раз, но первое помнится очень сильно.
Была и у меня первая любовь. Все было хорошо. Теперь от нее остались лишь теплые и грустные воспоминания. Но она была глупая, безрассудная, наивная и чистая. Все в жизни сложилось, как и должно было быть, а вот первая любовь не получилась. Но она была, и я только за это могу уже благодарить свою судьбу. Сначала все было хорошо, но потом мы поссорились. Я наивно думал, что уйду в армию и забуду ее. Много лет прошло с тех пор, женился, конечно же, по любви. Есть ребенок. Сильно люблю свою жену, дочь и не желаю в семейной жизни никаких перемен, но все годы я хоть изредка, но вспоминал о своей первой девчонке. Может, это просто ностальгия? Такой вот парадокс.
Это сейчас все забавным кажется, а тогда - трагедия, да еще какая! В восьмом классе учились. Готовились к выпускным экзаменам. К учебникам почти не прикасались - не до них было. Первая любовь! Днем сидели на консультациях к предстоящему экзамену, а вечером - гулянье до самых петухов. Оба мечтали о поступлении в медучилище, чтобы быть всегда вместе. Я до дружбы с ней даже целоваться не умел. Она меня научила. Целовались до самозабвения, и до того это было хорошо, аж голова кружилась от блаженства. Прошло время, и стал я замечать, что в наших отношениях что-то изменилось.
Однажды она сказала мне:
- Давай встретимся сегодня вечером не в клубе, а у меня. Приходи попозже к дому.
В назначенное время я был у ее калитки. Зина уже ждала меня.
- Пойдем! - И потянула во двор. Мы поднялись по лестнице на сеновал и сошлись в долгом и сладком поцелуе, упав на чистую постель.
Пахло сеном, свежестью и молодостью. Еще днем, получив приглашение, я понял, что сегодня должно произойти что-то особенное, то, о чем уже мечтал давно.
Я ждал и боялся этого вечера. И сейчас, чувствуя, как руки любимой пытаются расстегнуть пуговицы моей рубашки, понял, что "это" обязательно произойдет.
- Ты не хочешь лечь с другой стороны? - спросила она меня, а пока я мучительно думал, какая разница, где лежать, девушка нежно и настойчиво стала подталкивать меня, чтобы я перелез через нее.
Когда я оказался над ней, Зина сильно прижала меня к себе и крепко поцеловала. Осмелившись, я провел ладонью по ее бедру. Сквозь тонкую ткань платья ощущалось волнение ее трепетного молодого тела. Почему-то мне показалось, что своим поведением я унижаю и оскорбляю ее. Мне стало нестерпимо стыдно за свое поведение, я слез с нее и лег рядом. Возникла неловкая пауза. Через несколько минут она вновь предложила мне перебраться на другую сторону. И снова я стыдливо сполз с нее. Видя желание Зины и понимая, что она хочет того же, чего и я, я мысленно приказывал себе не робеть. И когда уже был почти готов к решительным действиям, девушка встала, поправила волосы, уняла дыхание и как-то очень буднично и равнодушно сказала:
- Все. Иди домой!
На мой прощальный поцелуй ответила непривычно сухо. Всю ночь я не спал, ожидая утра. Хотелось побежать, объяснить Зине, что наши чувства и желания взаимны, что первая ночь - это только первый шаг, и сегодня все будет по-другому, что я уже созрел и готов к близости. Но утром ее брат сказал, что сестры нет дома. Весь день я искал ее и не мог найти. Вечером поспешил в клуб. Моя любимая шла под руку с парнем более старшего возраста. На мое радостное приветствие ответила небрежным кивком головы и прошла мимо. Через несколько шагов ее спутник остановился, что-то сказал ей, видимо, пытаясь понять, что между нами происходит. Ведь все в деревне знали о нашей сильной любви. Но девушка не стала ничего объяснять Василию и потянула его за собой. Совсем еще недавно мы считали себя чуть ли не женихом и невестой, думали о вечности и силе наших чувств и представить себе не могли возможную разлуку. Но вчерашний вечер стал единственным и последним в нашей несостоявшейся любви. Только тогда я отчетливо понял, как быстро повзрослела моя одноклассница, и я потерял ее навсегда. Я окликнул девушку, но она даже не обернулась. Впервые в жизни я плакал от предательства. Как много отдал бы я, чтобы вновь вернуться на тот сеновал. Я бы удержал свою любовь, исправил свою ошибку, я бы…
В медучилище поступать не стал, не мог представить, как мы ежедневно будем встречаться на занятиях, будто ничего между нами не было. Потом - армия, остался на сверхсрочную. Как-то с годами стал забывать те давние события, а в Афганистане, когда жизнь однажды прокрутилась в голове за несколько секунд, вдруг снова вспомнил о ней и захотелось, если останусь жив, повидать ее. У меня хорошая семья. Зина тоже давно замужем. Я люблю жену и счастлив в семейной жизни, и ничего не хочу в ней менять. К чему я это тебе говорю? Да к тому, что, если ты сделаешь неправильный ход, будешь об этом жалеть всю жизнь. Понял? Так что думай, и очень хорошо думай, и смотри - не ошибись!
Ну а ты, Саша? Слышал я как-то, как ты рассказывал, что девчонок у тебя было… почти целая рота! Поделись опытом. Интересно, да и время быстрее пройдет.
Саша долго молчал, а потом как-то, не то виновато, не то облегченно, словно сбрасывая с себя тяжелую ношу, сказал:
- А никаких девчонок у меня еще и не было, и в отличие от Николая, я даже еще ни разу и не целовался.
- Ничего себе! А столько рассказывал!
- Все мы рассказывали, да только врали. И я, и другие парни. Когда мы в той короткой жизни успели бы сделать то, о чем друг другу наговорили? Так же?
- Ничего, все у вас еще будет, - подбодрил солдат прапорщик. - Главное, что вы уже отслужили, скоро будете дома живыми и здоровыми.
Саша взглянул в сторону ближайшего дувала и вдруг увидел душмана, который наводил в их сторону гранатомет. До выстрела оставались секунды.
- Стой! - крикнул он водителю и, отбив пинком ноги дверцу кабины, прыгнул на землю. Водитель, резко остановив машину, тоже выпрыгнул из кабины и побежал к ближайшему валуну. Ухнул выстрел.
Солдаты открыли огонь по врагу. Александр ужом скользнул под машину. Снова раздался оглушительный выстрел. Крики, стрельба. Запахло гарью. Сначала казалось, что толстые колеса автомобиля станут надежным укрытием, но они шумно зашипели, пробитые душманской автоматной очередью. Машина стала оседать. Фонтанчики пуль ложились совсем рядом, по-видимому, духи засекли огневую точку. Кончились патроны. Загорелся кузов автомобиля. И тогда Саша отчетливо понял, что преждевременно радовался концу войны. Она для него еще не закончилась, и, видимо, не придется ему уже любить и целоваться. Он выполз из-под машины и побежал к стоящему невдалеке БТРу. Болела раненая нога. Хотелось бежать быстрее, но не получалось. Духи увидели его, и десятки пуль понеслись к нему, вонзившись в молодое юношеское тело. Пробежав еще по инерции несколько оставшихся до укрытия шагов, он упал. И тогда с его уст и раздался этот прощальный крик: "М-а… м-а!"
В восьмидесятом году радиостанция "Голос Америки" вещала всему миру:
- Советские войска ведут себя в Афганистане сдержанно, но никого не щадят и расправляются с беспощадной жестокостью с партизанами (душманами), если среди русских появляются убитые и раненые.
Так оно было на самом деле. Отправив раненых и убитого в госпиталь, мы встали на ночлег недалеко от кишлака. Обходя расположение батальона, я почувствовал специфический запах горящего человеческого мяса. Спустившись со скалы вниз, увидел нишу в горе, а в ней нескольких человек из своего батальона. На земле лежал черный обгоревший труп пленного, которого мы задержали в кишлаке, откуда была обстреляна колонна хозяйственного взвода в момент гибели Александра. Тогда этот душман был еще жив. Не успев уйти, он спрятался в развалинах дома, но был схвачен солдатами.
Чувство злобы, мести за убитого было настолько велико, что ударов ногами, прикладами автоматов ему, по нашему мнению, было мало.
Облили моджахеда бензином и подожгли. Он корчился в предсмертных конвульсиях, пытался подняться, но, сбитый очередным пинком сапога, вновь падал на землю. Вскоре затих. Шипело, словно на сковородке, тлеющее человеческое тело, запах вызывал рвоту. Но никто не отходил: ждали окончания акта возмездия. Наконец душман затих. Он был черным, словно статуя из угля. Невероятно, но его обгоревший половой член стоял, словно палка. Прижали его сапогом, но когда убрали ногу, он снова выпрямился. Снова прижали, потом отпустили, и так - несколько раз. Но, как только сапог убирался, член снова принимал устойчивое вертикальное положение.
- Ты смотри, хоть и душман, а умер как настоящий мужик, - удивлялись собравшиеся вокруг него офицеры и прапорщики.
Тело продолжало источать противный запах, но мы не обращали на это внимания. Сфотографировались на фоне убитого и разошлись по подразделениям. Угрызений совести за содеянную жестокость не было. Было ощущение вины и боль за погибшего солдата, за то, что не удержали его в батальоне, а разрешили идти в рейд. Думалось о его матери: знает, чувствует ли она сейчас, что ее сын погиб и что горе уже летит в ее дом? На сердце было больно еще за одну жертву этой проклятой и никому не нужной войны. Через некоторое время солдаты-дембеля полетели домой. На их место пришли молодые. И хоть нас убеждали, что перед отправкой в Афганистан они проходят специальную подготовку в "учебках" Туркестанского военного округа, мы видели, что это была очередная партия "пушечного мяса".
…Оставшись за командира батальона, убывшего в отпуск, я срочно был вызван к командиру.
- Забери своего "отличника боевой и политической подготовки", я возбудил против него уголовное дело. Разберись в случившемся и доведи до всего личного состава, да смотри, чтобы он никуда не убежал.
Оперативный дежурный рассказал, что, проезжая мимо ангаров (укрытий для самолетов и вертолетов), командир бригады увидел солдата, который стоял в окружении афганских военнослужащих и вел с ними какой-то торг. Схваченный за руку в прямом смысле слова, он признался, что уже продал афганцам 100 автоматных патронов. В его карманах и сумке было обнаружено еще 256, которые, по его же словам, тоже предназначались для продажи.
Моему негодованию не было предела. Я понимал, что это ЧП и мне не поздоровится, ведь солдат был из нашего батальона. Кроме всего прочего, этот случай был первым в нашей бригаде. Мы уже слышали о подобных фактах, имевших место в частях нашей армии, а этот случай уже наш, родной, и за него придется отвечать.
- Ах, ты, мразь поганая! Ну-ка, бегом в штабную палатку! - приказал я ему. - Ты у меня надолго запомнишь этот день!
В штабе я потребовал от него устного объяснения. Рассказывая, он долго думал после каждой фразы. Иногда замолкал и стоял, уткнувшись взглядом в пол палатки.
- Нет, ты смотри, - невинная овечка, да и только! Ты будешь толком и конкретно рассказывать сам или из тебя каждое слово вытягивать нужно? - вскипел заместитель командира батальона по технической части, майор Куник, присутствовавший при нашем разговоре. - Да что ему объяснять, что такое "хорошо" и что такое "плохо", он и сам все это знает. Только вот захотелось этому гаденышу часы японские, он и приобрел их, а что из проданных тобою патронов душманы наших ребят, возможно, и тебя самого убьют, тебе это как-то "до лампочки". Ну ты и сволочь, солдат!
С этими словами зампотех развернул рядового Микаеляна к себе спиной и пинком двинул его так, что тот, сметая на своем пути табуреты, повалился в мою сторону. Поймав его, я поступил аналогичным способом. Солдат полетел в обратную сторону.
- Стоп! Мы сделаем по-другому, - сказал я Кунику. - Мы сами не будем мараться о него, пускай его однополчане с ним и поговорят.
Мы сели с майором в санитарный "уазик", а Микаеляна пустили бегом перед машиной, направив ее в сторону позиций боевого охранения, где в тот месяц нес службу наш батальон.